***
По убежищу ходил тихий смех. Бретонец пытался угнаться за слишком шустрой особой, полутора лет с волосами цвета зрелой пшеницы, чтобы доплести косу на длинных волосах. Габриэлла, или Габри, как назвали девочку в честь хорошей подруги Слышащей, погибшей при осаде Убежища в сосновом бору. Глаза остались гетерохромичны — левый голубой, с зелеными прожилками, а правый светло-карий, даже медового оттенка, очень похожий на цвет глаз бывшего Хранителя, что убрало подозрение некоторых членов Братства по поводу отцовства. Не смотря на необычность ситуации, все в Братстве приняли ребенка, некоторые даже приносили разные подарки и сладости, возвращаясь с контрактов. А Хранитель Матери Ночи стал и «хранителем» дочери Слышащей, тоже по собственному желанию. Дарик был единственным в Убежище, не считая родителей юной особы, кто способен усмирить маленькую бунтарку. Иногда она даже приходила к нему ночью, и после недолгих уговоров маг уступал девочке место рядом с собой на кровати. Матушка обмолвилась о ребенке всего раз: «Ситис не требует её душу, может жить и стать потом темной сестрой…» Единственной, кто не смог принять девочку, стала… Бабетта. Как говорил аликрец наедине с Эариэль, она просто завидует. Габри может вырасти. Она вырастет из девочки в девушку, потом в женщину, сможет без всякого стеснения быть с мужчинами и даже заиметь семью, пусть даже внутри Братства, как это получилось у её матери и «отца», а она «никогда не вырастет, останется на всю свою бесконечность вампиром». Жизнь в Убежище текла слишком размеренно, Братство действительно напоминало большую семью, пусть и со своими странными особенностями и традициями. Конюшни были давно достроены и обустроены: Тенегрив имел своё постоянное обозначенное место, несколько других хороших скакунов стояли в стойлах немного поодаль, — в общей сложности, не считая любимца главы, Братство могло позволить себе постоянное содержание шести лошадей. Кроме этого, Эариэль, наконец, получила титул тана Белого Берега и официально занималась как раз лошадьми, поэтому в городе, рядом с таверной «Пик ветров» теперь стояла приличная закрытая конюшня с несколькими хорошими лошадьми на продажу и стойлом для содержания лошадей извозчиков и курьеров. Само собой и Братство имело хороший процент, но основная часть всё же тратилась на поддержание легенды: содержание и развод лошадей, содержание дома тана, из которого проложили небольшой туннель в покои непосредственно Слышащей и который скрыли за изящными тканевыми голебенами, висевшими для симметрии с двух сторон. Благодаря связям Назира началась масштабная работа, о которой давно мечтала и Эариэль, и сам редгард — постепенное восстановление Убежища в сосновом бору. Дверь пока не восстанавливали, туннель просто замаскировали свисающим мхом и густыми кустами. Конечно, оно никогда особо заметно не было, а теперь некоторые путники старались объезжать это место из-за страха нарваться на сприггана. Сожженные и уже давно ссохшиеся тела, которые было невозможно различить, похоронили как раз немного правее от входа и поставили большой камень с выщербленной ладонью. В самом Убежище начали разгребать завалы и, что более важно, восстанавливать опоры потолка и стен. Вся работа требовала больших денег, времени и совершенной скрытности, поэтому всё восстановление двигалось очень медленно. Но двигалось. Правда, снова набирающая вес организация заводила как много новых «друзей» и желающих вступить в их ряды, так и новых «врагов», включая до сих пор не выполненный «Виндхельмский контракт», о котором среди рядовых ассасинов ходило уже множество легенд и слухов. На главной лестнице эхом отдавались звуки шагов, хорошо слышные в почти пустом главном зале. Девочка с громкими криками «Папа!», бросилась к лестнице. Имперец, с негромким смехом, подхватил налетевшего на него ребенка на руки. Уже спускаясь по лестнице в главный зал, он коротким кивком поприветствовал Хранителя и сидящих в зале братьев и сестер. Морщинки на лбу мужчины прибавились и стали немного глубже, в медных волосах, стянутых в тугой низкий хвост, проблескивали серебрящиеся прядки, но это всё, чем он изменился. Однако в его золотых глазах снова плясали чертики, регулярные тренировки и проверки рядовых вновь прибывших ассасинов помогали держать его тело в форме, правда, некоторые «проверяемые» называли эти тренировки садизмом. Контракты, выполнять которые у него снова была возможность, помогали утолять Жажду, которую разделяли все в Убежище. Впрочем, некоторый садизм бывшего Хранителя не мешал многим молодым убийцам брать пример с его мастерства, особенно владения кинжалом. — Слышащая в Убежище? — спросил Цицерон абсолютно равнодушно. — Нет, господин Цицерон, отправилась на новую сделку в Данстарские конюшни, — ответила ему данмерка с большим шрамом на плече, тянущемся к груди. Неудачная встреча с саблезубом. — Давно? — он опустил дочь на пол и потянулся к пустому кубку. — Нет, меньше часа назад, — произнес Дарик, усаживая девочку с наполовину заплетенной косичкой на низкий стул. — Что за сделка? — Обычная. Содержание лошади нового извозчика. Ничего интересного, — снова ответил бретон и прикусил длинную бардовую ленту, предназначавшуюся для волос Габри. Мужчина направился к общему сейфу, что находился в глубокой нише в узком коридорчике, ведущем в пыточную, которая сейчас пустовала. Забросив внутрь мешочек с золотом, предназначавшимся «общей казне», он решил незаметно через склеп, который восстановили, пройти в покои Слышащего, теперь принадлежавших и ему. Он внутренне радовался, что в коридоре общих спален никого не оказалось, и он тихо прошел в спальню, оставшись незамеченным. Тишина и легкая прохлада просторной комнаты успокаивала после напряженного контракта. Он открыл воду, чтобы она заполнила ванну. Сняв с себя куртку кожаной брони, верх костюма темного братства, он легко помассировал себе болевшие плечи. Почему-то сейчас он вспомнил про данмерку, сидевшую в главном зале, а вернее про неудачные попытки флирта с Хранителем. Он, конечно, подозревал Дарика в необычных вкусах в отношениях, но это его дела. Главное, что Габри с ним интересно, и ему хотелось, чтобы это осталось так. Ну хотя бы на сегодняшние вечер и ночь… Умывшись холодной водой, медленно наполнявшую ванну, он остался в кожаных штанах братства, но сверху ничего на надел, оставив торс обнаженным, и направился в главный зал к бретонцу. Мехрес сидела у камина и пила свежий эль. Видимо, надоели неудачные заигрывания. Цицерон молча прошел в центр зала, где Габриэлла усиленно тиранизировала парня разными просьбами типа «А расскажи». Данмерка отлипла от бутылки и с нескрываемым наслаждением ловила движения лучшего ассасина убежища. Цицерон же будто не замечал пошлого блеска в глазах темной эльфийки, хотя на самом деле это ему льстило. Но он знал, что будь сейчас Эариэль рядом — данмерка бы уже пыталась уползти со стрелой в колене. Ревнивость босмерки временами зашкаливала, хотя она прекрасно знала, что бывший Хранитель слишком предан ей как Слышащей, слишком привязан и любит как женщину и мать его дочери, пусть даже он не её биологический отец. — Дарик, — отвлек его Цицерон от возни с девочкой, — небольшая просьба… — Я понял, — парень улыбнулся, — Габриэлла останется сегодня со мной, и я пришлю Ингана с просьбой нагреть тебе ванну, брат. Он же принесет масло шалфея для… воды, — бретон позволил себе немного лишнего, однако, Цицерон ему доверял, поэтому многое ему спускалось с рук. То, что не касается его прямых обязанностей Хранителя, разумеется. — Спасибо… Он взял бутылку пряного вина из Солитьюда, немного фруктов на тарелку и отправился обратно в сторону комнат отдыха. Мужчина зашел за угол так, чтобы его не было видно из зала, и остановился — ему было интересно, что начнет теперь петь данмерка. — Эх, какой мужчинка… Почему ко мне в таверну не приходят такие, а? Хотя травить такого, как господин Цицерон, было бы жалко… Скорее, притащила бы его в пыточную и развлекалась… — Прекрати немедленно, — парень немного повысил голос. — Если бы такой, как господин Цицерон, явился к таверной шлюшке за развлечением — он бы непременно почувствовал подвох и перерезал тебе глотку так, что ты пикнуть бы не успела. — Ой да ладнооо… — протянула Мехрес. — Слышала я разные сплетни и его безумии, и об обожании Матушки… Ходили даже слухи, что он помышлял некрофилией… Я тоже данмерка, как и Матушка, или мне нужно умереть, чтобы возбудить его? — наигранно вздохнула она. Цицерона вдруг проперла неимоверная ярость, и он чуть не разбил бутылку с горячительным, но сдержался. — Я сказал — прекрати! — имперец слышал, что бретонец чуть ли не в один прыжок оказался рядом с эльфийкой и наверняка держал сейчас у её тонкой шейки эбонитовый кинжал, подарок бывшего Хранителя, который он заказал в Вайтране в Небесной кузнице. Девочка восторженно хлопала в ладоши от такого представления. — Он хоть и бывший, но все же Хранитель, так что изволь уважать его и не тяни к нему свои похотливые ручонки, иначе Слышащая тебя обеспечит таким контрактом, с которого ты уже вряд ли вернешься. Не без моей помощи, конечно, — он шептал. Но даже в шепоте была слышна нескрываемая ярость. О да, Цицерону нравится такая настойчивость и верность догматам, однако, он усмехнулся от мысли, что его догадки не только могут быть верны, но и объектом его обожания является он сам. Впрочем, это уже его мало беспокоило, так как молодой бретонец был его другом и прекрасно знал о том, что рыжеволосый ассасин влюблен как мальчишка в свою Слышащую. Вскоре после его возвращения в покои пришел и маг альтмер со светлыми длинными волосами. Ему хватило пары минут для того, чтобы камень раскалился и вода стала стремительно нагреваться. Мужчина отдал магу несколько магических свитков, которые он забрал у объекта своего последнего контракта, в качестве благодарности за труд и спровадил его, так как в любой момент могла вернуться глава Черной руки. Эариэль вернулась вскоре после того, как имперец остался один. Наполовину растаявший снег лежал на меховом воротнике темно-синей шерстяной мантии. Эльфийка уже не была той девушкой, что сидела в плену в Виндхельме. Серебряные волосы были уложены в две косы, потом сплетавшиеся в одну и доходившие до поясницы. Грудь из-за кормления дочери заметно увеличилась. Она приобрела какую-то неопределенную взрослость, а манерой поведения иногда напоминала ярла Мавен Черный Вереск, с которой она общалась достаточно часто и по вопросам Братства, и по конюшням Рифтена. Империя захватила Рифт несколько месяцев назад. Это было весомое приобретение. Босмерка сняла верхнюю мантию, подмокшую от снега, и бросила её на деревянный табурет, стоявший рядом. Она осталась в тонком шелковом черном платье с узорчатым корсетом поверх, привезенными караваном кхаджитов из Сиродила. Медленно и будто осторожно она подошла к Цицерону, сидевшему в кресле, закинув ногу на ногу и с удовольствием наблюдающим за нехитрыми манипуляциями лесной эльфийки. «Я скучала…» — прошептала она имперцу, усаживаясь к нему на колени. В каких-то моментах общение с Мавен пошло на пользу женственности девушки. Привезенное кхаджитами из Эльсвейра дорогое эфирное масло такого растения, как жасмин, она использовала в качестве духов. Алхимия не её стезя, однако, парфюм на маслах она научилась делать прекрасно — обоняния и чувства меры в запахах босмерам не занимать. Именно этот запах заставлял бывшего Хранителя буквально вжиматься в кресло, чтобы не повалить девушку на кровать, резко и быстро овладевая ею и не один раз. Но нет, он слишком скучал, чтобы всё закончилось так просто. Вода в каменной ванне как раз немного остыла, запах масла горного шалфея из Маркарта постепенно распространялся по покоям Слышащей. Мужчина прикоснулся губами к обнаженной шее девушки и, прижимая к себе, поднялся на ноги, держа эльфийку за талию, та в свою очередь обхватила его ногами. Имперец сел на край каменной ванны, отстраняя от себя возлюбленную, чтобы снять с неё так надоевшее платье. Корсет быстро поддался его ловким пальцам и вскоре глава Темного Братства стояла перед ним обнаженная и совсем беспомощная, по крайней мере, на первый взгляд. Хотя в такие редкие минуты она не была главой гильдии, специализирующейся на убийствах, не была Слышащей, не была даже убийцей — она была просто Эариэль, матерью неуправляемой временами девочки с такими же немного торчащими эльфийскими ушками и любимой женщиной, и не важно, что союз был кровосмесительным. Цицерон позволил девушке раздеть его самостоятельно, снять широкий пояс со знаком Руки, расшнуровать завязки на штанах, как бы невзначай постоянно касаясь его груди. Они молчали. Слова были бы лишними. То, что они скучали друг по другу, выдавали немного резкие движения рук, ласкавших друг друга, но не становившиеся от этого менее нежными. Пока легкие и невесомые поцелуи постепенно становились более жадными и требовательными. Терпкий, но сладкий запах жасмина на горячей коже девушки дурманил мысли мужчины. Имперец осторожно поднял эльфийку и увлек за собой в ванну. Блики свечей и приятный сумрак будто специально создавали романтическое настроение. Горячая вода приятно согревала. Эариэль взяла кубок с холодным пряным вином из рук Цицерона, сразу же делая несколько глотков. Прохладные капли напитка оставались на её губах, некоторые стекали вниз к обнаженной груди. Всё ещё горячая вода обволакивала пару. Пока были лишь поцелуи и нежные поглаживания обнаженного тела Слышащей и бывшего Хранителя в ответ. Когда Эариэль перестала брать контракты по одной очень весомой причине, Цицерон же наоборот вернулся к ним, поэтому иногда рыжеволосый имперец мог отсутствовать в Убежище даже несколько недель. Но когда он возвращался, его непременно ждала теплая ванна с эфирными маслами и массажем, таким необходимым для уставших мышц. С рождением Габриэллы он стал делать такую процедуру уже для Слышащей. Ему часто хотелось называть её своей и никто не мог поспорить, назвать своей женой, но ему казалось, что она отвергнет предложение, о котором сама с таким вожделением когда-то размышляла. Инган принес масло не шалфея, как говорил Дарик, а смесь лаванды и мяты. Впрочем, выбор был далеко не худший. Ароматы масел с горячей водой расслабляли лучше всяких эликсиров. Девушка сидела в каменной ванне на коленях мужчины, которого она считала отцом своей дочери: ещё рано говорить о внешности, но сейчас она была похожа на имперца, особенно полными губками и хитрыми разноцветными глазками, к тому же она была жуткой мерзлячкой, что крайне не типично для нордов, хоть и полукровки. Цицерон запустил пальцы в её длинные серебряные косы, аккуратно расплетая их. Широкая черная лента, которая связывала их, лежала на полу позади мужчины. Девушка с тихим стоном от поцелуев запрокинула голову, открывая имперцу обзор на тонкую белую шею, пока обделенную вниманием. «Габри?..» — прошептала эльфийка, услышав доносившийся эхом смех девочки. Мужчина отрицательно покачал головой и также тихо прошептал: «Она со своим обожаемым Дариком…» Эариэль осторожно прикоснулась к щекам Цицерона, покрытых веснушками, губами. Она чувствовала, как кончается самообладание имперца, поэтому коротким кивком дала разрешение на более активные действия, обнимая его за плечи. Бывший Хранитель уже хорошо выучил то, что нравится его Слышащей: он остановился и легкими щекочущими движениями провел пальцами вдоль позвоночника девушки. По её телу сразу же пробежался табун мурашек и слух ассасина усладил стон эльфийки, который она старательно заглушала, прикусив тыльную сторону ладони. Переместив руку выше, такими же щекочущими движениями он прошелся по шее, зарываясь в длинные серебряные волосы и мягко массируя голову. Босмерка чуть ли не мурчала от удовольствия. Умелые действия имперца, который знал её вдоль и поперек, приводили в исступление. В комнату проник прохладный ветерок — огонь в светильниках замелькал, а двери в покои Слышащей приоткрылись, но тут же резко захлопнулись. Впрочем, пара не обратила на это и малейшего внимания — все прекрасно понимали, чем могут заниматься эти двое, когда их дочь с Хранителем, и тем более чем обернется для нарушителя попадание в личное пространство мерки и человека, стоящих во главе Черной Руки, даже нынешний Хранитель не смел перечить бывшему.***
Эариэль стояла перед гробом Матери Ночи, ожидая, когда дух покровительницы Братства решит с ней заговорить. Она аккуратно убрала высохшие цветы с пьедестала перед гробом, разложив их в запасы алхимических ингредиентов Бабетты. Когда эльфийка положила у подножия каменного саркофага подношение-трофей в виде золотого ожерелья с самоцветами и села на колени перед Матерью, босмерка услышала её голос. — Слышащий… Подойди ко мне, дитя. — Да, Матушка, я слушаю вас, — все прочие звуки в Убежище будто отошли на второй план, вынося вперед тихий, но уверенный голос духа. — Темное Братство сильно. Сильно, как никогда за последние года. Скоро будут новые дома и мы вернемся. Возвратимся в Тамриэль! Но не стоит заставлять ждать слишком долго тех, кто обратился к Матери… Контракт. На командира разведчиков в Виндхельме… Он находится в окрестностях Вайтрана, как и остальные души. Найди их и исполни контракт, подписанный кровью, — Мать Ночи замолчала, но как только Эариэль поднялась с колен и сделала шаг от пьедестала, она вновь заговорила: — Слышащий! Дома в Чернотопье больше нет, но традиции всё ещё живы… Найди в Рифтене дитя ящеров, рожденного под знаком Тени… Родители не будут сопротивляться. Возьмите его под свою опеку и возродите Темных Ящеров, — Эариэль стояла ещё пару минут, ожидая каких-то новых посланий от Матушки, но она молчала. Босмерка нашла свой заплечный мешок в своих покоях на шкафу. На удивление, в Убежище было слишком тихо. Хранитель с её дочерью пошли набрать снега, так как запасы воды в Убежище истощались. Правда, Габриэлла скорее наберет цветов, за что её как всегда похвалит бретонец, и они вместе возложат их к пьедесталу Матушки по возвращению. Цицерон либо в залах тренировки, либо ушел в конюшни — вернулся вчера поздно и нужно было позаботиться о Тенегриве, иначе если конь обидится — очень трудно вернуть его расположение. Глава Братства решила не откладывать снова болезненный контракт, что лежит в сознании тяжелым камнем и стал местной легендой Братства. Да и кроме всего — работа в Фолкрите снова застопорилась, поэтому обещанная огромная сумма не будет лишней. Эльфийка не сразу заметила, что за ней, собирающей вещи, пристально следят. Назир стоял в дверях, наблюдая за каждым шагом Слышащей. «Не слишком ли торопишься?» — наконец прервал он молчание. Эариэль нехотя отложила в сторону сборы, ожидая нотаций редгарда. Но он молчал. — А чего мне ждать, Назир? — обреченно выдохнула она, не выдержав тяжелого взгляда мужчины. — Контракт на мне. Хватит оттягивать неизбежное. Я ничего не сделаю с собой, если ты об этом. Раньше бы — возможно. Но не сейчас. Я люблю свою семью и не уйду к Ситису раньше, чем он призовет. Габриэлла не нуждается в моем пристальном постоянном внимании, да и в Дарика она буквально влюблена. Пойми… За те почти два года, что я не брала контрактов, я поняла одну вещь — мне их не хватает. Ты знаешь, что я всю жизнь воспринимала их как работу, необходимую и неотвратимую. Но нет. Я тоже испытываю жажду. Я не живу ими, как зависимые скумой, но это чувство, когда натягивая тетиву лука, задерживаешь дыхание, чтобы прицелиться точнее, и при этом краем глаза следишь, чтобы твоё укрытие не обнаружили и не привлечь внимание… Этот животный инстинкт охоты… Нет, это азарт и адреналин. Я помню глаза своих некоторых жертв. Они приходили ко мне во снах, но их сюжет забылся со временем. Но их глаза… Взгляд загнанного в угол зверя перед смертью. И намного лучше других я помню Анориата — босмера, одного из братьев, что держали в Вайтране таверну «Пьяный охотник». А ведь им я обязана своим спасением, после той охоты, что оставила о себе память на моём боку. — Слышащая, — прервал он длинный монолог девушки. — Я тебя ни в чем не обвиняю и тем более не отговариваю. Я просто считаю, что слишком опрометчиво со стороны главы Черной Руки так бросаться в огонь, тем более, что хоть и прошло много времени, но ты узнаваема в лицо среди некоторых Братьев Бури. Ты должна быть более осторожна, как та, что однажды уже чуть не лишилась и жизни, и свободы перед троном ярла. Я предан тебе, как главе Семьи этого Убежища, но когда-то я сказал эти слова тебе в отношении Астрид. И что? — Назир… — прошептала эльфийка имя аликрца, стыдливо опустив лицо. — Моё мнение — созови Черную руку и спокойно обсуди это с ними. Или хотя бы с Цицероном, всё-таки муж, — босмерка хотела было возмутиться, но поняла что это бесполезно и по сути это именно так. — Контракт серьёзный и к нему в твоём случае нужно подготовиться не хуже, чем к убийству императора. Ты — Слышащий, так слушай же своих братьев и сестер! В Обливион бы этого Ульфрика с его контрактом… — девушка вытерла рукавом платья слезы, выступившие на глаза и, оставив заплечный мешок на кровати, подошла к редгарду и обняла его. Мужчина очень сильно постарел: в густых седых волосах изредка попадались темные волоски, хотя казалось бы, не так давно было наоборот; кожа на руках как-то резко ссохлась и посерела, глубокая паутинка морщин вокруг глаз и глубокие полосы морщин на лбу. Эариэль знала, что Бабетта просила принять редгарда дар бессмертия и не один раз, но он отказывался, считая, что прожил итак долго и насыщенно. — Спасибо… — Было бы за что, — усмехнулся Назир, обнимая босмерку в ответ, — все мы, даже твоя дочь, ходим под знаком Тени. Даже если это не так по рождению, то так по призванию. И похоже, что отец Габри всё-таки наш дорогой Шут, — Мужчина хрипло засмеялся, заражая смехом и Эариэль.***
В главном зале Данстарского Убежища собрались только члены новой Черной руки. Остальных братьев и сестер разогнали либо по комнатам, либо на контракты, но все прекрасно понимали, что Слышащая тоже живая женщина и для неё этот контракт очень болезненен. Поэтому любопытство было сильно, но уважение к главе Семьи и нежелание получить как минимум выговор от бывшего Хранителя, которого многие побаивались, заставляло их держаться подальше от зала. Слышащая сидела в центре стола так, чтобы было видно остальных пришедших. Острыми ноготками она нервно постукивала по столу, ожидая последнего человека. В момент, когда она уже была готова послать за ним кого-нибудь, Цицерон быстрым шагом вошел, приглаживая растрепавшиеся медные волосы, и занял место слева от Эариэль. — Все на месте, Слышащая, — произнес Назир, оглядывая присутствующих и задержавшись взглядом на Цицероне. Бывший Хранитель небрежно и спешно связывал волосы — он укладывал дочь спать и наверняка это она выкрала его любимую черную ленту, поэтому сейчас он завязывал какой-то веревкой. — Спасибо, Назир, — кивнула она ему. — Братья и сестры. Вы все прекрасно знаете про Виндхельмский контракт. И… истинные причины, почему он был получен и ещё не выполнен, так как вы все для меня самые близкие люди и меры, — она сделала небольшую паузу. — Но пришло время его наконец исполнить, — Цицерон заметно напрягся. — Чем можем помочь мы, Слышащая? — спросила Дрелас, сидевшая немного в отдалении от босмерки. — В первую очередь мне нужны ваши советы. Я помню наш главный контракт, позволивший Семье возродиться после почти полного сожжения, — убийство Императора. Тут контракт на первый взгляд легкий. Но это контракт от Ульфрика Буревестника, того, кто прекрасно знает меня в лицо. И скорее всего, потом мы примем контракт на самого ярла Виндхельма. Но это позже. Кто принимал контракт? Дождитесь, когда он или она вернется и расспросите о связи с заказчиком. Первым делом, Назир, свяжись с уведомителями либо отправь кого-нибудь на разведку. Нужно найти дом заказанного норда и определить, когда он дома… и его жена. Хоть познакомлюсь с ней перед её смертью. — Позволь это сделать мне, Слышащая. — снова подала голос данмерка. — Нет. Ты данмерка и легко привлечешь к себе внимание в городе нордов, — резко перебил Цицерон. — Шут прав, — Редгард согласно кивнул. — Это должен быть норд. — Назир, займись этим. Я же направляюсь в Ривервуд. Это будет первая часть контракта. Передайте мне бутылочку, — она показала на небольшой флакончик, стоявший на столе перед Бабеттой, — им будет не больно? — Нет, как ты и просила. Они просто захотят спать. Но уже не проснутся, — ответила девочка-вампир. — Спасибо… Я буду рада услышать ваше мнение, семья, — она ярко выделила интонацией последнее слово. — Ты собралась отправляться одна? — внезапно спросил имперец. — Да, контракт должна полностью выполнить я. — Слышащая, позвольте… — бретонец встал из-за стола. — Вам нельзя так рисковать собой. Контракт выполните вы, никто не спорит, но иметь напарника необходимо. Вы не рядовой ассасин, вы — Слышащая. — Я думаю, у Матушки теперь достаточно кандидатов на выбор нового Слышащего. Тем более её слышал даже ты. — Это было только во снах. Сейчас, когда я нахожусь с ней рядом каждый день, она молчит и наяву, и во снах, но это не уменьшает моё к ней уважение и лю… — Оставим эту тему, — перебила Эариэль Дарика. — Но напарника или напарницу я брать не хочу. И не спорьте со мной. Я решила это твердо, — бретонец напрягся и сел на место, замечая как сильно и быстро закипает ярость в бывшем Хранителе, сжавшем кулак так, что побелели костяшки пальцев. — А со мной ты вообще когда думала поговорить?! — резко вскочил он, срываясь сразу на крик. Дрелас от испуга даже вжалась в каменный стул. — Я не твоя собственность, — спокойно ответила Эариэль, опуская взгляд на стол, — сядь пожалуйста, у меня есть ещё один вопрос, — видя, как раздуваются крылья носа у тяжело дышавшего имперца, босмерка не знала, что предпринять. В такой последний раз он чуть не убил Визару и Астрид. Бывшая глава получила бы по заслугам, а аргонианца было жаль. Ситис всё-таки забрал его душу, иначе он сидел бы с ними за столом, хотя тела ящера не было найдено при разгребании завалов. — Цицерон. Пожалуйста, сядь. Мы с тобой можем поговорить чуть позже. Наедине. Этот вопрос касается только нас с тобой, — она выделила последнее предложение, и рыжеволосый ассасин наконец сел на место. — Хорошо, а что за второй вопрос, о котором ты говорила? С контрактом вроде решили? — спросила Бабетта. — Все присутствующие должны знать о том, что Темное Братство существовало во всем Тамриэле… — Во имя Ситиса, Эари… Слышащая, не томи! — снова не сдержался бывший Хранитель. — Матушка призвала вновь Темных ящеров. — Это… Как Визара? — неуверенно спросила девочка. — Верно. В Рифтене родился аргонианин под знаком Тени. Матушка пожелала восстановить дань традиции и принять мальчика или девочку под нашу защиту. Она сказала, что его родители не будут сопротивляться. — В Рифтене? Я даже знаю примерно, кто родители… — усмехнулся Назир. — А? — Аргонианка там держит таверну «Пчела и жало». Кажется, там же работает её муж или кто он там ей. Как зовут обоих ящеров не помню, но это не имеет значения, так как найти их вряд ли будет проблемой. — И точно, как я сама их не вспомнила, — Эариэль ударила себя ладонью по лбу. — По моему возвращению из Ривервуда я возьму с собой кого-нибудь и отправлюсь туда за Темным ящером. Спасибо всем за то, что помогаете мне. Цицерон, с тобой мы сейчас поговорим. Черная рука начала расходиться по своим комнатам, чтобы отдохнуть. В покоях Слышащей спала Габри, поэтому Эариэль пришлось быстро думать над местом, где можно поговорить без лишних свидетелей. Первое, что пришло в голову, — пыточная, которая сейчас, к счастью, пустовала. Не было даже обычных «кормушек» Бабетты, как их в шутку называла босмерка. Имперец, понимая логику девушки, последовал за ней без лишних криков. Как только дверь в пыточную оказалась плотно заперта, имперец уже не сдерживался. Он схватил её за шею и, прижимая к стене, прошипел: «Не моя собственность говоришь? А чья? Неужто всё грезишь о том норде?» Имперец заливисто засмеялся. От смеха, в котором снова появлялся тот безумный алый шут, у неё шли мурашки по коже. Она прекрасно знала о его ревности, о его страхе, что она может сбежать. В какой-то степени, она становилась временами его паранойей, причем такой же силы, как когда-то была Матушка Ночи. Но только когда появлялся Он — Ралоф. Даже в разговорах это имя заставляло бывшего Хранителя напрягаться каждой клеточкой тела, пробуждая яростный характер собственника. Иногда босмерка использовала это даже в сексе, чтобы сделать его более грубым, но сейчас рыжеволосый ассасин был непредсказуем. Он не собирался отпускать её шею, периодически сильнее сдавливая её. «Он был так хорош собой?» — яростно шептал он, еле сдерживаясь от того, чтобы не разодрать всю одежду девушки в мелкие клочья. Эариэль судорожно искала в мыслях лазейку, которая могла бы его успокоить, но как назло ничего не приходило в голову, а сильные руки мужчины оставляли на её теле уже небольшие синяки от щипков и шлепков, особенно на бедрах, где ткань уже была разорвана. «Амулет!» — пронеслось у неё в голове молнией, и она решила не откладывать его использование. — Цицерон… Мммм… — бывший Хранитель впился в её губы. — Подожди! — с трудом удалось ей выговорить. Воздуха не хватало, а бедра уже горели от боли. — Чего надо?! Или я недостаточно нежен, чтобы сравниться с этим гаденышем?! — мужчина не собирался успокаиваться, однако на минуту остановился. — Амулет… Я согласна! — Что? — уже более спокойно спросил бывший Хранитель, прекратив издевательства над телом девушки и ослабив хватку на шее. — Аму… — она закашлялась, — амулет Мары, — хрипя произнесла эльфийка, — он только у тебя появился. Ты хотел бы полноценную свадьбу под свидетельством Мары? — Что? — только и смог снова спросить Цицерон, смотря в глаза Эариэль. — Церемония. В храме Мары… Я когда-то тебе говорила об этом, помнишь?.. В доме, что рядом с Морфалом… — мужчина совсем освободил девушку. Босмерка снова слабо закашляла, потирая рукой больную шею. — Правда, тогда ты же говорил, что мы не те, кто может заключать браки под покровительством Мары. Ты… Ты поменял своё решение? — Тот вечер… Я помню… Чай с медом из горноцвета вместо подогретого пряного вина из Солитьюда, — бывший Хранитель взялся за голову и отошел от Слышащей на несколько шагов. — Ты… Поменялся. Сильно. Зачем тебе иначе амулет Мары? Ты ведь хотел предложить мне обручиться, я права? Сделать меня полностью своей. — А ты будто согласилась бы?! — резко развернулся он. — Уже согласилась, — мягко улыбнулась она, протягивая к нему руку. — Сделаем это, когда я вернусь из Ривервуда. Отправимся в Рифтен.