***
— Может, снимем напряжение за чашкой чая? — предлагает он, поежившись от холода и повел плечами. Мы сели на скамью около ближайшего дома, когда он перестал неловко улыбаться, а я — строить непобедимую сучку. Чай. «Ну ясно, передо мной — британец». — А может — кофе? Нет, я не против чая, но здесь совсем рядом кофейня, если ты хочешь... — Конечно, что угодно — здесь слишком холодно. У вас слишком холодно, — он выделил «у вас». — Из какого ты города? — Лондон. — И ты смеешь говорить, что в Нью-Йорке холодно? — он усмехнулся и мы как раз были около заведения. Я вошла первая и на меня повеяло приятным теплом. Чувствовался запах пирожных, пончиков и свежего кофе. Справа к подвесным столикам приставлены кожаные барные стулья; весь зал усыпан столиками кремового цвета с пуфиками около них; стол заказов исписан пожеланиями посетителей разноцветными фломастерами, которые стоят на каждом столике; с потолка еще не сняли абажуры в форме сердечек со дня Святого Валентина; чуть дальше вывеска с кратким меню, написанное яркими мелками на дощечке — все это знакомо мне. — Привет, — мы подошли за стойку к бариста, которая с улыбкой обернулась, узнав мой голос, — Мне как обычно, только две порции, Роузи, — обратилась девушке-бариста. Она кивнула молча, заприметив около меня парня не стала произносить мое прозвище: «Та-самая-очень-суетливая». Суетливая потому, что частенько перед лекциями забегала сюда, болтала с Роузи пока она делала для меня порцию кофе, а потом я смотрела на часы и убегала, даже не забрав заказ. — Ты здесь частый гость? — спросил парень, оставаясь позади меня. — Ага, а еще у меня есть скидочные купоны, — парень хихикнул. Роузи поставила на стойку две порции кофе в пластиковых стаканчиках и шепотом спросила меня: — Это тот самый? — я посмотрела на нее: ее глаза сверкали, оглядывая моего соулмейта, который осматривал заведение и вообще, был повернут к нам спиной. — Не знаю, — ответила я, — Кем бы он ни был, не сейчас, Роузи. Большое спасибо, — забирая стаканчики, успокоила ее я. Она кивнула. Мы находились в заведении полном людей. Мало ли здесь будет желающих сделать фото со знаменитостью? — Никогда не понимал американцев и их страсть к кофе, — сказал парень, когда я подошла к нему с заказом. — С этим ты поймешь, — передала парню его стаканчик с кофе и мы подошли к свободному столику около окна. — Так... ты не знаешь меня, да? — парень сел передо мной. — Надеюсь, ты не обижаешься, — отпив свой кофе, сказала я и поморщилась — кофе оказался горячим. — Нет, я наоборот, очень боялся, что ты окажешься фанаткой. — Ой, проблемы популярных людей, — я закатила глаза. — Я популярен в Великобритании. И здесь тоже... Я — Эйса. Просто Эйса, — улыбнулся. — Теперь, я могу загуглить? — комично схватилась за телефон, но я правда открыла ГуглПоиск. — Ха! Да, конечно. — Зачем ты здесь? — Премьера фильма. Я играю главного героя. — Ого! Мне в школьном театре едва ли декорации разрешали раскрашивать, — смеется. — Я и начинал с театра. — И сколько тебе было? — В семь лет состоялся мой первый дебют. Это интервью? Ты журналистка? — отпивает свой кофе, а я отрицательно киваю головой, — Ммм, это очень вкусно. Что ты заказала? — Для британцев эта информация засекречена, — ухмыляюсь и замечаю, как ходит ходуном его нога, — Ты волнуешься? — Немного, — он отводит взгляд и взъерошивает темные волосы. — Можно представить, что мы — друзья по переписке. Так легче? — отрицательно кивает, — Нет? Мне помогает, — пожимаю плечами и смотрю в панорамное окно. — Не могу поверить, что нашел тебя, — облокачивается локтями о столик. — Нет-нет, это я нашла тебя, ты принял меня за фанатку, помнишь? — мы оба засмеялись. У него красивый смех, и улыбка, и вообще я не о том думаю. После настала тишина, но не неловкая — уютная тишина, которую не хочется нарушать. Наверное, такое бывает у всех соулмейтов. Эйса спокойно пил свой кофе, я уставилась в окно и пыталась не нервничать. К слову о не «нервничать». «Так, Эшли, просто расслабься. Представь, что вы давно не виделись, как будто друзья», — такие мысли всегда помогали не волноваться. Например, когда я пробовалась в школьный хор. Тогда, я почти не волновалась, благодаря таким мыслям. Мама, а особенно папа, всегда были против моего пения в наушниках. Хотя, Элейн, всегда говорила, что пою я — неплохо, и из моего голоса можно что-то слепить. Но я, все равно туда пошла и по пробовалась. Мой отец, узнав об этом, снял меня прямо со сцены и — да! — моим наказанием был домашний арест. — Какого это? — сказала я, когда поняла, что минуты три смотрю на прохожих и думаю об этой пробе в хор пять лет назад. — Что прости? — он наклонился поближе. — Как это, когда ты идешь по красной дорожке, из-за вспышек камер начинаешь забывать, как выглядит темнота; когда на интервью все внимание приковано к тебе и только к тебе, и от твоего слова, иногда, зависит чей-то протяжный вздох? Тебе, наверняка, это знакомо, — опускаю глаза в стол. — Ты не представляешь, как часто мне приходится развеивать мифы о том, что ты сейчас сказала. Для моих родителей особенно. Хотя, теперь, они не часто меня об этом спрашивают, — он делает паузу, наверное, заметил мой грустный взгляд, — А ты... хотела быть знаменитой или я наступаю на больное место? — Я хотела петь, — резко отвечаю я, — Но, когда я выходила на сцену в качестве массовки театра, я видела людей, которых ничем не удивить и мне хотелось вернуться за кулисы, — он озадаченно посмотрел в телефон, — Эйса? У тебя все норма... — Извини, важный звонок, — оправдывается и выходит на улицу. Не слышала я что–то звонка. На салфетке я замечаю: «для Роузи», как и написано у меня на руке. Как оригинально! Он уходит под таким банальным предлогом? Ой, как это было глупо! Вся эта встреча была огромной глупостью. Я убью Эл, за то, что уговорила меня пойти сюда и унизиться, заработав травму на всю жизнь. Отношу салфетку Роузи и она, чуть не пищит от радости, принимая ее. Смотрю за стеклянную дверь и не вижу его. Конечно, он уже убежал от меня, пока я думала о прошлом. Беру вещи и убегаю из этого места. На улице уже темно, все водители включили свои фары, а город — зажег фонари. «И почему меня всегда бросают? Даже мой соулмейт! Почему нельзя было оставить меня „пустой“ и покончить с этим?», — в потоке мыслей наталкиваюсь на кого-то и не различаю кого. Хочу бросить: «Извините» и уйти еще дальше, но: — Эшли? — поднимаю глаза, — Почему ты не в кафе? — это был Эйса. Я ушла недалеко, поэтому, наверное, нормально столкнуться с ним. Он передумал? Даже в темноте я различила голубые глаза — надо как-нибудь спросить, не линзы ли это. Он был и он улыбался, — И почему ты плачешь? — улыбка пропала, а я все еще не могла прийти в себя. — Я подумала, что ты ушел, и я здесь... — он рассмеялся. — Да, я уже понял, как это выглядело со стороны. У меня кое-что есть для тебя, — он высунул правую руку из-за спины. То, что он достал из-за спины было — букетом роз и... их вообще можно купить в Нью-Йорке? Ни разу не видела здесь магазинов с цветами, а я, на минуточку, живу здесь всю свою жизнь! Было сумеречно, так что все розы в одном букете казались одного цвета. — Считай это извинениями, за то, что принял тебя за фанатку, — я приняла букет разглядывая его круглыми — от удивления — глазами. Стояла перед ним не в силах что-либо сказать, ни спасибо, ни пожалуйста, ни-че-го, — Хочешь вернуться... — начал Эйса, тем самым выводя меня из ступора и ухмыляясь на мой восторг на обычные цветы. — К черту, — перебиваю я, все еще рассматривая букет, — Ты был на Бруклинском мосте? — Проездом, — улыбнулся. — Ха! Следуй за мной, — загадочно улыбнувшись, я обернулась и подошла к обочине, слепо надеясь, что парень пойдет за мной, — Такси!***
— Так, Мюррей, убирайся! Не видишь? У нас женский разговор, — кричит Элейн на своего парня, когда за ним хлопает дверь. — Я не мог до тебя дозвониться, — говорит он, после протяжного вздоха, — Поэтому, я — здесь. Не обращайте внимания. То есть, ведите себя как обычно. — Не строй из себя жертву, дорогой. Помнишь, я ломала... мы ломали нашу Эш на встречу со своей судьбой? — начал Эл, пока парень стоял в проходе с кучей пакетов из бутиков розового цвета. — Он — не моя судьба, — шепчу я. — Помолчи, — затыкает меня подруга, — Так вот, она была с ним на свидании. Надо Камерону об этом написать. — Эл! — кричит ее парень. — Что? Ты с ним переписываешься? — удивляюсь я. — Нет, но... почему ты должна об этом молчать? Вдруг, он там уже помолвлен с этой «Абигейл»? — Эл! — повторяет Мюррей. — Давай, я сама это сделаю, — подруга изгибает бровь в недоверии, — Камерон мне в лицо сказал, что едет к ней, и я тоже тоже не хочу упустить свою возможность, — облокотившись ладонями о стойку, уверенно произнесла. Элейн довольно кивнула. — Эл! — Что? — не выдерживает подруга, — Ты мешаешь! — Просто дай мне ключи от дома и я уйду, — мычит парень. Элейн ко мне поворачивается и неловко улыбается, понимая, что не права. Я хихикаю и закрываю лицо руками, пока Эл сползает со стула и идет к Мюррею, я думаю, с извинениями.