Фальшь и лицемерие производят большее впечатление, чем истина.
Гермиона увидела стоящее в музыкальном зале, фортепиано и неуверенно приблизилась к нему. Открыв крышку — оголив клавиши, она осторожно нажала, словно проверяя звук. А потом спонтанно под её пальцами зазвучала дивная мелодия, захватывающая своей чистотой. Девушка закрыла глаза, чувствуя звук, продолжила играть. Звуки поднимались к высокому потолку и отбивались от громоздких стен, заполоняли собой каждый сантиметр этого места. Гермиона абстрагировалась от всего, её тело больше не было подвластно ей. Душа витала где-то вперемешку с мелодией, и не хотела возвращаться в привычное заточение. Увлекшись, она и не заметила, как в дверном проёме появился Малфой. — Ух ты, как мы умеем, — громко произнес парень, после того, как музыка стихла. В его голосе чувствовалась нотка восторженности и удивления одновременно. — Ну уйди, — Гермиона простонала и убрала руки с клавиш. — Почему ты всегда так не вовремя появляешься? — Почему так грубо? Я тебе ещё ничего не сказал. — Потому что в каждом твоем слове, в каждом твоем движении и даже взгляде ощущается высокомерие и неискренность, — сказала девушка, закрыв фортепиано. — Брось, Грейнджер, — лукаво посмотрел на неё Малфой. — Я тоже могу не язвить. — Правда? — она удивленно вскинула брови. — За последние шесть лет, я не слышала ни одной адекватной реплики с твоей стороны, по отношению ко мне. К нам. Малфой лишь фыркнул, и посмотрел ей прямо в глаза, словно пытаясь найти там ответы на все свои вопросы. Гермиона, не отводила взгляд, было важно не уступить ему, не увести глаза в сторону. Иначе бы считалось, что он победил. Что он выше. Что он сильнее. — Знаешь, я удивляюсь, как люди вообще могут с тобой находиться в одной комнате и не ежиться от холода. Ты как глыба льда, никаких чувств, никакого счастья, лишь один холод и яд. Мне даже порой кажется, что дементоры более эмоциональнее, нежели ты. Парень слушал её внимательно, и что странно не перебивал. Просто впитывал информацию, как губка. Не часто ему приходилось слышать о себе такое. — Ты теряешь всех, пока скрываешься за маской безразличия, — продолжила гриффиндорка. Она сама не знала, что на неё нашло. В нормальном состоянии Гермиона никогда бы не сказала ему подобного. Анализировать Малфоя, при самом Малфое — глупость, но она уже не могла остановиться. — Нет, Грейнджер, я никого не теряю. У меня и так никого нет. — Есть, Малфой, есть. Вот только ты их не замечаешь, — она, как будто поставила точку, и быстрым шагом скрылась в просторах коридора. Ей хотелось скорее исчезнуть из отражения в его серых глазах. Драко так и остался наедине с её словами, которые казалось, так и не растворились в воздухе. Как давно он не слышал правды. Почему каждый раз при виде неё, сердце начинает стучаться быстрее? Неужели, злость насколько захлестывает его, что он не способен одолеть в себе это чувство. Это ведь всего злость, так? Он присел на место, где только что сидела Грейнджер, и снова открыл фортепиано. Как же давно ему не приходилось играть, даже трудно припомнить, когда это было в последний раз. Ещё до битвы, точно когда Драко был на пятом курсе, мать попросила его сыграть произведение написанное ею. Она написала композицию специально для него. Мелодия выдалась очень печальной, но глубоко засела внутри парня. Отец никогда не одобрял его увлечения музыкой, и всегда стремился вытеснить её фехтованием или верховой ездой, вот только не получилось. Малфой погладил белые клавиши и решил всё-таки сыграть, ту сонату для Нарциссы. Даже если она и не услышит, она все равно почувствует. Она всегда чувствует. Начало получилось слегка сбивчивым, то ли с непривычки, то ли он до сих пор не мог принять слова Грейнджер, но после он выровнял свою игру, и всё зазвучало как никогда прекрасно. Звуки были такими искренними и чувственными, что могли рассказать о человеке, который подарил им жизнь, всё. Каждый отрывок раскрывал грустную, но увлекательную историю.***
Девушка уткнулась затылком в твердую стену и нервно сглотнула, жалея о своих словах. Не стоило говорить всего этого Малофю, сейчас ему и так тяжело. Отец должен быть казнен, мать больна. Да, конечно это всё не оправдывает его поступков, он всегда был поддонком, но теперь, когда он стоит на краю, не разумно толкать его ещё ближе к обрыву. Немного постояв так, она услышала, как её окутывает неизвестная ей прежде мелодия. Она была такой призрачной, невесомой. Как первый лёд, что стал на озере — наступи и треснет. Почему-то Гермиону даже не удивило, почему он играет именно это. Глубоко внутри девушка понимала, что в нем спрятан целый мир, который он от всех скрывает. Что этот парень просто пронизан болью, но усердно не показывает этого, не просит помощи, не верит людям. Гермиона быстро отогнала от себя эти мысли. Только его она еще не защищала. Боясь быть вновь замеченной, девушка пошла вдоль коридора, по-прежнему прислушиваясь к его игре. — Мисс Ганедже, — она услышала, как её окликнул профессор Венсан, со своим характерным акцентом, и быстро обернулась. — За вами и не угонишься. — Здравствуйте, сэр Венсан, — Гермиона так тепло улыбнулась, что профессор тоже расплылся в улыбке. — Как ваши дела? — Прекрасно, мисс, — он небрежно махнул рукой. — Мне помнится вы хотели по присутствовать у меня на занятиях, ваше желание до сих пор актуально? — Конечно, я с превеликим удовольствием послушаю ваши лекции. Мне интересно как сильно отличается ваше преподавание от профессора Флитвика. — Тогда прошу за мой, у меня как раз сейчас пара с шестым курсом, думаю вам должно понравиться, — он повел девушку в сторону лестниц, то есть в сторону откуда она не так давно вышла. Они двинулись вперед, разговаривая о все возможных заклинаниях и о том как они повлияли на историю магии. Но проходя мимо зала, она столкнулась с выходящим оттуда Малфоем. — Извини, — даже не дав подумать, слова сами слетели с губ девушки Она даже не могла понять, за что попросила прощение за то, что врезалась в него или за то, что позволила себе сказать лишнее. Слизеринец ничего не ответил, лишь пропустил их, а сам направился в башню, где они жили. Ему хотелось побыть в одиночестве и подумать над всем. — Вот почему нет такого заклинания, чтобы можно было растопить сердце человека? — тихо произнесла Гермиона, смотря в след Драко. — Девочка, никакое заклинание в мире не сравниться с настоящими чувствами, которые сильнее любого пламени растопят даже самый толстый слой льда, — вроде бы к Гермионе, но все же в пустоту произнес Венсан. — Вы ведь маглорожденная? — Да, — она не понимала к чему ведет профессор и причем здесь её происхождение. — Значит вам известная сказка «Снежная королева»? — Конечно, это моя любимая сказка детства. — Тогда вы, как никто другой должны понимать, что человек зная и чувствуя, что он кому-то нужен, способен измениться. Нужно лишь дать понять, что в него кто-то верит. Что кто-то возьмет его за руку, когда тот будет стоять возле обрыва, ведущего во тьму, — голос профессора закрался так глубоко, и от этого неприятно заныло в груди.***
— Цисси знает, что ты сбежал? — отвлекшись от писанины, спросила Беллатриса. — Нет, я не был в поместье. Скорее всего, там меня и будут поджидать авроры, слишком рискованно, — не отрывая головы от книги ответил ей Малфой. — Что даже письмо не удосужился написать? — Даже письмо не удосужился написать, — в её тоне ответит мужчина. — Я не уверен, что она вообще будет рада слышать подобное известие. Тем более, что наши люди с ней сделали. — Ты знаешь, где твой сын? И ты вообще знаешь, что он сделал? — она все это время, пока Люциус был здесь, не решалась подымать этот вопрос, но в конечном итоге, нужно было спросить. — Ну как где? В Хогвартсе конечно, он не дурак, знает, что пожиратели там на него не посягнут, а если и посягнут, то за него есть там, кому встать. — Почему он нас предал? — Белле действительно было не понятно, как можно было предать свои идеалы, свою семью, свою кровь. — Разве мы не давали ему должного воспитания? — Может как раз это воспитание и стало ему поперек горла? — задал встречный вопрос Люциус. — Помнишь, как ты впервые наказал его за то, что он солгал? — усмехнулась Беллатриса, подняв свои черные глаза на Малфоя. В памяти всплыл случай десятилетней давности, когда Люциус обнаружил, что все розы в саду испорчены, он сразу понял, что это дело рук Драко, но не спешил его наказывать, а вызвал к себе в кабинет. — Драко, это ты испортил цветник матери? — отец с укором посмотрел на своего сына, сверху в низ. Брюки восьмилетнего мальчишки были в грязи, волосы взлохмачены, а с губы сочилась кровь. Он нервно заламывал руки за спиной, но уверенно смотрел на отца, высоко подняв голову, как и положено чистокровному аристократу, пусть маленькому, но аристократу. — Нет, сэр, — отрезал Драко. — Нет? — мужчина вскинул брови вверх и задал следующий вопрос. — Если это сделал не ты, тогда кто? — Не знаю, может быть Блад или кто-то из эльфов. Ты же знаешь, какие они неумехи, — мальчик понимал, что его ложь звучит, не очень-то правдоподобно, но если уж начал играть, то играть до конца. — Тогда как ты объяснишь свой внешний вид? — Я был у лошадей, — Драко отвечал не задумываясь, сам веря в свои слова. Тем более эта была правда, он действительно был в конюшне, хоть и испачкался не там. — Драко, я очень не люблю, когда меня пытаются обвести вокруг пальца, и если ты думаешь, что тебе это под силу, то ты глубоко ошибаешься, — Люциус никогда не повышал своего голоса. Он говорил тихо и медленно, выговаривая каждую буковку, но от этого ещё сильнее пробирала дрожь по коже. Уж лучше бы он кричал на весь кабинет и сметал бумажки со стола, нежели так пристально всматривался в серые глаза ребенка и коварно улыбался. — Но, отец, я… — мальчик не успел договорить, как в него полетел его первый Круциатус. Тело Драко распласталось на дубовом полу, глаза безумно прожигало яркой вспышкой света, а кости выкручивало в разные стороны. Это длилось не долго, но казалось, целая вечность. — Надеюсь, впредь, ты будешь более благоразумен, — сказал Люциус и покинул свой кабинет, так и оставив своего сына на полу. В тот момент, ему казался этот поступок верным. Да в прочем и сейчас он не совершил бы иначе. Нужно было с самого детства объяснить Драко все законы жизни. И то, что судьба не милосердная штука. — Помню, но Драко уже тогда знал, что наказал, я его не за то, что он солгал, а за то, что солгал он плохо, — он перелистнул страницу и начал водить пальцем по строчкам, уже не особо вникая в суть написанного. — С тех пор, либо он больше мне не врал, либо врал превосходно. — Я склоняюсь ко второму, — Беллатриса решила быстро сменить тему, пока Люциус не успел вспомнить что-то, что могло бы его обозлить. Потому злой Малфой — страшный Малфой. — Ты говорил, что знаешь, как открыть магию в Морсе, так почему же мы вновь перерываем книги с головы до ног? — Всё не так просто, Белла. Это очень древнее заклинание, у которого есть очень много разных нюансов, таких как: время суток проведения обряда, количество человек и прочего. Знать пару-тройку заклинаний мало, нужно полностью удостовериться в верности наших действий. — Но я же тебе говорила, что в этих книгах ничего нет. — Есть, просто вы не знали, как и что искать. Темный Лорд использовал не одно большое заклинание, а три, и на каждое из них необходимо найти контра-заклинание и снять их в правильном порядке. — Откуда ты всё это знаешь? — Белла понимала, что Лорд не мог доверить такую информацию Малфою, он хоть и был его верным последователем, но провал Люциуса в Министерстве Магии серьезно пошатнуло его положение в глазах Волан-де-Морта. В комнату вошли старая прорицательница Игнрид, её верная подруга Фелиция и мальчик, от их движения огонь свечи пошатнулся, а потом и вовсе потух. Окно открылось и впустило сильный порыв ветра, от чего заметно похолодало, и все присутствующие поежились, кроме Малфоя и Морса. Люциус взмахнул палочкой, и окно закрылось на защелку. — Исцендио, — тихо прохрипела женщина, и свечи вновь заиграли светом. — И так, какие новости? — Знаешь, Ингрид. Всё очень сложно, не знаю на что рассчитывал Лорд отставляя нам такое задание, — сказала обреченно Беллатриса. Давно она не опускала руки, но сегодня, сейчас всё показалось безнадежным. — Успокойся, мы ищем нужное заклинание только пару дней, — вязался в разговор Малфой. — Пару дней? Серьезно? Мы уже полгода чахнем над фолиантами, — всегда молчаливая Филиция, внезапно подала голос, да ещё и так эмоционально. Люциус вообще полагал, что она нема, а тут вдруг она посмела повысить на него голос, такого себе не позволяла даже Нарцисса. — Всё это время вы не знали, что искать, теперь же с вами я, вернее — вы со мной, — он вынул из своей мантии пергамент и протянул Ингрид. — Ладно, хорошо, — она сложила руки на груди и склонилась над пергаментом, который раскрыла старая ведьма. — И что это? Лапы жаб, морозная трава, корень Нирна, вода из Черного озера, язык дракона.Что это за набор не связных вещей. — Простите, — мальчик по-прежнему стоял возле двери, и надеялся, что в конечном итоге на него хоть кто-то обратит внимание. Но нет, пришлось самому. — Мне хоть кто-нибудь скажет, какая моя роль в этом всем? Он развел руками, указав на комнату в целом. Все эти дни он сидел себе спокойно в комнате и никого не трогал, лишь просил принести ему новые книги. Но долго так продолжаться не могло. Ему хотелось понять, что твориться вокруг. Почему Беллатриса носится с ним, почему такое количество людей собираются в их старой хижине и коптятся над книгами, почему они постоянно спорятся, какую цель они преследуют. — В тебе содержится сила Лорда Волан-де-Морта, — спокойно произнес Малфой, словно это будничная тема. Мальчишка побледнел. Во рту пересохло, а на лбу начал проявляться пот. Возникло неодолимое желание услышать, что это была шутка. Однако все молчали. — Люциус, нельзя так с порога заявлять такие вещи, — Беллатриса подошла с Морсу и обняла его. — Он мужчина. Он должен уметь воспринимать любые вещи стойко.***
Гермиона и Чжоу спускались по ступенькам в главный зал, где их ждали для званого ужина в компании самых выдающихся учеников Шармбатона. Уже практически открывая дверь зала, они услышали громкий смех и резко обернулись. Чуть поодаль стояла компания парней и игриво подмигивала девушкам. Один из них вышел из, так называемого, круга и подошел к девушкам, два других последовали за ним. Гермиона стояла в недоумении, у неё неприятно засосало под ложечкой. — Марк да Сильва, — он представился и потянул руку гриффиндорки для поцелуя. — А как же зовут вас, милые гостьи? Было удивительно, насколько хорошо он говорил на английском, даже невозможно было различить акцент. От него пахло свежими бергамотом и кедром, веяло какой-то дикостью и необузданностью. Но почему-то его глаза заставляли верить ему, разрешали потягивать руку и целовать её. — Гермиона Грейнджер, — её голос растерял всю уверенность и она взглядом уткнулась в пол. — Чжоу Чанг, очень приятно, — когтевранку он задел не так сильно, поэтому она оставалась спокойной и весьма приветливой. — Взаимно, — Марк мягко улыбнулся, и по-прежнему смотрел на Гермиону. — Вы на званый ужин? Позвольте составить вам компанию, мы как раз направляемся туда же. — Конечно, — Грейнджер наконец-то взяла себя в руки и постаралась звучать, как нельзя твердо. Он протянул руку Гермионе, а два других парня стали по обе стороны от Чжоу. В таком составе они вошли в большущий зал, где уже играла музыка, а официанты разносили шампанское и канапе. Прямо у входа их встречала директриса Шармбатона. Она выглядела непривычно изысканно, длинное платье нежно-розового цвета придавало ей особого шика. Гриффиндорка подумала о Харгиде, который бы просто обомлел увидев мадам Максим в таком виде. — Девушки, добрый вечер. Проходите и наслаждайтесь вечером, — она окинула зал рукой и обратилась к парням. — Не дайте, заскучать нашим леди. — Будьте уверенны, мисс Грейнджер и мисс Чанг не разочаруются этим приемом. — Эд, подзови к нам официанта, — к высокому парню с кудрявыми волосами, что сейчас в открытую флиртовал с Чжоу, обратился Марк. Он тут же щелкнул пальцами и на горизонте завиднелся совсем юный паренек в белом жакете, с разносом шампанского. Парни сняли по двум бокалам и протянули девушкам. — Нет, спасибо, — замотала головой Гермиона. — Я не пью. — Нет? Так чего же вы выпьете? — Марк ставил не тронутый бокал с шампанским на стол, провожая взглядом уходящих вглубь зала своих друзей и мисс Чанг. — Ничего, спасибо. — Тогда, я надеюсь, вы не откажете мне в танце, Гермиона? — Напротив, я с удовольствием потанцую с вами, — на этих словах он взял руку гриффиндорки и сразу же закружил в танце. — Прошу, давайте перейдем на «ты», мы ведь не в ХІХ веке, — француз прижался к ней ближе, отчего Гермиона покраснела. Музыка так громко играла, что было сложно разобрать слова, но она кивнула головой в знак согласия, надеясь, что услышала верно. Конечно, да Сильва танцевал превосходно, в этом можно было даже не сомневаться, однако Грейнджер не могла прекратить сравнивать его с Малфоем. Параллельно делая вывод, что у слизаринца выходит на порядок лучше, как бы не хотелось признать обратного. — Устала? Чего-нибудь выпьешь? — Марк придерживал Гермиону под локоть, после длительного кружения. В голове всё немного пошатывалось и по-правде сказать, четыре танца подряд — это было весьма утомительно, поэтому девушка не отказалась освежиться каким-нибудь прохладным напитком. — Сок, если можно? — Любой твой каприз, — он демонстративно откланялся и исчез из поля зрения. Но буквально через пару минут вернулся с соком. В то время пока его не было, Гермиона смотрела на картины, на цветы расставленые по всему залу, на танцующих людей. Кажется, она даже увидела Эрнеста МакМиллана с какой-то француженкой и Чжоу смеющейся с шуток того самого высокого кудрявого брюнета. Всё вокруг было так празднично и торжественно. Теперь Хогвартс казался по сравнению с Шармбатоном, чуть более угрюмым и обыденным. Но там всегда чувствуешь себя в безопасности, вместе с друзьями. Гермиона и Марк проговорили весь вечер, у них оказалось так много общих интересов. Сначала они обсуждали творчество Моцарта, позже, работы Босха и его знаменитый триптих, а еще позже, рассказывали смешные детские истории. Незаметно, люди начали расходиться, и они решили пройтись по замку, потому что не хотелось прекращать их разговор. Впервые за долгое время, Гермиона нашла человека, с которым можно было обсудить её любимых художников, поговорить об истории, и найти волшебника, который одинаково хорошо знает, как мир магов, так и маглов. — Будешь ещё сок? — он протягивал ей бокал с соком, который прихватил, как они выходили из зала. — О, спасибо большое, не откажусь, — Гермиона сделала глоток прохладного напитка и продолжила. — Так, я тебе говорю это правда, мы с друзьями на первом курсе попали в щупальцы дьявольских силков. — Этого не может быть, — он смеялся, смотря на её восторженные глаза. — Я пошлю Рональду сову, чтобы он подтвердил этот факт.