Мир синих цветов

За закрытыми ставнями бушевал ветер. Можно было представить, как он сплошной волной несётся в стену и разбивается об неё, не в силах найти щёлки и проникнуть через них внутрь; раскачивает деревья, гнёт ветви, играет хороводом листьев; заставляет редких ночных прохожих приподнимать воротники и идти быстрее к заманчивому домашнему теплу. Но человеку, сидящему перед камином, в котором огонь с удовольствием облизывал поленья, холодная улица казалась другим миром. - А ей хуже не станет? – наконец спросил гость, приподняв голову и кивком указав на камин: температура в комнате заметно повысилась. - Нет, ей уже полегчало, - ответила женщина, продолжая нежно обмакивать лицо девушки влажной тряпкой. А больная действительно выглядела не так плохо: дыхание стало спокойнее и размереннее, стоны были слышны гораздо реже, да и общий вид был менее болезненным – так обычно выглядят люди, идущие на поправку после тяжёлого периода. Видимо, ей снилось что-то переменчивое: она то хмурилась, то даже пыталась слабо улыбнуться, но снова корчилась от боли. Он сидел, пряча оставшийся страх за непроницаемой маской равнодушия на лице, чувствовал, что разрывается: хотелось мгновенно встать и уйти, хлопнув дверью, или, зарывшись рукой в кудри, когда-то бывшие настолько великолепными, прошептать, что больше никогда не оставит её. Вина брезжила где-то на горизонтах разума, пока только напоминая о себе, заставляя тревожиться без повода. Ему всегда казалось, что, если он начнёт новую жизнь, прошлое забудется, как страшный сон. Но вот оно, прошлое, лежит перед ним, пытаясь произнести одно-единственное имя, пытаясь открыть глаза, чтобы увидеть, открыть рот, чтобы рассказать, чтобы погрузить его в пучину сомнений, заставить задуматься. Она всегда это умела. И хотелось одновременно и заткнуть уши, и продолжить слушать, поглощая каждое слово. Он никогда не признавался даже самому себе, что ему не хватало этих наставлений, анализа его поступков, мира этой маленькой девочки, которая боялась столкнуться с его тёмной стороной. Но всё же столкнулась, и теперь то, что от неё осталось, пугало. Он откинул голову назад и закрыл глаза, пытаясь избавиться от всё ещё стоящей перед глазами картины, надеясь, что она не вернётся. Но от реальности было не уйти. - И как часто с ней такое бывает? - Иногда по разу в несколько лет, а бывает, что чуть ли не каждый месяц. - Так что это? Вы были у врачей? - Те только разводят руками, - мягкий голос женщины убаюкивал, раскачиваясь волнами в такт плавным движениям её рук. – Говорят, что это что-то в голове. Может, психологическое, а может и какое нарушение. Впрочем, если она захочет, то и сама Вам расскажет. Последние слова доносились уже с трудом, он чувствовал, как усталость накрывает его с головой и уносит в страну сладких снов и кошмаров. * * * Он проснулся, почувствовав нависшую над лицом тень и щекочущие прикосновения чего-то к коже. Открыл глаза и чуть не утонул в серой воде с голубыми крапинками. Девушка заправила за ухо прядь, которая частично была виновата в пробуждении гостя, и растянула искусанные губы в широкой улыбке. Больная стояла между расставленных ног мужчины, сидящего на стуле, и опиралась руками на его плечи, пытаясь сохранять равновесие. - Твои глаза такие же красивые, но только я не помню, чтобы там был и голубой цвет. - Голубой? Они же серые, у тебя что-то не так со зрением? – девушка легонько коснулась его подбородка, приподнимая голову и внимательно разглядывая лицо. – А твои глаза такие же зелёные. Вот только морщинок вокруг стало больше. Как давно мы не виделись? - Семь лет. - Семь лет?! – время оказалось тем недостающим грузом, который подкосил её ноги: девушка упала на гостя, мазнув по его щеке чёрными волосами. Тот обхватил её за талию и заставил сесть к себе на колено. - Не вставай, ты ещё слишком слаба, но рад, что идёшь на поправку. - Семь лет?.. – брюнетка будто и не слышала его. – Я думала, меньше… Сколько же времени утекает, пока я валяюсь в постели, выздоравливаю, пытаюсь работать, а потом снова сваливаюсь с приступом? - Чем ты болеешь? – девушка кинула на него чуть недовольный взгляд. - Давай потом. Мне жарко, я хочу прогуляться, - болеющая аккуратно встала и несмелыми шагами направилась к кровати, на спинке которой висела шерстяная шаль – точная копия той, что у служанки. – Кстати, а где Джун? - Она сказала, что найдёт чего-нибудь поесть, - мужчина не торопился подниматься со стула, глядя на призрак его прошлого, кутающийся в ткань. – Ты уверена, что сможешь идти? - Не знаю. Но ты точно сможешь. Идём. Они медленно спускались навстречу рассвету: красное солнце окрашивало серость вокруг в розовато-оранжевые тона, подсвечивало золотые листья – давно уже не было такой хорошей погоды этой осенью. Он посчитал это благоприятным знаком, хоть и никогда не верил в предзнаменования. Тем временем девушка всё сильнее давила на его левую руку, всё медленнее переставляла ноги. Повернув голову, он увидел, что она побледнела, что синеватые губы сжаты в упрямую тонкую полоску, и, не слушая возражений, поднял девушку на руки. Через пару минут она вновь заговорила. - Может, ты меня опустишь? Так только хуже: всё вокруг раскачивается, и голова сильнее болит. Мужчина остановился, не спуская сероглазую с рук. - Ты совсем не можешь идти, залазь лучше на спину. - На спину? – девушка хихикнула. – Мы ведь уже не дети, и, несмотря на то, что я пережила, я всё ещё остаюсь леди, а леди не пристало так себя вести. - А свалиться в обморок от усталости леди можно? Сероглазая вздохнула и не без помощи стала менять своё положение. Более-менее надёжно устроившись на спине спутника, она положила голову на его плечо, стараясь особо ею не шевелить, и стала смотреть в доступную ей сторону. Город постепенно оживал: телеги с торговцами ехали в сторону главного рынка, который был своеобразным сердцем столицы, скопищем людей и новостей. Одинокие пьяницы жались к стенкам домов или пошатываясь шли по центру улицы, горланя какие-то песни, может и известные, но искажённые до неузнаваемости. Самым же ранним постоянным населением были слуги: они сновали туда-сюда, готовясь к пробуждению господ, обсуждали новейшие сплетни, разносили их во все уголки города – настоящие живые газеты. Минусом было только то, что из конечного варианта сплетни как минимум половину рассказа можно было выкинуть – это уже наверняка являлось приукрашенной выдумкой, сто раз переданной и дополненной. Вот и сейчас, представляя, как со стороны выглядит джентльмен в изысканной одежде, несущий на спине представительницу низшего класса, больная вполне отдавала себе отчёт в том, что скоро эта весть разлетится по городу с ужасающей быстротой. Интересно, а во что превратится она? Заметив, что растительности вокруг становится больше, а шаги её внезапного носильщика стали глуше от слоя листьев под ногами, девушка попросила остаться здесь. Они сидели на грубой доске, заменяющей скамью, опираясь о ствол огромного дерева, надёжно укрывающего их от лишних глаз. Девушка прислонилась к боку мужчины, тот приобнимал её, заботясь, чтобы ей было комфортнее и она не упала. Его ничуть не заботил тот факт, что дорогие туфли теперь были в грязи, камзол на спине, вероятней всего, уже неприглядного вида от соприкосновения с влажным деревом, а под боком сидит неопрятная, непонятно чем болеющая девушка. Человек, которого никогда не заботили жизни других, который никогда не испытывал раскаяния и жалости, чувствовал стыд, глядя на это разбитое существо, некогда бывшее знатной дамой на выданье, ходившей в роскошных платьях с гордо поднятой головой и великолепными манерами. Его мучило совсем немногое: что произошло, что испортило её блестящее будущее и… не был ли он замешан в этих переменах? Не решаясь пока ничего спрашивать, но чувствуя необходимость начать разговор, он заметил намеренно будничным тоном: - Надеюсь, никто не будет говорить, что я изменяю своей жене… Девушка резко привстала и схватилась за голову, когда от движения возникло ощущение, что та сейчас расколется пополам. Чуть посидев без движения, она повернулась к собеседнику. - Ты женат? Серьёзно, ты женился?? Кто она? Как выглядит? – казалось, брюнетка даже забыла о головной боли, настолько была заинтересована в ответе. - Антуанетта, француженка. У неё волосы цвета золотистого льна, а на ощупь как шёлк… Она высокая, у неё красивая фигура, утончённое лицо, - возможно, он бы и дальше перечислял несомненные достоинства своей избранницы, если бы не раздавшееся фырканье. Серые глаза смотрели с хитринкой и долей насмешки. - Француженка? У тебя всегда была к ним страсть, как же я не догадалась сама? В общем, я поняла, что она – само совершенство. Хоть не так обидно, - девушка картинно надула губки. Мужчина осторожно положил ладони на её виски и с лёгкой улыбкой поцеловал её в лоб. Брюнетка с интересом посмотрела на него. - Ты так мне доверяешь? Не боишься заразиться? - Заразиться чем? Почему ты не хочешь мне рассказать? И почему ты совсем на меня не сердишься? - Странно, так быстро рассвело? Небо такое голубое… - отстранённо произнесла девушка. Его удивили её слова, ведь большая часть небосвода ещё оставалась серой. Брюнетка, будто очнувшись, вернулась к вопросу: - Слишком тяжёлый рассказ и длинный к тому же, так что в другой раз. Сердиться? Должна бы, если честно, ты правильно спросил, но у меня совсем нет для этого сил, проще улыбнуться лишний раз. Не спрашивай пока ничего, я чувствую, что очередная волна боли на подходе. Сероглазая аккуратно устроилась на скамье, положив голову на колени своего давнего знакомого, тот рассеянно начал гладить её волосы. Она с грустью вспоминала то время, когда приманивала взгляды своей маленькой фигуркой, пышными чёрными кудрями, всегда уложенными в сложнейшие причёски, пухлыми вишнёвыми губами и большими серыми глазами. Кто-то говорил, что они сверкают как бриллианты, кому-то их цвет напоминал пруд с отражающимися в нём звёздами, кто-то сравнивал их с живым серебром. А теперь… глаза уже не такие яркие, губы искусаны до крови, волосы иначе как патлами не назовёшь, а вместо платья какие-то лохмотья. Теперь если и приманишь какие взгляды, то только неодобрительные. Но неужели ему действительно всё равно на мнение других? Она всё ещё так важна? Или в нём наконец-то проснулась совесть? После всех этих лет… А они и на нём сказались: черты лица ужесточились, глаза смотрели более твёрдо, появилось больше морщинок, волосы перестали так виться и блестеть, а вот аккуратный с горбинкой нос и тонкие губы остались теми же. Такими родными и такими далёкими. Девушка поняла, что её начинает клонить в сон, и с радостью бы подчинилась этому желанию, если бы не острая игла боли в правом виске. Боль начала пульсировать, охватывать всё большее пространство в голове. Брюнетка облизала пересохшие губы и окликнула задумавшегося мужчину, попросив вернуть её домой. Ей предстояли новые минуты, а то и часы страданий. * * * Обстановка в комнате фактически не изменилась: камин был потушен, да на столе появилась еда – всё остальное осталось прежним. В солнечном свете особо хорошо была видна летающая пыль: достаточно что-нибудь встряхнуть или передвинуть, чтобы в воздух поднялось ещё одно сверкающее облако. Мужчина осторожно положил девушку на кровать, стараясь не причинить ей лишней боли, но это было практически невозможной задачей: любое движение только делало хуже. Ворочаясь из стороны в сторону, изо всех сил хватаясь за руки гостя, широко раскрывая глаза и рот, девушка всё не могла найти себе места. Отрывисто заговорила только несколько раз, попросив воды и пожаловавшись на яркий свет из окна. Все её просьбы были выполнены незамедлительно. Джун – личная служанка девушки, которая значила для неё очень многое (мужчина помнил, что она была с болеющей с самого рождения – сначала кормилицей и няней, потом оставшись по желанию госпожи в служанках), увивалась вокруг трудолюбивой пчёлкой, принося воды, поправляя подушку, пытаясь облегчить боль. Было видно, что она знает, что делать. Когда сероглазая начала успокаиваться и засыпать, Джун обратилась к гостю: - Возвращайтесь домой, Вас, наверное, ищут. - А с ней что? – мужчина продолжал сидеть всё так же неподвижно, не выпуская руки брюнетки. Голос служанки чуть смягчился. - Она медленно, но выздоравливает. Обычно приступы длятся около недели, иногда она чувствует себя хуже, иногда лучше. Вот эти боли – последние, хотя ещё даже недели не прошло. Может, всё проходит быстрее, потому что Вы появились. Мне даже и не приходило в голову, что надо было Вас позвать, мне казалось, она имела в виду не имя… Я боялась, что её жизнь под угрозой, но каждый раз она восстанавливалась и возвращалась к нормальной жизни. Хотя как нашу нынешнюю жизнь назвать нормальной?.. – женщина устало вздохнула. – Я не хотела, чтобы её судьба сложилась именно так, но на всё воля Господа. - Если Вы уверены в своих словах, то я, пожалуй, пойду. Так или иначе, я знаю, где вас найти. Мужчина бросил последний взгляд на болеющую и вышел. * * * Вечерний город был оживлённым только у домов знати: там находилось средоточие света и оживлённости. Проезжали кареты, по поручениям бегали люди, прогуливались пары, фонарщики зажигали фонари, от стен домов отделялись и быстро терялись в тенях чьи-то силуэты. Она шла по полупустынным улицам, отмечая то, что изменилось. Людей было мало не просто так: их количество резко уменьшилось после болезни, поразившей буквально все семьи, и последовавшего за ней пожара. Кто знает, может именно он и был тем, что избавило столицу от заразы, хотя убытков нанёс немало. Теперь же стремительно отстраивались улица за улицей, выкупались новые земли, уехавшие люди возвращались на родную землю и устраивали в честь прибытия балы. Беднота, конечно, такого сделать не могла, но и ей счастьем было вновь обрести работу и не беспокоиться за завтрашний день. Так было раньше, так стало теперь, события «между» она предпочитала не вспоминать. До особняка, уже сверкающего огнями на горизонте, она добиралась, спрашивая дорогу у слуг, идущих напротив. Успела и разузнать кратчайший путь, и услышать последние сплетни, и пообсуждать тот факт, что господина Кенуэя видели в парке с какой-то девушкой, по виду – служанкой, вот только никто из города её не знает. Заметив, что это могут быть просто слухи, и девушка вполне может оказаться выдуманной, раз её не знают, брюнетка продолжила путь. На улице не было холодно, но она всё равно чувствовала, что дрожит. Понимая, что, возможно, долгое время она потратит на ожидание, девушка продолжала свой путь, лишь бы увидеть его. Ему было душно. Дом давил своей пышностью, дорогие ароматы гостей обволакивали настолько, что становилось трудно дышать, а вся эта лесть внезапно стала настолько противной, что хотелось заткнуть уши и убежать подальше. Но хороший хозяин никогда так не сделает, ему надо заботиться о приёме, даже когда это небольшие дружеские посиделки. Правда, людей, хотевших стать его друзьями, было уж слишком много – и снова лесть и подобострастие, ещё бы туфли лобзать начали. На самом деле, в этом не было ничего удивительного: связи с одним из самых богатых предпринимателей города из знатной семьи, к тому же женатого на француженке, приближённой к правительству, хотели многие. Она упрочняла положение, поднимала такого человека в глазах других. Раньше мужчина упивался этой славой, но сегодня что-то пошло не так. Глубоко вздохнув, он захватил с собой бокал белого вина и вышел на крыльцо. Каждый раз, как открывалась дверь, она оборачивалась, надеясь увидеть хозяина всего этого великолепия. Но всегда выходили не те: кто знатнее, кто беднее – для неё они все были на одно лицо хотя бы потому ,что не были им. Несколько раз она порывалась уйти, но пришла к выводу, что раз уж решилась на такое рискованное дело, то доведёт его до конца, даже если в итоге ничего не получит. Но когда в тусклом свете фонарей блеснули каштановые волосы и проступил силуэт благородного профиля, девушка поняла, что вознаграждена за терпение. Чуть только повеял свежий ветерок, он понял, что становится легче. Это было как освобождение, не столько физическое, сколько моральное. По крайней мере, здесь не было всех этих назойливых прилипал. Задумавшись над тем, почему ему всё так опротивело, мужчина простоял неподвижно несколько минут, пока его не окликнул тонкий женский голос. В свет фонарей вышла женщина, придерживая на плечах лёгкую шаль. Пышное платье шелестело при ходьбе, бриллианты отсвечивали всеми цветами радуги. Чуть тряхнув светлыми волосами, она поинтересовалась, как скоро он вернётся к гостям и не чувствует ли себя плохо. Глядя в бездонные колодцы почти чёрных глаз, мужчина ответил, что скоро придёт, просто ему немного подурнело. Улыбнувшись, женщина вернулась в дом. Всё же на улице было гораздо лучше, тише… Не было никого, кто мог бы произвести шум, какие-то голоса доносились издали, но около особняка не было никого. Уже собираясь уйти, он в последний раз обернулся и застыл, только теперь заметив женский силуэт. Чувствуя, как убыстряется биение сердца, и теша себя невероятной надеждой, он чуть ли не бегом направился к скамейке. Какое же облегчение он испытал, ощутив на себе взгляд искристых серых глаз! - Я знала, что ты будешь рад меня увидеть, - брюнетка улыбалась не таясь. Мужчина, заметив, что она была одета в лёгкий плащ и пыталась не стучать зубами, снял свой камзол и накинул его на её плечи. Девушка со странным лицом осмотрела его и вновь подняла голову. - Что-то ты меня всё богаче и богаче украшаешь… Сам-то не замёрзнешь? – сероглазая указала на оставшуюся на нём тонкую шёлковую рубашку и шейный платок. - Тебе нужнее, - ответил он, присаживаясь рядом. – Будешь? Может, согреешься немного. Девушка взяла в руки предложенный ей бокал и сделала небольшой глоток. - Давно я не пила ничего такого качества. Хотя знаешь, вкуснее от этого вино для меня не становится. Но необычно. - Раньше для тебя вино было не дороже, чем вода… - Так когда это было? А теперь ситуация другая. Видишь ли, Адели на мели. Мужчина вздрогнул, услышав дразнилку из глубокого прошлого, из детства. Двадцать лет прошло, но он ничего не может забыть. И вряд ли когда-нибудь забудет. - Как ты сюда добралась? - Сбежала, пришла ногами. Знаешь, иногда это даже полезно. Путь спросила по дороге, новости послушала. Ты вот, например, знаешь, что господин Кенуэй своё утро провёл в парке с никому не известной девушкой? - Они об этом говорят? – лицо мужчины перекосилось. - Да, дорогой мой, о многом говорят. Только всё не могут понять, что за незнакомка такая загадочная. Тебе повезло, что твоя жена ещё ничего не слышала. Если её горничные, конечно, не особо болтливые. Это, кстати, она выходила? – мужчина подтверждающее кивнул. – Леди Антуанетта Кенуэй, хорошенькая, ты прав. Видно, что прирождённая аристократка: черты лица тонкие, надменное выражение лица будто врождённое, а вот глаза у неё странные какие-то, тёмно-карие, что и зрачка не видно. Такой контраст как-то глаз режет, не находишь? - У них это семейное – светлые волосы и тёмные глаза. Но да, очень древний род с огромной историей и несметными богатствами, ну и причудами, естественно. Ты слышала о её брате? Гийон де Форез, такой же кареглазый блондин. Пару лет назад он был замешан в истории с серией убийств, уж не знаю, каким образом. Вроде очень милый молодой человек с идеальной улыбкой, его, кстати, считают одним из красивейших мужчин современности. - Сомневаюсь, что он красивее тебя, - заметила девушка, вглядываясь в знакомые черты. - Даже и не знаю, от меня мужчины ещё с ума не сходили. По крайней мере, таких сплетен я точно не слышал. - Вообще, если этот твой Гийон ещё и содомист, то его просто-напросто повесят, ты же знаешь наши строгие нравы. - Антуанетта переживать будет, это точно. - Антуанетта… забудь ты про неё пока. - Подожди, ты сказала, что сбежала? И Джун не знает? - Так бы она меня отпустила, если бы я сказала. Ты же знаешь, какая она строгая. Поэтому пришлось выкручиваться, как только я поняла, что мне стало лучше. - Но зачем ты так рисковала? А если бы стало хуже? - Как видишь, не стало. А ты стоил того, чтобы рискнуть. Повисло молчание. Он чувствовал, как растёт между ними напряжение, с которым он ничего не мог поделать. Она понимала, что скоро это закончится, и решила, что тянуть время будет только тяжелее. - Мне кажется, тебя уже заждались. И почему тебя так назвали, Энджел*? Я видела твоё лицо, когда ты вышел. Ты же терпеть не можешь этих людей, презираешь их и используешь. Ты ничуть не изменился. Но я никогда не могла понять, почему ко мне ты относишься по-другому… Он и сам пытался найти ответ на этот вопрос, глядя, как свет от фонаря причудливо ложится на её лицо, оставляя одну его сторону в тени. Глаза было видно достаточно ярко, и крапинки казались особенно голубыми. И стало их как будто больше. - Я даже не уверен, что кто-то может ответить тебе, Адели, - мягко произнёс мужчина, но голос зазвучал гораздо твёрже, когда тема была изменена: – Я оплачу тебе экипаж, поезжай домой. Джун наверняка волнуется. Неизвестно, хорошо или плохо было то, что экипаж подкатил практически мгновенно, не дав людям с общим прошлым начать новую тему или погрузиться в воспоминания. Девушка с грустью на лице села в карету, но прежде, чем закрыть дверь, задала последний вопрос: - Ты ведь придёшь завтра? Я буду ждать. Мужчина кивнул. Большего ей и не было нужно. * Энджел от англ. Angel - ангел