Серафим

Они работали на «Цербер», и при этом они непостижимым образом остались хорошими людьми. Как Шепард. Хотя Шепард не в счет… Но эти – удивили. У них не выросли щупальца или провода из всех щелей, они не дышали огнем, не рыкали и не ползали. И мечами не махали. Ничего чудовищного и монструозного в них не было – люди как люди. Они вполне могли добраться до Цитадели на собственных шаттлах, и намеревались поступить именно так, однако Шепард предложила другое решение: дети и женщины остаются, чтобы спрятаться в безопасной светлой бухте ее корабля, который через некоторое время благополучно доставит их на Цитадель. Остальные отправятся своим ходом. Хотя Шепард мягко, но настоятельно, попросила всех этих женщин не показывать носа нигде, кроме ангара и жилой палубы. Они послушались. Однако теперь любому члену экипажа находиться внизу долго было тяжело… Два чужих шаттла кучно припарковали в нижнем отсеке «Нормандии», оружие было спрятано повыше и подальше, и ангар немедля превратился в детскую площадку, наполнился невообразимым шумом, гамом и новыми запахами. Дети спали в челноках, вповалку, в спальных мешках и на сидениях, дети играли около них, дети чуть не сломали электронную собачку по имени Софи, борясь за право поскрести ее бок ногтями и послушать механизированное урчание. Они катали гантели по полу с визгами и восторгами, доводя Джеймса до белого каления, однако когда самые маленькие ребятишки повисали и раскачивались на его руках, он таял и понимал, что не в силах ни ругаться, ни обижаться. На кухне одна из их матерей, весь багаж которой неведомым образом состоял из первоклассных продуктов, сварила огромную кастрюлю вкусного супа. Детей накормили первыми, а потом уже не только их родители, но и весь экипаж «Нормандии», измученный стандартными военными пайками, набросился на угощение: зажав в руках миски, они выстраивались в очередь перед гигантским благоухающим чаном, а потом, наевшись до отвала, расходились, икая и побулькивая. И все равно, Джеймс бы на месте Шепард не стал пускать церберовцев на лучший военный корабль Альянса. Пусть даже бывших церберовцев. И даже учитывая тот факт, что они этот корабль построили. Суп его мнение изменил, но не так чтоб окончательно. В очередной раз спустившись обратно и настроившись на очередной сеанс работы качелями, Вега, однако, удивленно застыл на месте: никто не орал, не кричал и не смеялся, Софи мирно ходила туда-сюда, гантели валялись в углу, среди кучки других игрушек, опустошенных рюкзаков и грязной одежды. Через пару мгновений немой вопрос получил ответ: Эстебан восседал на многострадальном раскладном табурете и что-то вслух читал со своего омни-инструмента; дети сгрудились вокруг, прямо на полу, и слушали, затаив дыхание. Некоторые тихо и отрешенно жевали брикетики ореховой гранолы. Джеймс подошел ближе, сложил руки на груди и навострил уши. – Смерть показала мне свой дом и огород, – с выражением читал Стив, – и показала скелетные кости людей, и показала мне много кой-чего еще. У Веги глаза на лоб полезли. Че-е-его-о?! – …и я заметил, что у плиты вместо дров лежат кости, а стаканы, тарелки и разные прочие миски сделаны из человеческих скелетных костей. Почему нельзя было про Белоснежку и семь гномов им почитать? Почему не про Дюймовочку? Что это за сказки такие нынче пошли?! – Никто из людей рядом со Смертью не селился, даже дикие звери обходили ее дом, а птицы не подлегали к ее огороду… – Вот я даже и не знаю, с чего бы это, – пробурчал Джеймс. Дети обернулись к нему, Эстебан посмотрел укоризненно, но продолжил читать: – …и вот она вела уединенную жизнь, и все комнаты в ее доме стояли пустые. – Мне ее даже немного жалко, – вставил мальчик лет восьми-девяти с копной непослушных рыжих волос. – Да, – согласился Стив. – Мне тоже. Вега отошел в свой угол и принялся наводить там порядок: больше не ради порядка как такового, а чтобы растормошить себя и отвлечься от мыслей о том, что предстояло. Может, Эстебан правильно поступает, не рассказывая детям сказок о прекрасных принцессах и самоотверженных рыцарях? Может, именно такая история им сейчас и нужна – про совсем не страшную, одинокую и довольно жалко выглядящую Смерть… Или о чем вообще эта сказка… Надо бы не забыть потом спросить. Через некоторое время ему стало скучно и он, обогнув контейнер, снова подкрался к Эстебану и детям, чтобы подслушать. – Я принялся размышлять и вспомнил свое имя – Отец Богов Всенасветемогущий. А как раз рядом с городом текла река, и она пересекала главную дорогу. И вот мы с женой отправились к реке, и, когда мы пришли, я срубил дерево, обтесал его в весло и отдал жене. Джеймс протер глаза и поковырял уши – он хотел убедиться, что этот бред ему не мерещится. – Я вынул один из своих волшебных амулетов – мне дал его Добрый Дух, мой приятель, – и сразу обратился в большую лодку. – Вот бы я умел превращаться в лодку, – сказал кто-то из детей. – А лучше – в космический корабль. «Жаль вас отвлекать, – раздался голос Джокера, начинавшего так в последнее время свои обращения, и всякий раз было понятно, что ему ничуть не жаль, – но мы в системе Тифон и пора собираться». Ребятишки разочарованно загалдели, Джеймс вышел из-за контейнера. – Мистер Вега, – как ни в чем не бывало обратился к нему Эстебан, – как вы думаете, кто в мое отсутствие сможет почитать детям? Почему бы не их собственные родители, черт возьми? – Гаррус, – ухмыльнулся Вега. – Гаррус отлично умеет рассказывать сказки. И сочинять их. – Я чувствую тут влияние личного отношения, – нахмурился Эстебан. – Я что-то пропустил? Ладно. Гаррус так Гаррус. Потом разберемся… – Это который настоящий турианец? – радостно закричала одна из девочек. – Ура-а-а-а! – Да, он самый. Давайте в лифт. Только не толкайтесь! И Эстебан, долговязый, худой и окруженный детьми, как воспитатель детского сада во время утренней прогулки, поехал наверх, передавать «настоящему турианцу» в наследство кучу счастья и орущего кошмара. Кортез действительно кое-что пропустил – например, примечательную сцену того, как Гаррус раскололся и выдал историю своего шрама. И то, что за этим последовало… – Я позволил этой ракете врезаться мне в лицо, – сказал он ужасно серьезным тоном, облокотившись о кухонный стол. – Я просто устал от того, что так прекрасно выгляжу и все женщины меня хотят; захотелось разнообразия. – Ну да, – закивал Джеймс под дружное хихиканье слушателей. – А я наращиваю мышечную массу потому, что у меня маленький член. – Вот ты и признался, Вега. Именно в этот момент пришла Шепард. – Что тут происходит? – Да так, – Гаррус пошевелил жвалами – как будто усмехался. – Объясняю Джеймсу, как правильно завоевывать женские сердца. – Найди другое применение своей риторике, потому что в этом он давно обставил всех, Гаррус. Ему не послышалось? Она сказала то, что сказала? Да еще и при посторонних? Однако Гаррус не проявил особенного интереса к этой фразе и, что было совершенно очевидно, не понял ее истинной подоплеки. – Подумаешь, пара девочек запала на Джимми. Они просто еще не нюхали пороха и не видели настоящих мужчин. На этом месте Джеймс совершенно растерялся. Каменное лицо Шепард ситуацию не разъясняло. – Это вы сейчас о ком? – беспомощно выпалил он. – А вот дамы, которые дежурят перед сканером. Каждый день с утра до ночи – «Джимми то, Джимми это»... – Тали то, Тали это, – пробубнила Шепард, не меняясь в лице; Гаррус, между тем, слегка стушевался и кашлянул. – Так, ладно, можете продолжать заниматься фаллометрией, а я, пожалуй, пойду доделаю отчет для Хакетта. Она ушла, по мнению Джеймса, слишком соблазнительно вильнув бедром в его направлении – так, что ему пришлось прикусить губу. Однако Гаррус, разумеется, и этого не заметил. Публика тоже начала расходиться, поняв, что «концерт» закончился – как и суп. – Продолжим позже, Щербатый. – Да, да. Вали, Вега. Детишки тебя заждались. Заинтересованный недвусмысленными намеками, Джеймс тут же бросился проведать рядовых Кэмпбелл и Вестерморленд. Они были тут как тут, на своем обычном посту, где в разгар дня на «Нормандии» их можно было застать почти всегда, если только Сара и Бетани не отходили в туалет, попить водички или прихватить с кухни какой-нибудь еды. Кажется, они и спали тоже прямо здесь. В данный момент Сара Кэмпбелл сидела на стульчике и что-то увлеченно читала, Бетани же грызла ногти. Завидев Джеймса, обе вскочили, как ваньки-встаньки, и стройным дуэтом отдали честь. Джеймс остановился перед сканером и прищурился. – Здра-а-авствуйте, девочки, – сказал он, и губы его растянулись в улыбке – честное слово, сами по себе! Свиста двери за спиной он не услышал, а когда его рванули со всей дури за предплечье, едва не упал. – Эй, что за… Шепард. Вытащила его из комнаты, проволокла мимо изумленно обернувшейся Трейнор, с невиданной силой запихнула – нет, швырнула – в лифт, кулаком ударила по верхней кнопке и набросилась на Джеймса, будто дикая кошка. Вега не сопротивлялся: дурак он, что ли? Через несколько секунд он уже оказался в капитанской каюте, лихорадочно раздеваемый и по-прежнему не вполне понимающий, что происходит. Это, впрочем, не помешало ему возбудиться до головокружения. Когда Лола повалила его на кровать и, не заморачиваясь на то, чтобы раздеться до конца, оседлала, будто своего личного скакуна, понимание загорелось яркой лампочкой, но какая теперь разница, в конце концов? Джеймс вцепился в ее бедра, процарапал ногтями решетки красных следов и хрипло засмеялся. Если таковы последствия ее ревности, то надо заставлять ее ревновать почаще. – Самодовольная свинья, – хрипло прорычала Шепард, впрочем, широко улыбаясь при этом. – Я твоя самодовольная свинья, Лола, – отозвался он и за шею притянул ее к себе, чтобы поцеловать… Когда он спустился в ангар и застал Эстебана в роли «леди с книгой», голова все еще немного кружилась. Потом – прошла. А теперь – снова. Кроме того, предательски прихватило сердце. – Твою же мать, – бурчал он, судорожно застегивая обмундирование. – Джеймс? Он обернулся на мягкий голос и едва слышимый цветочный запах. – Что, док? – Ты уверен, что тебе следует отправляться с нами? Нет, он уже не был уверен. Но не знал, что хуже: лететь вниз, на Ату, или же подыхать от неопределенности здесь, сдавленно ругаясь и неотрывно вглядываясь в движущиеся точки на навигаторе. – Ты нервничаешь, и это заметно, – обеспокоенно добавила Лиара. – Если Шепард мне не запретит, я отправляюсь. И если она не сказала мне ничего до сих пор, то, значит, не запрещает, – и он повторил заранее припасенное оправдание: – Эта миссия и для тебя личная, но ты же едешь. Он ожидал, что Лиара начнет спорить, однако она протянула руку и сказала: – Давай я тебе помогу. Джеймс с удивлением посмотрел ей в лицо, потом на ладонь. – Как именно, док? – но руку все же взял. Ангар, стол с оружием и нервная дрожь испарились почти во мгновение ока: Джеймс оказался в непроглядном ничто, густом и теплом, как подогретое молоко. Под ним не было земли, над ним не было неба, он парил в невесомости и при этом непостижимым образом твердо стоял на ногах. Перед ним возникла сумрачная фигура, сотканная из чистой энергии, и вокруг нее начали зажигаться звезды, словно рождественская иллюминация: красиво, ладно, упорядоченно. Джеймс беззвучно засмеялся и потянулся к свету под знакомые звуки родной уже мелодии. Страх отпустил его из своих цепких когтей, он почувствовал себя так, как будто ничто и никогда не сможет его потревожить… Когда он открыл глаза, Джеймс обнаружил, что обнимает Лиару за плечи и мягко прижимает ее к своей груди. Он дернулся, кашлянул и сделал шаг назад. – Легче? – раздался за его спиной голос Шепард. Вега резко обернулся. Иллюзия – или это было на самом деле? – еще не до конца успела рассеяться, он все еще видел длинные, уползающие вверх хвосты звезд, однако сердце больше не колотилось, руки не дрожали, а голова была чиста, как стерильная лаборатория. Шепард, уже плотно упакованная в свое снаряжение и со снайперской винтовкой за плечом, смотрела на него без тени ревности или обиды. – Что, ни чуточки не ревнуешь? – шепнул ей слегка разочарованный Джеймс на ухо, когда они уже устроились в шаттле. – Нет, – улыбнулась Лола. – Я же сама ее попросила. Интересно, не открыл ли он только что секрет невозмутимости капитана? Теперь иголочка ревности слегка кольнула и его – конечно, не так, как в Ванкувере с майором Бакенбарды, но все же… Однако когда он посмотрел в спокойное лицо Лиары и поймал взгляд ее пронзительно синих глаз, все дурные мысли как рукой сняло. – Спасибо, док, – сказал он. Лиара молча кивнула.