Серафим

– Итак, ты называешь ее Лола. – Ну да. – Есть причина? – спросил Эстебан и, не дожидаясь ответа, неожиданно запел: – Где же ты, Долорес, моя Долорес, моя Долорес… Джеймс притворился, что занят едой. – Никогда не думал, – Стив переключил что-то на своем омни-инструменте и заодно в разговоре, – что отправлюсь в такую далекую даль. Сколько туда не ступала нога человека? – Да никогда она туда не ступала. Разумеется, кроме ноги Шепард. Много паршивых лет в пределах Вуали Персея шастали только роботы с лампочками на головах. Джеймс знал все доступные крупицы истории как свои пять пальцев и не понимал, совершенно не понимал кварианцев. Маленькая горстка лидеров принуждала свой народ к войне, переоборудовала хрупкие жилые судна, прикрепив к ним абсурдные пушки, фактически толкала на безумие... Сначала он подумал, что кварианские адмиралы сошли с ума. Иного разумного объяснения их поступку в голову вообще не приходило: чокнулись, и всё. Может быть, их сразил какой-то диковинный вирус массового сумасшествия... Он не понимал и их оголтелых методов, необдуманных поступков. Например, зачем они уничтожили дредноут гетов, если могли заполучить его себе? Они воевали, как дети на площадке, увлеченно играющие в ковбоев и индейцев – но не как солдаты. Нападать сейчас? Именно сейчас? И вообще нападать, если нет ни ресурсов, ни навыков, ни нормального плана? Какой в этом смысл? А потом Шепард между делом заметила, как хорош и удивителен новый корабль кварианцев, и как сильно его двигатель и устройство в принципе напоминает «Нормандию» – напоминает так, как если бы умелый чувак взялся мастерить себе новый велосипед по чертежам, сделанным профессионалом… Или как если бы хозяйка пекла свадебный торт, руководствуясь инструкциями из клипа… Джеймсу понадобилось несколько часов, а также – познакомиться, пообщаться с Искоркой и поглядеть на то, как бойко она обращается с техникой, чтобы переварить это замечание как следует и понять все, что за ним стояло. Тали’Зора вас Нормандия сперла прототип двигателя, приволокла из своего Паломничества кучу ценной информации, в том числе о гетах – ведь говорила же Шепард еще в Ванкувере, что отдавала Тали все связанное с гетами, что получалось найти. Да? И, наверное, в результате вдохновила своих собратьев на ратные подвиги. Тупые, неуклюжие подвиги, которые пока оборачивались полной хуйней. Не просто так ведь ее адмиральшей назначили… Если так, то это, в общем-то, тоже разновидность массового сумасшествия. Воодушевленные парой мелких побед, они пошли на безумие. Ему не хотелось верить в то, что в решении развязать эту идиотскую войну была виновата Искорка, потому что не внушала она ощущение расположенности к интриганству. Искорка вообще напоминала ему таких девочек-отличниц, которые в школе сидят за последней партой тише воды ниже травы, челку на глаза опускают, вот как кварианцы закрывают лица шлемами, и знай себе зубрят, ни с кем даже на переменках не играют… Любят только науку… Он старался не верить. Лучше считать, что он просто не разбирается в людях… И в кварианцах. Войну, между тем, уже развязали, пути назад не было – в буквальном смысле тоже, потому что геты перерезали кварианцам возможность отхода через ретранслятор. Оказавшись в системе, экипаж «Нормандии» сначала засвидетельствовал бессмысленное уничтожение части флота, который Лола так надеялась заполучить (причем, желательно нетронутым и в полном составе), а потом они еще чуть и не погибли на этом треклятом дредноуте… Иногда Джеймс упорно не понимал, как Шепард до сих пор хватает самообладания. Никак не мог привыкнуть, до сих пор не мог, к тому, как она держится, насколько безумные вещи бы с ней не происходили, как она умеет прощать, спускать на тормозах, понимать и прислушиваться – даже там, где, на его взгляд, не особо-то и надо. Он бы на ее месте раздел этих адмиралов догола и сунул каждого в толчок головой. Раза три. И послал бы все лесом. А Шепард даже не поколотила их. Выслушала со своей каменной маской на лице, кивнула и отправилась дальше вытаскивать их из дерьма. Вниз, на планету, которая кишела гетами. Сама, вместо беспомощных хрупких кварианцев, полетела спасать единственного адмирала, который, по крайней мере за глаза, производил впечатление более-менее вменяемого. Просто она поставила перед собой цель заполучить флот кварианцев – и точка. А Шепард всегда шла к своей цели напролом, невзирая на препятствия. Она отправилась без него, хотя Джеймс рвался с ней в каждую миссию. На этот раз взяла с собой Тали и Гарруса – вероятно, им было, что наверстать. Кроме того, прихватить Искорку на Раннох показалось для Шепард делом чести. Судя по всему. Пока они находились внизу, Джеймс мог в любой момент подключиться и посмотреть за ходом операции: Трейнор наладила трансляцию прямо из шлема Шепард. Мог, но не делал это из суеверного страха. Он видел по навигатору маленькую движущуюся точку, знал, что Лола жива и передвигается, этого было достаточно. По крайней мере, он старался убедить себя в том, что достаточно... Но сердце колотилось все равно. Все завершилось более-менее благополучно: адмирала Заал'Кориса она вытащила, и Стив благополучно отвез его на один из кораблей кварианского Флота, лавируя между гетами, тихий и незаметный. Экипажу адмирала повезло гораздо меньше… И не прошло и часа, как снова надо было лететь. Джеймсу на коммуникатор поступили краткие детали операции, и он принялся напяливать броню, поглядывая на Стива краем глаза. Эстебан же, вполне довольный собой и вообще с какой-то очень странной и подозрительной улыбкой на лице стоял у своего терминала и, судя по тому, как глаза бегали по строкам, что-то читал. Джеймс, закончив одеваться, подкрался сзади. Однако прочесть ничего не удалось: Стив молниеносно закрыл письмо и обернулся. – Вы слишком любопытны, мистер Вега. Никакого личного пространства не оставляете. И опять у него эта улыбка, прямо с лица не сходит. Что за хрень? – Что там, Эстебан? Чего пишут? И вообще – как пишут-то? Я думал, что здесь ни один комм-буёк не работает. – Какой-то заработал, – пожал плечами Стив. – Там ничего особенного, мистер Вега. Не раскатывайте губу. Просто я только что получил письмо от нового посла Земли. Сейчас подберу нужные слова, поздравлю его с назначением и отправлю ответ. Если буёк все еще функционирует и геты его не заглушили. Если же нет… Постараюсь поздравить лично. Потом. – И кто там новый посол? Элен Грэм, небось? – Кайдан Аленко. У Джеймса загорелись уши, а могавк на голове встал дыбом еще сильнее, чем в принципе мог согласно законам физики. – Что?! – Не кричи, пожалуйста… Элен Грэм погибла. Как и все сорок тысяч человек персонала на «Арктуре»… Погибло правительство на Земле, три четверти командования Альянса и половина дипломатического корпуса Цитадели – все, кто находился в отъезде. – То есть, – сердито сказал Джеймс, – им не из кого было выбирать. Эстебан тихо вздохнул, покачал головой и принялся терпеливо объяснять: – Нет, мистер Вега, это не значит, что им не из кого было выбирать. Независимо от того, сколько высших чинов канет в лету, обязательно найдется какой-нибудь престарелый дипломат. Дело совершенно не в этом. Просто у майора Аленко всегда были шансы при желании забраться очень высоко, Совет уже некоторое время рассматривал его как кандидата в СПЕКТРы. Однако он предпочел дипломатическую карьеру. – И почему он написал об этом тебе? – Мы… довольно плотно общались на Земле. Кроме того, я уверен, что он написал всем своим знакомым. И, если хочешь знать мое мнение, Кайд… Майор Аленко целиком и полностью заслужил оказанную честь. Он будет очень хорошим послом – гораздо лучше Удины. Надеюсь, со временем он станет членом Совета. – Я очень хочу знать твое мнение, Эстебан. Я хочу знать твое мнение касаемо всего на свете. Кроме майора Бакенбарды. – Как тебе будет угодно. Кажется, Стива это вообще не задело; более того, он с облегчением отвернулся и принялся строчить ответ. Вега еще некоторое время постоял рядом и поскрипел зубами. – Вега-лейтенант. Джеймс обернулся. Прямо за его спиной стоял этот странный гет, Легион. Так близко Вега его еще не видел. От Легиона пахло как от коллекции престарелого и фанатичного нумизмата. Потрепанный и кое-где даже, кажется, ржавый; на «груди» – дырища, с горем пополам прикрытая куском обмундирования с выцветшей эмблемой N7… Определенно, совершенно не то, что Джеймс видел в клипах. У этого гета была индивидуальность – и она немного пугала. – Данной платформе необходимы смазочные материалы для винтовки. Мы получили информацию, что вы можете указать нам их местонахождение. Вега, продолжая разглядывать его, ткнул в сторону стойки с оружием. Потом сглотнул ком в горле и сказал: – Вон там. Легион, чуть слышно скрипя, развернулся, продефилировал через ангар, деловито положил свою винтовку на стол, бойко разобрал и принялся ее чистить. Между тем Джеймс подошел ближе и продолжил следить за его действиями с любопытством и страхом маленького ребенка; он даже не заметил, как пришли Тали с Шепард. Последняя легонько толкнула его в бок локтем. – Не пялься, – тихо сказала она со слабой улыбкой. – Ты его смущаешь. Еще удивительнее, чем присутствие гета на «Нормандии», был тот факт, как к этому самому гету относилась Искорка: спокойно, если не дружелюбно. Это совершенно не вписывалось в подозрения Джеймса о том, что Искорка была зачинщицей войны. – Лола, можно тебя на минуту? – Лейтенант? – она приподняла бровь и посмотрела на него с мягкой улыбкой. – Только на минуту? Вряд ли она будет так же дружелюбна, когда он все-таки задаст свой вопрос… Хотя для начала надо понять, как именно его задать, чтобы не схлопотать по башке. – Слушай, насчет Искорки… То есть, Тали… Короче… – Она тебе не нравится? – Что? Нет, нет, нравится, просто… Слушай, мне просто надо знать, кто развязал эту войну? Она… как-то причастна? – Нет. Уж точно не она, Джеймс. Она меньше всех хотела этой войны. Шепард посмотрела в сторону Тали, которая как раз в этот момент передавала Легиону тюбик с пастой и, слабо кивая, что-то ему говорила. – Эту войну, – продолжила Шепард, – развязала горстка безмозглых идиотов. И, я клянусь, если я не сумею привести их в чувство в ближайшее время, я залезу на их самый большой корабль, разденусь до трусов и буду по нему бегать и чихать до тех пор, пока они меня не пристрелят. – Ха! Я тебе охотно помогу. Я люблю тебя, Лола. Это была самая спокойная миссия из всех – в теории. Никто не стрелял, не мешался под рукой, и вообще единственный шум исходил даже не от скрипучего Легиона, а от Искорки, которая то и дело громко вздыхала и еще пару раз отвечала на звонки своей «тетушки» – адмирала Раан. – Я не понимаю, что происходит! Целая эскадрилья гетов просто прекратила огонь! – кричала «тетушка» Раан, а Тали снова вздыхала и емко объясняла: – Это, видимо, Шепард… Самая спокойная и – самая нервная для Джеймса. Легион заставил Лолу залезть в саркофаг – назвать эту штуку иначе и убедить себя в том, что никакой опасности нет, у Джеймса не получалось. Он стоял как прилепленный и смотрел на Шепард через стекло. На ее лице не отражалось абсолютно ничего: она не дергалась, не морщилась, глаза ее были закрыты, и лишь зрачки под веками бешено носились туда-сюда. Когда все закончилось и Шепард выползла из саркофага – живая, невредимая и очень удивленная, пришло время Джеймсу вздыхать – на этот раз от облегчения. Он подал ей руку, Шепард охотно приняла помощь. – И… что там? – поинтересовалась Тали. – Я расскажу тебе как-нибудь в другой раз. Стив ждал в шаттле, постукивая ногой по полу. – Я не понял, – сказал он, включая двигатель. – А взрывы, коммандер? Стрельба? Шепард лишь улыбнулась и покачала головой. Тали всплеснула руками: – Вы знаете, я никогда не летала на таких. Вернее, старый был похожий, но что-то не так… Двигатель другой, он молчит по-другому! – Отличный глаз, Тали! – оживился Стив. – Или ухо? У этого двигатель улучшенный, прототип, основан на… Они принялись болтать, Тали без разрешения уселась на сидение рядом с пилотом. Похоже, Эстебан был совершенно не против. – Ну-ка, держитесь крепче, мисс вас Нормандия. Покажу, как эта птичка летает. Вы у нас уникальный и драгоценный груз, не хочу, чтоб вы ушиблись. Тали захихикала. Зарождение дружбы и взаимовыгодного сотрудничества народов Галактики – налицо… Джеймс смотрел за Легионом и размышлял, что он будет делать: может быть, сложится коробочкой? Но Легион отвернулся, застыл и встал истуканом, глядя в стенку. Стоп, а геты вообще «глядят»? – И мне ты не расскажешь, что там было? – тихо спросил он, глядя на Шепард снизу вверх. – Я не вполне уверена, что сказать. Мысли путаются. Не до конца еще понимаю, где реальность, – с этими словами Шепард погладила Джеймса по щеке. – Я настоящий, если тебя это волнует, – улыбнулся Джеймс и дернул на нее бровями. Шепард тихонько рассмеялась и села напротив. – Мистер Вега, именно это первым делом сказала бы мне галлюцинация. – А галлюцинация сделала бы это? Он щелкнул застежками и по очереди снял патронташ, нагрудник и рукава обмундирования, бросил их на свободное сидение рядом. Остался в одной лишь майке – пропотевшей, так что ее тоже очень хотелось снять. – М-м-м, я даже не знаю. Галлюцинации жарко? Шепард осклабилась и последовала его примеру. Под ее броней обнаружилась эластичная футболка – и больше ничего. Господи, спасибо тебе за нормы и инструкции, согласно которым под броней должно быть «не более одного слоя одежды для облегчения доступа к потенциальным ранам и нанесения меди-геля». – Галлюцинация сейчас к чертовой матери взорвется, – пробормотал он, внимательно изучая затвердевшие соски Шепард, четко проступавшие через ткань. – Шепард-коммандер, – напомнил о своем присутствии Легион, – уверяю вас, что вы благополучно покинули… – Да-да, – перебила она, закатывая глаза. – Покинула, Легион. Гет снова отвернулся к стене и продолжил ее изучать. Волшебный момент был потерян – так, по крайней мере, думал Джеймс, разглядывая свои ботинки, до тех пор, пока у него не пискнул коммуникатор. «Сними футболку». Он медленно поднял глаза и посмотрел на Лолу. Ее омни-инструмент был включен, и она улыбалась так игриво, что Джеймсу захотелось взвыть. Он с горем пополам взял себя в руки и напечатал ответ. «Это приказ, коммандер?» «Да. Снимай немедленно». «Не припомню, чтобы где-либо в уставе было указано что-то подобное. Но если ты настаиваешь…» Он стащил футболку через голову, не отрывая взгляда от лица Лолы. Самая вкусная ее улыбка – та, которая краешком рта, с прищуренными глазами… «Теперь ты». Шепард облизнула губы. «Нет». Проклятая чертовка, Лола. Проклятая ты чертовка. «Лола, а ты помнишь, что я могу довести тебя до оргазма без рук? Одним только языком? А давай в следующий раз я остановлюсь на полпути?» Шепард зашипела, оскалив зубы, но очень быстро взяла себя в руки и послала в его направлении еще один огненный шар. «А ты помнишь, что я тоже могу?» Джеймс прикусил губу и зарычал. Конечно, помнит. Прекрасно помнит, как еще вчера стоял, прислонившись спиной к холодному аквариуму, а она… На коленях перед ним… И, Господи, кажется, он тогда горло чуть не сорвал… А ведь никогда раньше не орал так… «Вижу, что помнишь». «Лола, я тебя убью». «Попробуй». Прикусив губу еще раз – теперь уже почти до крови, он напечатал: «Еще приказы, коммандер?» Шепард медленно подняла правую руку, которая до этого покоилась на сидении, и сжала свою грудь ладонью. Вега зашипел – в том числе и от боли, потому что устройство Альянсовского обмундирования, плотно сидящего, крепкого и прочного, не предусматривало того, что сейчас происходило. Она продолжила улыбаться и медленно, с удовольствием, ущипнула себя за сосок через тонкую ткань футболки. Джеймс сглотнул ком в горле и стер пот с шеи. «На тебе еще половина брони. Тебе не жарко, мистер Галлюцинация?» Глядя на нее голодным зверем, Вега расстегнул и снял ножные пластины. На секунду ему захотелось плакать от облегчения, но только на секунду. Шепард с интересом и все той же подлой улыбкой разглядывала его пах. «Очаровательно», – написала она, беззвучно посмеиваясь. «Лола, я съем тебя живьем». Она снова потянулась к коммуникатору, однако в этот момент шаттл мягко приземлился в ангаре. – Я вижу, кому-то весело летелось, – сказал Стив, оглянувшись через плечо на полуголого Джеймса. – Мне… Жарко тут. Шепард встала, прошла мимо него и, покидая шаттл, кончиками пальцев, незаметно и быстро, дотронулась до его груди. Джеймсу показалось, что он слышит шипение – как если бы на раскаленную сковородку кинули холодный стейк. – В кабине восемнадцать градусов по Цельсию, мистер Вега, – Эстебан кивнул на приборную панель. Тали, кажется, ни о чем не догадывалась: – Я не могу сказать, какая температура здесь, мистер Кортез, но, если хотите, я проверю исправность… – Все нормально, Тали. – Так. Вали уже, Эстебан. Тот пожал плечами и вышел. Тали – с ним, явно смущенная и растерянная. Джеймс дождался, пока все покинут челнок, сгреб обмундирование и, воровато им прикрываясь, выполз сам. – Данная платформа вернется на место постоянной дислокации, – заявил Легион и проследовал к лифту. – Мистер Кортез, можно я останусь здесь немножко и вы… – Конечно! Пойдем, Тали, все тебе здесь покажу. Шепард ухмыльнулась им вслед, положила оружие на стол, избавилась от остатков обмундирования, вернула все на место. Она выглядела спокойной – так, как будто ничего особенного не случилось. Джеймса это бесило. Он схватил ее за руку и, не слушая звуки протеста, затащил ее за самый большой контейнер в ангаре. – Что ты делаешь? – Будто ты не знаешь. Джеймс развернул ее спиной к себе, поставил, словно статуэтку на кофейный столик, на какой-то ящик, чуть не порезавшись о застежку, расстегнул и стащил с нее брюки… При этом очень быстро, энергично, скороговоркой и про себя молясь Господу, чтобы ящик не проломился, чтобы контейнер не сдвинулся, чтобы никому не пришло в голову сюда заглянуть и чтобы СУЗИ – ради ее собственного же блага и целостности ядра, которое он, в случае чего, и топором может раздолбать – не заикнулась об этом никогда и никому. Зверь внутри него рвался и рычал. Камеры? К чертовой матери камеры. Добраться до каюты? Миссия невыполнима. – А теперь не двигайся. Если я не возьму тебя прямо здесь и сейчас, я свихнусь. Джеймс схватил Шепард за руки, поднял их над ее головой и зажал оба запястья в одном кулаке; она сопротивлялась, но слабо. – Акустика… Здесь же… Ох, черт! – она вздрогнула и замурлыкала, когда Джеймс укусил ее за шею. – К черту акустику, – и суметь бы еще собственные брюки расстегнуть и при этом не умереть. – Здесь же все слышно… Да-да, голос разума, привет. Пока, голос разума. Когда он припечатал ее собственным телом к контейнеру, сопротивление прекратилось совершенно. – В таком случае – умолкни, – прорычал он. Ей пришлось вгрызаться в собственное плечо, чтобы не кричать. – Диос, Лола… Какая ты горячая, ты меня с ума сводишь… – Я тебя ненавижу, Джеймс, – прошипела она. – Как же я тебя ненави-и-и… – слово перекатилось в стон, потом в тихий писк. Вега спрятал лицо у нее на шее и на этот раз все-таки прокусил губу до крови… Когда они наконец-то справились с сердцебиением, отдышались, отлипли друг от друга и от прекрасного контейнера (да будет вечно счастлив тот, кто его здесь поставил), Джеймс осознал, что в ангаре стоит тишина. Абсолютная, ничем, кроме гудения двигателя, не испорченная тишина – не слышно шагов, никто не разговаривает, Эстебан не клацает запчастями, Искорка не хихикает. – Кажется, все ушли, – сказал он. Шепард, совершенно красная с лица, в ответ только кивнула. – Ты за это заплатишь. Когда у меня коленки… Нормально сгибаться… Короче, ты заплатишь… Я люблю тебя, Лола. – Жду не дождусь. Шепард застегнула брюки, оправила на себе майку вялыми, ленивыми движениями, и сделала шаг за контейнер. Где и застыла, как вкопанная. – Лола, что… Эстебан и Тали стояли у противоположной стены, не двигаясь и, судя по всему, давя готовый прорваться наружу смех – по крайней мере, у Эстебана слегка подрагивали плечи. Тали медленно подняла палец и указала наверх. Джеймс обернулся. О, нет. Нет, нет, нет, как он мог забыть. Контейнер и все, что за ним происходило, как, впрочем, и практически все закоулки ангара, прекрасно просматривались с инженерной палубы. И сейчас, поняв, что их застукали, Кен и Габби, открыв рты в немом ужасе, бросились прочь от стекла так поспешно, что едва не столкнулись на ходу. Однако сомнений не оставалось: все это время они стояли там и с удовольствием следили. И Джеймс удивился тому, до какой степени ему на это наплевать. – На этот раз вас подвела вовсе не акустика, мистер Вега, и даже не СУЗИ, – пропищал Эстебан тоненьким голосом и все-таки дал волю смеху. Шепард уже успела поспешно скрыться в кабине лифта. Она придерживала дверь рукой и пыталась испепелить взглядом инженерный отсек прямо отсюда, снизу. – Боже, она их убьет, – сказал Эстебан. – Она убьет их. Шепард посмотрела на Джеймса и кивнула ему – мол, идем со мной. – Я, пожалуй, тоже пойду… – добавила Тали и зачем-то направилась к шаттлу. Может быть, она хотела угнать его и улететь – от стыда. Джеймс развернулся и проследовал к лифту, слушая хохот Эстебана и скрипя зубами на ходу… – Ни слова, – сказала Шепард. – Ни слова, – согласился Джеймс и посмотрел на нее. Шепард улыбалась во весь рот… В следующий раз голос она подала уже в каюте. – Можешь идти в душ первым. – Нет. – Нет? – Нет, – покачал головой Джеймс. – Ты идешь со мной. – Мистер Вега, я сомневаюсь, что я в ближайшую пару часов еще раз смогу... – Идешь со мной, – твердо повторил он. – К черту, – сказала она. – Конечно, я иду с тобой. Я люблю тебя, Лола... – Я часто думаю о том, что… Если бы не Ванкувер, все было бы иначе. Шепард сушила волосы полотенцем, стоя перед аквариумом. Джеймс – рядом, сложив руки на груди. Значит, и она тоже об этом думала. Джеймсу всегда нравились девушки, в которых присутствовала – нет, не загадка, хотя и она тоже, чего уж врать, – а определенная доля хрупкости. Женщины, которых он хотел, должны были позволять себе быть ведомыми. Иначе – никакого желания. Когда к нему в баре подкатывали, он отказывал, ибо – какой толк, как покрасоваться, как почувствовать себя главным? Нет, каждую непременно надо было выбрать и получить самостоятельно. Теперь он понимал, и понимал очень, очень четко, что, встреться он с Шепард так, как давным-давно представлялось в мечтах (она – блестящий офицер, и он – солдат, заслуживший медаль), он бы, может, и не разглядел в ней женщину. Она бы так и осталась для него навсегда Великой Героиней Галактики. Бесполым высшим существом на золотом пьедестале. Человеком, который всегда добивается своего и тягаться с которым в чем угодно – бесполезная затея. На нее можно лишь смотреть снизу вверх и пытаться равняться. Вместо этого он оказался одним из немногих, кто видел ее такой, какой она была на Земле. Почти сломленной, смертельно уставшей, тонущей в вязкой жиже неопределенности. Мироздание через адмирала Андерсона поставило перед Джеймсом задачу вытащить ее из трясины. И это был, как он сейчас понимал, самый тяжелый и самый потрясающий опыт завоевания, что когда-либо с ним случался. На короткий период времени коммандера Шепард не стало, Икона Человечества прекратила существовать – была простая женщина, без чина и без будущего, и был он – единственный, кто мог помочь ей подняться на ноги. Единственный, кроме нее самой… И потом, конечно, все встало на свои места. Она снова заняла полагающееся ей по закону место на пьедестале, он стал тем, кем так долго и так давно мечтал быть – членом ее экипажа, ее верным солдатом… Однако послевкусие от событий в Ванкувере осталось и уже никогда, никогда не уйдет. Он уже никогда не сможет видеть в ней только «коммандера Шепард», мраморную статую, светоч; для него она – сейчас и навсегда – женщина, которую он завоевал. Живой человек, который тоже бывает хрупким под гнетом обстоятельств. С которой тоже случаются обычные человеческие слабости. Ванкувер смел разницу между ними, поставил их на один уровень, сделал из них не офицера и солдата, но – двух обычных людей, у которых больше нет никого и которые держатся друг за друга. Сначала – потому что вынуждены, а потом… – Да. Шепард посмотрела на него – как ему показалось, с немым вопросом. – Совсем иначе, – повторил он вслед за ней. Решимость внезапно пришла к нему во всем своем великолепии и раскрыла объятья. – Лола, слу-ушай, я должен тебе признаться… До того, как мы познакомились, я тебя вроде как боготворил. Считал легендой, великой такой фигурой, совершенно даже и не человеком, а… Все клипы в экстранете… Статьи о тебе… Ты была моим героем. Я пытался на тебя равняться… И когда я увидел тебя на «Нормандии» впервые… И потом, со всем, что было… – Тут решимость взяла короткую передышку, и Джеймс замолк. – Тебе не нужно ничего объяснять, – просто сказала Шепард. Джеймс опешил. Он наспех подготовил речь, собирался выдать все под звуки бешено колотящегося сердца, единым духом, а после этого Шепард должна была в лучшем случае сказать что-нибудь вроде: «Хорошо, что у тебя больше нет проблем со здоровым восприятием», в худшем – раскрыть глаза пошире и посмотреть на него, как на чокнутого. Кое-как выдал, да. Но такого отклика не ожидал совершенно. Когда он наконец привыкнет к тому, что с ней все всегда не так, все по-другому? Вега замер и посмотрел на нее – теперь уже немой вопрос был в его глазах. – Все было бы иначе. Если бы ты появился в моей жизни на несколько месяцев позже, ты бы передо мной все время стоял так, как будто тебе палку в задницу засунули. И честь отдавал бы так часто, что рука бы затекла. – Именно, – сказал он, посмеиваясь и поглядывая на рыбок в аквариуме. – А потом, поскольку ты такой вкусный, Джеймс, я бы обязательно попыталась тебя соблазнить и получила от ворот поворот. Ты бы разбил мне сердце на тысячу кусочков, – драматично закончила Шепард, закатывая глаза и прикладывая руку к груди. – При этом не забыв отдать честь на прощание, конечно. – Это с чего бы? Не-не-не, ни за что! Как это так? – скаля зубы, забормотал он, хотя при этом успел подумать, что Шепард, скорее всего, и тут права. – Если бы ты… меня… соблазнить… Чтоб я тебе отказал?! Да ты что! – Не забудь, я бы продолжала для тебя быть… Как ты там сказал… Великой фигурой? С великими фигурами не вытворяют, например, то, что ты сегодня проделал в ангаре. Джеймс почувствовал, что щеки и шея у него пунцовеют. – Лола. Вот ты опять дразнишься. Прекращай. Однако она продолжала как ни в чем не бывало, с непреходящей улыбкой: – Ну-ка скажи. Когда я перестала быть для тебя «великой фигурой»? Кого мне следует благодарить, помимо всех известных мне богов? Текилу? А действительно, когда? В тот самый, первый момент, когда она сидела в этой самой каюте и глядела невидящим взглядом в пространство, а Джеймс замер на пороге, не решаясь поверить своим глазам? Позже, когда Лола приснилась ему с лицом Шепард? Еще позже, когда он впервые увидел ее плачущей на полу комнаты? Или в ту ночь, когда она окончательно сломалась от всего того, что на нее навалилось, – как Джеймс теперь знал, в первый раз в жизни. И наверняка в последний? А может, это всегда было где-то очень глубоко? Может, какой-то малюсенькой частью подсознания он хотел, чтобы случилась совершенно невозможная ситуация, в которой Шепард будет хрупкой? – Ты по-прежнему для меня «великая фигура», Лола. Просто теперь ты еще и живой человек. Она немного помолчала, сложив руки на груди и наблюдая за рыбами. – В таком случае… Независимо от того, что случится, Джеймс, у нас всегда будет Ванкувер. Последнюю фразу она произнесла со странной интонацией, Джеймсу даже показалось, что она шутит. – Это цитата, – пояснила она. – Почти цитата. И чистая правда. – У нас всегда будет Ванкувер, – задумчиво повторил он. – Да.