Серафим

– Итак, Кай Ленг мертв… – Да, сэр. Мертвее не бывает. Андерсон улыбнулся – вероятно, он хотел продемонстрировать нечто вроде мрачного удовлетворения, однако получилась у него все равно слабая усмешка смертельно уставшего пожилого человека. Даже через неверное холо-изображение Шепард видела, как он измотан. – Если честно, я удивлен, что вам удалось с такой легкостью ликвидировать его. – С легкостью? Сэр, нас было четверо против одного. – Не обижайся, но этот ублюдок Кай Ленг на моей памяти в одиночку успешно противостоял целому отряду. «Что ж, все стареют, – с тоской подумала Шепард, изучая углубившиеся морщины на лице своего наставника. – К счастью, и всякие кайленги тоже». – Ты уверена, что вам больше никто не помогал? – Обычно на Цитадели нам практически никто не помогает, только мешают, – откликнулась Шепард, акцентируя иронию. – Разве что вот Бейли… – Нет, я имею в виду – может быть, кто-то его заранее отравил или повредил его барьеры?.. Она неопределенно пожала плечами. – Не забивайте себе этим голову, Андерсон. – Хорошо. Просто после всего, что я повидал, трудно поверить. А ты не слушай меня, Шепард, иначе вдруг подумаешь, что я не верю в тебя. На самом деле только ты и могла с ним справиться. Ты и твои замечательные соратники. Признаюсь честно, я поражен. Синдром Кепраля в последней стадии? Стойкий малый… Кроме того, какая разница, что именно произошло, если Кай Ленг мертв. – Никакой, сэр. Однако до Призрака бы добраться… Я не имею ни малейшего понятия о том, что он замышляет. Но надеюсь вскоре это выяснить. – И я желаю тебе удачи в этом, Шепард. – И вам… Удачи, Андерсон. Они отдали друг другу честь – за неимением возможности крепко пожать руки – и отключились. Дела на Земле обстояли ужасно, каждый сеанс связи с Андерсоном приносил очередную порцию мрачных новостей и забивал еще один гвоздь прямо в живую плоть Шепард… Однако они держались, а это – главное. Да? Шепард надеялась порадовать его вестью об абсолютно невозможном, но, тем не менее, реальном, союзе кроганов и турианцев, однако какой толк, если пока что тяжелая пехота расчищает Палавен? Она старалась держать себя в руках, не растрачивать волнение понапрасну. Все махинации Удины были без особого труда раскрыты, его заключили под стражу (хотя Шепард в глубине души жалела, что подвернувшаяся Бау монтировка не стала орудием убийства бывшего человеческого Советника). В СБЦ выяснили, что он собирался захватить Совет и принудить их отправить все подконтрольные им войска на защиту Земли. Именно ради этого он пошел на сделку с «Цербером» – от отчаянного желания спасти своих. Однако печальная и самая горькая сторона его поступка состояла в том, что армия Совета в текущем ее состоянии была бы начисто сметена. Недостаточно огневой мощи, солдат, мотивации. Несмотря на свой опыт, терпение и дальновидность, Шепард опасалась, что в какой-то момент сломается и тоже допустит какую-нибудь слабость, которая приведет к катастрофическим последствиям. Да, в один из дней ей придется принять решение о том, что армия готова, что добавить к ней нечего и некого, что настал час икс и пора отправляться. Но этот день для нее, в отличие от Удины, наступит не сегодня и не завтра. Она опасалась не потому, что не верила в свои силы. А так, на всякий случай. Чтобы помнить о необходимости закрывать глаза, сжимать зубы и отворачиваться, когда судьба предлагает легкое решение… Потому что жизнь научила Шепард: если что-то получается слишком легко, то не исключено, что это ловушка. Ее, как и Андерсона, тихонько покусывало сомнение насчет Кай Ленга. Действительно, учитывая то, кем этот недочеловек был, все получилось слишком легко. То ли дело – происшествие, последовавшее сразу за арестом Удины и вытеснением остатков церберовских наемников с Цитадели: Шепард по наводке адмирала Хакетта отправилась в лабораторию некоего доктора Брайсона, якобы обладавшего важными сведениями о Жнецах, и, по идее, она должна была цивильно побеседовать с этим самым доктором, узнать у него ценную информацию и что-то с ней сделать. Вместо этого… Вместо этого доктора Брайсона застрелили прямо у нее на глазах – разумеется, до того, как он успел поведать Шепард то, что жаждал поведать. Вот это – привычная ситуация. Когда ты думаешь, что все на самом деле просто, судьба подкидывает тебе пару препятствий, а ты молишься, чтоб лошадь под тобой еще была достаточно крепка и способна в очередной раз их бойко перепрыгнуть. Данные, которые доктор Брайсон не успел сообщить, теперь придется собирать по крупицам, и не исключено, что по всей Галактике. Кроме того, ходят странные слухи о кварианцах, чей флот в этой войне совершенно необходим: якобы они отозвали всех своих юнцов из Паломничества и практически в полном составе тронулись к Вуали Персея. Если они решили под шумок устроить противостояние с гетами, то день, когда капитан «Нормандии» отправится просить у них помощи, будет днем Скачек Через Сто Препятствий, и как бы лошадь не переломала себе все четыре ноги… А еще… Еще СУЗИ, которая рвется вернуться в вентиляционные шахты Цитадели, потому что где-то случайно откусила от кода, показавшегося ей интересным... Шепард глубоко вдохнула и выдохнула, на секунду прикрыв глаза: чтобы не сойти с ума от стресса и не разорваться на части, необходимо успокоиться и выстроить план действий. Сначала – данные Брайсона, раз уж кто-то так сильно не хочет, чтобы они ей достались, затем – кварианцы, и уж после этого, если найдется время, можно будет вернуться на Цитадель и отпустить СУЗИ разыгрывать из себя диггера. И никому ни на секунду нельзя демонстрировать даже и тени сомнения, потому что капитан сомневаться не имеет права. Каждый член экипажа должен думать, что все под контролем и что партия просчитана на двадцать ходов вперед, даже если это не так. Никто не должен знать, что она умеет быть слабой. Никто, кроме Джеймса. Отчасти и потому, что он – тоже ее слабость… Шепард поежилась от неожиданного, но приятного прилива крови к шее. Теперь каждый раз, когда она думала про лейтенанта Вегу, ее колени подгибались. То, что произошло между ними… То, что начало происходить уже в Ванкувере и на самом деле, вопреки всем доводам ее разума, было неизбежным и сокрушительным, как лавина, – все это неправильно, не положено, нельзя. Но, черт подери, Шепард начинало казаться, что это – единственное, что помогает ей оставаться в своем уме. Какая странная ирония: ее ногам надо было ослабеть, чтобы их обладательница могла твердо идти вперед. Джеймс был всем, что она от него ожидала, и больше. Она получила ответ на вопрос, который аккуратно, тайком, покалывал ее сознание еще на Земле: «Каков этот мужчина в постели?» – В постели он бог, – пробормотала Шепард, мечтательно улыбаясь. Улыбку пришлось насильно снять с лица, когда она покинула комнату видеокоммуникаций: мало ли, вдруг кто-то увидит и неправильно истолкует. Или как раз правильно… «Нормандия» все еще стояла в доке в Цитадели – слегка потрепанной, но оплот разумной цивилизации видел кое-что похуже горстки бело-желтых идиотов с синтетическими имплантатами. Шепард дала всему экипажу увольнительную на день, однако, к ее удивлению, многие остались на корабле – даже те, кто сейчас был не на смене и болтался без дела. Объяснить это можно было просто: им не хочется уходить из своего маленького уютного и привычного мирка туда, где подстерегают терминалы, постоянно вещающие неутешительные новости, где беженцы, суета, запах горя в искусственном воздухе. Пусть на «Нормандии» нет развлечений, вкусной еды и горячей ванны, лучше уж запереться, оградиться, уйти в работу. Как это делал Стив Кортез, например. Но Стива она убедила развеяться, потому что видела, что если он не отпустит пружину хотя бы немного, то – порвется. На остальных давить не хотелось. Ей тоже не особенно хотелось идти. Однако у других было увольнение на берег, а у нее – работа. Не исключено, что корабль не вернется в порт очень долгое время, нужно запастись всем необходимым, еще раз все перепроверить, сбегать по нескольким поручениям адмирала, купить новую термальную трубку для инженеров. И выпить, разумеется. Выпить – всенепременнейше. – Останешься тут? – спросила она у специалиста по коммуникациям. – Да. Пожалуй, что останусь. Она постоянно работала. Иногда Шепард казалось, что ее комм-специалист вообще не спит. – Как хочешь. Принести тебе что-нибудь? – Если можно, то – добрых вестей, капитан, – вздохнула Трейнор. Зубную щетку за шесть тысяч кредитов достать будет куда проще… Но капитан постарается, Саманта. Проходя мимо кабины пилота, Шепард заметила темную макушку, выглядывающую из-за спинки кресла. Она вошла, заинтригованная. В кресле Джокера восседала Диана Аллерс, журналистка, которую она взяла на борт «Нормандии» некоторое время назад для оперативного освещения текущих событий. Кажется, Диана дремала, но, стоило Шепард подойти ближе, открыла глаза. – Коммандер, – Аллерс поспешно вскочила. – Простите. Я знаю, что мне не полагается здесь находиться. – А ты почему не хочешь сойти на берег? – У меня еще много работы. Кроме того, чего я там не видела? «Много работы»? Врет и не краснеет. – А если честно? Диана Аллерс вздохнула. – Я думала про Эмили. – Эмили Вонг? – Да. Мы учились в одном колледже, некоторое время вместе работали. Отличный специалист, образец для подражания. Так считали все. Я пыталась представить себе… – Диана запнулась и махнула красивой наманикюренной рукой. – Это не стоит вашего времени. Забудьте. Все и так ясно. Она пыталась представить себе, что чувствовала Эмили Вонг, раненая, истекающая кровью, задыхающаяся в рыданиях, когда села за штурвал последнего челнока и на полной скорости помчалась на ближайшего Жнеца. «Хочешь узнать, как умирает человек?..» – Я понимаю, – сказала Шепард. Она понимала куда лучше, чем могло показаться. «Мама, папа, я люблю вас, простите меня». – Некоторые вещи трудно выкинуть из головы. – Трудно, да. И не хочется, – отозвалась Диана. – Возможно, это прозвучит жестоко, но я нахожу в подобных мыслях мотивацию. «Хочешь узнать, как умирает человек? На таранной скорости». Ты, и все, кто как-то пытается барахтаться. Потому что если не превращать горе в мотивацию и топливо для того, чтобы двигаться вперед, то можно просто лечь и умереть, разницы уже не будет. До Шепард доходили слухи, что некоторые люди так и поступали. Ложились спать и уже не просыпались: их организм и сознание были не в состоянии справиться с перспективой грядущего дня. Ей не хотелось верить в такие слухи… – Будь осторожна, не попадись, Джокер терпеть не может, когда кто-то сидит в его кресле, – губы Шепард растянулись в кривой усмешке. – Да, это я уже знаю. До встречи, коммандер. Диана снова опустилась в кресло и прикрыла глаза. Шепард делала все, что могла, однако «все» продолжало казаться недостаточным. Она даже потратила свои личные сбережения – если бы это могло на что-то существенно повлиять! – на лекарства и еду для беженцев. То, что для кого-то могло выглядеть как обычный акт благотворительности, для нее являлось официальным сожжением мостов. Если и оставались у нее мысли о том, чтобы когда-нибудь покинуть армию, уйти на покой и купить на эти деньги домик с белым забором где-нибудь рядом с морем, то теперь… Дорога назад перекрыта. Дорога вперед… Пожалуй, тоже. И она проявит малодушие и даже в некоторой степени идиотизм, если продолжит надеяться, что переживет эту войну. Первым делом Шепард отправилась навестить Тейна. Разумеется, чудес не произошло, его состояние не улучшилось, победа над Кай Ленгом не излечила его от смертельной болезни и даже не избавила от необходимости ходить на капельницы. Однако Тейн выглядел чуть более бодрым, чем в последние недели. Не таким согбенным и изможденным. Если Шепард правильно толковала внешний вид дреллов… Когда она вошла в холл госпиталя, Тейн как раз восседал на диванчике, держа на коленях меч и, кажется, тихо медитируя. Над ним стояла раздраженная медсестра и объясняла, почему в больницу запрещено проносить холодное оружие. Судя по всему, он ее даже не слышал: через некоторое время медсестра махнула рукой и удалилась по более неотложным делам. – Тейн… – Шепард присела рядом и прикоснулась к его ладони. Он немедленно открыл свои огромные, потусторонние черные глаза и воззрился на нее. – Коммандер. Спасибо, что снова навестили меня. – Как ты? – Без изменений. Вы разминулись с моим сыном. Он просил передать вам благодарности за то, что уговорили меня не совершать безрассудных поступков. Она улыбнулась. – Не за что. Я говорила с адмиралом Андерсоном. Он назвал тебя «стойким малым». Тейн коротко кивнул. – Это… подходящая характеристика. Учитывая обстоятельства. И не слишком лестная, судя по всему. – Еще он интересовался, не вмешивался ли в операцию Кай Ленга кто-то до того, как он появился перед нами. Ты наблюдал за ним некоторое время… Может быть, ты заметил что-то необычное. В ответ Тейн задумчиво потер подбородок. – Теперь, когда вы упоминаете об этом… – он внезапно вскинул голову, его глаза распахнулись. – Он идет твердо – нет, летит. Каждое препятствие на его пути – песчинка. Он добирается до Академии, решительно перешагивает через труп и лужу синей крови… На его губах играет усмешка… Он уверен в своей победе… Наблюдаю за ним сверху… Он хватается за голову и делает тяжелый вздох… Не стонет, рычит. Явно страдает от неожиданной боли… Не двигается… Хороший момент, чтобы напасть… Но вы просили меня… Ждать… Он с трудом разгибается и выпрямляет спину… Уже не так непоколебим… – Эй… – Шепард снова потрогала его руку кончиками пальцев. То, как Тейн уходил в себя, свои воспоминания, и одновременно был способен связно пересказывать их вслух, пугало ее. И одновременно восхищало. – С ним что-то произошло, коммандер, вы правы. В какой-то момент ему было очень больно – возможно, это притупило его инстинкты. И стало его погибелью. – Он не выглядел как тяжелобольной человек. Без обид, Тейн… – Никаких обид, коммандер. Да, он выглядел совершенно здоровым. – И, ты говоришь, больше никого не было? – Нет. Я подумаю над тем, что могло с ним случиться. И, безусловно, напишу вам, если у меня появятся идеи. Вот и еще одна странная маленькая загадка, которая, скорее всего, останется без ответа. Вероятно, Кай Ленг, как и Призрак, был индоктринирован Жнецами, однако разве этот факт оправдывает и объясняет острый и внезапный приступ головной боли, выбивающий человека из колеи? Если Жнецы хотят, чтобы сотрудники «Цербера» были их марионетками, то наверняка постараются поддерживать их в добром здоровье – по крайней мере, до поры до времени. Неожиданная и резкая боль – до скрежета зубов и рычания, – люди, хватающиеся за голову, потеря способности нормально передвигаться… Что-то, помимо индоктринации, крутилось в мыслях, но каждый раз, как Шепард пыталась схватить воспоминание, ускользало, будто угорь. Она подумает об этом чуть позже. Действительно, какая разница, если этот ублюдок уже мертв. Шепард взяла машину, включила навигатор и поехала по нему и – по зову сердца. Вега, голый по пояс, восседал в доках, в открытом нараспашку грузовом контейнере, который беженцы использовали как дом, будто царь на троне; за его спиной возился какой-то батарианец. Он сосредоточенно жужжал иглой, нанося еще одну татуировку на многострадальную кожу Джеймса. Шепард остановилась и залюбовалась им. Лейтенант выглядел величественно и даже в некоторой степени угрожающе – со своими каменными мышцами и низкими бровями. Боль, если он ее в принципе испытывал, Джеймс не выдавал – даже не морщился. Однако в следующую секунду… – Ну долго там еще? – прикрикнул он на батарианца. Тот не ответил, сосредоточенный на работе и устремивший на плод своих трудов взгляд всех четырех глаз. – Какой ты нетерпеливый, – сказала Шепард с ухмылкой, подходя ближе. Лицо Джеймса озарила широкая улыбка. Когда он улыбался, его лицо совершенно преображалось, он становился похож на веселого и шкодливого мальчишку, а ямочки, появлявшиеся в такие моменты на его щеках, заставляли и Шепард чувствовать себя моложе лет на пятнадцать… – Водится за мной такой грешок, Лола, – отозвался он и подмигнул ей. Как там описывают поэты такой удивительный, каре-зеленый, цвет глаз? Цвет лесного ореха, кажется? – Что на этот раз? Очередной блэкворк? – Нет, конечно. Твое имя в сердечке. Шепард на мгновение застыла, приоткрыв рот. С ним никогда не знаешь, шутит или… Вега расхохотался, и его массивные плечи затряслись так сильно, что батарианскому художнику пришлось прерваться и, порыкивая, отстраниться. Он пробормотал что-то под нос. Наверное, какое-то ругательство, не внесенное в переводчики. – Обожаю, когда ты ведешься. «Вот дурочка!» – подумала Шепард, мысленно хлопая себя по лбу. Этот мужчина уже забрался к ней под кожу глубже, чем чернила для татуировок… – Сейчас нет официальных каналов, чтобы отправить ответ. Так что, видимо, это мой способ зачислить себя в N7. – Так значит, татуировка с эмблемой N7? Что ж, тебе пойдет. – Я потом зайду и покажу, если хочешь, – улыбнулся он. Шепард покосилась на батарианца, однако тот не продемонстрировал никакой заинтересованности в происходящем. – Хочу, – тихо ответила она. Вега посмотрел так, что у нее слегка подогнулись колени. Самую малость. – Коммандер! – вихрь, пахнущий цветочной туалетной водой, ворвался в тесный отсек и чуть не сшиб ее с ног. Келли Чемберс, перекрашенная в блондинку, что не особенно сильно преображало ее, повисла у Шепард на плечах. Джеймс улыбнулся ей в последний раз и снова придал своему лицу равнодушное выражение. Если Келли не видела и не слышала их разговора, то никогда даже и не догадается, что они знакомы. – Рада снова видеть тебя в добром здравии, Келли. – Это все благодаря вам, коммандер. Если бы не вы и ваш совет… Два часа хождения по мукам: доки, два рукава Цитадели, склады, посольства, реквизиционный офис СПЕКТРов, встреча с Мирандой, которая толком ничего не сказала о своих дальнейших намерениях… Келли спросила: «Появился ли в вашей жизни кто-то, коммандер? Вы сияете!» И Шепард честно ответила: «Да, я сблизилась с одним пехотинцем из моей команды». Келли воодушевленно улыбнулась и сжала ее ладонь: «Это так здорово!» «Я падаю в яму и тащу его за собой. Как хорошо, что еще остались те, кто не отдает себе отчета в последствиях таких поступков и просто искренне радуется за меня; как хорошо и ужасно». В результате Шепард обнаружила себя в шумном клубе – том самом, куда отправились Кортез, СУЗИ и Джокер. СУЗИ истуканом стояла на танцполе и, по ее словам, «изучала органиков», пока все присутствующие мужчины, несомненно, принимавшие ее за прекрасную юную деву, крутили задами и размахивали руками, пытаясь привлечь ее внимание. Безуспешно, разумеется. Вероятно, в этот самый момент СУЗИ одновременно смотрела десять фильмов и читала очередную энциклопедию. Кортез пил. К счастью, не так, как это делают люди в состоянии отчаяния, склонив голову над стойкой, то и дело пододвигая пустеющую бутылку и горько вздыхая, а совсем, совсем иначе: чокаясь с незнакомцами и улыбаясь во весь рот. Бармен, высокий и красивый брюнет, улыбался ему в ответ. – Шепард! – воскликнул он, пытаясь перекричать шум толпы и ужасно громкую, бестолковую музыку. – Выпейте со мной. О, это обязательно. Именно за этим она сюда и пришла – вовсе не за музыкой, разумеется. – Выглядишь гораздо лучше, – осторожно заметила она. – Вы были правы. Прошлое не изменить, а завтра может и не наступить. Только сегодняшний день имеет значение. По глазам Стива, по его улыбке было видно: он действительно поверил, а не просто пытался себя убедить в том, что верит. Возможно даже, что, когда алкоголь покинет его организм, он не разуверится… Иногда Шепард удивлялась тому, с какой легкостью ей удается помогать другим людям, а себе в похожих ситуациях – никак. Она всегда знала, что сказать, какую струну задеть, где аккуратно надавить. Но все это никогда, никогда не работало на ней самой. «Отсек сегодняшнего дня». Да, как же… – Я благодарен вам, – добавил Стив и протянул ей пузатый стакан с чем-то, по запаху напоминавшим виски. – За тебя, – сказала она. – И за вас, Шепард, – откликнулся Кортез, чокаясь с ней. – Друга, который мне был так нужен. Он выпил, зажмурился, помотал головой, а она в очередной раз подумала о том, как жестока война: Стив Кортез был одним из самых мягких, добрых и замечательных людей, которых она встречала. Он не заслужил того, что выпало на его долю. Однако войне плевать. Она побивает камнями всех, без разбора. – Знаете, мистер Вега говорил мне в Ванкувере, что вы, цитирую, «порвете мне все шаблоны», а я ему не верил. Зря. Спасибо вам, коммандер. За всё. Шепард похлопала его по плечу, не зная, что ответить. К счастью, в этот самый момент к барной стойке приковылял Джокер, избавив ее от необходимости придумывать ответ. – Отлично, я как раз хотел потанцевать, – ухмыльнулся Стив, поглядывая на бармена. Джокер, не теряя ни секунды, облокотился о стойку и заговорил, наклонившись к Шепард поближе: – Наш Стив неплохо танцует. По сравнению с некоторыми. Вы только посмотрите на них. Какой-то молодчик, яростно размахивая руками, выписывал кульбиты перед безучастной СУЗИ и «кокетливо» дергал на нее бровями в процессе. Зрелище было ужасно смешным, но… – Ты ревнуешь, что ли? – До скрежета зубовного, капитан. Порвал бы его напополам, если бы мог. Она посмотрела на Джокера и поняла, что он не шутит. Обычное дело: Джокер говорил что-то всерьез, маскируя это под шутку. Шепард задумалась и... Что, собственно, может быть логичнее? Джокер любил свой корабль так, как любят прекрасную женщину, еще тогда, когда «Нормандия» была, в общем-то, бездушной железной машиной. А теперь она обрела душу. Что может быть естественнее для Джокера, нежели полюбить ее заново, с двойной силой? – Я думаю, – сказала она, кивая бармену, чтобы налил еще одну порцию, – тебе надо пойти к ней. – А я думаю, мне надо убить себя об стену. – Почему это? Он покачал головой. – Я дурак, да? Я влюбился в робота. Я дурак. – Она не робот, Джокер. Она живая, как ты и я. А, может быть, еще живее нас с тобой. СУЗИ подняла руку и решительно отпихнула чересчур увлекшегося парня, который набрался смелости, чтобы погладить ее по ягодицам. Ухажер перелетел через танцпол, разметав по дороге половину танцующих, как боулинговый шар – кегли. К счастью, Кортеза не задело, но он, посмеиваясь, явно принял немедленное решение переместиться уровнем ниже. Неудачливый ухажер тоже не пострадал. Он поднялся, потирая на этот раз уже собственные ягодицы, и с выражением глубочайшего оскорбления на усато-бородатом лице. Парочка асари бросилась к СУЗИ с явным намерением высказать ей свое «фу». – Сейчас начнется бардак, – мечтательным тоном произнес Джокер и добавил, глядя на СУЗИ с нежностью: – Она такое солнышко... – Тащи ее прочь отсюда, пока охрана не прибежала. Просить дважды не было необходимости. Шепард забралась на освободившийся табурет у барной стойки и отдала всё свое внимание алкоголю. Напиток был ей незнаком, он действительно напоминал виски, но тек в желудок гораздо мягче. Впрочем, срубал он, кажется, значительно быстрее. Когда ее через пару минут и стопок оплели сильные руки Джеймса, в глазах уже все плыло. – Кажется, я пришел вовремя, Лола? – промурлыкал он ей на ухо, и Шепард зажмурилась от удовольствия. Голос Веги, хриплый и глубокий, каждый раз пробирал до костей, независимо от того, что его обладатель говорил. Джеймс вполне мог вслух читать учебник по электродинамике, она бы все равно подтаивала, как мороженое на блюдечке. А когда Вега так обнимал ее – закрывая от всех и всего, заслоняя ее от мира, – хотелось поддаться предательскому желанию и хотя бы на мгновение стать слабой. Обычной. Не думать ни о чем, ни о чем не волноваться. И это чудовищно. Неправильно. И так приятно. Черт возьми, как приятно. – Давай уйдем отсюда, – сказала она, прижавшись щекой к его плечу. – Вернемся на «Нормандию». – Так быстро? А как насчет напиться? – Выпьем ту бутылку, которую ты принес… И ты покажешь мне новую татуировку. – Я готов на все, чтобы порадовать вас, коммандер, – улыбнулся он. Неизведанные астероиды, тайны, космос и долгая дорога к Вуали Персея – все это будет завтра. Сегодня... Сегодня она больше не будет думать ни о чем. Только об этом совершенно сумасшедшем и безумно любимом мужчине. Только о нем. – С вами мир становится ярче, мистер Вега.