Серафим

Проклятая тварь постучалась еще раз. И еще. Джеймс не мог встать, чтобы открыть дверь. То есть мог – в теории. Но это непременно породило бы очень неловкую ситуацию, независимо от того, кто именно (какая сволочь, треклятая сволочь!) стояла за дверью. – Минуту подождите! – крикнул он хриплым, севшим голосом, не особенно надеясь на то, что его услышат, пока Шепард с раскрасневшимся лицом и выражением паники во взгляде застегивала и оправляла на себе толстовку. – Сиди, – сказала она, слабо улыбнулась и сняла чит с его пояса. Это легкое прикосновение пустило по телу Веги электрический разряд – он сжал зубы и слабо застонал. Шепард горько вздохнула и пошла открывать. Через полминуты в гостиную зашел Гейлорд Свонсон – он улыбался во весь рот. Безусловно, Джеймс был рад видеть его живым и невредимым, но это совершенно не перечеркивало желания его поколотить. И недоумения по поводу того, что он здесь делает и кто ему разрешил войти, если в правилах четко говорится: никаких посетителей. – Сэр, – сказал он, не прекращая улыбаться, и отдал честь. За его спиной Шепард прислонилась к стене. Она пристально смотрела на Джеймса, и на душе от этого взгляда становилось чуть легче, потому что в нем явственно читалось: «У нас осталось незаконченное дело, лейтенант». Встать Джеймс по-прежнему не решался, он воровато прикрывался диванной подушкой и поприветствовал визитера из положения сидя. Визитер, впрочем, был так счастлив, что вряд ли придал этому значение. – Сэр, – повторил он. – Я пришел вас заменить. – Прости, что? Шепард прикрыла лицо рукой и пробормотала что-то вроде: «Я так и знала!», а может, Джеймсу показалось. – Я только что приехал из Торонто… Меня вызвали, чтобы заменить вас. Я совсем уже здоров, – поспешно добавил он, как будто подумал, что Джеймс сомневается в его способности нормально нести службу. – Заменить меня? Перманентно? – Нет, сэр, только на сегодня, как я понимаю. И, может быть, еще потом, если понадобится… – А что сегодня? – Вас вызывают на «Нормандию». Точнее… сопровождать пилота. – А как же Ленни? – Дайте угадаю, Гейл, – встряла Шепард, сложив руки на груди и наклонив голову в сторону. – Джокер сказал, что никуда не пойдет, ничего не будет чинить и в принципе не двинется с места, если не будут выполнены его требования? А в его требованиях имелся Джеймс в качестве сопровождающего? – Да, и новая подушка для ног, и… Откуда вы знаете?! – Ну уж свой экипаж-то я хорошо знаю. Наверняка он еще и пригрозил сломать себе что-нибудь об стену, а потом обвинить командование Альянса в применении пыток. И в процессе угроз и грязного шантажа рассказал три-четыре анекдота. Как минимум один из них был смешным. Рядовой Свонсон проигнорировал иронию – он выглядел потрясенным до глубины души. Очевидно, Шепард угадала всё правильно. Кроме того, теперь он заметил фрукты, шоколад, недопитый бурбон и раскиданные по столу шахматные фигуры, что добавило смятения. Джеймс почувствовал, что уже может встать, и немедленно сделал это, однако слабость в коленях все еще присутствовала. Он никак не мог избавиться от навязчивого желания вырубить Свонсона хуком слева и броситься к Шепард – пока она еще не решила окончательно, что кое-кто совершил гигантскую ошибку и что им больше никогда не следует делать ничего подобного. – Пойдем, я все тебе покажу. Рядовой покорно следовал за ним и на ходу говорил своим обычным, взволнованным и нервным голосом: – Вам надо поскорее… корпус «Б»… Третий этаж… Комната четыреста два. – Да, я понял. Джеймс усадил его за стол, предоставил самостоятельно разбираться с монитором и камерами, а сам, как мог быстро, бросился обратно в гостиную. Кобура, остальные вещи… Всё это подождет. Шепард как раз собиралась уходить в свою комнату. Он схватил ее за талию, рванул к себе и распластал по стенке. К черту, да ло мисмо*, даже если у него будет эрекция всю дорогу до «Нормандии», он должен был. Шепард не пыталась вырваться. Маленькие бледные ладони скользнули на грудь Джеймсу, его мышцы непроизвольно сжались. – Лола… – прошептал он, держа Шепард за плечи и наклонившись так близко к ее губам, как только было возможно без прикосновения. Ее рот приоткрылся, дыхание снова стало тяжелым. Но она очень, очень быстро взяла себя в руки и высвободилась. Вега покорно сделал шаг назад. Зверь внутри него надрывно скулил. А теперь добей меня, Лола. Скажи «Мы пьяны» или «Нам не следует». Скажи, давай. Шепард протянула руку и медленно провела большим пальцем по его губам. Зверь ощерился и зарычал. – Джеймс, – эхом ответила она. И, улыбаясь краешком рта, такой привычной и совершенно родной уже улыбкой, ушла в свою комнату. В общем холле здания полковник Бурамук – смуглая, маленькая и строгая женщина лет сорока пяти, негласный специалист Альянса по связям с общественностью, – беседовала с журналисткой, лица которой Джеймс не видел. Камера освещала Сирират Бурамук, и последняя слегка щурилась, что превращало ее и без того узкие глаза в две черные полоски, окруженные морщинами. Она сложила руки за спиной, осанка ее была абсолютно идеальной. Она всегда напоминала Веге очень строгую учительницу математики старших классов… Он так и называл ее – Училка, потому что запомнить мудреное имя никак не получалось. Если бы не бирка с именем на ее груди, мог сейчас довести мозг до кипения, но так и не вспомнил бы. – Что происходит? – поинтересовался он у Ленни. Тот пожал плечами. – Связь с добывающей станцией на одном из спутников Навсикаи была утеряна, – ответил Джокер. – Уверяет, наверное, что всё под контролем. – А ты это откуда знаешь?! Тебе не положено это знать! – возмутился Ленни. – Да так. Птичка в клювике принесла весть. И эту птичку, наверное, звали СУЗИ, да? Перед выходом Джеймс еще раз обернулся, чтобы посмотреть на журналистку и убедиться, что ему не показалось. Это действительно была Эмили Вонг – с той же прической, что в передаче про Шепард, и в узком платье до пят по последней моде. Она поймала его пристальный взгляд и Джеймс, сам не зная, зачем, улыбнулся и помахал ей. К его удивлению, Эмили не стала закатывать глаза или отворачиваться, будто ничего не заметила, – она дружелюбно помахала в ответ, потом снова повернулась к полковнику Училке, которая терпеливо дожидалась следующего вопроса. Из шаттла Джеймс успел углядеть столпотворение у ворот: там толкалось две дюжины людей, которых – пока что успешно – сдерживали вооруженная охрана и заграждения. – Родственники, – констатировал Джокер тоном всезнайки. – Спорим, что не прорвутся? – Откуда ты всегда все знаешь? – продолжал сетовать Ленни. Навсикая… Джеймс напряг мозг и попытался достать из него хоть какие-то сведения о том, что это и где. Безуспешно. Легче вспомнить имя Училки без подсказок. Он не хотел спрашивать у Джокера, хотя пилот и это наверняка знал, так что отвернулся и быстро поискал в экстранете. В новостях пока что ничего тревожного не было. Видимо, Альянс очень эффективно их фильтровал. Но по крайней мере Джеймс выяснил, что это газовый гигант на окраине гребаного хрен знает где, а точнее – в скоплении Тау Артемиды, где у людей больше нет ни колоний, ни каких-либо других оплотов цивилизации, кроме этой самой станции и системы шахт на Теруме, в которых когда-то копались археологи и которые обвалились два с лишним года назад. Джокер тихонечко и тайком от Ленни повел носом. – М-м-м бурбон, – сказал он почти мечтательно и прищурился, как кот. – Что? – встрепенулся Ленни. – Вот, он, говорю! Ангар. – А, да. Прилетели уже. Перламутровый зев огромного ангара открылся и проглотил шаттл целиком. Джеймс вышел, стараясь игнорировать головокружение, сразу за Джокером. Ленни шествовал впереди, с пушкой наперевес. На этот раз в кабине пилота никто не плакал – там было тихо и пусто. Вега, сразу после того, как пилот уселся в свое кресло и сладко вздохнул, изъявил желание спуститься в отсек для шаттлов. – Вернись потом, – сказал ему Джокер вполголоса. – Хочу поговорить. Ну конечно, хочешь, чико, иначе зачем бы ты шантажировал начальство и требовал меня в качестве почетного эскорта. Стив Кортез сосредоточенно рылся в нутре шаттла. – Эй, Эстебан, – позвал его Вега. Голос разнесся эхом по всему ангару. Кортез не среагировал. Джеймсу пришлось подойти вплотную и хлопнуть его по плечу. – Занят, – отрезал Кортез отчужденным голосом. Внутреннее чутье подсказало Джеймсу, что Эстебан толком не отдает себе отчет в том, что творится вокруг. – Это же я. Алё, амиго, очнись. Подействовало. – А, мистер Вега. Простите, заигрался. Это Ю-Ти-Сорок семь-А. Новенький. Отличная птаха. С улучшенным НЭ-двигателем. Вчера завезли. Джеймс не заметил никакой разницы. Кадьяк и Кадьяк. Сине-черный кирпич. Похоже, Кортез не был настроен на общение: он выглядел еще более мрачным, чем в прошлый раз, и сосредоточенно хмурил брови. – Эстебан, хватит работать. Пошли хряпнем кофейку. Кортез повел носом. – Да вы опять пили, мистер Вега. Так… Еще десять минут, ладно? – Смотри не заработайся до смерти, – крикнул ему Джеймс, когда Кортез спрыгнул под открытое пузо шаттла. Вега безошибочно определил с первого взгляда, где Эстебан хранит еду, открыл его практичную коробочку для ланчей и бодро сжевал оба сандвича с курятиной и салатом, заел красивым красным яблоком. Огрызок положил обратно в коробочку. Потом немного времени убил у стойки с оружием, трогая пушки и сравнивая модели. Эстебан продолжал что-то паять и хмуриться… Джеймсу на глаза попалась коробка кубической формы с яркой символикой магазина «Сувениры Цитадели». Видно было, что ее несколько раз открывали и закрывали, края выглядели потрепанными. Внутри обнаружилась модель «Пути Предназначения», легендарного фрегата Совета. – Эй, Эстебан! Тот на секунду поднял голову. Спасибо, что не проигнорировал. – М? – Это чья моделька? – Это из капитанской каюты принесли. Слушай, ты не обижайся, но давай чуть позже поговорим? Я немного занят. Ты же здесь еще побудешь некоторое время? Хотелось растормошить его, но Вега не стал. Эстебан ясно подразумевал, что хочет побыть один, и Джеймс его сразу понял. А причины… Не имеет значения, какие у него на то причины. – Без проблем, поднимусь наверх, позже приду. Вега чувствовал себя не на своем месте – пока шел по кораблю и в принципе. Находиться рядом с Шепард, видеть ее, знать, что она делает каждую минуту – всё это превратилось в физическую необходимость. Сейчас его преследовало ощущение, что чего-то не хватает и что-то совсем не так, как должно быть. И это ощущение вдруг его сильно напугало. Сколько можно бегать от мыслей о том, что будет, если Шепард прикуют к Земле, а его отправят восвояси? Сколько можно говорить себе, что все нормально и поправимо, если он почти незаметно для себя стал за несколько месяцев другим человеком и задушил почти все свои принципы? На выходе из лифта Джеймс нос в нос столкнулся с той смуглой девушкой, что утешала жертву СУЗИ. Теперь он смог разглядеть ее получше: высокая, худая, с миловидным и сосредоточенным лицом типичного интеллигента. Такие обычно не в армии служат, а в исследовательских институтах работают. Джеймс так и не заметил на ее форме каких-либо отличительных знаков. – Лейтенант Вега, сэр, – сказала она, кивнув. – Стоп. Может, представитесь? – Специалист по коммуникациям Саманта Трейнор, – охотно отозвалась она. – А откуда вы знаете мое имя? – Все знают ваше имя, – пожала плечами Саманта Трейнор, а затем кивнула на его жетон: – А еще вот здесь написано. – Ха. Да, точно, есть такое. – Если позволите, – она, кажется, смутилась и юркнула в лифт. Пилот сидел один. Ленни держал его в поле зрения, но торчал в диспетчерской – беседовал с каким-то мичманом. – О чем хотел поговорить? – Значит, так вот? – улыбнулся Джокер. – С места в карьер? – Ну а как еще. Джеймс не мог сказать, что пилот ему не нравится. В конце концов, он толком не знал его. Однако он знал такой тип людей: из-за того, что над ними всю жизнь потешаются, они годам эдак к двадцати с копейками становятся колючими, как ежи – отвечают шутками на каждую реплику независимо от степени ее серьезности. И без конца стараются придать себе эдакий ореол небрежности и легкомыслия. «С ним невозможно серьезно разговаривать», – это вот про таких. Тем больше он удивился, когда Джокер прекратил улыбаться и тихо сказал: – Будь осторожен, Майор Аленко может попытаться тебя подвинуть. Ты мне нравишься, так что вот, предупреждаю. Джеймс бездумно присел боком на соседнее кресло – то, что справа. Он невольно повторил недавний вопрос Ленни: – Откуда ты все знаешь? – Работа такая. – Твоя работа… э-э-э… заключается в том, чтобы всё про всех знать? Мужик, я был не в курсе. – Моя работа заключается в том, чтобы смотреть на мигающие экранчики и время от времени жать всякие кнопочки, – отозвался Джокер, теперь уже со своей обычной иронией, но не повышая голос. – Так, ну и с чего это майор Аленко может захотеть меня куда-то «подвинуть»? – Ревность, – пожал худыми плечами Джокер. Джеймс как открыл рот, так и застыл. – Знаешь, как наш майор функционирует? Я вот знаю. Он сначала будет жестоко страдать. Потом пострадает-пострадает и решит сделать какое-нибудь благое дело. Например, отправить тебя в пердь навроде Тау Артемиды. Потому что ты, например, плохо влияешь на капитана. Расстраиваешь ее. Он себя очень крепко в этом убедит. И других – тоже. Он вообще очень хорошо умеет убеждать. Такой зануда, что легче дать, чем отказать. И говорить. Много и хорошо говорить он тоже умеет. Обычно он говорит так много и так обстоятельно, что голова болеть начинает… Пилот, судя по всему, тоже был не дурак поговорить. Но сейчас Джеймса волновало не это. Пусть говорит, пусть. Однако откуда все это взялось? – Слушай, у тебя так забавно мыслительный процесс на лице отображается. – А? – Вега включился обратно в реальность. – Я, знаешь ли, не совсем кретин. Я в курсе, что ты подслушивал в коридоре. Тогда, в первый раз. – И? – Хотя, может, и кретин… Не знаю. Она мне сказала. Она тоже знала. Она же тут всё видит. Спрашивать, кто именно – «она», Джеймс не стал. И так понятно. – Но, может, она хотела, чтобы ты узнал. Никогда не смогу понять ее мышление, наверное… – Да откуда, черт тебя дери?! – не выдержал Вега. – Короче. Блин. Ты думаешь, что просто ты следишь за капитаном, а на самом деле в это время кто-то другой следит за тобой. А за этим кем-то следит кто-то еще. Ну ты маленький, что ли, не в курсе, что у стен есть глаза? – Подожди-ка, ты хочешь сказать, что… «Ты хочешь сказать, что и за мной наблюдают через камеры, и что кто-то там, наверху, видел всё, абсолютно всё, что происходило в тех трех комнатах? Видел, слышал, знает?!» – Ну. В общем, веди себя… Не знаю… Ладно, сам разберешься. – Спасибо, чувак, – выдавил из себя Джеймс. – Всегда пожалуйста. И… ты у меня в долгу, ладно? Наверное, подразумевалось: «Скажешь кому-нибудь, что у нас тут Искусственный Интеллект, и я тебя зверски убью». Но Джеймс бы и так никому не сказал. Он просто кивнул и ушел обратно в ангар. Чувствовал себя так, как будто даже сейчас его снимают на сотню камер. Это отдаленно походило на богобоязнь. А еще он злился. Почему он такой идиот и не мог сам догадаться? Пока он присматривал за ней, пока своим постоянным присутствием вынуждал ее довериться и расслабиться, – она же не робот, в конце концов, – какой-то неизвестный каброн, а может, целая толпа… Они видели всё, что происходило между ним и Шепард. Слушали, смотрели, анализировали, думали над этим. Неясно, зачем. Определить ее вменяемость? Это вполне объясняет тот факт, что Шепард больше не отправляли к психотерапевту. Зачем нужен психотерапевт, если она в обход всех норм братается с охраняющим ее лейтенантом, бухает дорогой алкоголь и раскрывает душу без помощи мозгоправов? Монографию уже можно было написать. А ведь в спортзале тоже наверняка были камеры – на каждом тренажере… Блядь! С другой стороны, один кусок паззла никак не хотел в эту картину вставляться: Джеймс уже нарушил главное правило – запрет на побратимство. Ох как он его нарушил. Он инициировал неуставные отношения сам. Тогда почему с этим до сих пор никто ничего не сделал? Может, потому что правило на него, Вегу, вроде как в этой ситуации не распространялось? Может, сказали просто для галочки? Может, знали его лучше, чем он сам себя знал? Здоровый мужик, который черт знает сколько времени носил на груди сувенирный значок «Нормандия Навсегда» и вспоминал Шепард по делу и без дела, молился на нее, как на Деву Марию… Ну вот кто лучше него годится для того, чтобы разговорить её? А причастен ли тогда к этому Андерсон? А если причастен, то нахрена, нахрена всё это?! Голова гудела от кучи вопросов. Джеймс ненавидел политику и подковерные игры всю жизнь, но сейчас – гораздо сильнее, чем когда-либо. Все эти вонючие политики, бюрократы и их треклятое лицемерие, улыбки на камеру, а за ними – враньё, враньё, враньё без конца и края… Джеймс корил себя за то, что забыл главное: Шепард сейчас в первую очередь надо спасать не от Церберовцев и батарианцев и не от скуки, и даже не от нехватки доверия ко всем мужчинам, а от бюрократических козлов. Ну ничего. Уж теперь он этого не забудет. *исп. Всё равно