Серафим

Последствия Джеймс расписал себе подробно и в нескольких вариациях. Вариант первый: Шепард прекратит с ним разговаривать. Выход из подобной ситуации прост – биться лбом об стену, пока не пробьешься. Извиняться и отступать? Ни в коем случае. Вариант второй: завтра утром Шепард встретит его в гостиной в сексуальном нижнем белье и… Хм. Этот вариант он отправил в мусорную корзину. Вариант третий: она будет вести себя дружелюбно (при свете дня и для человека ее толка это не так уж и тяжело), а за ее привычным дружелюбием будет скрываться либо долбаное ничего без надежды и перспективы, либо громкий скрип шестеренок в ее голове. А уж за этим скрипом… За ним может таиться тысяча разных последствий. Когда Джеймс вернулся из ванной, Шепард уже сидела в своей комнате, на краю кровати, опустив голову. Он переключился на другой ракурс, чтобы видеть ее лицо. И на нем отражалась работа мысли – бешеная, хаотичная. Глаза Шепард были широко раскрыты. Она подняла свою ладонь и посмотрела на нее так, как будто рука показалась чужой. - Лола… - в который раз прошептал Джеймс экрану. Он ненавидел такие игры. Ненавидел забрасывать наживку и садиться в сторонке, или делать что-то с непонятной перспективой и ждать последствий неопределенное количество времени. Это действовало ему на нервы. Он всё и всегда брал на хапок. Понравилась девушка в баре, куда зашел во время побывки? Подойти, ослепительно улыбнуться, купить ей выпить, кинуть пару стандартных реплик и, недолго думая, предложить заняться сексом. И это работало почти всегда. Но он понимал, что с Шепард так не получится. Нельзя просто взять, сорвать с нее всю одежду и завалить ее на лопатки. Вернее, можно, но тогда скорее всего последствий не будет – никаких. И уважения к нему тоже никакого не останется. Да что там, он сам перестанет себя уважать. Нельзя падать перед ней на колени и признаваться в вечной любви. Такими методами наверняка действовал мягкотелый майор Бакенбарды. И методы эти теперь не вызовут у нее ничего, кроме отвращения и дурных ассоциаций. Можно только так. Дать ей что-то понять со всей возможной ясностью и предоставить ей пространство и время для размышлений. Я здесь и ты можешь мне доверять. Снова и снова и снова. Пока не поверит. Только так, никак иначе. Джеймс чувствовал это спинным мозгом. Впервые за долгое время он знал, что сделал все абсолютно правильно. Но легче от этого не становилось. Не помогла даже старая подружка – правая рука. Не помогли уговоры и попытки дисциплинировать свой разум. Он чувствовал себя дико неудовлетворенным и больше всего на свете мечтал ворваться к ней в комнату и повытрахать ей все мозги вместе с этими треклятыми шестеренками. Он скрипнул зубами и тихо зарычал. В этот момент Шепард подняла голову, встала и, глядя прямо в ту камеру, которая находилась на потолке над дверью, сказала громко, четко, раздельно: - Джеймс. Ты. Чокнутый. Он опешил. Сердце подскочило куда-то в горло и болезненно ткнулось в кадык. В ее словах не было осуждения или в принципе какого-либо негатива, она просто констатировала факт, сообщала человеку с протекающей крышей, что у него протекает крыша. Тысяча разных последствий... - Спокойной ночи, мистер Вега. Джеймс зарычал громче и прикусил кулак. На следующий день вариант номер три зашел в их обиталище и приветственно раскинул руки – «Вы меня ждали?» Шепард вела себя как обычно. Она была дружелюбна, внимательна, она шутила, она говорила про погоду - но не более. Большую часть времени она торчала у себя в комнате и читала. Джеймс чувствовал себя героем книги, рыбаком, который закинул удочку и сел на берегу ждать. Он был очень, очень хреновым рыбаком, он не обладал терпением, он учился на ходу. В детстве, под присмотром бабушки, маленький Джимми посадил в ее саду грядку тюльпанов, а на следующий день схлопотал затрещину, потому что утром, едва вскочил с постели, побежал в сад и вырыл луковички, чтобы посмотреть, не проклюнулись ли. Джеймс постоянно вспоминал тот случай и теперь изо всех сил заставлял себя оставить тюльпаны в покое. Не дергать, не рыть и не трогать землю, и даже не наворачивать вокруг грядки голодным волком. Время от времени он ловил на себе заинтересованные взгляды Шепард, но не подавал виду. «Ее, позвольте сказать, маринуют, мистер Вега...» Через пару дней ему даже начало нравиться. Игра вызывала азарт, ведь она продолжалась, если он не получил прямой отказ, не так ли? А потом наступило Рождество. Джеймс обратил внимание на толпы прохожих, уже груженых пакетами или еще только спешивших за покупками, когда поехал в город с Эстебаном, но не связал столпотворение с праздником, хотя следовало бы. Он, к стыду своему, совершенно забыл. Штаб-квартиру Альянса никак не украшали – нормы безопасности не позволяли. А на гирлянды, весело перемигивавшиеся по всему берегу Английского Залива Джеймс смотрел, не видя. О том, что Рождество на носу, он узнал рано утром из собственной почты, когда обнаружил там несколько открыток. От дяди, от Эстебана, от кузенов, от пары старых приятелей и… от Трии. «Я помню, что вы, люди, придаете этому празднику большое значение, поэтому…» Он закрыл и стер, не дочитав. Зачем, Трия, ну зачем. Потом он открыл почту Шепард, к которой теперь, в отличие от нее самой, имел доступ, и его смело волной поздравлений. Все те же адреса – из разных уголков Галактики. «Шепард, ты меня, конечно, прости, но этого вашего Иисуса давно пора заменить на тебя», - это от Гарруса Вакариана. «Коммандер, я помню о празднике и поздравляю вас. Верю, что религия никогда не станет нашим камнем преткновения, ибо любая религия суть самосовершенствование. Да хранит вас Арашу», - от кого-то по имени Таннор Нуара. Джеймс опомнился на восьмом письме и закрыл ее почту. Ему бы в любом случае помешали –вызвали в комнату охраны. Недоумевая, зачем понадобилось его личное присутствие, он нехотя пошел. А на пороге остановился, тут же наткнувшись на осуждающий взгляд лейтенанта охраны, который стоял с картонным пакетом эгг-нога в руке посреди завала коробок. - Ну, - сказал ему охранник с явно слышимым в голосе вопросом. - Что – ну? - Куда прикажете все это девать? Джеймс наклонился к первой попавшейся коробке. По обертке было явно видно: грубо вскрыли, потом снова запечатали. И она предназначалась для Шепард. К другой – опять для Шепард. И еще одна, и еще, и еще. - Вчера ночью прошло через таможню. Все разом. Ночью мех сюда притащил. Стол мне поцарапал. Ну? – повторил лейтенант. Вскрывали – значит, проверили. Принесли – значит, допускается отдать адресату. - А ей можно? – на всякий случай спросил Джеймс. - Можно все, что не помечено красной полосой. - А если помечено красной полосой? - Значит, там пушки. «Красных» коробок было штук пятнадцать. Джеймс посмотрел на них с тоской. - Тогда давайте сюда погрузчик. Он разложил все подарки у дивана – за неимением елки - и ушел к себе завтракать. Шепард все еще спала. Когда снова вышел, она сидела на полу гостиной и, прикусив нижнюю губу от усердия, разворачивала их руками и столовым ножом. Джеймс не выдержал и хрипло захохотал. - Ну что? – раздраженно крикнула она, не отрываясь от очередной посылки. - Да ничего, - сказал он, усмехаясь. Действительно, чего такого. Коммандер Шепард, спасительница Галактики, воин и великий герой, восседает на ковре и срывает бумагу с рождественских подарков. Ничего такого особенного. - А разве не полагается подождать до завтра? – вопросил Джеймс, отхлебнув кофе из чашки и наблюдая за Шепард с нежностью и умилением. - Полагается! - Шепард вцепилась в очередную упаковку зубами. Рванула, сплюнула, открыла. Рядом с ней уже возвышалась внушительная горка гражданской одежды – даже, кажется, одно вечернее платье, - и несколько устройств, назначение которых Джеймсу было неизвестно. Очевидно, такие подарки ей не нравились – она отбрасывала их в сторону сразу. - Я не понимаю, - застонала Шепард, открывая еще одну, наверное, уже двадцатую по счету, посылку. – Где оружие?! Мне всегда дарят оружие. В ее голосе слышалось разочарование. - Не пропустили. Нельзя. Она горько вздохнула. - Гаррус обещал мне комплект новых прицелов. Сказал, что пришлет такие, которыми пользуются высшие чины Турианской Иерархии. Обещал и наверняка прислал, и сейчас эти охренительные прицелы валялись в комнате охраны, помеченные красной полоской. - Ничего, - сказал Джеймс сюсюкающим голосом и еле сдерживая смех. – Не плачь, Лола, ми кариньо, выйдешь отсюда – и будут тебе новые прицелы, много-много. - С вами мир становится ярче, мистер Вега. У Джеймса от этой фразы - уже почти родной - сердце едва не пропустило удар. Он уселся на диван и продолжил наблюдать за совершенно умопомрачительным действом. Воодушевление Шепард было таким явным, что, казалось, пощупать можно. В ней неведомым образом проснулся ребенок. Он уже умер в Джеймсе, а в ней самым удивительным образом жил. Как?.. Следующий подарок она не стала отбрасывать в сторону – сняла упаковку с игрушечной модели корабля и принялась со всех сторон ее осматривать. Джеймс почти что с ужасом узнал в модели «Властелина» - он помнил это лавкрафтианское чудище по клипам. Игрушка в форме Жнеца. Что может быть ироничнее. - Ну, - сказала Шепард, обращаясь к модельке, – как поживаешь, авангард нашего уничтожения? Игрушка, понятное дело, молчала. - Подержи-ка его, чтобы не испачкался, - Шепард передала «Властелина» Джеймсу. - Лола, зачем это тебе? Шепард даже бровью не повела, ответила сразу, не поднимая глаз от следующей коробки: - Я их собираю. - Ты… собираешь игрушки? Нелепо, абсурдно и в это невозможно поверить. С другой стороны, практически все, что она делала до сих пор, тем или иным образом рвало Джеймсу шаблоны. Ломало все представления о ней. - Модели кораблей. Ну а что такого? Вешаю их в каюте. Пусть будут. Не картины же там вешать, - с этими словами Шепард вытащила из следующей коробки, плоской и прямоугольной, небольшую картину в резной раме. - Ну какая молодец, а. Один раз я ей сказала, что в юности, еще до армии, мне нравился импрессионизм, и она украла для меня Ренуара. Ох, Касуми… Шепард осуждающе покачала головой и аккуратно положила картину на диван. Джеймс посмотрел еще раз. Художник изобразил двух девушек, блондинку и шатенку, сидящих в пышных платьях посреди яркого живописного луга. - Не знаю, как это пропустили, -добавила Шепард. – Может, подумали, что копия. Надо бы вернуть. Дальше дело пошло быстро и споро. К забракованным отправились все подарки, кроме еще одной модели корабля – на этот раз фрегата гетов – и большой лакированной коробки с самым красивым игральным набором, который Джеймс видел в своей жизни. Он привык к холо-заменителям, но то были настоящие шахматы с костяными фигурами, разноцветные китайские шашки и ностальгически прекрасный набор для покера. Несколько колод, фишки достоинством до пяти тысяч кредитов – все в наличии. - Держи, - сказала Шепард, отдавая ему коробку. – Поскольку мой счет заморожен, а все личные вещи у меня забрали… В общем. Ты же согласен, что такие подарки созданы для того, чтобы их передаривали? Он нехотя взял. - Но у меня ведь тоже ничего нет. - Ерунда, - Шепард махнула рукой. – Потом. Как-нибудь. Какая твоя любимая модель дробовика, кстати? – неожиданно добавила она. - Пожалуй что «Ятаган». От кого это, кстати? - От Удины. Вега присвистнул. - Посол Удина прислал тебе игральный набор? - Не хочу никого обидеть, - сказала Шепард, поднимаясь, - но я почти на все сто уверена, что он закупил таких оптом штук сто и отправил всем, включая, например, Шаиру. И адмирала Хакетта. У нашего дражайшего посла нет никакой фантазии. День складывался уныло, праздничного настроения не было и в помине. Джеймс с тоской вспоминал Рождество в доме бабушки, когда мама еще была жива… После ее смерти все покатилось под горку. Праздновать Рождество с отцом – дело унылое и безнадежное, в шестнадцать лет Вега пошел в армию, а там они по праздникам обычно просто напивались. Ни подарков, ни елки, ничего такого. Вот разве что те два Рождества в Фел Прайм… Но об этом думать не хотелось. Предполагаемый «праздничный» ужин приехал в термоконтейнере – видимо, на кухне тоже праздновали. Джеймс с благодарностью отметил наличие эгг-нога с неплохим виски, но на этом преимущества трапезы заканчивались. Индейка была сухой, соус горчил, а пудинг был слишком жирным. - Ты чего такой унылый, Джеймс? – спросила Шепард, поднимая голову от своего пережаренного куска индейки. - Не люблю Рождество… - признался он. - Плохие воспоминания? - Угу. Шепард на минуту задумалась. - Знаешь, - сказала она, откладывая еду, - кажется, у меня есть верное средство… Джеймс навострил уши. - Мистер Вега, если вы не против, я предлагаю, - она сделала драматичную паузу, - изнасиловать Рождество. - Это как? - Очень просто. Идем на стрельбище. Учреждение опустело практически полностью. Коридоры выглядели покинутыми, в лифтах не играла музыка, в тренажерке не горел свет, а в кабинке управления симулятором никого не было. Все ушли праздновать. Шепард тарабанила в дверь минуты две, прежде чем какой-то мужчина не прибежал из соседнего коридора, оглушительно вопя: «Ну что еще такое?!» - Пустите нас, а? – попросила Шепард. - Вы офонарели? Рождество же. - Ну пусти, амиго, пожалуйста, - вторил Джеймс. Мужчина вздохнул и открыл кабину. - Одевайтесь и залезайте. Только быстро! - Хорошо, - мирно согласилась Шепард. На ее лице искрилась такая странная улыбка, что Джеймсу стало очень, очень любопытно, что же она задумала. Когда она продиктовала оператору номер симуляции, тот прищурился и поднял голову от терминала: - В конце точно не два-семь-три-девять? - Точно. Два-семь-три-три. - Не знаю такую. Вы точно ошиблись. Не запустится. Но все сработало, программа загрузилась. Шепард кивком пригласила Джеймс в «предбанник» и принялась напяливать на себя видавшее виды «игровое» обмундирование. - Дай я помогу, - сказал он, заметив, что Шепард никак не может управиться с покореженной застежкой. Не дожидаясь согласия, подошел к ней сзади… Пока застегивал, дышал ей в шею, а потом аккуратно провел рукой по изгибу ее бедра. Как будто случайно. Но она вздрогнула, обернулась и пытливо посмотрела на него. Джеймс изобразил из себя невинного ангелочка, нацепил дробовик и бандольер с гранатами. Длинная, как кишка, комната симулятора была тихой и пустой, противоположный ее конец тонул в кромешной тьме. - Когда закончите, позовите меня, - сказал им оператор по громкой связи и ушел. Видимо, праздновать дальше. - Готов? Джеймс кивнул. Шепард ударила кулаком по кнопке «старт», но падать в укрытие не стала. Вместо своей обычной снайперки она выбрала компактный пулемет. Ответ на немой вопрос пришел тут же: из задней части комнаты послышался дикий писк, визг, улюлюканье… Джеймс аккуратно поднял голову и… И в этот момент на них из ниоткуда рванула целая толпа эльфов Санта-Клауса – каждый в зеленой шубке и шапочке, отороченной мехом, каждый ростом не более двух футов. Маленькие и неуклюжие, на коротких ножках... Но их было очень, очень много, все они выглядели ужасно злыми и визжали так, что уши закладывало. Джеймс завопил и бросил гранату в самую гущу толпы. Шепард, крича «А-А-А-А-А-А-А!» палила из своего пулемета, не целясь. В стороны летели маленькие ручки, ножки, заостренные ушки и зеленые шапочки… Но эльфов меньше не становилось, а расстояние до них стремительно сокращалось. - Давайте, путас, кто на меня! – Вега отважно выскочил из укрытия и бросился навстречу бело-зеленой визжащей толпе. - Джеймс, нет! Эльфы настигли его, как грузовик на встречной, повисли на руках, вцепились в ноги, забарабанили в защищенный броней живот. Джеймс рычал, хохотал, раскидывал их в стороны, ударял ими о стены, размазывал их головы по полу тяжелым ботинком… Пот струился по его лицу градом. Краем глаза он успел заметить, как один очень смелый эльф забрался Шепард на грудь и пытается вцепиться ручонками в ее лицо. - Размозжи этой бляди голову! Давай, Лола! – заорал Джеймс, отпихивая очередного налетчика. Шепард схватила эльфа за шею, грохнула его оземь и с хрустом разнесла ему череп подошвой. Они тонули в эльфах. Оружие теперь оказалось бесполезным, приходилось душить, давить, рвать мелких поганцев руками. Голову Джеймса заполнил гул, визг и тоненькие предсмертные крики. - Ты не сшил для меня плюшевого медведя в шестьдесят четвертом! – Джеймс схватил очередного эльфа за ногу и со всей силы хряпнул его головой о ближайшую коробку; брызги мозгов полетели в стороны и тут же исчезли. – А ты не сделал для меня радиоуправляемую модельку «Гризли» в шестьдесят седьмом! – и еще один эльф сполз по стене, с размаху ударившись об нее с расстояния десяти футов. – А ты, скотина, ты, паршивая блядь, где в шестьдесят девятом заныкал мой металлический конструктор из пятисот! Восьмидесяти! Трех! Деталей! Постепенно все начало утихать. Последних отчаянных эльфов Шепард дожала из пулемета, и в комнате симулятора вновь воцарилась тишина и пустота. Джеймс тяжело дышал, пристально вглядываясь в противоположный, затемненный конец помещения. - Это было просто… Шепард сидела на полу, прислонившись спиной к коробке и смеялась в голос. - Ну что, мистер Вега, готовы к следующей волне веселья? – хрипло спросила она, утирая пот с лица. - И ты еще спрашиваешь, Лола! Следующая волна не замедлила появиться, возвещая о своем прибытии веселыми бубенцами и перестуком копыт. - Да вы меня наебываете! – захохотал Вега и вытащил из-за спины дробовик. На него медленно, но верно, надвигался авангард из девяти оленей Санта-Клауса. - Жги, Джеймс! Он вышиб мозг Дэшеру из дробовика, начисто снес рогатую голову Прэнсера с помощью гранаты, а Дэнсеру в ближнем бою выпустил кишки штыком на омни-инструменте. Шепард из укрытия уложила по очереди Виксен, Комету и Купидона с помощью чистых и красивых выстрелов – в аккурат промеж глаз. Доннер и Блитзен подорвались на второй гранате. Оторванные копыта описали красивые дуги в воздухе. Рудольфу Шепард сначала прострелила нос, а потом – сонную артерию. За считанные секунды комната симулятора превратилась в очередной бешеный ад из протяжного рева, брызгающей во все стороны голографической крови и разлетающихся по стенам трехмерных кусков оленины. Каким-то очень тихим и удаленным участком мозга Джеймс понимал, что все это ужасно и неправильно… Вернее, понимал, что должен это понимать. Но ничего не мог с собой поделать – ему было так хорошо и адреналин казался таким сладким, что Вега готов был взорваться сам. Он грохнулся в укрытие, тяжело дыша и улыбаясь. - Эрес комплетаменте лока*… И это очень круто, коммандер. - Джеймс, не зови меня т… - Хо! Хо! Хо! - Он здесь! – заорала Шепард, перевернулась на живот и подползла к краю заграждений, как змея. – Подбирайся с левого фланга, Джеймс, и берегись его мешка! Эта махина одним ударом разнесет тебе костюм! Он не мог поверить в то, что слышал, очень боялся, что умрет от смеха, если выглянет. - Быстрее! – прикрикнула Шепард. Пришлось вылезать. Огромный Санта-Клаус размером с дом, жирный, без меры бородатый и с гигантским алым мешком за спиной, пёр на Вегу неумолимо, как танк. - Ихо де пута! – взвыл Джеймс и выпустил по его толстым икрам, обтянутым красными штанами, заряд из дробовика. Санта дернулся, остановился, замахнулся, и, взревев, грохнул по полу своим мешком так, что комната сотряслась. Джеймс едва успел отскочить. Он перекатился ближе к его ногам, активировал штык и принялся резать и кромсать со всей доступной скоростью и силой. - Умри-умри-умри-умри-умри! Шепард высаживала одну пулю за другой из своей снайперки. Санта рычал, выл и пытался схватить Джеймса гигантскими руками, раздавить, как надоедливую мошку. У него не получалось. Вега уворачивался, прыгал, перекатывался, воя, хохоча и извергая из себя ругательства. Мешок то и дело ударялся об пол, пару раз почти достал. Наконец все было кончено. Издав протяжный вой басом, Санта покачнулся… - Джеймс, в сторону! - Твою ма-а-а-а-а-ть!!! Он бросился влево в отчаянном и длинном прыжке. Санта ударился об пол одновременно с ним, создавая сумасшедший грохот, мигнул несколько раз и исчез. - Да вы… вы… - оператор, явно прибежавший на шум, от которого не спасла даже звукоизоляция, открывал и закрывал рот, глядя на них с первобытным ужасом из-за стекла кабины управления. В одной руке он держал недоеденную ногу индейки. – Вы убили Санту! – выпалил он наконец. Шепард удовлетворенно кивнула, подала Джеймсу руку и помогла ему подняться. Пока они стаскивали с себя броню, не прекращая улыбаться, оператор, ворча и шепотом негодуя, отвернулся. Джеймс тут же воспользовался моментом, потому что больше не мог терпеть. Он схватил Шепард за талию и поднял ее в воздух. Она засмеялась как девчонка. - Мы убили Санту, мистер Вега! - И это было круто, - сказал он, нехотя опуская ее. Лучшее Рождество за очень, очень долгие годы. * - исп. Ты совершенно чокнутая