Never Back Down

      Я не заметила, как ушла Лили, как ушёл Северус. Не заметила, как пришли Джастин и Лина, нагруженные конфетами. Я думала и ничего не могла придумать…  — Лина, у нас проблема, — наконец сказала я.  — Какая? — спросила подруга, флегматично пожёвывая шоколадную лягушку.  — Пушистая, — заговорщицки шепнула я. Лина поперхнулась и уставилась на меня. — Джастин, не возражаешь, если мы отлучимся? Посплетничать.  — Топайте. — Парень пожал плечами. — Только возвращайтесь.  — Обязательно! — сказала я, поднимая Лину на ноги. Мы выбежали из «Трёх мётел» и скользнули за угол здания.  — Ну? — нетерпеливо спросила она.  — Северус узнал, что Рем оборотень и рассказал Лили, — тихо сказала я.  — Шутишь! — ахнула Лина. — И что мы будем делать?  — Не знаю. Сириусу и Джеймсу сказать нельзя — они его замуруют где-нибудь, чтобы нос свой крючковатый не совал, куда не надо. А не скажем — об этом узнает вся школа.  — Скажем Ремусу? Он-то придумает, что делать наверняка.  — Да, наверное, — я прикусила губу.       Я уж и не знала, как подойти к Ремусу после случившегося. Я не могу его избегать, но и общаться как раньше будет сложнее, появится неловкость. Наверное. Ой…  — Давай так, я останусь с Джастином, а ты найдёшь Ремуса? — предложила я.  — Нет, ты это услышала, тебе и рассказывать, — решительно скрестила руки на груди Лина. — Я-то совсем не против посидеть немного с Джастином.  — А я что, против что-ли? — Я опешила от такого наезда.  — Ой, всё! — Лина махнула рукой. — Иди, ищи Рема, да поскорее.  — Легко сказать, — пробормотала я ей в спину и, закутавшись в шарф поплотнее, я побрела к замку.        На половине пути я вспомнила про розу. Чёрт возьми! Надеюсь, Лина что-нибудь придумает. Этот мерзкий цветок уже испортил мне дружбу с одним парнем, вдруг и со вторым испортит? Не хотелось бы.       Интересно, а кто его прислал? Не Ремус явно… Значит могу Лине смело опровергнуть одного поклонника…       Чёрт… Уже не могу.       Так-так-так, а кто ещё был в Хогсмиде? Джастин, находившейся в поле зрения Лины, Эд, которому я отдавила ноги, пока громила «Сладкое королевство», Арти, которого я мельком видела, проходя мимо «Зонко»… И ещё около трёх-четырёх дюжин учеников. Блес-с-ск…  — Эй, Блэк! — послышался оклик. Лафнегл. Не останавливаться, не останавливаться…       Чужая рука с силой потянула меня за капюшон куртки так, что я не удержалась на ногах и упала навзничь. Эд успел отпрыгнуть, нависнув надо мной теперь, как истукан с дебильной ухмылкой. Лёжа на сырой земле, я скрестила руки и процедила:  — Ну, чего хотел?  — Ничего уже, — его ухмылка стала шире. — Мы квиты.  — Негодяй! Помоги встать! — возмутилась я. Нехотя Эд подал мне руку. Опираясь на неё, я поднялась на ноги. — В каком смысле «квиты»?  — Ты мне тарантеллу на ногах сплясала, — фыркнул он, показывая на свои и без того уже грязные ботинки. Я чувствовала себя гадко. Из-за того, что я лежала в грязи, из-за того, что сейчас я держу Эда за руку, вернее, уже не хочу держать, а он не отпускает.  — Это ты называешь «квиты»? — зашипела я. — Да ты посмотри на меня! Я вся грязная теперь!  — Не вся, — хихикнул он. — Так это честно, ты испачкала мою обувь, а я твою куртку.  — Твоя обувь и без моей помощи грязная. Ты ботинки у лондонского бомжа спёр или не стирал никогда?  — Зачем стирать?  — Кошмар! — взвыла я. — Отпусти, у меня дела.  — Какие? — он склонил голову на бок, как это часто делал Джастин. Вот только от этой привычки в исполнении пуффендуйца я была без ума, а лафнеголовское кривляние меня бесило.  — Не. Твоё. Собачье. Дело! — Я пыталась вырвать руки, но от сжимал их только крепче. — Дурак! Мне больно!  — Да чего ты обзываешься всё время? — возмутился теперь уже Эд.  — Да потому что ты кретин! Жить мне не даёшь! Пусти, кому говорят!  — Не пущу пока не попросишь! — вздёрнул он нос.  — Ты совсем уже? А я что делаю?  — Ты требуешь! — Вот те на!  — А вот и нет!  — А вот и да! Говорил же тогда, фифу важную из себя строишь вечно! Гусыня!  — Перестань! Эд, отпусти!  — Гусыня и дура! — Ещё чуть-чуть и у него изо рта яд брызнет.  — Да что я сделала тебе, что ты меня так ненавидишь? — Мне стало обидно. Действительно, между нами были склоки, но начал-то он. Тогда, в магазине Мадам Малкин. И в поезде. Я просто отбивалась или мстила. — Что вообще с тобой происходит? Мы же можем нормально общаться, мы УЖЕ нормально общались, так за что ты меня так ненавидишь снова и снова? Эд! Почему?  — Да потому что ты — напыщенная гусыня! — Тупо отвечал парень, продолжая сжимать мои запястья. Кисти уже побелели, я почти не чувствовала пальцев. — Важная птица Блэк! «Марисса Блэк то, Марисса Блэк это! Марисса Блэк, а можно я поцелую тебя в задницу?!»  — Ты путаешь меня с Сириусом.  — Неужели? Сириусу ли цветы посылают каждый месяц, которые потом оказываются забытыми где-то? Вокруг Сириуса фан-клуб парней с разных факультетов?  — Вообще-то за ним девчонки постоянно бегают. Погоди, ты откуда про цветы знаешь?! — осенило меня. Вместо ответа он начал выкручивать мне запястья.  — Эд, пожалуйста! — взмолилась я.       Внезапно он отпустил меня, не говоря ни слова, побежал обратно в Хогсмид. Я ошеломлённо смотрела ему вслед. Бред! Что это вообще было?       Он пытался меня воспитывать?       Или укорил за цветы? Но за что именно? За то что мне их кто-то шлёт или за то, что я игнорирую их? Какой ещё фан-клуб? О, Мерлин, да пошёл он! У меня нет времени и желания вникать в слова этого идиота!       Я побрела в замок. Мне по-прежнему надо найти Рема. Или Джеймса. Хотя нет, он тогда Северусу натянет трусы на уши, а нам такие радикальные методы ни к чему — Снейпа это только разозлит. Ну, что за напасть?        Что-то слегка ударило меня по голове. Я обернулась, это была сова, возвращающаяся в совятню. Действительно, поищу Рема в совятне. Вероятность того, что он там, а не в тёплой гриффиндорской гостиной, мала, но надо ж хоть попробовать.       Я поднялась по скользким ступенькам и тут меня осенило.        «Блэк! Ты дура! Зачем искать? Пошли сову!»       Благо, я была с сумкой. Боюсь, как бы чернила не разбились при падении. Я положила сумку на подоконник и поняла, что мне повезло чуть больше, чем я опасалась: чернила пролились. На дне чернильницы осталось буквально пара капель. Я оторвала кусок относительно чистого пергамента (кажется, это был конспект по зельеварению, который я из сумки уже месяц не могу выложить) и кое-как нацарапала: «В полночь у Выручай-комнаты. М.»       М-да, Он подумает, что это Хагрид писал. А почему в полночь? А пёс знает, вот почему. У меня нет возможности переписывать.       Я схватила в охапку сову Рема, привязала письмо к лапе и пустила в полёт. Ну-с, всё. Осталось дождаться полуночи.       Я вышла из совятни. В Хогсмид возвращаться не хотелось. Да и нужно было переодеться и отстирать сумку. Хотя проще заказать новую. Да, так и сделаю — напишу матери или Меде. Вышлют что-нибудь.

***

      Гостиная опустела в девять. В половине десятого я задремала, очнулась в половине двенадцатого. Чёрт, надо успеть дойти до Выручай-Комнаты!       Я выскочила из гостиной и тихонько, но быстро направилась к месту встречи. Успела почти вовремя — пришлось задержаться на лестнице, потому как Пивз решил сыграть в крикет с самим собой, используя запчасти рыцарских доспехов. В конце концов ему это надоело и он улетел, громко бренча рыцарским шлемом об остальные доспехи. Как только полтергейст скрылся, я помчалась по лестнице, перепрыгивая ступеньки через одну, и уже через пару минут была у Комнаты.        Ремус уже ждал меня у гобелена с троллями в балетных пачках. Я постояла за углом, переводя дух и с ним же собираясь, и вышла на встречу к другу. Было темно — единственный фонарь горел на другом конце коридора, потому меня парень не заметил и немного испугался, когда я его окликнула.  — Извини, — шепнула я, когда он повернулся ко мне лицом. — Рем я пришла сказать…  — Погоди, — он остановил меня. — Я знаю, зачем ты меня пригласила.  — Да ну? — я недоверчиво склонила голову на бок, понимая, что почти наверняка он ошибается, но послушать было интересно.  — Ну, я почти уверен, — смутился, как мне казалось, гриффиндорец. — В общем, я хотел извиниться за сегодняшний день, и тебе наверняка нужны объяснения…  — Конечно, не помешало бы, но Рем…  — Подожди, я не закончил. В общем, я и сам толком ничего не понимаю. Просто за один день столько всего случилось… Кэт уехала, кто-то из моих друзей стал тому причиной…  — Вот как раз об этом… — я хотела, было, вклиниться, но Ремус меня жестом прервал. Меня начинало это подбешивать. Я понимаю, ему это даётся тяжело, но это не к месту, не ко времени, и чем меньше мы думаем об этом, тем лучше. —… Потом мост… Я знаю, знаю, я это случайно, сгоряча, но Марисса, ты просто…  — Ремус Люпин! — вскричала я. — Выслушай меня немедленно! — Парень изумлённо замолчал. Опасаясь, что это всего на пару мгновений, я как можно скорее выпалила: — Северус Снейп знает, что ты оборотень. Он уже рассказал об этом Лили Эванс, но она ему не поверила. Ты понимаешь, что это значит?  — Что… что… что он мог рассказать Кэт, — Ремуса внезапно поразила та мысль, которая не пришла мне в голову. Но не та, которую я пыталась до него донести.  — Не, это, конечно, тоже возможно, но суть-то не в этом. Он может рассказать ВСЕМ. В Хогвартсе. Он сделает всё, чтобы навредить вам, Мародёрам. Если захочет, он расскажет всем о твоей тайне, солжёт, но докажет, что Сириус — один из Пожирателей, что он перетащил Джеймса туда же, что я — правая рука Тёмного Лорда, а Питер Петтигрю — шпион из Франции!  — Да вряд ли… Питер и ты ему ничего не сделали…  — Питер дружит с вами, а я… А я Блэк.  — Это ничего не значит.  — Что именно? То, что Пит ваш друг?  — Нет, то, что ты Блэк.  — О, значит, и ещё как. Как только Министерство Магии начнёт шевелиться, они поймут, что Блэк, Розье и Малфой — крупнейшие магические семьи, которые поддерживают Тёмного Лорда, и никому не будет дела, что я и Сириус против семьи. Особенно, если мать обработает Регулуса и он, распахнув пасть пошире, вступит в ряды Пожирателей. И тогда доказать что-либо о нас будет легче лёгкого.  — Но сейчас-то… Надо что-то делать.  — Именно, поэтому я и говорю с тобой. А не с братом или Джеймсом, они только усугубят дело.  — Подожди, а Северус имеет на руках какие-либо доказательства?  — Мне кажется, он сам не уверен, он только подозревает. Собственно, поэтому Лили ему не поверила. Тогда очень странно, что Кэт на это «купилась».  — Действительно… Но в любом случае, надо что-то делать.  — Например?  — Не знаю, я бы не стал провоцировать Северуса… Ну, в смысле, не трогать его вообще, не задирать. И не трогать Лили, потому что джеймсовы «подкаты» его до ужаса бесят.  — И ты думаешь, что Мародёры тебя послушают и оставят Северуса в покое?  — Я думаю, они не настолько глупы, чтобы провоцировать Снейпа, когда он располагает такой информацией. Подожди, а он откуда узнал-то?  — Не знаю. Я просто в «Трёх мётлах» услышала, как он говорил с Лили, и пусть я на месте провалюсь, если лгу.  — Я верю. Но всё-таки…       Я покачала головой, закусив губу. В темноте я почти не видела его, но чувствовала, как он подозрительно смотрит на меня в упор.  — Ну не я же ему рассказала, — усмехнулась я. — А заодно и Кэтрин, ага.        Ремус молчал, продолжая на меня смотреть. Неужели он думает…  — Ремус… Ты думаешь, что это я?  — Нет, но Кэтрин… Мне казалось, что тебе немного не по себе было весь прошлый год, поэтому…  — Тебе казалось, — обозлилась я, мой голос звучал холодно и металлически. Меня это задело. — А даже если бы и не казалось, то я бы никогда…  — Тс-с-с! — Ремус зажал мне рот ладонью, глядя в другой конец коридора поверх моей головы.       Я обернулась: слышны были шаги и странное напевание. Прежде, чем я успела сообразить, Рем затащил меня за гобелен. Я прижалась к стене. Шаги и пение приближалось. По голосу я узнала профессора Трелони. Когда ясновидящая поравнялась с нами, потянуло хересом. Трелони остановилась. Я боялась пошевелиться и вздохнуть, стоявший рядом Ремус, казалось, от напряжения забыл, как дышать.       Внезапно в разрез между двумя частями гобелена протянулась рука и схватила меня за воротник рубашки, торчащей из-под свитера. Я даже охнуть не успела, когда меня вытащили на свет волшебной палочки. Помутневшие глаза Трелони, увеличенные многократно огромными очками, вперились в моё лицо.  — Дорогая моя! — Выдохнула она на меня. От запаха хереса я чуть не потеряла сознание. — Я так рада вас видеть! Я хотела перед вами извиниться, милая. Я была крайне расстроена, когда не увидела вас на двух прошедших уроках…  — На одном, — пыталась я поправить её, но тут Сибиллу, понесло…  — О-о-о! Мисс Блэк, я знаю, что вы не хотели появляться впредь на моих уроках, и причиной тому было моё поведение! — начала выть профессор. Я хотела отстраниться, но она продолжала цепко держать меня за воротник. — Просто поймите, тяжело, очень тяжело, когда перед глазами такое напоминание о том…  — Профессор! — взмолилась я. — Вы же дальше не объяснили, в чём дело.  — Ах, милочка, я не могла бы… Это нарушение всех норм и правил… Но, из уважения к вашему дару…  — Дару? — опешила я, украдкой косясь на гобелен.  — Конечно! У вашей тётушки был сильный дар ясновидящей, в вас тоже есть потенциал. Его только надо развить…  — Ясновидящей… Да нет, что же вы… я…  — Так вот, милая моя, я должна вас предупредить! В ночь, когда мальчику, который выживет после большого несчастья, исполнится пять лет, случится страшное… Страшное… Вы… вы… Ох, мисс Блэк…       Утирая слёзы, Трелони меня отпустила и спешно удалилась. Когда она удалилась, Ремус выскользнул из-за гобелена, я же готова была упасть в обморок. Друг положил мне руку на плечо, я посмотрела на него.  — Как ты? — озабоченно спросил он.  — Я… Ужасно. Я в прошлый раз довела её до истерики, а теперь… Я даже не знаю, что сказать.  — Забудь об этом, — посоветовал Ремус. — Слышишь? Забудь! Не всё, что говорят люди — правда. Особенно профессор Прорицания. Все знают, у неё уже шарики за ролики заходят. Не переживай.  — Мне страшно, Рем, — честно сказала я, чувствуя, что вот-вот разревусь. — Мне очень страшно. Она предрекла Джастину плохую судьбу, теперь мне… А вдруг она права? Вдруг случится что-то плохое?  — Всегда случается что-то плохое, жизнь без этого и не жизнь.  — Но когда… И что…  — Поживём — увидим, — он пожал плечами.        Я шагнула к нему поближе и обхватила руками, уткнувшись в плечо носом. Пусть это всё усложнит, мне необходимо кого-то обнять. Не доспехи же, и не троллей в балетных пачках. Я чуть вздрогнула, когда на мой затылок опустилась его рука. Так мы и стояли посреди тёмного коридора, обнявшись. Ремус гладил меня по голове, я стояла и дрожала от охватившего меня ужаса.       Когда я успокоилась и отступила от него, мне было немного неловко.  — Может… прогуляемся? — предложила я. — Раз уж всё равно бодрствуем.  — Хорошая идея, — серьёзно кивнул Рем. — Я даже знаю, куда.  — Куда? — с интересом спросила я.  — Хочешь посмотреть на звёзды? — лукаво ухмыльнулся парень.  — Да, но ведь Астрономическая башня заперта…  — Мы и не туда пойдём.        Крадучись мы прошли по петляющим коридорам куда-то вглубь восьмого этажа, пока не наткнулись на старую картину с бородатым джентльменом в розовом камзоле. Джентльмен спал, что было логично, исходя из времени суток. Рем осторожно постучал его по носу, джентльмен во сне пробормотал «Пончиковый джем», и портрет отъехал в сторону.  — Говорят, он заколдован так, чтобы то, что он бормочет по ночам, становилось паролем к кабинету Дамблдора, — шепнул Ремус, пропуская меня вперёд. За портретом оказалась лестница, ведущая вверх.  — А как его узнают учителя и сам Дамблдор? — удивилась я. — Неужели поднимаются так высоко и далеко?  — Чего не знаю, того не знаю. Говорю же, слух это.        Мы гуськом поднялись по деревянной узкой скрипучей лестнице, пока моя голова не стукнулась о люк в потолке. Чертыхнувшись, я подняла крышку люка. На лестницу ворвался холодный свежий воздух. С наслаждением вздохнув, я вылезла на крышу. И тут же подавила желание с воплем броситься обратно: тут было очень-очень высоко. Но я героически осталась стоять, ежась от холода. Свитер не спасал. Ремус вылез из люка, закрыв за собой дверцу. Выдохнув облачко пара, он спросил:  — Ну, как?  — Высоко, — пискнула я, стараясь не смотреть вниз. Крыша была под небольшим наклоном, от этого было ещё страшнее.  — Ну, я надеюсь, оно того стоит. — Рем опустился на колени, отсчитал от люка три черепицы влево и семь вверх и трижды постучал.        Открылась ещё одна крышка, на сей раз, это было больше похоже на ящик. Друг достал три красных тёплых пледа. Один он протянул мне, второй постелил на широкую перекладину на самой верхушке крыши. Сам сел, вытянув длинные ноги, и пригласительным жестом указал на место по соседству. С замирающим сердцем, я подошла поближе и тяжело опустилась рядом с ним, закутавшись в плед. Всё равно холодно…  — Красота какая, — сказал Рем, глядя вверх. Я заставила себя оторвать взгляд от края крыши и подняла глаза. Ух…       Ночь была ясной, безоблачной и безветренной, что было редкостью для этой стороны Британии. На небе, чистом и холодном, ярко блистали миллиарды звёзд, складываясь в причудливые созвездия. Месяц огромной белой блямбой выделялся среди этого великолепия. Как будто кто-то поставил кривую кляксу белых чернил на чёрный лист бумаги. Но выглядело это всё равно величественно и завораживающе.  — Смотри, вон там созвездие Большой Медведицы, — Ремус показал на скопление звёзд, похожее на большую телегу.  — Ага, а неподалёку от него, чуть правее, Кассиопея — сказала я. — А выше…       В следующие полчаса я перечисляла имена своих родственников, до десятого колена, показывая на разные участки неба.  — Если честно, — засмеялся Ремус, когда я умолкла, — я толком ничего не запомнил. Только Кассиопею. Красивое название.  — Меня отец хотел так назвать, — задумчиво сказала я, глядя на отражение месяца в озёрной глади где-то там, внизу.  — Кассиопея? — удивился Рем. — Марисса лучше, если честно.  — Мать сказала так же, — улыбнулась я. — Просто всем членам семьи по отцовской линии нравилось называть отпрыском «звёздными» именами. Он и сам Орион, брата вон, Сириусом назвал…  — Кассиопея… — снова сказал Ремус. — Это звучало бы так пафосно, что я бы не смог с тобой нормально общаться, боялся бы, наверное. Или считал тебя надменной и гордой.  — Моё нынешнее имя не мешает считать так же некоторым личностям, — равнодушно покачивая ногой, заметила я. — Марисса… — шепнул Рем, словно пробуя моё имя на вкус. — Ничего надменного. Мари… Марс. Смотри-ка, и тут твой отец выиграл!  — Да, дома он меня так и называет, когда рядом нет матери. В детстве называл, по крайней мере.  — А сейчас?  — Мы не общаемся. По озеру пробежала рябь, исказив рожок месяца. Заволновались деревья внизу.  — А ты приводил сюда Кэт? — внезапно поинтересовалась я.  — Если честно, нет. — Друг пожал плечами. — Ей бы никогда не пришло в голову выйти из гостиной ночью.  — Ты так легко говоришь о ней. Прошёл всего день…  — Ну да, я просто… много для себя осознал.        Я не стала спрашивать, что именно. Чужая душа — потёмки, чего уж мне в неё лезть?  — Смотри вверх, — сказала я. — Сейчас звезда упадёт.  — С чего ты взяла?  — Кажется, — улыбнулась я. И в правду, через пару секунд короткая яркая вспышка прочертила небо с севера на восток. Ремус засмеялся.  — И как же ты только узнала?  — Не знаю. Говорю же, как-то интуитивно, — загадочно улыбалась я. Трелони, видимо права была, когда сказала, что у меня есть потенциал.  — Ты изумительна, — вздохнул Рем. Я не знала, что на это сказать, поэтому промолчала. Я вспомнила слова Трелони.  — Рем, можно попросить тебя кое о чем? — Друг удивлённо поднял брови. — Давай не будем никому рассказывать о сегодняшнем. О Трелони, о крыше. Пусть останется между нами, хорошо?  — Ладно, — серьёзно кивнул Ремус.  — Вот и славно, — сказала я, потирая окоченевшие пальцы. Ремус взял мои руки в свою ладонь и начал энергично и мягко растирать их. На удивление у него были тёплые руки.  — Какой ты тёплый… — пробормотала я.  — Волчья кровь, — Ремус скорчил рожицу и рассмеялся. — Просто это у тебя всегда холодные руки.  — Спасибо, — прошептала я, положив голову ему на плечо.       Мы сидели так долго, пока небо на востоке не начало светлеть, а мы окончательно не замёрзли.