***
Сегодня Тёма проснулся с болью на сердце. Сегодня, именно в этот день полгода назад погибла Лена, произошла эта чудовищная авария. Колосов поднялся с постели. Настроение, какое там настроение. Все вновь потеряло краски. Еще и погода подобающая — серость, ненастье, пасмурность. Как по заказу. Артем вновь вспомнил, как они собирались на эту экскурсию... Да будь проклято и гори синим пламенем это Золотое кольцо! Будь все проклято! Он вспомнил незабвенную улыбку Брусникиной, резко сменившуюся ее молящим о спасении взглядом. Он помнил ее полные слез глаза. Почему он жив?! Почему она мертва?! Сейчас, наверное, впервые за пару месяцев Тёма вновь почувствовал себя опустошенным. Боль все притуплялась, притуплялась, а тут вновь хотелось волком выть, как в первый месяц. Вспомнил этот ком, который стоял у него в горле, когда он пришел в себя. То ли он чувствовал, что все кончилось трагически; то ли после наркоза не отошел. Вспомнил, как ребята рассказали ему горькую правду, как сказали, что похороны уже прошли. Находиться в четырех стенах было невыносимо. Быстро одевшись, он выскочил из комнаты. Времени было всего полседьмого. Никого вокруг. Оно и на руку. В коридоре Артему тоже показалось невыносимо душно. Футболка, как ни странно, душила, сдавливала шею, не касаясь ее. Духота, сухой воздух — его нос неприятно щекотало. Посмотрел в окно: колышущиеся ветви, накрапывающий дождик. Плевать. Быстро зашел в комнату. Взял куртку. Вышел. Мигом преодолел лестничный пролет. Открыл дверь. Его сразу встретил дождь, ударивший по непокрытой голове, и сшибавший с ног ветер. Колосов набросил капюшон. Пошел вперед. Куда — сам не знал. Лишь бы идти, идти и не оборачиваться. Капли стучали по его капюшону, скатывались вниз, куртка блестела от воды. Ветер морозил голые ладони. А он не замечал. Не надевал перчатки. Шел вперед. Шел хоть куда. Понял, что идет к озеру. Ноги сами несут. Это место было магическим, что ли. Таинственным. Там, где обрывался горизонт, небо сливалось с водой. Серость, сырость — как эти два слова нагоняли тоску на любого, так сейчас они были точным описанием погоды. Тоска. Кажется, это слово можно тянуть бесконечно, протянув через всю жизнь. Тоска-а... Тянешь ее, тянешь. Думаешь: оборвется когда-нибудь, закончится. Но она все тянется и тянется. Кажется, нет ей конца. Так и пронесешь через всю жизнь серой нитью, обвивающей все события. Хотелось напиться. Напиться, как он поступал раньше. Заглушал, как ему казалось, горечь утраты, но делал еще хуже. Перед пьяными глазами всегда появлялась она. Она, которую он старался забыть. В пьяном бреду, в пьяном сне он видел ее. Однажды, проснувшись после очередного пьянствования, он понял: это не выход. Так он сделает только хуже. Водка полетела в мусоропровод. Работа. Вот что действительно могло отвлечь его. Только именно работа, настоящая, а не бумажки. Сейчас он полностью восстановился. Был здоров. Остались, конечно, "приветы из прошлого". Травмы время от времени напоминали о себе. Тёма достал из кармана сигареты. Вынул одну — отсырели в незакрытом кармане из-за дождя. Бросил пачку на землю, растоптал. Пошарил в кармане. Услышал шебуршание купюры. Вынул ее. Это была сторублевка. Смяв ее в руке, он проговорил уже приевшуюся к нему фразу: "Ничего, Ленка, все будет хорошо...", и пошел. Теперь он уже знал, куда идет. Он идет в магазин. Закупившись, Тёма шел по территории санатория. Дождь прекращался, а ветер все также шумел, шумел, еще больше нагнетая обстановку. А тогда было солнечно... Артем поморщился от этой мысли и достал из пакета банку пива. Посмотрел на волны, сегодня они были большие. Казалось, встань человек на берег, протяни руки к небу, зажмурься и накроют тебя с головой волны. Артем сделал глоток — нисколько не полегчало. Поставил пакет около себя. Сел на землю. В комнату идти было нельзя, Вадик замучает нотациями. Вот ведь студент, а. "Профессора" учить вздумал! Сделал еще глоток. Бросил камень в воду. Достал из пакета нарезку колбасы. Закусил. Вспомнил, как Ленка не приветствовала его попивания. Теперь ее нет. Кузьме было все равно, какой он — лишь бы работал да на работу не опаздывал, а от Вадима отвязаться можно было парой слов. Раз — и Малышев уже молча косится в его сторону, но ничего не говорит. Единственной, кого Тёме не удалось заткнуть, была Жанна. Вот она хорошо ему мозги прочищала. А сейчас, он был уверен, выпила бы вместе с ним. Позади он услышал шаги. Обернулся. Увидел Асю. Она шла куда-то, медленно, еле передвигая ноги. Девушка не замечала ни еще не прекратившегося дождя, ни ветра. Заметив на склоне Артема, Туманова еле заметно улыбнулась и также медленно пошла к нему. Не говоря ни слова, опустилась на землю и стала смотреть вдаль. Дождь практически тут же прекратился. Но тучи, все такие же тяжелые, темные, грузные, висели над санаторием. — Пьешь? — глухо спросила она, не поворачивая к нему лица. — Как видишь. Тёма сделал еще один глоток. — Дай мне. Он посмотрел на ее ничего не выражающее лицо. Взгляд был устремлен вдаль. Рука дрожа подобрала с земли камень и бросила в воду. По озеру разошлись круги. Не дождавшись никакой реакции со стороны Артема, она повторила свою просьбу. — Дай мне тоже выпить. Пожалуйста. Или тебе жалко? — Да сколько угодно. Он передал ей пиво. Она, немного перекосившись, сделала глоток. Никогда не любила пиво... Поморщилась. Сделала еще один глоток. — А водки нет? — неожиданно спросила она. Артем удивленно посмотрел на девушку. Она говорила уверенно, отдавая себе отчет в своих действиях. — Да вон, в пакете же. Вижу. Колосов вздохнул и достал из пакета бутылку водки. Зачем он ее купил — сам не понимал. Вроде не хотел в хлам напиваться. Видимо, мышечная память сработала. Он передал ее девушке и стал наблюдать. Ну не из горла же она пить собралась. Ася покрутила ее в руках. Поморщилась. Не нашла способа, как выпить. Открыла. Огляделась в поисках хоть каких-то стаканов — не нашла ничего. Поднесла бутылку к лицу. В нос ударил противный запах спирта. Она закашлялась. — Так. Все. Хорош, — Тёма забрал у нее бутылку и сам отпил немного. Его лицо перекосилось. Быстро поднес к носу кусочек колбасы. Потом им же и закусил. — Отдай, — Ася забрала у него водку, — тебе незачем пить. А мне плохо. Артем ошалел. Это ему незачем пить? Ему? Тому, что потерял близкого человека в глупой аварии? Ему, согласившемуся на эту экскурсию исключительно из своих интересов? Ему, кто почему-то волею судьбы остался жив, а человек, девушка, которая должна была сейчас жить, лежит в земле. Он жить не хотел. На душе было так мерзко, так плохо — хоть в петлю лезь. А ей плохо! Да что она знает! Она, которая всю жизнь жила в лесу, не знающая людей кроме Игната, Маргариты и остального персонала. Что знает она, кто никогда никого не теряла?! Колосов взял, что под руку попалось, — а попалось пиво, — и выпил. Перед глазами стояла Лена, такая улыбающаяся, светлая, живая. Как она полгода назад утром позвонила ему и спросила: встал ли он. Он, разумеется, еще спал. Если бы он знал, что это последний день, когда он слышит ее голос, видит ее. Последний день ее жизни... Поставил банку на землю. Уперся кулаками в землю. Хотелось взвыть. Еще и здесь сейчас его убить хотят. То так, то эдак. Как-нибудь, да все равно попытаются. То топить, то по голове бить — не санаторий, а дурдом какой-то. Прямо курсы начинающего убийцы. — Что с тобой? — поставив бутылку на землю, спросила девушка. Она посмотрела на него. Она его не узнавала. Это был будто другой человек, человек, которого она совсем не знает. Вот сейчас Ася вдруг почему-то испугалась его. Его помятый вид, уже подвыпившее состояние, красные глаза. Девушка отшатнулась от него. — Полгода назад моя... коллега погибла. Я был рядом. Она умерла, а я остался жив... — пробасил Артем. По коже Анастасии пробежались мурашки от его слов. "Полгода назад, — повторила она шепотом, — полгода...". — Мне жаль. Все недоверие к нему ушло. Она смотрела в опустошенные глаза, смотрела на дрожащие то ли от холода, то ли от боли утраты руки. Казалось, он сейчас разрыдается. Но нет, этого бы не произошло. Тёма не позволил бы себе такую слабость в присутствии хоть кого-нибудь. Она положила руку на его плечо и улыбнулась, прошептав: "Все будет хорошо, ты только верь". По их головам начал барабанить дождь. Оба подскочили. Тот дождик показался им слабым и грибным. Вскоре он усилился еще больше. Заткнув все в пакет, Тёма и Ася решили укрыться в корпусе. Внутри уже шли на завтрак люди. Кто-то уже шел с завтрака. Главным для Артема было не столкнуться с Малышевым, а то начнутся нравоучения. Туманова завела его в свою комнату. Сняла с себя мокрую куртку, повесила ее сушиться на дверь шкафа. С Тёминой сделала то же самое. Прошла к кровати. Села на нее, обхватив голову руками. Потом подошла к столу и взяла стакан. Не спросив Артема, налила себе немного водки. Выпила через силу, сильно поморщившись. — Сон... Этот странный, дурной сон... — она вертела стакан, передавала его из руки в руку. — Я не знаю, что делать. Постоянно происходит что-то странное. Эти сны разные, но в то же время одинаковые. Я не знаю, как объяснить. Она припала к его плечу и расплакалась. То ли в душе накипело, то ли выпитый алкоголь сделал свое дело. Но она плакала, ревела на его плечо, вцепившись во влажную футболку. Артем держал ее за плечи и тихонько похлопывал, успокаивая девушку. Сегодня он был опустошен. Ему своей тоски хватало, а тут еще и хрупкая, как хрустальная ваза, девушка ищет в нем опоры, защиты, что ли. Тёма как ни крути понимал: сон не сон, а он потерял близкого человека. Лучше бы ему каждый день кошмары снились, лучше бы он провалился в эти сны, они бы одолели его до тошноты, до бессонницы, но она была бы жива. Лена сейчас была бы жива! — А еще... — отпустив его и отсев подальше, сказала она, — еще... я не знаю, как тебе сказать... Ты как будто... Она резко встала. Подошла к окну, оперлась о многострадальный подоконник. На ее глазах сверкнули слезы. Она скинула их, чтобы он не заметил, и прошептала: "Господи! Дай мне слова, чтобы все объяснить! Чтобы объясниться...". Зажмурилась, загоняя слезы обратно, но они лишь выкатились из-под век и обожгли замерзшее на улице лицо. Артем не решился подойти к ней. Но и пить желание отпало. Он отвлекся. Наверно, это спасло его от очередного запоя. Господи, о чем он! Говорит, как заядлый алкоголик! Отмахнулся от этой мысли. Никогда Артем Колосов не был алкоголиком, были трудности, приведшие к употреблению таковых напитков, но до алкоголизма он не докатился. Анастасия резко обернулась к нему. Руки сжимали подоконник до скрипа. — Ты... Я почему-то думаю, что ты. Боже мой! — прокричала она и шепотом, не слышно для него добавила: "Почему я так боюсь сказать тебе это..." Она резко сползла вниз. Тёма подошел к ней и тихонько сел рядом, приобняв и прижав к себе. Она поежилась, прижимаясь к нему. От него неприятно пахло спиртным. Почему-то Асе стало не по себе от того, что и от нее сейчас также пахнет, что он сейчас чувствует от нее такой же противный запах. — А что произошло с твоей коллегой? Девушка перевела тему. Она не была готова сказать ему, что видела в своих снах и странных видениях человека, ужасно похожего на него. Не была готова открыться. Вдруг он будет смеяться. Да она сама бы рассмеялась. Задав ему этот вопрос, она увидела, как он помрачнел, как с его лица пропала еле заметная ехидная улыбка, как он холодно убрал руку с ее плеча и лишь пробурчал: "Авария...". Туманова прикусила язык. Зря она спросила. Очень зря. Не нужно было лезть к нему в душу. Она боится сказать ему, а сама спрашивает, наверное, самое откровенное, что только есть у него в душе. Он поднялся, проговорил: "Я пойду". Тяжело вздохнул, затолкал выпивку в пакет, снял куртку с двери шкафа и, оглянувшись, посмотрел на девушку. Такую неловкую, хрупкую, в чем-то нелепую. Повернул ручку двери, открыл ее и вышел. — Постой! — крикнула она, но дверь с грохотом захлопнулась, заглушая ее голос. Но Артем уже не слышал ее. Ася закрыла лицо руками и расплакалась...Часть 2. Глава 9.
12 марта 2017 г. в 13:25
Ася поднялась с пола и подошла к окну. Луна расплывчато отражалась в озере, мелкая рябь искажала ее круглобокую форму. Анастасия вцепилась пальцами в подоконник до боли, пронзающей кончики пальцев и будто разрывающей кожу. Ася вскрикнула. Отпустила подоконник. Упала на колени. Положила локти на многострадальный подоконник. Склонила голову. Слезы невольно потекли из ее глаз. Обжигали щеки. Она впивалась острыми локтями в дерево. Казалось, она продавит его насквозь. Из груди вырывался дикий крик. Но она лишь еще больше упиралась локтями, сжимала кулаки до боли в суставах. Скрипела зубами. Вся была в невыносимом, животном напряжении. Если бы сейчас кто-нибудь подошел сзади, она бы набросилась.
Она начала успокаиваться. Убрала локти с подоконника. Села на колени. Опустила голову. Начала теребить подол юбки и тихо плакать. Уже спокойно, как мышь в уголке. Ася подползла к кровати. Оперлась о ее твердый корпус. Села, обхватив колени руками. Посмотрела на время — полдвенадцатого. Сон не шел. Хоть убейся. Туманова сидела и смотрела в одну точку. Смотрела и вспоминала слова Игната: "Не водись с ним", слова Маргариты: "Это дурной человек. Он тебе плохо сделает" и светлое, улыбчивое лицо Артема. Кому верить? Девушка не знала. Она верила Маргарите, не могла не доверять Игнату. Но Артем... Почему-то именно он из них троих тянул ее, притягивал к себе. С ним было легко. А с Игнатом... С Игнатом не так. Он другой.
Туманова закрыла глаза. Темнота. Темнота. Но потом она начала проваливаться куда-то.
Темнота рассеивалась, как рассеивается туман. Она видела краски, неяркие, мутные, но цветные. Ее обдувал холодный, сырой ветер. На коже оставались влажные следы. Впереди был туман. Такой густой, непроходимый, но цветной. Почему-то он переливался то зеленым, похожим на приглушенный мятный цвет, то еле различимым сиреневым, то светло-желтым. А вдали не было видно ничего. Поставила ногу вперед — нога скрылась в окутавшем ее тут же тумане. Она шагнула вперед. Туман окутал ее всю. Поднесла руки перед лицом — не увидела собственных ладоней. Глубоко вдохнула. Сладковатый морозный, щекочущий нос воздух проникал внутрь. Сердце заколотилось. Положила руки на грудную клетку, пытаясь успокоить барабанящий орган. Не помогло. Опустила руки. Закрыла глаза и еще раз шагнула вперед.
Поняла, что летит. Еще больше зажмурилась. Так, что показалось, что веки впились в глаза. Сжала ладони в кулаки. Ногти впивались в кожу. Волосы беспорядочно парили в воздухе. Холодный туман окутывал их и покрывал, казалось, инеем. Вся кожа была во влажных каплях. На ресницах и волосах белела изморозь. Она попыталась шагнуть вперед — получилось. Не открывая глаз, она ступила дальше. Еще и еще. Ступала на что-то мягкое, воздушное. Проваливалась слегка вниз. Но шла вперед.
Наконец наступило расслабление. Она разжала кулаки. В горячие ладони дунул холодный ветер, будто не почувствовала. Внутренний голос кричал: "Остановись". Подчинилась. Открыла глаза. Вокруг не было никакого тумана. Она стояла на твердом асфальте. Вокруг лес. Несутся туда-сюда машины. Она стоит посреди дороги. Вскрикнула от ужаса, что сейчас ее собьет автомобиль. Увидела несущуюся на нее "Ауди", та как ни в чем не бывало проехала около нее, нисколько не задела.
Ася будто очутилась на минуту в салоне той "Ауди". Увидела безликого водителя, увидела лежащую на заднем сидении бледную, безжизненную женщину, накрытую пледом. Лица ее тоже рассмотреть не смогла. Мужчина вдавил педаль газа в пол, нервно дернул рычаг скоростей. Эхом в ее ушах отдалось "тут скоро поворот, там и закопаю. О, черт!".
Она зажала рот ладонью, чтобы не закричать от услышанного и увиденного. Вспомнила лицо той женщины — она была мертва. Мертвецки бела, мертвецки молчалива, мертвецки неподвижна и окаменела. Голос мужчины, пустой, такой же безжизненный, но жестокий отзывался в ее голове. В груди что-то защемило. Она закрыла глаза, чтобы не видеть лица той женщины.
Открыла. Она стояла возле березы. Вцепилась ногтями в бедное дерево. Огляделась. Посмотрела вперед. Почувствовала, как побледнела. Руки выпустили березу. Как плети, повалились вниз. Она шагнула раз. Шагнула два. Предательски хрустела и шелестела листва под ногами. Посмотрела под ноги: она была боса. Но ни иглы от елей, ни стекла, ни сухие листья — ничего не врезалось в ее стопу. Она подошла ближе.
Увидела разбившийся и горевший автобус. Вокруг было много людей. Кровь. Кровь. Кровь. Вокруг была лишь кровь. Ее замутило. Нащупав позади себя дерево, она тихонько сползла вниз. Люди, все, без исключения, были в крови. Кто-то стонал. Стонал так, что она зажимала уши, но не помогало: стон все также пронизывал каждую клеточку ее тела. Кровь. Смерть. Она видела уже мертвые тела. Как-то умело отличила их от живых.
Осмотрелась. Ее взгляд приковали двое. Она сразу определила при взгляде на них: живые. Мужчина и женщина. Оба в крови. Кровь разливалась рекой и окрашивала зеленую траву в неприятно багрово-красный оттенок. Стон пронзил ее слух. Мужчина пошевелился. Ася вздрогнула. Он коснулся женщины, лежащей рядом с ним. Коснулся ее плеча. Ася потерла свое плечо. Вздрогнула. Ей показалось, что кто-то до нее дотронулся. Он попытался подняться. Собрал все силы в кулак. Смог лишь приподнять руку и упал. Глаза его быстро закрылись. Голова упала на траву. Услышала глухой звук "А...". И все. Больше ни он, ни она в себя не приходили. Лежали, распластавшись на зелено-багровой траве, истекали кровью. Одежда была в кроваво-красных пятнах. Все вокруг было кровавым месивом.
Заслышала шум тормозов. Увидела ту самую "Ауди". Будто вросла в землю. Вцепилась еще больше в дерево. Подобрала ноги под себя. Попыталась быть как можно более тихой. Из машины, громко хлопнув дверью, вышел тот самый мужчина. Как ни старалась, лица не могла разглядеть. Он подскочил к автобусу. Огонь поглотил весь салон. На водительском месте увидел водителя. Резко отвел взгляд. Пожар охватил весь автобус... Достал телефон. Начал дрожащими пальцами набирать номер, но остановился. Подошел к тем самым мужчине и женщине. Попытался всмотреться в лицо девушки. Увидел неподалеку валяющуюся ее сумочку, окропленную кровью. Нашел два паспорта. Кинул быстрый взгляд на машину, на этих людей. Взял телефон, набрал какой-то номер...
Ася подняла голову. За окном уже светило солнце. Она мотнула головой — это был сон. Всего лишь сон, странный до ужаса сон. Поднялась с пола. Почему-то после этого сна не хотелось просыпаться. Анастасия чувствовала, что должна была узнать из этого сна больше, чем узнала. Что он — это не простые игры подсознания. Это что-то, что она должна понять, в чем должна разобраться.