Зов Серебряного Пера

      Тихим шорохом дышит лес.       Инчи уже устал идти, его ноги заплетаются, от голода живот сводит. Думал Инчи, что не пропасть в лесу с его знаниями, но одними знаниями сыт не будешь. Волшебные создания тоже знают, как еду добывать, и непросто Инчи найти то съедобное, что не под силу животным достать было. Какие плоды с дерева падают - те коратты и отачи по норам растаскивают. Какие высоко висят - те поппо склёвывают. Травы съедобные бидору да кятапи собирают - а потягаться с ними Инчи боится. Знает Инчи, что запах от кятапи такой станет, что любой хищник его за версту учует, а жало бидору смертельным ядом наполнено. Инчи не птица, нет у него скорости и сноровки, чтобы от атак гусениц увернуться, да ударить, откуда не заметить. Тяжко Инчи пришлось бы в бою с волшебными созданиями. А ваниноко и не заставить. Где это видано, чтобы волшебное создание человеку драться помогало?       Идёт Инчи по лесу, каждый шаг всё тяжелее даётся. Не знает Инчи мест здешних, никогда не бывал он в лесу таком, и дальней земли тоже не видит. Надеется всё паренёк, что вот-вот встретит людей, что живут по законам другим, но лес будто бы над ним насмехается.       Всё гуще и темнее лес лишь становится. Всё громче кричат по ночам волшебные создания. Молится Инчи своим предкам, духам местным и самому Серебряному Перу - не думал он, что так всё получится. Отец уже должен был людей собрать и по следу пойти, чтобы найти пропавшего сына - Инчи уже не боится этого, а только надеется, что спасёт его кто-нибудь. Инчи больше не хочет найти другой мир. Не хочет он понять, почему люди и волшебные создания так жить должны. И даже когда смотрит Инчи на ваниноко, кажется ему, что лучше бы дать ему надо шанс на перерождение, чем таскать с собой по чужому лесу.       Внимательно смотрит ваниноко на Инчи, голод затаился в глубине его зрачков. Инчи видит, что не хватает ваниноко пищи, которую добыть у него получается, и сомнения гложут его, будто бы сами голод испытывают. Инчи делит с ваниноко еду - и ваниноко ест припасённые плоды, но и животное, и человек сытости не знают. Не спится ночами ваниноко - он лишь смотрит на убывающую луну, что в глазах его отражается, да бесконечно слушает лесной шум. Всё опаснее становятся волшебные создания, то и дело нападают они на Инчи, но напав - почему-то не трогают. Не трогает их и ваниноко - смотрят они друг на друга в непонимании, и пропадают создания в лесу.       Меняется что-то в округе - неуловимо, но меняется. Воздух другим становится, создания смелеют. Странным становится ваниноко - будто бы радостнее он прыгает по кочкам, но с радостью это что-то серьёзное смешивается, дикое, решительное. Всё более задиристым становится он - и Инчи уже не успевает осадить его, объяснить, что резвость голод не одолеет. Знает Инчи, что не протянут они долго, если каждое создание будут преследовать, не будет хватать сил им в походе. Инчи даже дал ваниноко имя - Тацунокиба, чтобы духи присмотрели за ним, да всё равно неймётся зверю. И диким животным тоже неймётся.       Вот и сейчас всё точно так же. Дикая коратта с любопытством смотрит на Инчи - нечего пареньку мышей бояться, нет у него припасов больше. Чувствовать это коратта должна, но всё равно не уходит она: блестят глаза красными бусинками, усы вместе с носом шевелятся. Устал Инчи, нет сил у него уходить, не хочется ему прогонять незваного гостя - и коратта всё ближе подбирается, разглядывает обувь его из древесной коры.       Не отрывается от мыши ваниноко - дрожит даже от нетерпения. Секунда - и прыгает он вперёд, к мыши. Прыгает и смотрит на Инчи, будто спросить что-то хочет. Не убегает всё коратта, словно ждёт чего-то, и в голове Инчи мелькает мысль неожиданная: если можно подружиться с одним волшебным созданием, то почему и с другими нельзя? Всякое может быть - вдруг и коратта эта хочет с человеком сблизиться? Но Тацунокиба не дружить хочет - драться. Не дожидается он ответа Инчи, голодом вспыхивают глаза его, и животное прыгает на мышь в необузданном броске. Коратта борется, впивается резцами в бок обидчика, да не справиться её укусу с капканом крокодильих зубов. Кричит Инчи, чтобы остановить бой - и за друга боится он, что может не выстоять в битве с другим созданием, и не хочет навредить полюбившейся ему вдруг мыши. Но Тацунокиба не слушает - пропадают оба в кустарнике, и затихает всё вокруг.       Храбр Инчи, но не бежит он за ваниноко - опускает руки, в землю смотрит. Инчи хорошо учился... Много знает Инчи... Знает он, что едят друг друга волшебные создания, и видел он, что в этой битве сильнее был Тацунокиба. Грустно Инчи почему-то - пусть и знает он, что нельзя вмешиваться в течение жизни, кажется ему, что мог бы сделать он это, если бы захотел по-настоящему.       Садится Инчи под дерево и смотрит на поппо, что над ним по ветке прыгает. Может, стоит Инчи сразиться с ним и съесть, как отец учил? Волшебным созданиям же и правда можно друг друга убивать, да и самому Инчи не раз приходилось добычу отца отведывать.       Смотрит Инчи, смотрит... Но не решается. Прав он был, что не прошёл через церемонию совершеннолетия - нет у Инчи ни смелости, ни мужества, чтобы жизнь чью-то самому отнять. Улетает поппо, не оставив после и пёрышка. А Тацунокиба уже вновь с другом рядом, смотрит заискивающе, мордочка словно в грязи, алым измазана. У волшебного создания больше мужества, чем у человека. Не стесняется он вступать в круг жизни...       Молча смотрит Инчи на ваниноко - не знает, что сказать ему даже. Радостно открывает перед ним пасть Тацунокиба - так и светится он от трепета победы. Кажется даже Инчи, что хочет поделиться с ним ваниноко своим успехом, показать, как жить в лесу надобно. И оттого сомнения его грудь всё сильнее сдавливают.       Но вот откуда-то доносится звонкий человеческий смех - и вскакивает на ноги Инчи, оборачивается Тацунокиба. Слышит паренёк то, что давно уже услыхать и не надеялся — и бежит он через лес на звук, надеясь на скорое спасение. Бежит за ним и ваниноко — ибо ждёт их впереди встреча, что искали оба давно уже.