Мертвец: Правосудие

Первое, что испытал Денни Фентон – холод. Зверский мороз впился в кожу, нос, сетчатку. Глаза заслезились. В призрачной тюрьме было не просто холодно: их как будто утопили в жидком азоте. Сердце застучало, как бешеное, в панической нагрузке загоняв по венам кровь. Денни всего укрыло облаком пара. Он шатнулся прочь от ревущего Уолкера, и в следующее же мгновение понял, что не видит в темноте! Свет из окна исчез! Мальчик погрузился в слепой абсолютный мрак призрачной зоны, и вокруг не было ни верха, ни низа, ни стен, ни пола, только темнота и зверский холод. В самое ухо, но одновременно и где-то далеко, орал Уолкер, визжала Элла, гремели цепи, стонали каменные стены. Денни, ожидавшись, что наткнется спиной на решетку, не встретил никакого сопротивления и от неожиданности кубарем свалился назад, прямо в бездну! Когда и где он обронил наручники, мальчик не понял. Единственное, что осталось в руках: револьвер. Такой же настоящий, как и Денни Фентон: объект реального мира, он вмерз в руку. Холод проникал в горло. Резал кожу. Прежде чем превратится в ледяную скульптуру, Денни Фентон выпустил назад мертвеца, и в блике зеленого излучения, снова стал Призрачным Биллом, только испуганным, совершенно потерянным в пространстве и стучащим от холода зубами. Он валялся в полуметре от своей камеры. От резкой смены одного пространства на другое закружилась голова: поплыл сводчатый потолок. Бледный отсвет из окна ослепил. Мальчик закашлялся. С трудом встал на ноги. В тюремном блоке воцарилась звенящая тишина. Уолкер с перекинутой на шею цепью, неотрывно смотрел на Денни Фентона. Глубокое потрясение мешалось в нем со страхом. - Ты живой?! – спросил он хрипло. Денни метнулся к клетке, Уолкер вскочил на ноги. Одновременно они оказались у дверей камеры, но Денни первым схватился за прутья и потянул их на себя. Захлопнул дверь. Выхватил с пояса коменданта ключи. - Щенок! Нет! Щелкнул замок. Уолкер истошно заорал. Денни рванулся к соседней камере, отпер дверь и оказался лицом к лицу с Эллой. Протянул девочке руку: - Бежим! Элла вжалась в угол. Волком уставилась на Денни: - Кто ты такой? - Обязательно рассказывать об этом прямо сейчас? Давай руку! Мы уходим! Я обещал тебя вытащить! - Кто ты такой, Билл?! Я не понимаю! Девочка выглядела напуганной. Белая, как простыня, с горящими глазами она метнулась от Денни прочь, и длинная цепь, привязанная к ее ноге, загромыхала. Денни вздохнул. - Меня зовут не Билл, - сказал Денни, - меня зовут Денни. Идем, Элла. Я вытащу тебя отсюда. Он говорил мягко и уверенно. Подошел к девочке, и поскольку она не сопротивлялась, снял цепь с ее ноги. - Ты не мертвый… - Думаю, что нет, - Денни поднял на Эллу уверенный взгляд, - прости. Я должен был сразу помочь тебе выбраться, и только потом разбираться с этим психом. Дай мне руку. Элла застыла. Какое-то смутное сомнение не позволяло ей немедленно доверится Денни, а в следующую секунду взгляд девочки метнулся за плечо Призрачному Биллу, и она крикнула: - Стойте! Столп эктоплазмы попал Денни аккурат в больное плечо. Мальчика припечатало к полу. - Я же говорил, что мне не нужны ключи. Уолкер тяжело дышал: - Выродок, - выплюнул он, ноздри Коменданта хищно раздувались, - мерзкое отродье. Денни пронзило белоснежным зарядом боли. Резкий, как молния, огонь впитался в мышцы мальчика и превратил тело в беспомощную деревяшку. - Урод. Мутант. Это против правил! Слово «правила» Уолкер произнес с чистым, фанатичным гневом. Его всякого трясло и это больше не было ни симуляцией, ни игрой: Денни Фентон, Раздвоенный, мальчик-призрак выходил за рамки Уолкеровской справедливости. Для коменданта палача не было большего греха, чем этот. «Если сейчас же не сдвинусь с места, он победит» - пронеслась сквозь боль ясная мысль. Денни перевернулся на спину. Ослепительно зеленый луч эктоплазмы выбросил Уолкера из камеры. - Билл! – руки Эллы дрожали, когда она помогала Денни подняться на ноги. - Денни, - поправил девочку Денни, поморщился, спину невыносимо ломило, - бежим, отсюда! Уолкер на каменном полу захрипел. Слабо дернулась черная, в ожогах рука. Элла обернулась на коменданта, побледнела, и вдруг взгляд ее сделался пустым, отчаянным. - Все это время ты был живым, - прошептала она слабо, - ты, Билл… а не я… - Элла! Девочка сжалась, показавшись Денни вдруг совсем ребенком, виновато улыбнулась: - Мы не успеем вместе… - прошептала она, - он не позволит вместе… - Элла! Нет! – Денни метнулся в сторону. - Никто не должен погибнуть, Билл! Если умрет еще хоть один человек: Уолкер прорвется в реальность и убьет всех на этой базе. - Не смей, Элла! - Прости, Денни! Элла подбежала к мальчику. За ее спиной уже пробиралась в камеру громадная тень Коменданта-Палача. Вцепившись Денни в запястья, Элла заслонила его от Уолкера и открыла глаза. Голубые вихри-зрачки наполнились электрическим сиянием. Денни заорал, попытался вырваться, но он был ранен и ослаблен, а она нет. Крик Уолкера за спиной потонул в ярком свете открывающегося очага, и Денни швырнуло в дурман из резкой боли, тошноты и видений. «Билл? Билл? Призрачный Билл? Ты слышишь меня?!». «Мама!». «Убейте их! Убейте их всех!». «Элла!». *** Мистер Вуд отхлебнул ароматного чая и улыбнулся. Джек, полчаса назад умирающий от голода, не смог заставить себя сделать ни одного глотка. А его собеседник тем временем тоном, каким ведут светские беседы о погоде, принялся объяснять: - Видите ли, еще в ноябре профессор Ллойд выдвинул теорию, что, если человек верит в собственную смерть, он способен выделять мощное экто-поле, позволяющее ему работать с «аномалиями». Сейчас мы используем эту технологию, во много конечно усовершенствованную для полевых работ и очень успешно. - Эффект Котара? - Именно. После смерти профессора, а во многом и благодаря ей, доктором Гоназлес было выдвинуто следующее предположение: человек введенный эффектом Котара в заблуждение, а после самостоятельно его поборовший, после физической смерти оставит в пространстве мощный слепок. Иначе говоря, человек, который более не уверен, мертв он или нет, с куда большей вероятностью при смерти станет призраком, чем человек поверивший в свою смерть. Вуд скривился: - Во всяком случае, такова была изначальная теория. Но возникли сложности. - Сложности? - Вопреки расхожему мнению, мы люди, крайне пессимистичные твари, - мистер Вуд придвинул чашку чая к краю стола, - убедить нас в смерти куда проще, чем в воскрешении. Мы вводили нашим объектам раствор, и они немедленно и с радостью принимали факт своей смерти. Не помогали ни восстанавливающие сыворотки, ни альтернативы. - Альтернативы? - У нас очень неплохая команда психологов. А доктор Питт, вы его не знаете, умел втираться в доверие даже самым пропащим душам. Но время шло, а наши попытки создать личного полтергейста не увенчались успехом. Параллельно шли разработки Харона, несколько проектов с использованием эктоплазмы, которую вы нам любезно одолжили, и парочка военных проектов, чтобы как-то оправдать свое финансирование. В итоге, Эсмеральда Гонзалес, обнаружила интересные реакции подопытных на эктоплазму, при попадании той в организм. - Ооооо, Господи, - Джеку стало плохо. К горлу подступила тошнота. Это было невыносимо, отвратительно и слишком интересно, чтобы он просто заткнул уши. Джек даже поверить не мог, что хочет услышать все до конца, до самой последней подробности: они вводили людям эктоплазму! Эктоплазму из Мипифа! Мистер Вуд видимо почувствовал интерес Джека, потому что глаза его весело заискрились, и он продолжил с двойным энтузиазмом: - Ничего общего с эффектом Котара. Никаких изменений в восприятии своего положения, но они… кхм… в общем, иногда они видели вещи, которые не могли видеть. И вот нам пришла в голову идея? Что если человека, под раствором, потерявшегося между жизнью и смертью, накачать еще и эктоплазмой? Вступят ли два этих столь разных вещества в реакцию и помогут ли нам породить первого в истории искусственного полтергейста? - Вы не… - Разумеется, при этом беднягу пришлось бы убить, что мы, разумеется, и сделали. Безрезультатно. Несколько раз Харон улавливал неустойчивые сигналы, но это было так, последним всплеском умирающего сознания. А вопрос принятия человеком своей смертности стоял все острее. - Прекратите. - И тогда мы задумались, - мистер Вуд отхлебнул чай, усмехнулся, - кто, из нас, земных тварей, искренне верит в свое бессмертие? Кого среди всех обнаруженных по свету аномалий было больше в процентном соотношении? Убийц, их жертв, монстров, городских легенд? О, нет. Ответ на самом деле лежал у нас перед носом в седых волосах мертвого кочевника. Скажите, Джек, кем был первый призрак сентябрьского бума? - Нет. Нет. Нет. Не продолжайте, - Джек уже разгадал пазл. Это было так легко, что становилось дурно. - Кем был Призрачный Билл? Мистер Вуд наслаждался чаем и умолял Джека попробовать конфеты, а ученный, огромный и неуместный в узком кресле, прятал лицо в ладони, стараясь прогнать из головы образ. Жуткий образ. Очевидный образ. Преступный образ. Но в конечном итоге, он сам потребовал ответов. ТS/C/1 – Test Subject/Child/1 – Подопытный/Ребенок/Первый образец. Мистер Вуд сунул в рот трюфель. Сочувственно улыбнулся: - Говорите, что хотите, Джек. Но думается мне, мы не прогадали. Люди мрут, как мухи, а по базе носиться Призрачный Билл и Уолкер Фримен. Думается мне, мы попали в цель. *** - Раздевайся, - велел доктор Питт, - и ложись. Голова не кружится? Перед глазами все плыло. - Нет. - Это хорошо. Жду. Девочка расстегнула белый комбинезон, бросила его на пол и осталась в майке и шортиках. Села на длинный медицинский стол такого же белого цвета, как ее одежда. Принялась терпеливо ждать, пока доктор Питт закончит приготовления. Комната, в которой она находилась, не имела окон, и тоже была стерильно-белой. Элла сидела в незапертой прозрачной камере, а сразу за стеклом стоял Харон, резко выбивающийся из обстановки грубой сборкой и иссиня-черным цветом. Все в лаборатории было белым или серым, кроме Харона. Почти привычным. Впрочем, Элла приметила странный контейнер, подсоединенный к капельнице прозрачными трубками, а внутри контейнера (размером со средний чемодан) за прозрачными гранями механизм. Что-то новенькое. Но здесь часто появлялись и исчезали приборы. Некоторые предназначались и не Элле вовсе. Поэтому она не проявила к контейнеру никакого интереса, а просто сидела и слушала тихие разговоры доктора со своим ассистентом – Эдвардом Новаком. Они говорили тихо, не потому что хотели что-то скрыть, а по давней, поведшейся с первого дня ее приезда привычки. Тихо, но четко: - Доктор Гонзалес уже в смотровой, - сказал ассистент. Доктор Питт кивнул: - Можем начинать. Даниэлла? - Да? - Код помнишь? Проговорив про себя заветные слова, Элла кивнула: - Помню. - Отлично. Ассистент подошел к Элле, велел лечь, затянул ремни на ее руках и ногах. Он был здоровым детиной с трехдневной щетиной на щеках, грубый, но равнодушный, отчего грубость его становилась незаметной. Он проверил правую руку девочки, затем левую, потом закрепил ремень на голове. Элла не сопротивлялась. Только когда ассистент наклонился над самым ее лицом, проверяя датчики у висков, девочка испугалась. «Он не смотрит в глаза» - поняла Элла, и спину прошиб холодный пол. Почему?! Неудобно кашлянув, ассистент отвернулся и кособоко двинулся к доктору. Он выглядел… выглядел… виноватым?! Элла взглядом вперлась в молодого человека за клавиатурой Харона. Винсент его звали. Молодой человек тоже отвернулся! «Что происходит?». Доктор Питт прошел в камеру. Стал у изголовья стола. Положил руку в перчатке Элле на плечо. Сказал: - Повторим еще раз, Даниэлла. Сегодняшний опыт не будет похож на предыдущие. Ты это понимаешь? - Д-да. - На этот раз, как бы сильно ты себя не убеждала, ты все равно будешь чувствовать себя умирающей, понимаешь? - Понимаю. - Это не так. Это всего лишь галлюцинация, вызванная усиленным раствором. - Хорошо. - Все, что от тебя требуется, не сопротивляться, а когда почувствуешь, что готова, встать со стола и написать на Хароне код, который мы с тобой выучили. Повтори его еще раз. Элла повторила. - Молодец, - похвалил ее доктор Питт, - ну, удачи. Я на тебя рассчитываю. - Вы же обещаете? – спросила девочка, - обещаете, что это будет последний раз? Доктор Питт не ответил. Посмотрел на нее как-то странно. После чего обратился к висящей в углу камере: - Кхем, кхем, объект TS/C/1, вторая фаза, эксперимент №12, состояние стабильное, давление немного выше нормы, противопоказаний к проведению эксперимента не обнаружено. Уровень экто-излучения все еще низкий. «Все еще»… Элла слышала эти слова уже одиннадцать раз кряду, но сегодня они прозвучали по другому, чем обычно. Запоздало, девочка поняла, что народу в смотровой рубке слишком много. Поняла, что шприцы, приготовленные доктором, отличаются по цвету от тех, что были раньше. Поняла, что ассистент, закончив работу, отошел к стене и утер носовым платком со лба пот. «Нет». Мысль, которую Элла почти позабыла за чередой фальшивых смертей, пронзила девочку насквозь: «Сегодня я умру по-настоящему». Чтобы доктор Питт не говорил, как бы ее не успокаивал, девочка прочитала приговор в деталях, ловко прячущихся в повседневной рутине лаборатории. - Нет… - попросила Элла, - не надо, пожалуйста. Я не хочу. Умоляю, все что угодно… пожалуйста, не делайте этого. Ей никто не ответил. Ей почти никогда не отвечали, даже если она кричала, плакала или ругалась взрослыми словечками. Доктор и остальные обладали бесконечным терпением, или что еще хуже, пропускали крики Эллы мимо ушей. Она уже очень давно не пыталась просить их остановиться. - Пожалуйста… Доктор глянул на один из сканнеров и покачал головой на вопросительный взгляд ассистента: - Никаких седативных. Она не хотела умирать! - ПОЖАЛУЙСТА! Не надо! Элла забилась в путах, завизжала, надеясь, что кто-нибудь за пределами этих стен услышит ее и сжалится. Она билась так отчаянно, что доктор никак не мог попасть девочке в вену. - Держите, коллега! – попросил он в ослепительную пустоту, и крепкая мужская рука жестко схватила девочку за предплечье. Раствор. Элла знала, что последует дальше. Забилась сильнее прежнего, но хватка держащего ее человека была беспощадной. Игла вошла в вену на сгибе левой руки. Короткая боль не чувствовалась, тонула в воспоминаниях о тысячи таких же уколов, получаемых ей в белой комнате день за днем, неделю за неделю, год за годом. Кровь прилила к голове. Горло стянуло удушьем. Девочка зарычала и выгнулась. Следующий укол прошел совсем незаметно. Элла уставилась в угол комнаты, там, где белизна проваливалась в сумрак. Она слышала, как стучит ее сердце, и поскольку отступать было некуда, единственное, что ей оставалось сделать, довериться доктору Питту. «Я не мертвая», - прошептала она, - «Я не мертвая. Не мертвая. Не мертвая. Я не….». - АААААААА! - Спокойно, - велел доктор и кивнул ассистенту, - выходим. Готовь образец. С шипением дверь закрылась за ними. Элла осталась в стеклянной камере совсем одна. Звуки по ту сторону камеры исчезли. Был только гул в ушах и ее собственные крики, пока там, за стеклом, ассистент доставал из специального переносного хранилища сгусток в стеклянной капсуле. «Они не убьют меня. Нет. Конечно, нет. Доктор Питт сказал, что мне просто будет казаться, что я умерла. На самом деле я не мертвая. Я не мертвая». - Что это?! Что это такое?! – Элла знала, что ей никто не ответит. Сгусток был извлечен из хранилища и помешен в контейнер, ранее привлекший внимание девочки. Доктор Питт подошел к стеклу, нажал на кнопку микрофона, сказал: - Даниэлла. Будь внимательна. Мы приступаем к самой важной части эксперимента. Помни: все, что от тебя требуется, написать код. Не обращай внимания на любые неприятные ощущения: они пройдут. - Пожалуйста, не надо! Я передумала! Я не хочу! Не надо, умоляю! Доктор Питт будто и не услышал. Когда капсула с черным сгустком была закрепленная в контейнере, он отпустил ассистента, и сам закрыл крышку. Вещество, не отражало свет, и по неясной причине внушало ужас. Элла поняла, что ни в коем случае не должна соприкасаться с ним. Трогать его. Даже смотреть на него! - Что? Что это? Что… что… что вы делаете?! Доктор Питт нажал на синюю кнопку. Контейнер загудел. Механизм внутри пришел в движение. На капсулу с уверенностью, доступной только машинам, легло два прицепа. Сверху опустилась отвертка. Точным и быстрым движением крышка оказалась снята, а вещество вырвалось в невесомое пространство контейнера. - Расщепление, - дал команду доктор Питт. - Пожалуйста, - в последний раз прошептала Элла, замолчала. Обмякла в ремнях и стала наблюдать, как запотевают стенки контейнера. Откуда-то снизу поступал в емкость пар. Черные всполохи вещества задрожали, заметались туда-сюда и стали рассеиваться, пока не исчезли, полностью растворившись в пару, ставшем из белого черным. - Подача, - велел доктор Питт. С хищным шипением открылись затворки в камере, и сквозь прозрачные трубки черный, как Харон пар стал поступать внутрь. «Помогите», - подумала Элла с накатывающей слабостью, - «Вы же обещали, что убьете их. Помогите». Прежде чем пар заволок глаза, девочке почудилась тень, ступившая в камеру. Но она не успела разглядеть ее. Черное вещество проникло в легкие, девочку пронзило болью. *** …Никогда не делай этого, Денни Фентон. Мистер Уайт! Билл? Призрачный Билл?! Идет дождь. Элла?! «Ты?». *** Январь. Серый день, серое хмурое небо. Стены окружной тюрьмы обвиты колючей проволокой. Излишне: здесь нет прогулок на свежем воздухе, игры в баскетбол и другой современной чуши. Здесь держат преступников, паразитов, уродов, отбросов Американского общества. Тех чертовых ублюдков, что разносят смерть, насилие и горе. Многие годы он спрашивал себя, каков был бы мир, где законы нерушимы, а люди послушны, как овцы? Мир без тюрем и замков. Торжество порядка, укутанное в серость снежного неба. Рука тряслась. Он пытался закурить, но огонь не шел. Тонул на острие спички в облаке припадочного дыхания. Будь его воля, он сжег бы всех в этой тюрьме. Не только убийц и насильников, но и мелких преступников, воров и мошенников, охранников, администрацию, себя. Всех, до единого, кто хоть на долю мгновения усомнился в букве закона. Серый человек, высокий, в форме, с истончившейся от редкого солнца кожей, с плохими зубами: он сам стал похожим на заключенного. Живой скелет, громоздкий призрак, повелевающий тюрьмой. Глаза горели темным огнем, но руки тряслись. «Всех. Всех…». Обгорелые спички полетели вниз, со второго этажа на протоптанный снег под окном. Следом изжеванная сигарета. Уолкер Фримен повернул лицо к небу. Кровь заливала скулы Коменданта-Палача жирной маской. Огромный мужчина с белой кожей и жесткими чертами лица, похожий на изваяние. Черты исказились от отвращения. Плечи превратились в камень. Взгляд Уолкера Фримена был отсутствующий, поддетый голубой студенистой дымкой, какая бывает у младенцев. Он впал в глубокую пустоту последнего шага. Он бы уничтожил их всех… Окружная тюрьма, вмещающая в себя девятьсот тридцать одного заключенного, вместо положенных пятисот – это конечно не весь мир. Но если бы он вздумал искоренить корень зла, то даже не начинал бы. В дверь кабинета постучали. Уолкер Фримен открыл рот. Из горла вырвался скрежещущий звук, отдаленно напоминающий человеческий крик, и Комендант-Палач взвел трясущуюся руку для своего последнего приговора.