Мертвец: Правосудие

- Уолкер Фримен, в фольклоре Парка Дружбы более известный, как Комендант-Палач. Родился в тысяча девятисот двадцать четвертом, умер в семьдесят первом году. В свое время был известен не из-за своего затейливого пунктика с русской рулеткой, про него стало известного намного позже, а из-за знаменитой бойни в третьем блоке. Тем не менее, вот список предполагаемых жертв начиная с тех времен, когда он был шерифом тюрьмы, а не комендантом. В те дни он еще не слетел с катушек окончательно, а в тюрьме работали и адекватные люди: отсюда осторожность, отсюда вероятность, что список не полный. Мистер Вуд протянул Эсмеральде распечатку. Продолжил: - Уолкер вступил в должность коменданта в шестьдесят пятом, в сорок один год, то есть был довольно молодым для такого высокого поста. В первые же месяцы у руля он избавился от всех сотрудников, чьи моральные принципы казались ему слишком «либеральными», и набрал в штат личностей, некоторым из которых следовало бы самим сидеть за решеткой. В свое время Бенджамин Кларк ответственно подошел к делу. В руках у Эсмеральды была подлинная фотокарточка, на которой красивый мужчина в форме пожимал руку мэру Парка Дружбы. Уолкер Фримен был высоким статным человеком с волевым подбородком и резким очерком губ. От мужчины веяло силой, южными корнями и твердыми республиканскими убеждениями. - Первые убийства он совершал из чувства справедливости. Многие выставлялись, как попытки побега или бунта. Но с должностью коменданта пришла и возможность дать себе волю. Изначально он хотел сам крутить барабан и стрелять в заключенных, чей приговор казался ему недостаточно жестким, но в суде это расценивалось бы как убийство и тогда Комендант-Палач придумал «суд пяти», чтобы выставлять смерть преступников, как суицид. - Осторожный малый, - усмехнулся Эсмеральда, - и что же? Работал его «суд пяти». Мистер Вуд не разделил веселья: - По официальным данным за шесть лет его «правления», в игру сыграло одиннадцать заключенных. *** Однажды Такер сказал, что желание Денни сражаться с аномалиями, есть ничто иное, как изощренный способ самоубийства. Это было уже после смерти Эрика Келли, но до Рождества, в ту дурную пору, когда Денни еще не научился сосуществовать с разрывающими душу противоречиями, и кидался из крайности в крайность, то забрасывая исследования и дежурства, то сломя голову кидаясь на полтергейстов с голыми руками. В одну из таких вылазок, Денни унесло в пригород Парка Дружбы, где он обнаружил обезумевшую тень старухи-каннибала, запертую в стенах обанкротившейся закусочной. В ту ночь никого в здании не было, ни бездомных, ни пьяных подростков, ни даже диких животных и Денни располагал всем временем мира, чтобы подумать, составить план и только после этого без лишней спешки и риска разобраться со старухой. Черт знает, что в нем перемкнуло. Денни бросился внутрь сразу же, как учуял открывающийся очаг. В итоге их с Такером едва не раздавило под прессом обрушившегося потолка, они еще неделю не могли смотреть на жаренное мясо, а Такер потом долго ругался, что, кидаясь в драку, Денни не просто не думает о победе, фактически, он никогда и не рассчитывает победить. Возможно Такер был прав. Денни научился выжидать, и планировать, и осторожничать, но вот перед ним стоял Комендант-Палач, великан, укрытый ползучим мраком, позади стояла Элла, и Денни понятия не имел, как бы смог победить мертвеца в открытом поединке. Это было неважно. Он бросился вперед. Денни просто должен был попытаться. Потому что Уолкер убивал, и потому что Теренс Бишоп просил помощи, и потому что Денни обещал помочь. А единственное, что ему оставалось теперь делать: держать обещания. Эктоплазма потекла по венам, окрасила кожу черным цветом, глаза превратились в две зеленые льдинки. Элла что-то кричала в спину, когда Денни взлетел и понеся на Уолкера. Комендант поднял руку, отбивая удар эктоплазмы. Склад осветило яркой вспышкой столкнувшихся друг с другом энергий. Денни и глазом не успел моргнуть, а Уолкер сорвался с места – глыба из камня и стали – и со скоростью столь молниеносной, что шляпа взметнулась к потолку, оказался у мальчика по правое плечо. - Достаточно, - сказал он веско, без нажима. Шляпа опустилась на каменный пол, а горная тяжесть опустилась Денни на локоть. Мальчика дернуло вперед. Хрустнул сустав. Денни завалился, прямиком в стальную хватку призрака. - Мы прекращаем этот балаган немедленно. Сдавайся. Денни не собирался отвечать. Извернулся. Ловко выскользнул из захвата. На мгновение. Следующим же жестом, Уолкер снова поймал Денни, и ему снова пришлось увернуться. Последовала короткая, но отчаянная схватка. В такие моменты, когда каждый удар может закончится провалом, а счет времени идет на миллисекунды, Денни цепенел. Он не чувствовал ничего, кроме пространства, рассекающегося под его движениями, шума крови в ушах и чужого, лающего смеха в голове. Удар. Удар. Увернулся. Припал к полу. Удар. Снова удар. Взлететь. Вырваться. Открылся! - АААААААА! – Денни оказался на земле, больно ударившись виском о сапог Коменданта. Уолкер перехватил запястье мальчика, отточенным, привычным жестом, завел руку к лопатке. По мышцам потянулась отвратительная вязкая боль. Пальцы призрака, выточенные из камня, с расчетливостью машины давили на больные точки. Если бы Уолкер пожелал, он бы сломал Денни руку. - Возле камеры ты застал меня врасплох, щенок, - сказал Уолкер, - но этого больше не повторится. На то, чтобы скрутить мальчика у Коменданта ушло около минуты, поэтому причин не верить его угрозам у Денни не было. Но сдаваться мальчик не собирался. Выгнулся. Стиснул зубы. Он давно уяснил, что если вздумал бороться с призраками, у тебя только два пути: идти до конца или не лезть на рожон. Обращаться ко второму варианту было немного поздно. Боль от плеча к спине казалась невыносимой. Денни заорал, чтобы преодолеть ее. Рванулся вперед. Щелкнули лопатки. Одним коротким рывком мальчик высвободился, перекатился по полу к стене. Вскочил на ноги. В висках стучала кровь, грудь ходила ходуном. Зрение ловило неясные тени, собирающиеся по углам, и Уолкера выпрямившегося под неровным светом электрической лампы. В правом виске мертвеца зияла рванная воронка темно-бордового цвета. Ее можно было принять за засохшую грязь, впутавшуюся в короткие волосы. - Ты же понимаешь, что стоишь на ногах только потому, что я тебе позволяю? – спросил Уолкер. Поднял с пола шляпу, оправил широкие поля. Воронка от пули скрылась под тенью головного убора. Глаза мертвеца недобро блеснули: - Зачем ты вернулся, мальчик? - Вы убили трех человек. - Трех? Ошибаешься. Я убил гораздо больше людей. Впрочем, называть их так не очень-то верно. - Вас нужно остановить. Призрак был огромен, и черен, и в нем дышало силой сердце погребенной во времени тюрьмы. Он сросся с ней, стал одним целым. Тень, падающая на грязный пол, дрожала и хохотала. Уолкер, поправив шляпу, улыбнулся: - Что ж, будь, по-твоему. Все закончиться быстро. Денни побежал на мертвеца. Белое лицо призрака маяком скалилось в полумраке складских помещений. - Билл! Не надо! По рукавам Уолкера рванулось электричество. Спиралью обвилось вокруг шейных мышц, впилось в пальцы, обволокло стальные подошвы ботинок. Мрак пустых глазниц впал в обтянутый кожей череп, тридцать два крупных зуба обнажились в посмертной улыбке, появляющейся на лице каждого трупа с течением времени и убыванием тканей. Денни, несущийся на мертвеца, был похож на жалкую букашку, прущую против стихии. Один удар, одно неверное движение и от Призрачного Билла не осталось бы и мокрого места. Денни не остановился. Не замедлился. Только закричал для храбрости и, вспыхнув зеленью эктоплазмы, прыгнул на Уолкера с разворота. Где-то очень далеко завизжала Элла. Всплеск энергий: зеленой и белоснежной, - тысячекратно отразился от ледяных стен и осколков. Ослепительным взрывом свет понесся по углам и коридорам тюрьмы, впитывался в стены, разъедал трубы. Из ритма, в котором они двигались, можно было создать симфонию. Склад потонул в эктоплазме, грохоте ударов и ядовитом блеске, от которого жгло кожу. Денни дрался, как никогда в жизни. Он и не знал, что мертвец может быть настолько быстрым, и ловким, и сильным. Тюрьма, или долгое пребывание в форме Призрачного Билла, или глубокое черное небо, нависшее над неприступной крышей, но Денни двигался и дышал на другом уровне, чем привык. Он сам был иным существом. Мысли потихоньку исчезали в горячке боя. Шаг становился четче, удары напористее. Денни с Уолкером превращались в две стихийные вспышки, рвущие склад на части в замкнутой спирали треска и взрывов эктоплазмы. Темп нарастал, и нарастал, и нарастал. Барьера не было. Уолкер тонул в лоскутах теней и дыма, возникал за спиной, скалился лошадиными зубами, и глаза его, лишенные цвета, мерцали хищным мраком, в котором постепенно появлялась озадаченность. «Ха!» - обрадовался Денни, - «Я все-таки превзошел его ожидания!». Правда велика ли честь превзойти ожидания мертвеца с вышибленными мозгами? В любом случае, Уолкер оказался прав: все закончилось быстро. Денни подставился. На мгновение мальчик сбился с темпа, удар его инерцией полетел в пустое пространство склада, и Комендант-Палач среагировал немедленно. Глаза мертвеца сузились. Одной рукой Уолкер ударил мальчика по уху, другой схватил обалдевшего Денни за шкирку. Швырнул в воздух. Прежде чем мальчик, в голове у которого троекратным эхом отзывался кулак Уолкера, успел столкнуться со стеной, Комендант-Палач выкинул вперед руку. «Нет!». Луч белой эктоплазмы врезался Денни прямо в живот. Мальчика подкинуло к потолку. Пронзило. И Денни впервые испытал то, что, наверное, испытывал Свиная Морда, когда поджаривался в тюремном коридоре. Свет рванулся по венам и сухожилиям, затрещал в нейронных цепях, выжег глаза и горло. Денни завис в воздухе под прямым лучом эктоплазмы, и парализованный, не мог даже закричать. Глаза мальчика широко распахнулись. Спину изогнуло. - Билл! Нет! Остановитесь! Остановитесь, пожалуйста! ААААААА! «Больно». Во всем мире осталось только лицо Уолкера, сосредоточенно жгущего Денни чистой смертоносной энергией разлома. Белые звенья электрической цепочки впивались в кожу, резали горло. «Больно. Больно. Больно». «Сделай что-нибудь!». Денни вырвался. Его, дымящегося от напряжения, повело вправо. - Ого! Ты еще дергаешься? - АААААААААААА! – луч эктоплазмы впился в позвоночник. Его швырнуло к ящикам. Протащило по колючему от щепок и осколков полу. Зелень в глазах мешалась с белыми искрами. «СДЕЛАЙ ЧТО-НИБУДЬ!». Мышцы были раскалены. Денни попытался подняться, но руки не слушались, а спина налилась свинцом. Мальчик стиснул зубы, втянул разряженный воздух склада, уперся локтями в ледяной пол. Белизна… она давила, выжигала зелень, и мысли начинали путаться… Подставился – значит проиграл. «Нет». - Ты куда сильнее, чем я помню, - донесся с высоты голос Уолкера, сопровождающийся новым ударом, - скажи, мальчишка, скольких тебе пришлось убить, чтобы добиться таких результатов? Призрачный Билл терял всякое сходство с человеком. - Я никого не убивал. Удар. Боль. Тяжесть, будто по тебе проехались бульдозером. Денни удержался на локтях, и медленно подтянул к животу колено. Уперся ногой в пол. Один рывок, и он поднимется на ноги. Нужно только… только… - Ошибаешься, - снова удар, жестче и сильнее предыдущего. Денни устоял. - В нашем с тобой случае, щенок, насилие – единственный способ научится новому. Например, - в спину впился заряд эктоплазмы, резкий и короткий, как удар молнии, - чтобы научиться этому трюку, я должен был увидеть, как ты убиваешь Свиную Морду. - Я не… я никого не убивал! Попытка встать. Вспышка! Лоб Денни встретился с полом. - Все вы так говорите, - сказал Уолкер, - и все вы врете. Денни не двигался. По ощущениям он уже весь насквозь прогорел и обуглился в беспощадном свете чужой эктоплазмы. «Слишком сильный», - думал Денни, чувствуя идущую по мышцам судорогу, - «Слишком сильный. Это тебе не бешеный полтергейст и не очкарик шестидесятилетней выдержки. Неизвестно смог бы я справиться с живым человеком его размеров, куда уж тут до мертвеца». - Или фокус, который ты провернул в первом блоке, - продолжал Уолкер, - мне еще предстоит освоить его до конца. Но и он сопровождался желанием убить меня, крайне озадачивающем, смею заметить. На кой черт тебе сдался мертвый комендант, мальчик? Денни не отвечал. Денни делал вид, что отключился. В его ситуации это оказалось очень даже просто. «Надеюсь у меня все-таки получится выбраться из этого дерьма живым», - думал он, закрыв глаза. Гранит приятно леденил щеку, - «Иначе Сэм убьет меня, а Джесс поседеет от досады. Черт, одного седого парня в семье вполне достаточно, да, более чем достаточно…черт…». Послышались тяжелые шаги Уолкера, все ближе и ближе. Денни приготовился. Расслабился. Дыхание стало ровным, мерным. Призрак приблизился почти на фут. Мальчик не двигался. Каким-то шестым чувством, но он понимал, что Уолкер знает об уловке, ровно как знает и о том, что Денни в курсе его знания. Поравнявшись ботинками с затылком Призрачного Билла, Уолкер сказал: - Мне бы очень хотелось узнать, какое насилие привело тебя сюда, щенок, но я предпочитаю допрашивать заключенных в более спокойной обстановке. А пока, думаю еще один акт насилия, поможет мне освоить твой недавний фокус. И так… В воздухе поднялся тяжелый, вибрирующий гул. Лежать смирно стало сложнее. Уолкер собирался выжечь каждую экто-частицу на старом складе, и Денни, а вернее мертвец внутри него, испуганно сжался, ожидая, как обрушится на спину шторм из света и резкой боли. «Спокойно». В ноздри впился запах озона. Лицо Уолкера исказилось светом. Послушные змейки электричества выстраивались в цепь смертоносной энергии, укрывали Уолкера сетью, превращая в белоснежную фигуру с чернотой вместе глаз. «Не двигайся. Не двигайся. Рано». Уолкер вспыхнул! Денни окатило болью, как будто волной. Заскрипели зубы. Денни лежал не двигаясь, а мускулы заходились в истеричной судороге. Свет! Много света! Белизна в глазах, в горле, в ноздрях, в крови! И Уолкер в центре, пылающий от своего триумфа. Он весь был поглощен молниеносным взрывом энергии. Он открылся! Лопатки захрустели, когда Денни предпринял третью попытку подняться. Уперся локтями в холодный пол. Он видел только сколотый лед и черные кляксы эктоплазмы на камне, и еще тень Уолкера, вытянутую под светом взрыва. Времени не было. Оказавшись на ногах, Денни понеся на мертвеца. Рука сжалась в кулаке для удара. Излучение жгло сухожилия, но Денни не остановился. Не замедлился. Уолкер открыл глаза. Короткая улыбка на его губах была знаком: Денни упустил что-то. В следующее мгновение стало ясно, что именно. Рука Денни еще неслась вперед в начатом движение, а Уолкер вдруг потух, резким жестом подтянул к себе Эллу и загородился ею от мальчика, как щитом. «НЕТ!». Удар. - Хорошая реакция, - прокомментировал Комендант-Палач, когда костяшки Денни врезались в пол, оставляя на камнях тонкие трещинки, - а теперь поднимайся, щенок, и молись, чтобы я не свернул девчонке шею. *** - Из показаний свидетелей доподлинно известно, что дважды Уолкер сам играл в «суд пяти», чтобы доказать всю серьезность намерений сообщникам и жертвам. Дважды выиграл. Очевидно. - Хах. - Да, - согласился Вуд, - своего рода удивительная удача. Но, разумеется, склонить человека, пусть даже заключенного в окружной тюрьме Парка Дружбы, к акту слишком смахивающему на самоубийство было не так просто, как рассчитывал Комендант-Палач. В конце концов шанс был один к пяти, а не пять к одному: нужна безумная отвага, чтобы нажать на курок. - Или отчаяние, - подсказала Эсмеральда, сразу догадавшаяся куда клонит Вуд. - Именно. В ход пошли пытки. Вначале долгие и изощренные, требующие терпения. Уолкер организовывал травлю, поощрял издевательства сокамерников, выжидал, давая понять, что все несчастья жертвы идут от него и в итоге добивался своего: человек приходил, разбитый психологически и физически, не за судом, а за упокоением. Но ждать Уолкеру быстро надоело. В последствии он не гнушался уже пытками настоящими. - А сообщники? - Полагаю, большая часть Уолкеровской свиты находила случившееся увлекательным шоу, оправдывая жестокость Коменданта личностями преступников: насильники, убийцы, педофилы. В некотором роде это было поразительная в своей извращенности иллюстрация Стэндфордского тюремного эксперимента. Вуд пролистал несколько странниц: - Избивал, калечил, донимал долгими изнуряющими допросами, в общем изощрялся. Вот громкий случай, о котором стало известно только через полгода после смерти Коменданта на слушании по делу одного из его подельников: некоего Д. Джонса Уолкер под ложным предлогом положил в лазарет в отдельную палату и две с половиной недели подряд ломал ему кости. Это произошло ближе к закату карьеры Коменданта, и к этому времени об «альтернативе смертной казни» речи уже не шло. Под «суд пяти» мог попасть кто угодно, от грабителя до коррупционера. В конце концов, как и всякий маньяк, Уолкер Фримен в первую очередь искал удовольствие, и только потом, оправдание своим действиям. *** - Надо же, - удивился Уолкер, - какое упрямое у тебя выражение лица. Кажется, ты щенок, ничуть не боишься проиграть. Хм. Комендант держал Эллу на линии огня, положив левую руку ей на шею. Девочка, стоя на цыпочках, чтобы не задохнуться, едва доставала затылком Уолкеру до груди, и казалась жутко худой на фоне огромной фигуры мертвеца. Тень от широкополой шляпы падала девочке на лоб. Она не дрожала, и ничего не говорила. Во взгляде Эллы засела глубокая, отчаянная тишина. - Я видел много подонков на своем пути, - сказал Уолкер, - самыми упрямыми были те, кто знал, что терять им нечего. Убийцы. Выродки. Мертвецы. Что молчишь, щенок? Неужели совсем меня не боишься? Денни стоял от призрака на расстоянии вытянутой руки, почти невредимый, если не считать пары ссадин и пульсирующего уха, а все-таки выдохшейся и выжженный изнутри. Тяжело дышал. - Не боишься? - Нет, - ответил мальчик глухо. Он говорил правду. Уолкер был психопатом, угрозой, он взял в заложницу Эллу. У Денни не было права бояться. Комендант-Палач улыбнулся: - Плохо, - сказал он, - заключенные должны испытывать страх перед Законом. Иначе вся тюремная система не имела бы смысла. Денни промолчал. Уолкер и не ждал, что он ответит. - Придется это исправить, - сказал мертвец, - придется научить тебя боятся. Темнота за спиной мертвеца заволновалась. - Не двигайся щенок, - процедил Уолкер, сжимая пальцы у Эллы на шеи, - мы же не хотим, чтобы с твоей подружкой случилось что-нибудь плохое. У Денни засосало под ложечкой, когда Уолкер медленно подошел к нему вплотную. На мгновение, не больше, мальчик испытал приступ бездействия. Спина расслабилась. Опустились руки. Иногда это бывает, если ты не видишь выхода. Потом Денни Фентон снова сжал руки в кулаки. «Назад пути нет». Вот единственное, что стоит уяснить, если собрался воевать со злом. Остальное – приложится. - Хороший мальчик, - похвалил Уолкер, занося руку. Денни остался на месте, и даже не зажмурился, когда серые пальцы мертвеца впились ему в горло. Уолкер улыбался. Глаза его лихорадочно блестели. *** Судя по всему, мистер Вуд еще долго и со смаком вдавался бы в подробности жизни Уолкера Фримена, но тут в комнату совещаний вошел посыльный и сообщил, что Джек Фентон готов приступить к эксперименту. Отпустив агента, Эсмеральда некоторое время сидела молча, вертя в руках бумажный стакан. Она так и не притронулась к кофе. Сказала Вуду: - В общем-то мне все ясно. - Что ты намерена делать? Эсмеральда глянула на часы: - Если предположить, что мы действительно имеем дело с мертвецом, и что мертвец принес Теренсу револьвер… хм… - Разумно ли продолжать эксперимент? Доктор Гонзалес грозно свернула глазами: - Смеешься?! Конечно, мы продолжим! - Но… - Уолкер Фримен, TS/C/1. Какая разница?! Через Харон и, если Джеку удастся создать возмущение, мы свяжемся с той стороной, и дождемся пока следом за мистером Х не появится Призрачный Билл. И тогда уже закрываем изолятор. - Думаешь все будет так просто? - Думаю, да. Эсмеральда встала с кресла. Оправила халат. - Ассистировать мне будет Бруно. Винсент отвечает за Харон. Сходи за Максом Уорреном, и если он не снял еще костюм Амити, пусть попробует еще раз поймать для нас Призрачного Билла. Вуд, кажется, был не очень доволен распоряжениями начальства. Спросил: - Мудро ли привлекать Бруно к эксперименту? После всего случившегося он совсем плох. Ты же видела, час назад, когда он сидел с трупом в изоляторе… на бедняге не было лица. Эсмеральда фыркнула: - Бедняга? А он тебя называет шарлатаном и тунеядцем. - И все-таки. Больше для виду доктор Гонзалес помолчала, будто бы размышляя. Потом открыла дверь и решительно отрезала: - Нет. Бруно подойдет в самый раз. Ассистирует он. А ты сходи за Максом, пожалуйста. - Слушаюсь, шеф. Вуд мял в руках подготовленные отчеты по Уолкеру Фримену, несколько жестче, чем можно было ожидать от «чернокнижника и некроманта». «Удивительно», - подумала Эсмеральда, - «Будто бы вся эта канитель с самоубийствами вдруг его взволновала». Прежде чем выйти, Эсмеральда Гонзалес ободряюще улыбнулась: - А что же с бойней в третьем блоке? Ты не успел рассказать. - А, - рассеянно отмахнулся Вуд, - никто не знает, что там произошло. Уолкер убил двух охранников, что были с ним, и стрелял по камерам пока не кончились патроны. В итоге: пять перезарядок револьвера и двадцать четыре трупа. Вуд помолчал, а потом поправился: - То есть, двадцать пять. *** Денни упал на пол. Закашлялся. Саднила рана от экто-лазера на плече. В последний момент он подставился, Уолкер оставил мальчику в животе крутую вмятину. Сквозь звон в ушах Денни слышал скрип сапог, встречающихся с ледяной поверхностью камня. - Ну-ну, щенок, - сказал Комендант снисходительно, - не пытайся встать на ноги. Нет ничего дурного в проигрыше. Это, в конце концов, закономерно. Денни послушно остался лежать на полу. У него просто не было сил подняться. Мальчик нарушил приказ Коменданта и стал отбиваться, но Элла все еще была невредима, а Уолкер улыбался. В конечном счете, Денни спохватился слишком поздно и проиграл. На грудь опустилась тяжесть Комендантского сапога. Сознание медленно ускользало… - Бойся меня, - говорил Уолкер, - слушайся меня, доверяй мне, мальчик. Отныне я твой судья, адвокат, тюремщик, палач. Я – твоя личная высшая справедливость. Денни закрыл глаза. Через дымку подступающего мрака он еще слышал, как мягким эхом летит по коридорам тюрьмы это жуткое, угрожающее слово: высшая справедливость.