Мертвец: Правосудие

Первый час ночи, а им все не спалось. Такер валялся в кресле-мешке, головой к полу, ногами к потолку. Играл на телефоне в Ниндзя-Призрака. К затылку тяжестью приливала кровь. Ниндзя крушил японских монстров в плохо отрисованных 2D подземельях. - Прочитала твои заметки, - Сэм закрыла книгу. Протянула ее другу. Книга, днем ранее взятая самой же Сэм из библиотеки, пестрела от стикеров-закладок и бумажных язычков. «Некромантия в 20-ом веке» - гласило название. Сэм умела мастерски отыскивать подобное чтиво, а Такер обладал достаточным скептицизмом, чтобы отделять зерна от плевел. - Думаешь, то что они делали с мертвецами, - Сэм ткнула в розовый стикер, - было попыткой обнаружить экто-частицы, которые открыл мистер Фентон? - Думаю, большинство из них были жулики или сумасшедшие, - покачал Такер головой, не отрываясь от игры, - но если кто и занимался этой мерзостью на полном серьезе, они скорее всего старались естественным путем сделать то, что Джек Фентон претворил в жизнь с помощью Мипифа. Видишь фотографию на шестой странице? Сэм послушно пролистала несколько глав в начало, и уставилась на заваленную к стене старуху из уха у которой выплывала белая студенистая сущность. - Не подделка, - вынес вердикт Такер, - если бы мы имели глупость сфотографировать Денни в негативе во время приступа, получилось бы что-то подобное. - Хм… Старуха выглядела жутко, хотя Сэм и не боялась таких штучек. Такер, дошедший в игре до очередного босса – двухголовой мегеры, извергающей огонь, буркнул: - Меня больше интересует откуда эти жулики вообще могли знать, как следует действовать? - То, чем пользовались медиумы в двадцатом веке пришло к ним из ритуалов оккультизма, а туда оно пришло из древнего мира, а в древний мир из первобытных суеверий… это довольно очевидная цепь Такер, и ведет она в никуда. - Я знаю. Такер кувыркнулся через голову на пол. Отключил телефон. Уставился в темный экран телевизора, потом на книгу в красивой готической обложке. Сэм была права: вся их многогранная извращенная культура суеверий и мистификаций корнями уходила в одну простую истину. Человек боялся темноты. И значит никаких призраков быть не могло, не могло быть экто-частиц, и некромантов, пытающихся взаимодействовать с этими частицами. А еще не должно быть Призрачного Билла, Сидни Поиндекстара и Денни Фентона, потому что Денни Фентону следовало умереть в сентябре ушедшего года. - Вот только все это существует, - пробормотал мальчик. - Что ты имеешь ввиду? - Просто, вдруг подумалось, может мы боялись темноты очень не зря. Может ее стоило боятся. Перелив на серебряных буквах заголовка зашелся в иступленной пляске, когда мимо окон проехал автомобиль. - Может они всегда были рядом. Хищные, кровожадные, безумные. Сэм нервно повела плечами. Отвернулась. Слова девочки, как обычно в таких разговорах не основывались ни на чем, кроме сумасшедшей, раздражающей интуиции. А все-таки, когда Сэм говорила, Такеру чудилось, что раз за разом она попадает в точку. - А может они сошли с ума потому что мы боялись их, Такер? Может они просто устали прятаться в темноте? *** Загудел Харон. Винсент проверил настройки, смахнул со лба пот, после чего кивнул Эсмеральде: - Запись пошла. Эсмеральда Гонзалес обратилась к камере в углу. - Третья фаза эксперимента TS/C/1. Девятнадцатое января. Время: час ноль пять ночи. Я – Эсмеральда Гонзалес, руководитель программы «Амити». В наблюдательном пункте находится мистер Вуд. В комнате: мне ассистирует доктор Бруно, специалист по остаточному излучению, за аппаратом Винсент Мейдж, старший техник, будет следить за показаниями датчиков и в случае необходимости, обеспечит техническую поддержку «Харону». Справа, Джек Фентон, независимый эксперт, отвечает за создание необходимого для опыта уровня излучения. Слева: отвечающий за безопасность, агент внутренней оперативной группы, Макс Уоррен. Услышав свое имя, молодой ирландец в костюме Амити нервно улыбнулся объективу. Парню нельзя было дать больше двадцати. Невольно, в силу возраста, Джек проникся к Максу Уоррену симпатией. Эсмеральда подошла к столу, к построенному Джеком возмутителю частиц: - В связи с произошедшими на базе событиями, подробный отчет по которым я укажу в приложении, ход эксперимента будет изменен. Это устройство будет использовано Джеком Фентоном, чтобы воздействовать на эктоплазму, образец «2, 01», и создать в предполагаемом разломе-очаге возмущение, достаточное для привлечения призрака. Следом, как только колебания достигнут нужного показателя, Винсент даст мне команду, и я выведу на экран Харона инструкции: вот они. Эсмеральда Гонзалес взяла распечатку. Зачитала: - Приветствуем. Желаем говорить, - доктор сделала паузу, - Красный. Красный. Зеленый. Птица. Синий. Круг. Отклик: Красный. Зеленый. Зеленый. Красный. Эксперимент начинается в час десять, с моей команды: Вперед. Машинально все уставились на настенные часы у двери. Стрелка медленно тянулась с восьми минут второго к девяти. Джек нахмурился, спросил у доктора Гонзалес: - Для чего изначально использовался код? - Вы о чем? - С помощью отклика вы хотите проверить, не находится ли по ту сторону призрак погибшего добровольца? - Ну. - Для чего изначально агент заучил код? - Эм… - Эсмеральда раздраженно поджала губы, - просто код, Джек. Все агенты его знают. Доктор Бруно поправил пси-очки и нервно рассмеялся. Вид у него был неважный. Задумчивый. Джек вздохнул, и предпочел больше ни о чем не спрашивать, чтобы избежать лишних сомнений. Секундная стрелка, коснувшись двенадцатой отметки, побежала в следующий круг. *** На чем мы остановились, мистер Бишоп? Ах да, высшая справедливость. Почему-то эти слова пугают человека. Заставляют возникать перед его внутренним взоров картины режимов и кровавых расправ. Высшая справедливость без Бога, мистер Бишоп, есть всего лишь правда сильнейшего. Что ж, судя по всему, сильнейшим суждено быть мне. Не вздрагивайте. Не пытайтесь спорить. Я слышал от вашего коллеги доктора Питта призабавнейшую версию, что я, есть ни я, но фантом, сохранивший во времени безумие и ненависть коменданта Фримена. Смею заверить, это неправда. Во-всяком случае, я не фантом, хотя и не ручаюсь, что остался старым добрым Уолкером. После смерти я утратил веру и обрел знание. Забавно? Но фантом не способен менять убеждения. Стало быть, я мыслю, эрго: я существую. Не волнуйтесь, мистер Бишоп. Я не причиню этим людям ничего, кроме того, что они могли бы причинить себе сами. В конце концов, я уже давно не человек. Смерть наградила меня бессмертным даром, мистер Бишоп. Я чую вину, как зверь. Я больше не ошибаюсь. Я вынес решающий приговор долгих тридцать лет назад, и все, что теперь нам с вами остается: приводить приговор в действие. А теперь, прошу извинить, но время вышло. Пора нажимать на курок. *** Эсмеральда дала команду немного раньше, чем требовалось. Встала у Харона, положила руку Винсенту на плечо. Спросила: - Вы что, пили?! - Лечил нервны, - буркнул недружелюбно Винсент. Эсмеральда покраснела, хотела было что-то сказать, но времени на выговор не осталось. - Джек, - скомандовала доктор, - полная готовность. Мысленно собравшись, Джек запустил «возмутитель частиц» и раскрутил капсулу с эктоплазмой. Громоздкое устройство, похожее на спутниковую антенну, припаянную к микроволновке, загудело, задребезжало, и в центре вогнутой тарелки появился неровный отблеск излучения. Рука Джека легла на капсулу. В любой момент ему следовало снять колпачок, и пустить концентрированный луч возмутителя прямиком в эктоплазму Мипифа. По чести, он не знал, как это отразиться на пространстве кабинета, но надеялся, что по ту сторону, в гипотетической «Призрачной Зоне», появится огромная неоновая надпись: «МЫ ЗДЕСЬ». - Поехали. Сердце Джека бешено стучало, он надел пси-очки, и в момент, когда возмутитель пустил в капсулу ярко-зеленый луч излучения, ученный сдернул колпачок. Черная эктоплазма рванулась, будто живой организм, избегая столкновения с лучом, но поздно. Зелень впилась в черноту, и по поверхности вещества побежала ослепительная живая рябь, наполняя капсулу, а за ней и весь кабинет ревущем, потусторонним гудением. Свет заморгал. - Вот черт, - выдохнул Винсент, невольно отстраняясь от Харона, - Эсмеральда! Показания! Вот черт! - Поняла! – крикнула Эсмеральда, - рано! Следи за колебаниями! - Колебаниями?! Шутишь, наверное? Эта штуковина устроила в кабинете целый фейерверк! Кожу щекотало, будто от электрического разряда. Джек облизнул губы, впился взглядом в дергающуюся в истерике эктоплазму. Возмутитель частиц бил, и бил, и зеленый луч становился ровнее, жестче, прямее. Если бы Джек проводил эксперимент дома, он бы уже оставил без света весь город! Невольно по лицу расползлась счастливая улыбка. Это было преступное счастье. Ученного трясло от сладкого вкуса неизвестности, когда эктоплазма под воздействие луча расслаивалась, шла трещинами, превращалась из невнятного сгустка в дрожащую от напряжения тень! Паутину! «Даже если я устрою здесь второй взрыв Мипифа! Черт возьми, оно того стоит! Ведь на этот раз я буду видеть все своими глазами». Гул в ушах нарастал. Джек подался вперед. Подключил «пси-видение». Паутина, ставшая в негативе ослепительно белой, вогнулась внутрь капсулы, длинные щупальца истончались в неровной атмосфере кабинета. Завороженно Джек наблюдал, как эктоплазма приобретает форму… форму… «Нет! Не может быть! Это слишком похоже….» - Она принимает форму разлома, доктор Гонзалес! – завопил Джек, хватаясь за голову. К этому моменту он забыл обо всем, о Хароне, о тревожных разговорах между агентами, даже о ТS/C/1 и Призрачном Билле. В отсвете зеленого свечения, в защитных очках, бешено улыбаясь, Джек походил на сумасшедшего ученного и, черт возьми, ему это нравилось! - Вы только посмотрите! Посмотрите! Плазма выстраивается в форму, очерчивая очаг! Это настоящая трещина между мирами! Дьявол! Я знал! Я всегда знал это! Доктор?! Мерцающие зеленым щупальца эктоплазмы в буквальном смысле показывали им, где находится портал в призрачное измерение! Винсент подпрыгнул на месте, не отпуская рук от Харона и крикнул: - Скачок! В комнате кто-то есть! Доктор Гонзалес, завороженно следила за движениями эктоплазмы. Трещина. Паутина расползалась в глубокую воронку, вращающуюся против часовой стрелки. Резкими спиралями плазма очерчивала невидимую трясину, рвалась во внутрь, тянулась, как резиновая лента. Зрелище это, сумасшедшее, неоспоримое, могло загипнотизировать кого угодно, даже такого прожженного циника, вроде Эсмеральды. С лица доктора сошла спесь и злоба, омолодив, приукрасив женщину. Серые глаза сияли, отражая зеленое свечение. Она сделала шаг к разлому: - Господи, - прошептала Эсмеральда, - как это прекрасно. Протянула руку. - Какая красота, Джек. Это восхитительно! Не только доктор, но даже Макс Уоррен не мог оторвать от воронки взгляда, и Джек не сомневался, что в наблюдательной рубке мистер Вуд так же приник к стеклу, шокированный и взбудораженный открывшимся феноменом. - Эсмеральда, ради бога! – рявкнул Винсент, - он здесь! В комнате! Доктор Гонзалес вздрогнула. Обернулась на техника, потом снова посмотрела на Джека. Брови ее решительно сомкнулись на переносице. - Сейчас! – крикнула она, и рванулась к Харону. Чудеса чудесами, а в первую очередь следовало думать об эксперименте. Пальцы Винсента коснулись клавиш. В этот момент экран моргнул, и прежде чем старший техник успел ввести хоть слово, в первой строке медленно, с долгими паузами между букв, появилась надпись. S E E Y O U - Контакт! – взволнованно выдохнула Эсмеральда, - Первый полностью задокументированный контакт человека и аномалии! Отвечай ранее подготовленным кодом. Рябь по экрану стала заметнее. Харон гудел. Яростно пищали сканнеры. С минуту на минуту они должны были увидеть изображение того, что стояло по ту сторону зеркального экрана! *** - ААААА! Голова! - Билл! Билл! Ты должен успокоиться! Тебя разорвет! Билл! Слушай меня! Денни не слышал. Денни не видел. Его выгибало, так, будто кто-то через глотку вытаскивал из мальчика кишки. Бросало в стороны, подкидывало вверх. Глаза застилало черной эктоплазмой. На губах выступила пена. Яркими вспышками в голове появлялись и исчезали воспоминания. - Билл! Зелень портала, крик Сэм, черная вязкая отрава в носу и глотке. «Раздвоенный!». Тюрьма, пространство вокруг, все вдруг превратилось в камеру пыток, и Денни тянуло, тянуло, тянуло куда-то вверх и в сторону, а все его существо растягивали, размазывали по тюремной территории хирургическим ножом, мальчику казалось, что он находиться здесь и везде одновременно. - ААААААААААААААААААААААААААААА! - Билл! Нужно успокоится! Ты сойдешь с ума, если…. О,черт! Ммммм… Он умирал. Он разрывался в пространстве и времени. Он видел бледный свет у себя над головой, склонившиеся над ним фигуры, потом темноту потолка, и снова свет. - НЕТ! НЕТ! НЕТ! НЕТ! НЕТ! «Никогда больше не делай так, Денни. Никогда больше не делай так». - СЭМ! В мгновение его сознание унеслось сквозь этажи в кабинет с четкими цифрами 412. Денни увидел экран и светящиеся буквы на экране. «U O Y E E S». *** Все происходило, будто в фантасмагоричном сне, где ужас и фантастичность образов вплетаются в причудливом дурмане, очаровывая, пригвождая к месту, но наполняя душу первобытным звериным страхом. «Мертвец». Джек не ожидал, не мог ожидать, каким эффектом будет обладать ожившая эктоплазма, но выходило, естественным импульсом ее тянуло назад в Призрачную Зону, и будто дождь, обличающий человека невидимку, она принимала форму существующего очага, пробуждая его, наполняя силой. Судя по показаниям сканнера, сила разлома была такой, как если бы Джек Фентон с агентами в эту самую минуту убивали человека. Как если бы они создали очаг, а не пробудили его. «Слишком свежий» - подумал в тот момент Джек, - «Слишком живой для очага тридцатилетней давности». Эктоплазма становилась тоньше, превращалась в прозрачную вуаль, накинутую поверх невидимой воронки, и воронка эта становилась больше, шире, глубже. Джек завороженно наблюдал, как движение приобретает индивидуальность, как бледный шлейф черного вещества вздрагивает от невидимых касаний. Он действительно был здесь. Кто? Еще следовало узнать. Но Джек не сомневался, что смотрит в глаза мертвецу, и сердце ученного заполнялось ледяным триумфом. Вот оно. То, что он пытался создать. То, на что он рассчитывал. То, что убило Теренса Бишопа и еще трех человек. «ВИЖУ ВАС». Винсент строчил ответ: «Приветствуем», - писал техник, - «Желаем говорить… Назовитесь?». - Приготовься, - велел Джек, обращаясь к Максу Уоррену. Агент кивнул. Опустил шлем. Вид у него был внушительный. Помехи на экране стали сильнее. Сканнеры пытались из тысячи случайных частиц создать портрет по ту сторону Харона, и с душным восторгом, Джек наблюдал, как в окошке видео-чата вырисовывается чья-то голова, сутулые плечи, силуэт широкополой шляпы. «Черт, черт, черт. Невозможно!». «Назовитесь?» - писал Винсент, а рядом с агентом дрожала Эсмеральда Гонзалес, бледная, но сосредоточенная настолько, что страх, волнение, даже страсть победы ушли в сторону, позволяя доктору быть не человеком, а функцией. Красивое смуглое лицо светилось в зеленоватых всполохах воронки. «НАЗОВИТЕСЬ?». Моргнул свет. Экран пошел рябью от резкого движения. Винсент вскрикнул и отшатнулся от Харона. Клавиатура вздрогнула, несколько клавиш нажались в случайном порядке, будто бы по ним ударили кулаком. - Винсент! Я ощутила импульс, - сказала Эсмеральда, задыхаясь, - кто-то толкнул меня! Господи Боже! Гул техники нарастал. Свет тускнел, вспыхивал на измене, пропадал, снова появлялся. Джек понимал: минута другая и лампы не выдержат напряжения. Зеленый луч его устройства бил в сердце эктоплазмы, воронка приобретала все более и более плотный вид. - Он не отвечает! Почему он не отвечает?! – Эсмеральда снова подбежала к клавиатуре, но в этот момент рябь видео-чата рванулась в сторону, будто бы плавным и молниеносным движением мертвец отошел от Харона в глубь кабинета. - ДЖЕК?! Что происходит?! Если бы Джек мог знать. В плотной воронке разлома появилось движение нетипично резкое, волнительное. Джек сглотнул. Ноги приросли к полу. То, что он видел не было ни человеком, ни сформировавшимся образом, но он чувствовал, как зверь чувствует подкрадывающегося хищника, что из черноты очага на него смотрят два пристальных немигающих глаза. - ДЖЕК! Отвечайте! «Словно дежа-вю!» - удивился ученный. Он вспомнил подвал лаборатории, такую же душную ночь, и седого призрака в Мипифе. То был Призрачный Билл. И Джек Фентон стоял истуканом. Смотрел завороженно на природный феномен, полностью отданный научному любопытству. В ту ночь, два месяца назад, призрак ускользнул! А днем позже оказался в центре Касперской Истерии. И чтобы там не говорили перепуганные подростки, Джек знал, знал наверняка: существо из Мипифа повлекло смерть ученика. Призрачный Билл, а не школьная страшилка, стал причиной Касперской Истерии! Все повторялось… «Нельзя допустить!». - Уоррен, - крикнул Джек агенту безопасности, - стреляйте! Прямо в центр очага! Разлом достаточно большой, чтобы выстрел прошел сквозь измерения! Макс Уоррен поднял к очагу руку с пистолетом. Прицелился. - ОТСТАВИТЬ! – завопила Эсмеральда Гонзалес. Все пошло кувырком! С треском выбило лампы! Вспыхнул зеленым выстрел из экто-лазера. Луч врезался в верхний край Харона! Эсмеральда повисла у агента Уоррена на руке. - Не сметь! – закричала она, - это может быть первым прямым контактом призрака и человека! Не сметь! Даже под угрозой смерти… мы должны… - Доктор Гонзалес! – заорал Джек, - вы обязаны устранить привидение! Нельзя, чтобы это существо прошло сквозь разлом! - НЕ СМЕТЬ! В темноте мерцание воронки походило на неоновый спецэффект, сквозь который, темными помехами рвалось движение. Доктор Гонзалес оттолкнула Джека в сторону. Бесстрашно посмотрела в лицо бездны. - Мы желаем говорить! – крикнула она, - кто бы ты ни был, назовись! «Никогда не спрашивайте имя духа, с которым вошли в контакт», - всплыло у Джека в памяти старое суеверие из спиритической брошюры. Очаг вспыхнул! Гул превратился в рев! Воронка выгнулась, как если бы с той ее стороны, кто-то давил на вогнутую поверхность стальной рукой. Впрочем, Джек не успел разглядеть. Ледяной ветер резанул лицо. В грудь ударило нечеловеческим давлением. - ААААААААААААААААААААААААА! – прокатился по кабинету далекий, глухой крик. Воронка зашлась черным дымом, и Джека, Макса Уоррена, Эсмеральду волной отбросило от очага на пол. - Ох, нет! Джек, неуклюже завалившийся на бок, вскинул голову. Из выбитой лампы посыпался на плитку сноп белоснежных искр. Короткое мгновение света наполнило сердце ученного предчувствием неминуемой катастрофы. Доктор Бруно, дрожащий и мокрый, как мышь, единственный устоял на ногах, вышел из-за стола. Уставился в беснующуюся воронку. Подошел ближе. - Доктор Бруно! – окликнула его Эсмеральда Гонзалес, ученный не услышал. Правую руку он держал в кармане. Левой потянулся к очагу. Спросил: - Это вы? TS/C/1? - Джон! – крикнула Эсмеральда. Доктор Бруно не обернулся. Голос его дрогнул: - Даниэлла? Он смотрел в трещину, пульсирующую под чьим-то беспощадным натиском. Глаза ученного застекленели, лицо превратилось в уродливую гримасу, сбились на бок очки. - Этими руками, - прошептал он, - этими самыми руками… И будто подтверждая что-то Бруно поднял перед собой обе руки. В правой он держал револьвер. - Джон! Не смей! Не делай глупости! – завопил Винсент, попыталась встать, но поскользнулся, снова растянулся на плитке. Джека парализовало. Он и не думал, что его может парализовать от страха. - Дипломатическая миссия?! – прошептал Бруно, - мир во всем мире?! Спасения человечества?! Ха-ха! Аха-ха-ха-ха! - Макс останови его! Бруно поднес револьвер к виску. Он говорил ни с Эсмеральдой, ползком, подбирающейся к стеклянному изолятору и ни с Винсентом, орущим во все горло, чтобы Бруно остановился, но с воронкой, мечущейся в агонизирующем танце, готовой порваться, лопнуть, как мыльный пузырь, и впустить в их мир темноту. Шестым чувством, знанием, которое живет в инстинктах человека, Джек понял, что очагу не хватает мощности. Что воронка из зелени и мрака ждет последнего заряда: жертвоприношения. - Я держал ее этими руками! – заорал Винсент в воронку, - я убил ее! Я позволил ей умереть! «Нет!». Грузно, ненавидя себя за два месяца, проведенных в подвале без всяких упражнений, Джек встал. На ватных ногах двинулся к столу. - Положи револьвер, Джон! – кричал Винсент, - черт тебя дери, мы все там были! Положи револьвер! - Я знал, что этим кончится. Я знал: она придет за мной! - Джон! Кабинет залило ярким зеленым светом. Эсмеральда окаменела. Винсент закричал. Джек подскочил к возмутителю частиц! Схватился за антенну. Разворачивая луч в сторону от пульсирующего очага, Джек отчетливо видел силуэт руки, обтянутый чернотой, будто резиновой перчаткой. Он почти прорвался! Почти шагнул в их реальность! В следующую секунду ученный навалился на возмутитель, и с дурной силой принялся крушить наскоро склеенные детали. Электричество сплошным потоком проходило по венам. Джек заорал. Упал на пол. Кривой механизм полетел вслед за Джеком. Врезался в плитку, оставляя на белой эмали трещины, рассыпался. Луч погас! С ослепительным светом эктоплазма взорвалась, лишенная подпитки! По стенам прокатился нечеловеческий вой! И Джеку показалось, что рука, рвущаяся сквозь очаг стала совсем настоящей! Потянулась за ученным! Джек зажмурился! - Джон! Раздался выстрел. Кто-то закричал. Затем все стихло, и комната погрузилась в звенящую тишину. *** Даже и теперь, когда в здании расположилась база программы Амити, большая часть тюремных помещений не использовалась. Это было дорого и тяжело содержать такое огромное здание на бюджет исследовательской программы, поэтому две трети окружной тюрьмы стояли заброшенными, потихоньку разрушаясь без должного ухода. Элла бежала босиком по ледяному гранитному полу, все глубже и глубже погружаясь в мерзлое запустение необжитых коридоров. С потолка свисали прогнившие балки и мотки проводов. На окнах белым игольчатым мхом разросся иней. Девочка пересекла старые цеха. Прошла мимо пустых душевых, встречающих любой шорох тяжеловесным глубоким эхом, и наконец, толкнула трухлявую дверь, почти слившуюся с рыжей стеной. Замерла у порога. Это была длинная темная комната с деревянной сценой у дальней стены. В разбитое окно летел снег и ветер, опадая на сцену поземкой, будто морской волной. От холода, или возможно от собирающегося по углам мрака, Элла поежилась, закусила губу. Девочка терпеть не могла тюрьму и все ее потаенные комнаты, чуланы, коридоры: будь ее воля, она бы немедленно выскочила через разбитое окно в сугроб и побежала бы, побежала через белую равнину прочь! Но равнина за окном была не белой, а черной и даже находясь в четырех стенах Элла чувствовала, как мороз кусает ей голые пятки. «Бежать некуда». Элла прикрыла за собой дверь, решительно шагнула к сцене. - Ай, - опустилась на корточки, схватившись за пятку. Стиснула зубы, чтобы не закричать. Некоторое время девочка не двигалась, потом осторожно вытащила из пятки ржавый гвоздь с капелькой крови на острие, и зло швырнула гвоздь в дальний угол. Пятку немедленно начало нарывать. С трудом, но Элла выпрямилась. Прихрамывая, и глядя теперь под ноги добралась до помоста. Сцена приветствовала ее снежным вихрем, поднявшимся над головой. Элла присела возле ступенек. Стала проверять доски. С явным и четким намерением, она поднимала одну ступеньку за другой и вслушивалась в тяжелый, недовольный скрип. Спустя три занозы и один сломанный ноготь, Элла наконец нашла то, что искала: третья ступенька легко отошла под усилием девочки и внутри обнаружилась неглубокая, засыпанная песком полость. Элла закатила рукава комбинезона, обнажив исколотые до синяков руки, сунула в песок пальцы. Сердце у девочки заколотилось быстрее. Почти сразу она извлекла на бледный свет прожектора сверток. Ткань истлела, превратилась в рванье. Элла не сняла, а стряхнула ее с содержимого свертка. Замерла, и некоторое время молча рассматривала тусклые грани револьвера. Потом прошептала: - Какой красивый. - Главное, опасный. Во мраке комнаты фигура Палача почти не различалась, и Элла скорее чувствовала, чем видела его. Протянула револьвер: - Вот, - прошептала она, - убейте их. Палач не ответил. Его присутствие стало плотнее, явственнее, и Элле даже показалось что она ощутила на своих пальцах чужое грубое касание. Стены сжались, лунный свет отступил. Девочка подняла на Палача холодный взгляд голубых глаз: - Убейте их, - сказала Элла, губы изогнулись в страдальческой гримасе, - убейте их всех. В коридоре были слышны шаги агентов: ее отсутствие заметили быстро. Дуло револьвера холодило ладонь, но девочка не боялась и не сомневалась в тот момент, что поступает правильно. Сухие глаза смотрели без дрожи. - Согласен, - процедил Палач. На этот раз его голос прозвучал не в голове Эллы, а на самом деле. *** Целую вечность Джек лежал на полу, ткнувшись щекой в острые детали возмутителя частиц. Тяжело дышал. В свои годы, он отвык от столь насыщенного времяпровождения, и был скорее истощен, чем рад поразительным событиям, в которых ему удалось поучаствовать. - Включите аварийное освещение в 412, - попросил Макс Уоррен в рацию. По стенам пробежал импульс, и комнату залило мерным оранжевым светом. Нехотя Джек поднял голову, привстал на локтях. Облегчение, что удалось предотвратить катастрофу, было недолговечным. В трещинки между белых плиток потекла струйкой кровь. Макс Уоррен подскочил к Бруно, принялся бессмысленно суетится в попытках оказаться доктору помощь. Эсмеральда Гонзалес грязно ругалась, мешая английский и испанский языки в гневную тираду. Винсент прижимался к Харону спиной: его всего залило кровью, и лицо старшего техника превратилось в маску красного бога, навсегда застывшую в кровавой гневной гримасе. Джек Фентон сидел у стола, в обломках возмутителя частиц, к горлу подступала тошнота. Он впервые наблюдал, как умирает человек. И все это длилось долго. Очень долго. До тех пор, пока из наблюдательной рубки не выскочил мистер Вуд, бледный и мокрый от волнения, он закричал: - Револьвер! Револьвер пропал! Куда вы дели Кольт Питон?! Действительно. Револьвер исчез. Джек Фентон закрыл глаза и провалился в забытье.