Брат

Ярослав всю ночь провалялся в тревожном сне, сквозь который то и дело проступали отрывки реальности: холодный воздух, неудобная подушка, скрип открываемой где-то в коридоре двери. Утром, лёжа с закрытыми глазами, он слышал, как громко чихнул и зашелестел тетрадями рано просыпающийся Саша, как что-то шептала мама в приоткрытую дверь, звеня ключами, как свистел на кухне чайник и громко смеялся над чем-то Егор. Все эти звуки раздражали, мешали уснуть, и Яр постоянно ворочался, пытаясь спрятаться от них под одеялом. Было холодно, раскалывалась голова, и неприятно ломило всё тело. Наконец, всё будто стихло, и измученный бессонной ночью он начал проваливаться в долгожданный омут без сновидений, как вдруг его кто-то потрогал за плечо. Яр что-то промычал, уходя от прикосновения и зарываясь головой в подушку, но рука продолжала упрямо трясти его. - Вставай, у нас всего пятнадцать минут до выхода, - вторгся в его воспалённый мозг взволнованный голос одного из младших братьев. - Отвали, - прохрипел Яр. - Ярик, ну, пожалуйста. Я не хочу снова опаздывать. - Иди сам. - Ну, Яр… - Дай поспать. - Ты же знаешь, что мама запретила мне одному ходить. Молчание. Егор, а это определённо был он, потому что Саша уже был достаточно взрослым, чтоб самостоятельно дойти до школы, попытался сдёрнуть со старшего брата одеяло, но тот закутался в него как в кокон, и ничего не вышло. - Яяярик… Мелкий залез на него, неприятно надавив острой коленкой на запястье. Яр выругался и, резко перевернувшись, столкнул его на пол. Последовал громкий вскрик и грохот. «Наверное, задел что-то пока падал», - отстраненно подумал старший брат. - Дурак, - через пару секунд обиженно просипели с пола. Яр уткнулся лбом в столбик кровати, плотно сжав зубы и молясь, чтоб Егор свалил и дал ему поспать. Не тут-то было. Только он вновь успокоился и начал засыпать, ему на голову полилось что-то тёплое. Яр озверел. Разом сдёрнув с себя одеяло, он вскочил с кровати и уставился на Егора, испуганно прижимающего к груди чайник. - Не ругайся, пожалуйста, это был единственный…Ааааа! – Яр, не дав ему договорить, выхватил из маленьких худых ручек чайник и, удержав дёрнувшегося было брата за тонкую шею, вылил всё содержимое посудины ему на голову. Затем с силой оттолкнул его, заставив братишку отбежать на пару метров, чтоб избежать падения, бросил чайник на пол, чем вызвал оглушительный грохот, и пнул подвернувшийся под ногу портфель. - Выметайся! Злой взгляд, адресованный Егору, наткнулся на зажмуренные глаза, руки, прижавшиеся к голове в защитном жесте, словно в ожидании удара, и на искажённое страхом, побелевшее личико. Весь гнев Яра разом потух, его сменил пронзительный стыд. Подросток шагнул к замершему мальчонке, но тот испуганно сжавшись, дёрнулся назад. - Тихо, тихо, - прошептал Ярик и всё-таки сумел прижать изо всех сил вырывающегося мальчишку к себе, заключив его в крепкое объятие. Мягко убрав напряжённые руки от головы, погладил, а затем взъерошил тонкие светлые кудряшки, мокрые из-за только что вылитой на них воды. - Прости меня, малыш. Яр успокаивающе погладил братишку по острым худым лопаткам. Егор наконец немного расслабился, перестав напоминать натянувшуюся пружину, и неуверенно обнял его за талию, уткнувшись носом в пупок. Старший брат снова погладил его по волосам, приятно массируя затылок. Егор всхлипнул. - Ну, ты чего? Яр подхватил братишку подмышки и прижал к себе. Егор оплёл его ногами и руками, как панда обнимает дерево, и, спрятав нос у него на плече, снова всхлипнул, содрогнувшись всем телом. Яру захотелось себя убить. Чёрт возьми, он бы отдал всё что угодно, чтобы вернуться на три минуты назад, залепить свой рот скотчем и связать себе руки. Как он мог повысить голос на Егорку, на себе испытав весь ужас от чужих криков, помня, сколько пережил этот маленький человечек? Ярослав присел на кровать, откинувшись к стене, прижал брата к груди ещё теснее и погладил выступившие на спине позвонки. Егор немного поплакал и затих, всё ещё не показывая лица. Через несколько минут тишины Ярослав осторожно тронул его плечо. - Посмотри на меня, - попросил он братишку. – Пожалуйста. Егор медленно оторвал свой нос от пижамной футболки старшего брата и выпрямился. Его длинные ресницы слиплись от слёз, глаза и щёки немного покраснели. Ярик только сейчас заметил, что братишка уже был в школьной рубашке. Она помялась и промокла от воды из чайника. Ярик не знал, что сказать и просто смотрел на Егора глазами, полными сожаления, вины и боли. Мелкий шмыгнул носом и еле заметно, явно через силу, улыбнулся. - Ты сейчас на маму похож, – наигранно весело сказал он и попытался слезть с колен старшего. У Яра что-то сильнее прежнего заныло в груди, и он порывисто прижал брата к себе. - Прости меня. - Ничего такого не случилось. Я просто немного испугался. Но ты ведь и не собирался меня бить, правда? Яр не в силах вымолвить ни слова затряс головой. - Я сам виноват. – Добавил мелкий. Яр открыл рот, чтоб разубедить брата, но Егор опередил его, очень тихо, но предельно чётко сказав: - Хорошо, что ты – не отец. Внутри Яра что-то перевернулось. От мысли, что его младший брат на мгновение сравнил его с отцом, стало страшно. Неужели он в момент ярости был на него похож? Неужели по его лицу казалось, что он готов ударить своего маленького братишку лишь за то, что тот его разбудил? И не собирался ли он действительно это сделать? На первый урок они опоздали. Вбежав в школу и пожелав Егору удачи, Ярик поплёлся к кабинету биологии. Как назло первым сегодня был урок Аллы Викторовны. Воспоминания о вчерашнем он затолкал в дальний угол памяти и старался вообще о них не думать. Мимолётная мысль, и его начинало трясти от ненависти. Интересно, если бы Алла Викторовна знала, что пережила их мать и все они, позволила бы она себе говорить то, что говорила вчера? Он вошёл в кабинет, не постучав, аккуратно прикрыл за собой дверь и замер, взглянув на стоящую перед классом биологичку. По-видимому, она что-то вещала, а он прервал её, и теперь все взгляды обратились к нему. Конечно, опоздавший помятый Ярослав, на котором вместо школьной формы была надета старая серая толстовка и чёрные потасканные джинсы, вызывал гораздо больший интерес, чем какая-то там пресловутая биология. По классу пробежал шёпот, и Яр только сейчас вспомнил, что многие из его одноклассников стали невольными свидетелями его вчерашней речи. Алла Викторовна посмотрела на него с таким презрением, словно он был грязной вонючей дворнягой, испачкавшей неловким движением хвоста её туфли. Она любила театрально распахивать глаза, надувать губы, вздыхать, изображая Гамлета в женском варианте, но презрение и ненависть у неё получалось выпячивать напоказ лучше всего. Простояв с минуту и не дождавшись ни вопроса об опоздании, ни театрального взмаха руками «ах, какой негодяй», ни любого другого на её взгляд остроумного выпада, Яр, не извиняясь, протопал в конец класса, бросил сумку на парту и сел. Пока он шёл вдоль рядов, угрюмо сдвинув брови и ни на кого не глядя, Алла Викторовна следила за ним оскорблённым и немного удивлённым взглядом. По-видимому, Кухтенков ещё не был в курсе её вчерашнего разговора с Семёном Александровичем, что её расстроило, окончательно испортив и без того не самое прекрасное настроение. После урока к Ярику подошёл Макс. - Что с твоим лицом? – Вместо приветствия спросил он, хмуро глядя в бледное и уставшее лицо друга. Голова у Ярика была чугунная, ноги ватные, и его немного знобило. Любой другой человек был бы совсем не настроен разговаривать, а для него бессмысленный разговор с другом о какой-нибудь ерунде был бы глотком свежего воздуха. Тему вот только Макс какую-то неподходящую выбрал. О синяке на скуле он бы предпочёл не вспоминать. Как и о гематоме под рёбрами. Противные следы случайной встречи с папашиными дружбанами. И чего это Макс так поздно этим заинтересовался? - Так вчера ж уже… - Не договорив, Яр вдруг вспомнил, что Макса вчера не было в школе, поэтому он и не мог спросить о синяке раньше. – Да, так фигня…С пацанами во дворе подрался. Морозов недоверчиво приподнял брови и открыл рот, явно настроенный пытать его, пока он не расколется, и Яр поспешил перевести тему: - Представляешь, я тут пока в школу шёл такую бабенцию смешную видел. Идёт она, значит, такая через дорогу и пританцовывает, одна нога сюда, рукой вот так крутит, и лыба на всё лицо. Я потому и опоздал, что… Макс слушал его в пол уха, не особо вникая в смысл. Яр как всегда молол какую-то чепуху. На большой перемене после третьего урока в то время, как большая часть учеников ломанулась в столовку, Ярик решил попробовать вздремнуть. В столовую он в школе никогда не ходил, потому что денег у него не было (мама, конечно, предлагала взять, но он отказывался, понимая, что эти 50-100 рублей лучше оставить ей на дорогу, на продукты и более важные вещи, чем сосиска в тесте, без которой он уже привык обходиться), а брать что-то из дома он ленился. Он лег на диванчик у окна - единственное достояние их школы (диван, а не окно, конечно). Ноги свисали, и до полноценной постели этой временной койке было далеко, но Ярик так хотел спать, что не сомневался, что сможет уснуть и здесь. Но поспать ему сегодня, видимо, было не суждено. Только он перестал ворочаться, найдя удобное положение, и закрыл глаза, как над головой раздался голос: - Здравствуй, Ярослав, я могу с тобой поговорить? Яр подскочил от неожиданности и тут же сел. Над ним стоял Семён Александрович. Лицо его было, как будто, бледнее обычного, и Ярик удивился, заметив волнение в глазах учителя. - И о чём же Вы хотите со мной поговорить? – Спросил Яр, стараясь казаться уверенным, но недовольным тем, что ему помешали. - Я хотел поговорить с тобой насчёт вчерашнего происшествия, - начал Семён Александрович и осторожно сел рядом с ним. Яр напрягся. Ну, началось, блин. - Я поговорил с Аллой Викторовной, и у меня получилось убедить её никому ничего не говорить. Но… Ярик хмыкнул. - И зачем Вы это сделали? Меня пол школы тогда слышала, не думаю, что это чем-то мне поможет. - Зачем кому-то кроме Аллы Викторовны об этом рассказывать? - Будто бы, чтоб изгадить другому жизнь, сейчас кому-нибудь нужна причина. Ярик непроизвольно дотронулся до синяка на скуле, будто проверяя, там он ещё или нет, и мрачно вздохнул. Семён Александрович удивлённо взглянул на него и открыл рот, собираясь что-то сказать, но Яр его опередил: - И что же я Вам теперь должен? Быть примерным учеником? Лизать Вам задницу? Или что-нибудь покрупнее…типо денег? Сёма ошарашено моргал. - Я не понимаю, о чём ты говоришь… - Ой, да ладно, Вам. Здесь никого нет. Яр махнул рукой на пустую рекреацию. - Ярослав, я не собираюсь… - Ага, то есть пока что Вам от меня ничего не надо. А вот как припрёт, вы мне про свой «добрый поступок» и напомните. Чудесненько! Яр нервно хохотнул и провёл рукой по спутанным волосам. Вдруг глаза его яростно сверкнули, и он заорал: - Да, идите Вы к чёрту! Вы ничего от меня не дождётесь, ясно?! Он вскочил с дивана, но Семён Александрович вскочил следом и схватил его за запястье, пытаясь поймать взгляд старшеклассника. - Постой. Ты мне ничего не должен, слышишь? Яр наконец взглянул на него, недоверчиво фыркая. - Я сделал так, потому что так бы поступил любой уважающий себя учитель. Это Алла Викторовна тебя спровоцировала, и никакой твоей вины в том инциденте нет. У тебя, в конце концов, нервы не железные, понятное дело, ты не сумел сдержать порыв злости. У Семёна Александровича было очень серьёзное лицо. Он говорил уверенно, смотрел внимательно и всё в нём самом и в его словах словно кричало: Верь мне! Яру очень хотелось поддаться. Хотелось поверить ему и поблагодарить Бога за этого хорошего человека, решившего ему помочь. Но Яр уже давно знал, что никакого Бога нет. И этот человек не тот, за кого себя выдаёт. Яр выдернул руку из пальцев Семёна Александровича и отшатнулся. - Хорошая попытка. Вы прям такой белый и пушистый, аж поверить захотелось. Но я не дебил. Он подхватил сумку и пошёл прочь, подальше от этого хмурого и рассерженного лица. Семён Александрович отлично играл свою роль, строя из себя униженного и оскорблённого. Ярику было тошно. Хотелось избить этого лицемера до полусмерти, чтобы он, наконец, перестал корчить из себя незнамо что и показал, кто он такой на самом деле. Хотелось увидеть, как эти честные спокойные глаза наполняются злостью, как рассечённая губа окрашивает белую кожу кровью, а искажённая гримаса стирает с лица эту приклеенную полуулыбку. Хотелось увидеть его настоящего. Ярик сам для себя внезапно остановился и порывисто обернулся, чуть не уронив сумку. - Жду не дождусь, когда вылечу из этой школы. Подальше от всех ваших лживых рож! Эхо его слов пронеслось по коридору, и ученики, возвратившиеся из столовой, удивлённо на него взглянули. Он их не заметил. По лицу Семёна Александровича пробежала еле заметная судорога, будто запертые внутри эмоции на миллисекунду прорвались на свободу. Ярик поспешил отвернуться и почти побежал прочь по коридору, словно боясь, что лишняя секунда промедления заберёт последние силы на сопротивление не до конца убитой, но глубоко погребённой под слоем разочарований и лишений надежде на лучшее. *** В самом конце учебного дня окрылённый мыслью, что остался один урок до свободы, Ярик шёл по коридору и пересказывал Максу сюжет фильма про инопланетян. На душе было почти легко, а в голове почти не осталось мыслей о семье, вчерашнем происшествии и Семёне Александровиче, когда Алла Викторовна вцепилась в его плечо мёртвой хваткой. С появлением приторно-сладкого аромата её духов виски Яра прошила острая боль, голова наполнилась тяжестью, и он почувствовал, как неприятно давит лямка сумки на правое плечо. Словом, одно появление этой женщины заставило снова почувствовать себя ужасно. - Семён Александрович, с тобой поговорил? - О чём? - Как о чём! О твоём неприемлемом поведении, конечно. Ты не хочешь ничего мне сказать? Она поедала его лицо требовательным взглядом. Яру тяжело было смотреть на неё и держать себя в руках. Хотелось врезать, задушить или полить её таким слоем грязи, чтобы она в ней утонула. Но он стоял, не шелохнувшись, сжимая кулаки в переднем кармане толстовки и упрямо глядя ей в глаза. - Чего молчишь? Язык проглотил или разговаривать разучился? А? - Мне нечего Вам сказать. – Он выплюнул эти слова с таким выражением, будто только что послал на три буквы. Про себя он именно это и сделал, отчего стало немного легче. - Ах, нечего!? Ну, пойдём тогда, мой дорогой, к директору, может, там ты будешь более многословен. Она схватила его за предплечье и буквально поволокла за собой. А он с каким-то злорадным мазохизмом подумал, что вот и пришёл конец учёбе, что сейчас его выпрут отсюда, и он сможет вдохнуть свободно. Все мечты о высшем образовании окончательно растаяли, и, спускаясь по лестнице, он думал, куда устроиться работать. Он знал и раньше, что никогда не станет студентом, а хвастался перед друзьями планами, которые не собирался осуществлять, чтоб хоть на какое-то время почувствовать себя не хуже них, чтоб хоть на секунду представить, какой могла бы быть жизнь, будь он не Кухтенковым Ярославом. За усердной подготовкой к ЕГЭ у него почти получалось забыть, что ждёт его впереди на самом деле. Сейчас этот самообман рушился, ему стало легче от мысли, что он, наконец-то, сможет устроиться на работу и начать зарабатывать такие нужные им сейчас деньги. Он вырвал предплечье из пальцев Аллы Викторовны и пошёл сам, чуть ли не обгоняя её. Она подозрительно взглянула на него и стала идти ближе, словно боясь, что он убежит. Ярик уже видел себя кассиром макдака, когда перед ними вдруг появился Семён Александрович, словно материализовавшись из воздуха. Его беглый взгляд, быстро промелькнувшее осознание и решительно сжавшиеся губы совсем не понравились Ярославу. - Алла Викторовна, я ведь сказал Вам, что не успел с ним поговорить. - Это ничего не изменит. Дайте пройти, Семён, я веду этого разгильдяя к директору. Он не заслуживает Вашего внимания и заботы, с которой Вы о нём печётесь. Яр вздрогнул на последних словах и взглянул в лицо Семёну Александровичу. Следующие слова заставили подростка споткнуться на ровном месте. - А вот и нет, очень даже заслуживает. Алла Викторовна пропустила это мимо ушей и попыталась обойти учителя английского, но он перегородил ей дорогу руками. Она кратко рассмеялась, будто вся эта ситуация её забавляла. - Какой же Вы упрямый. Она флиртует с ним! Ярик поражённо уставился на разыгрывающуюся перед ним сцену. Алла Викторовна, тихо посмеиваясь, пыталась обойти Семёна Александровича, то ненароком проводя ладонью по его груди, будто пытаясь оттолкнуть, то по плечу, то по талии. Молодой учитель всё больше хмурился и сердился и наконец выставил перед собой руку. - Я не играю с Вами, Алла Викторовна. - Ещё бы Вы вздумали со мной играть, - усмехнулась она, поведя плечами - Вы неправы насчёт этого ученика. Она снисходительно фыркнула. - Это Вы мне говорите? Я знаю его с пятого класса и вижу насквозь. Так что дайте мне всё-таки пройти, чтобы он получил засуженное наказание за своё поведение. - Алла Викторовна, я думал, Вы поняли меня вчера, и не будете нарушать наш уговор. Яр переступил с ноги на ногу. Про него будто забыли. Он мог бы воспользоваться возможностью и убежать, но было интересно послушать этих двоих. - Вы такой смешной, Семён. Ну, на кой чёрт Вам сдался этот…этот… Не знаю даже, как его назвать. - Ярослав. - Что? - Его зовут Ярослав. Ярик удивлённо вскинул брови, Алла Викторовна в очередной раз фыркнула. - Ну, на кой чёрт он Вам сдался? - Долг учителя состоит не только в том, чтоб учить, но и чтоб заботиться о своих учениках. Яр подумал, Семён Александрович смеётся, но его лицо было необычайно серьёзно. Алла Викторовна рассмеялась. - Нашли о ком заботиться! - А почему Вы решили, что Ярослав не заслуживает заботы? У подростка что-то кольнуло под рёбрами. Он разрывался между противоречивыми чувствами. То ли ему хотелось плюнуть этому самонадеянному и возомнившему невесть что человеку в лицо, то ли благодарно обнять. - Мне надоело. – Отрезала биологичка. – Вы слишком много на себя берёте, и слишком молоды и эмоциональны для работы учителя. Позвольте, научить Вас, как правильно поступать с такими учениками, как Кухтенков. Она обернулась. - Подойди сюда. – Громким, не терпящим возражения голосом, обратилась она к Ярославу. Ярик сомневался. Подчиниться такому тону и послушаться значило доставить радость этой мерзкой училке, и доказать правдивость её слов. Но он же сам хотел оказаться в кабинете директора, он шёл не потому, что его заставили, а потому, что сам так решил. - Может, это Вы уже не подходите на роль учителя. – Внезапно прервал его метания голос Семёна Александровича. – Может, это Вы слишком равнодушны к своим ученикам и не можете судить справедливо. Яр увидел изумлённо распахнувшиеся глаза, а затем покрасневшее от досады и злости лицо биологички и мысленно зааплодировал «англичанину». - Да, как ты посмел, мальчишка! На секунду Яр подумал, что это обращаются к нему и приготовился обороняться и нападать, но биологичка повернулась к нему спиной, устремив взгляд на Семёна Александровича. Яр пристально взглянул на него, и ему показалось, что на лице молодого учителя промелькнула улыбка. - Я не мальчишка, Алла Викторовна. Попрошу Вас держать себя в руках. Теперь Ярослав не сомневался, что слышит смех в его голосе. Алла Викторовна задохнулась. - Да кем ты себя возомнил! Я-то думала, хороший воспитанный молодой человек. Дай пройти! А ты… - она обернулась. - Подошёл сюда быстро! Ярик не шелохнулся. Что он ей, верный пёс что ли? - Извините, Алла Викторовна, но мне нужно срочно переговорить с этим молодым человеком. – Заявил Семён Александрович и, обойдя задрожавшую от гнева биологичку, подошёл к Ярославу, положив руку на его плечо. Странно, но желания тут же скинуть эту ладонь, не возникло. - Вы не имеете права! – Заверещала Алла Викторовна. - Что не имею права? Разговаривать со своим учеником? – Усмехнулся Семён и мягко потянул Ярика за собой. Подросток отчего-то подчинился. Они шли быстро, почти бежали, и смогли, наконец, оторваться от неадекватной училки. Семён замедлил шаг и снял ладонь с плеча Ярика. Только сейчас подросток понял, что всё это время она там лежала. Он, запыхавшись, привалился к стене. Хотелось расхохотаться. Кто бы мог подумать, что он будет вместе с ненавистным Семёном Александровичем убегать от бешеной биологички. Яр мельком глянул на учителя и впился глазами в слегка покрасневшее от быстрого шага лицо, прядь, прилипшую ко лбу, светящиеся каким-то сумасшедшим азартом глаза и широкую довольную улыбку. Настоящий. Семён поймал его взгляд и будто слегка смутился. Он распрямился, убрав с колен руки, провёл рукой по волосам и кашлянул, стирая с лица улыбку и становясь серьёзным. Закрываясь. - И что это сейчас было? Спросил Яр, пытаясь обесцветить голос. - Импровизация. Тебе что не понравилось? – Сёма пытался казаться расслабленным и насмешливым, полностью владеющим ситуацией. Яр хотел сказать, что ему очень понравилось, и что он такого не ожидал, но вместо этого грубо спросил: - Снова влезли, куда Вас не просили? Сёма нахмурился. - Я спас тебя от похода к директору. - Вы всё испортили. Как всегда, в общем-то. Яр не знал, зачем сказал последнее. Семён Александрович двинул челюстью. - Неужели попал по больному? – Спросил Яр, усмехаясь. Внутри что-то неприятно сжалось, когда Семён Александрович прерывисто вздохнул. Неужели не притворяется? - Какой же ты… - Семён Александрович не договорил и замолчал, глубоко вдохнув и медленно выдохнув. - Что? Ну, какой я? Противный? Плохой? Невоспитанный? Чего ж Вы не договариваете? Яру хотелось, чтоб его как-нибудь обозвали. Унизили. Обидели. Чтоб была причина, по которой он снова возненавидит Семёна Александровича, чтобы всё стало просто, как ещё сегодня днём на третьей перемене. Чёткое разделение на белое и чёрное - таков был его мир. Двухцветный. Друзья, мама, братья – белое; отец, добрая половина школы учителей, мудак на лексусе, проехавший на красный и окативший его водой из лужи, – чёрное. А Семён Александрович всё спутал. Яр уже не мог быть чётко уверен, что Семён Александрович помогает ему из-за какой-то своей выгоды, но и верным другом его не назовёшь. Одно воспоминание об их первой встрече, - холод кафеля, вывернутая рука, унизительная беспомощность, - вызывали злость и недоверие к происходящему сейчас. - Сложный. – Выдохнул Семён Александрович и пошёл прочь. Это было так неожиданно, что Яр ещё долго стоял, прислонившись к стене и вслушиваясь в стук удаляющихся шагов. Сложный. Какое хорошее определение для самого Семёна Александровича. Яр забрал брата с продлёнки в начале пятого, и они медленным шагом двинулись к дому. По дороге Егору удалось уговорить старшего брата заглянуть на детскую площадку, и Ярик, изо всех сил стараясь придать лицу недовольное выражение, - он ведь уже большой, ему домой хочется, побежал за счастливым мелким, перепрыгивая через лужи, огибая редких прохожих и стараясь не потерять золотистую, от играющих на ней лучей солнца, макушку. Небо было высоким, бледно-голубым, а солнце приветливое, но далёкое, лучи его уже совсем не грели. В воздухе витал запах свежести и приближающихся холодов, золотые листья усеяли ещё по-летнему зелёную траву, словно яркие фантики от конфет однотонную скатерть. «И всё же красивая эта осень», - подумал Яр, но в следующую секунду все мысли вылетели из головы. Он замер, уже занеся ногу над низким заборчиком, ограждающим детскую площадку. Егор, звонко хохоча, вбежал на горку и принялся забираться на крышу. Яр не разрешал ему этого делать, боясь, что братишка зацепится за какой-нибудь гвоздь или щепку и порвёт штаны или того хуже навернётся вниз. Но сейчас он на него даже не смотрел. Его изумлённый растерянный взгляд был прикован к странной паре, сидящей на большой качели. В выражении их лиц, неуловимо схожих чертах лица была видна какая-то крепкая связующая нить, которая обычно протягивается между двумя очень близкими людьми. Так выглядят настоящие друзья детства, любящие брат с сестрой или любовники, не страстные, кинувшиеся в омут вспыхнувшего чувства с головой, а нежные, любящие тихо, но глубоко и навсегда. Семён Александрович и Ника оба смотрели прямо перед собой отстранёнными задумчивыми взглядами. Он видел их профили, губы Семёна Александровича шевелились - он что-то говорил. В сердце что-то укололо. Яр был уверен, он никогда не был так близок Нике, как в этот момент ей был близок Семён Александрович. Это было странно, неожиданно и отчего-то больно. Наконец Яр отмер - Егор что-то крикнул ему. Семён Александрович обернулся. Нить будто истончилась в один момент или вообще исчезла, и Яр увидел просто учителя и ученицу, каким-то чудесным образом оказавшихся на одной качели. Семён Александрович столкнулся с ним взглядом. Яр быстро отвёл глаза, побоявшись, что только что мелькавшие в его голове мысли, ещё отражаются на лице, и быстро взбежал на горку. - Я же просил тебя не залезать сюда! – Строго сказал он братишке, свесившемуся с крыши вниз головой. Тот виновато улыбнулся. - Пойдем домой, а? – Попросил Яр, стараясь не глядеть на качель. - Уже? Мигом погрустневший Егор разбудил в нём отчаянную решимость. Что он, в самом деле? Решил сбежать, испугавшись знакомых лиц? - Ну, ладно, если не хочешь, не будем. Только слезай. Яр подхватил брата подмышки и помог слезть с крыши. - Спасибо! – Пробормотал Егор и прижался к брату в таком крепком объятии, что стащить его с себя не представлялось возможным. Сначала Яр, вспомнив, что возможно Семён Александрович всё ещё смотрит на него, запротестовал, пытаясь оторвать брата с себя. Ему почему-то стало стыдно за то, как он нянчится с Егором, и показалось неправильным показывать свои нежные братские чувства. Но вскоре братишка заставил его обо всём забыть своими смешными и наивными разглагольствованиями, и, громко хохоча, Ярик скатился с ним с горки, испачкав джинсы. За этим последовали долгие догонялки - Ярик, конечно же, поддавался, иначе было бы неинтересно. После запыхавшийся Егор влез на одноместные качели и предложил поиграть в «выше неба». Игра заключалась в том, что нужно как можно выше раскачаться и спрыгнуть, изображая что-нибудь смешное или выкрикивая глупое «я – небопрыг!». Эту игру Ярик когда-то придумал сам. К счастью Егорки старший брат согласился, и, еле втиснувшись на соседние качели, начал раскачиваться. Он был слишком высокий для этой детской качельки, из-за чего приходилось сильно поджимать или высоко поднимать ноги, чтобы не задеть земли. Внезапно он вспомнил про Семёна Александровича и Нику. Их макушки всё ещё виднелись над спинкой качели, но теперь были почти загорожены горкой. Яр представил, как смешно и глупо он сейчас выглядит со стороны: одиннадцатиклассник, бегающий по детской площадке, скатывающийся с горки короче его ног и качающийся на качели, которая явно не рассчитана на его рост. Захотелось уйти. Но безграничное счастье на лице младшего брата не позволило ему это сделать. Кто, чёрт возьми, они такие, чтобы он чувствовал себя неловко из-за их присутствия? Бывшая подруга, которая его, скорее всего, ненавидит после того, что он ей наговорил, и новый учитель английского, который ему вообще никто. Яр спрыгнул с качели, прокричав, как ненормальный, на всю улицу: «Я небопрыг!» Егор рассмеялся и последовал его примеру. От взгляда на широкую искреннюю улыбку и светящиеся радостью глаза братишки Ярославу тоже захотелось улыбнуться. Ему всегда становилось легко на душе от общения с Егором. Его детская наивность, способность во всём видеть что-то смешное, говорить глупости с умным видом вносили в жизнь приятное чувство беззаботности и гармонии. Егор, несмотря на прошлое, оставался весёлым и открытым малышом: он смотрел на Яра с щенячьей преданностью во взгляде, безгранично ему доверял и любил так сильно, как только может любить ребёнок. Они поиграли ещё немного и пошли домой, взявшись за руки и болтая ими взад-вперёд. Егор пел «А в Африке горы вот такой вышины…». Ярик ему тихонько подпевал, держа спину прямо и даже не думая оглядываться назад, хоть и чувствовал, как сверлят две пары глаз его лопатки.