Брат

      Питер встретил его вовсе не с распростертыми объятьями. Город был погружен в непроницаемый контейнер, в который не мог проникнуть ни один, даже самый упрямый, лучик солнца. Серый пласт облаков, служивший крышкой этому контейнеру, заполонил всё небо над Северной столицей. Крышку эту, видимо, давным-давно не поднимали, отчего воздух внутри застоялся и отяжелел, приобретя неприятный привкус, который каждым жителем расшифровывался по-разному.       Сёма чувствовал в нём отзвуки глубокой обиды и разрастающейся неприязни и искренне верил, что такое отношение к себе заслужил. Он провёл в далёких Соединённых Штатах почти шесть лет, учась на педагогическом, и ни разу не навестил свой родной город. Теперь, по-видимому, пришёл час расплаты: десять минут назад от соседки по лестничной площадке он узнал, что его мать с сестрой съехали с квартиры, в которой он родился и вырос, а в конце-концов оставил их, и уехали в неизвестном направлении.       Наверное, впервые в жизни Сёма был настолько ошеломлён, что на несколько секунд перестал замечать, что происходит вокруг, а когда пришёл в себя, - соседки уже и след простыл. Проверять её слова он не стал. Слишком страшно было увидеть в своей квартире чужих людей, а, чего хуже, пустые безмолвные стены. Вместо этого он вышел на улицу проветриться и взбодриться.       Не вышло. В голове всплыло красочное воспоминание о сне, который в течение последних пары недель снился ему ежедневно: он входит в родную квартиру, а на пороге его встречает Ника, его уже повзрослевшая сестрёнка. Они обнимаются, он быстро вешает куртку на первый попавшийся крючок, сбрасывает кроссовки и, не вымыв рук, проходит за ней на кухню. На столе кексы с черникой и две чашки настоящего, собственноручно заваренного чая, от которого вьётся терпкий аромат мяты. Сестра с братом садятся на стулья по-турецки друг напротив друга и начинают беззаботно болтать обо всём на свете; она рассказывает об экскурсии в Петергоф, о просроченном йогурте из столовки и ненормальном голубе, залетевшем в квартиру, когда она была одна дома; он – о новом друге с забавной кличкой «Ёршик», ворчливом профессоре, которого он случайно облил чаем «Nestea» и ночной гулянке, запланированной на следующую пятницу. Они смеются, давясь чаям, и кидаются друг в друга крошками от кексов. Он называет её мелкой, она в ответ безобидно обзывает дураком. А затем краски во сне начинают тускнеть, всё вокруг расплываться, Сёма просыпается и уже всю оставшуюся ночь не может уснуть, думая о встрече с сестрой в реальности. Благо этот сон всегда снился ему под утро.       Сёма тряхнул головой и сел на ближайшую скамейку возле парадной. Огляделся… Её буро-коричневая краска потрескалась и местами облупилась, клумбы вокруг заросли сорняками, мусорка покосилась, и только новая детская площадка не вписывалась в запущенную картину двора. «Старая была лучше», — отстранённо подумал Сёма и снова вернулся к главной теме своих мыслей.       Друзей у него здесь не было. Учиться он ездил на другой конец города и гулял подальше от этого района,— не хотел связываться с компаниями наркоманов и ребятами из неблагополучных семей. И откуда в нём взялись эти благородные побуждения? В общем, здесь он ни с кем знаком не был, кроме, пожалуй, той самой соседки по лестничной площадке. А раз даже она не знала, куда делась его семья, значит, никто не знал. Скорее всего, так и было задумано.       Сёма тяжело вздохнул. За все эти пять лет разлуки Ника всячески пыталась избегать контакта с ним: удалила все свои странички в социальных сетях, в которых была зарегистрирована с десяти лет (скорее всего, позже перерегистрировавшись под вымышленными именами), сменила номер мобильного, отключила домашний (хотя не исключено, что он сам сломался) и даже не отвечала на бумажные письма… Сёма очень надеялся, что она их хотя бы читала. А теперь оказывается, ещё и переехала. Неужели родная сестра так сильно не хочет его больше знать?       Остаётся только один способ найти её: устроиться учителем в бывшую школу Ники и попробовать что-нибудь разузнать у её одноклассников,— с учителями она вряд ли хоть чем-то делилась. В глубине души он знал, что сделает это не ради неё, а ради себя. Слишком много неудобств доставляло чувство вины, ставшее уже его постоянным спутником жизни и растущее, кажется, не по дням, а по часам.

***

      Второе сентября выдалось солнечным, но ветреным. Первые опавшие листья играли в пятнашки с прохожими, а их сородичи, ещё не выпущенные на свободу, жутко завидовали и устраивали митинги неповиновения своим веткам, доставляя последним большие неприятности. Сёма как раз наблюдал, как орда непоседливых листочков заставила тоненькую берёзку вытворять преудивительные движения своими ветвями, когда пронзительный звонок возвестил о начале урока.       Шумный 9б класс повалил в кабинет. Голоса, звучащие на разные лады, слились в один сплошной гул, из которого то и дело выскальзывали обрывки фраз, по отдельности ничего не значащие, но, следуя друг за другом, они складывались в одну забавную историю. Учитель присел на край стола, с интересом разглядывая ребят. Наверное, его пожилые коллеги по работе были правы, говоря, что он слишком молод. Другой на его месте начал бы повышать голос, пытаясь успокоить разбушевавшихся девятиклассников, но у Сёмы этот шум не вызывал ни злости, ни раздражения, а только воспоминания о не такой уж далёкой школьной жизни. Поэтому он не предпринимал никаких попыток утихомирить учеников. К его приятному удивлению класс стал стихать сам, в первую очередь девчонки, которые с интересом поглядывали на нового молодого учителя, которых в их школе к великому разочарованию женской половины встречалось совсем немного.       Но привлечь к себе внимание Сёмы посчастливилось лишь одной ученице. Спокойно сев за парту, она поставила на неё локти, кокетливо подалась вперёд, положив подбородок на согнутые кисти рук, и широко распахнутыми тёмными, почти чёрными, глазами принялась беззастенчиво на него пялиться. — Здравствуйте, ребята, — негромко поприветствовал класс Сёма, оттолкнувшись от стола, и, скрестив руки на груди, вышел на середину комнаты. — Вас я тоже приветствую, барышня, — холодно добавил учитель, взглянув на выпенждрёжницу. — Встаньте, пожалуйста,— несмотря на вежливость в его голосе, весь класс понял, что он умеет добиваться от учеников чего хочет, не прибегая к крикам и истеричным хлопкам по столу.       Учитель в течение нескольких секунд сверлил ученицу взглядом, отстранённо подмечая что-то знакомое в упрямо вскинутом подбородке и непокорных бесенятах, пляшущих в её зрачках. В конце-концов она отвела глаза и громко фыркнула. Затем медленно, словно делая всему классу одолжение, поднялась. Коротко улыбнувшись и доброжелательно обведя взглядом ребят, Сёма сказал: — Садитесь, пожалуйста,— когда стих скрип отодвигаемых стульев и короткие перемолвки шёпотом, он продолжил: — Меня зовут Семён Александрович. Как вы уже поняли, я ваш новый преподаватель английского языка. Надеюсь, мы не слишком отстанем по программе, если часть нашего первого урока я уделю знакомству друг с другом. Учитель второй группы, Татьяна Юрьевна, заболела, поэтому сегодня я буду вести урок всему классу. Не обещаю сразу всех запомнить, память у меня хорошая, но не феноменальная, я постараюсь. Слышите своё имя, поднимайте руку. Он взял со стола классный журнал и прочёл первое имя: — Александров Александр, — не удержался и краем рта улыбнулся. Загорелый парнишка, выглядящий младше своих лет, с выгоревшими на солнце русыми волосами поднял руку. — Have you got any brothers or sisters? — спросил у него Семён. — Yes, I have got a sister, — по его недовольному тону учитель сделал вывод, что он либо ненавидит свою сестру, либо английский. — What is her name? — Alexandra. «Фантазии его родителям не занимать», — подумал Сёма, но вслух сказал: — I sure your parents think that Alexander is very beautiful name, don’t they? May be your father’s name is Alexander? Паренек хмыкнул. — How do you guess? На этот раз Сёма хохотнул, но поспешил добавить: — Sorry, I don’t think that it’s very funny. It’s very…originally. I think I remember your name, — подумав о своей предпоследней фразе, он еле сдержал очередной смешок. — Okay, thank you. Бурова Анастасия is next.       Болтая понемногу с каждым учеником, он дошёл до середины списка и, прочитав про себя очередное имя, изумлённо застыл. Это не могла быть её тёзка. Тот же возраст, та же школа… Слишком много совпадений. — Назарова Вероника, — сказал он вслух и нашёл взглядом поднятую руку. Уже знакомая ему нарушительница спокойствия внимательно следила за ним ярко подведенными глазами. Теперь сомнений не было, — на него смотрела его сестра. Она очень сильно похудела, кожа стала какой-то бледной, черты лица заострились, но волосы, форма подбородка, движения выдавали прежнюю Нику. По её вызывающему поведению ему стало понятно, что она его не узнала. Стоило ли благодарить новую фамилию (хотя откуда она могла её узнать?), причёску или лёгкую небритость, он не знал, но был этому очень рад. Она была не готова к этой встрече так же, как и он сам. Сначала нужно заново заполучить её доверие, подружиться, и уже затем говорить, кто он на самом деле. Молчание затянулось, и Сёма поспешил задать вопрос, непроизвольно ступив на зыбкую почву: — Have you got any brothers or sisters? Она выпрямилась и, как ему показалось, побледнела. — No, I haven’t. — Категорично заявила Ника, глядя в глаза своему брату. На секунду Сёма испугался, что она его узнала, но затем сестра медленно облизала губы, отчего все его внутренности решили дружно подпрыгнуть. Бесстыдство сестры его обезоруживало, и оставалось только надеяться, что выражение его лица с момента её узнавания оставалось непроницаемым, потому что любые тёплые братские чувства она могла принять за чувства совсем другого рода…       Осознание, что его сестра нашла в нём что-то, что привлекает её как девушку, Сёму даже немного пугало, и он поспешил отвлечься: — What is your hobby? — Hobby?— Ника подалась вперёд, сцепив пальцы в замок и задумчиво покусывая губу. Теперь Сёма был уверен, что она делала это намеренно. — Well, I like to say bad things to people and look at their emotions. I notice that everybody like it, but nobody tell about this hobby to other people. What do you think about this hobby? — Ника, лучезарно улыбаясь, смотрела на него. Он отвернулся, размышляя о том, что придется потренироваться скрывать свои эмоции перед зеркалом, и устремил взгляд в раскрытый журнал, просматривая список фамилий. Потом вскинул голову и, отыскав глазами Нику, постарался сделать самое серьёзное выражение, на которое был способен. — It isn’t a good hobby, I think, — похвалил себя за прекрасную игру и назвал следующую фамилию.