III. Семья: всегда рядом...

Семейство Мироновых и Олимпиада Тимофеевна завтракали. Сегодня должны были вернуться Петр Иванович, Анна и Яков Платонович. Обед Мария Тимофеевна распорядилась приготовить с расчетом на них. Нужно было еще обсудить последние вопросы касательно празднования свадьбы. Виктор Иванович искренне переживал за то, как себя поведет его свояченица с будущим зятем. Надо сказать, Олимпиада Тимофеевна всегда отличалась излишней любовью давать советы, подчас совершенно ненужные, и навязывать свое мнение окружающим. Замуж она вышла достаточно поздно. Родители полагали, что она уже останется старой девой. Мария была уже пять лет как замужем, растила дочку. А она, Олимпиада, все в отчем доме маялась. Родители уже подумывали не попытаться ли сосватать старшую дочь за младшего брата Миронова. Разница в возрасте, достаточно разгульный образ жизни и излишняя его взбалмошность их уже не останавливала. Тимофею Егоровичу уже откровенно хотелось сбыть с рук чересчур деятельную старшую дочь. Никакого сладу с ней не было: во все дела вмешивалась да советы давать пыталась. А тут так вовремя в очередной раз в гости к старшему брату Петр Иванович из своей Европы прикатил. И вот, сговорившись с младшей дочерью, Тимофей Егорович предпринял попытку сладить все между Олимпиадой и Мироновым-младшим. Петр Иванович оказался стойким оловянным солдатиком. Жениться он не хотел. А на Олимпиаде тем паче. С тех самых пор его излюбленной забавой и стала вечная беготня от несостоявшейся невесты. И чаще всего самым верным способом было сбежать в Петербург или в Париж. Деятельная же Олимпиада в неполных тридцать лет одной ей известным образом на ярмарке познакомилась с московским купцом Григорием Ефимовичем. Мужчина был на семь лет старше Олимпиады, представительный собой. Вся родня только диву давалась, как это Олимпиаде удалось за него замуж выскочить. И что поражало больше всего, как это Григорию Ефимовичу с самого начала их с Олимпиадой знакомства удалось не просто обуздать неуемную натуру ее, но и сделать ее абсолютно покладистой при своем присутствии. Во всем и со всеми. Надо отметить, что натура Липочки, как ласково звал ее муж, ничуть не изменилась. Просто случилось в ее жизни то самое настоящее, ради чего она и поменяла несколько свое поведение. Полюбила она своего тогда еще жениха. И уяснила, что ежели хочет счастливо выйти за него замуж, нужно иногда и подстроиться. Но подстраивалась она исключительно под мужа. Со всеми остальными, находясь в отдалении от дражайшего супруга, Олимпиада Тимофеевна продолжала ярко демонстрировать черты натуры своей во всей красе. До приезда Григория Ефимовича оставалось еще пять дней. Виктор Иванович крепился. Терпел все выходки родственницы, стараясь как можно меньше с ней пересекаться всю ту неделю, что отсутствовали дочь и брат. Вот и сейчас адвокат Миронов терпел. Из самых последних сил. - Маша, я что-то никак в толк не возьму. Вот поехала Нюшенька в столицу. Это понятно. Магазины и прочее. Под присмотром дядюшки своего непутевого, тоже понимаю. Вы же ему доверяете. Хотя я бы лучше сама с ней поехала. Знамо ли дело, молодой барышне ходить по дамским магазинам в сопровождении дядюшки. Зачем там дядя, если есть тетя? Ну, да ладно. Если бы она меня ждала, то когда бы мы с ней еще вернулись? Я вот другого в толк не возьму. Почему же с ними этот ее Штольман поехал? - Олимпиада Тимофеевна, я вас, кажется, многократно просил не называть мою дочь Нюшею! - терпению Виктора Ивановича приходил конец, - И в конце-то концов, прекратите Якова Платоновича звать «этот ее Штольман»! вы же всю неделю только так их и называете. «Нюша и этот ее Штольман»! Это уже неприлично! Сегодня Анна с Яковом Платоновичем и Петром приезжают из Петербурга. Будьте добры, называть их соответствующим образом. И хочу вас предупредить. Если вы хотя бы попытаетесь расстроить их свадьбу, я приму самые решительные меры, чтобы в ближайшие несколько лет у вас не было никакого желания покидать свой дом и своего супруга без его сопровождения. - Витя, что ты в самом деле? Какие еще меры? - ужаснулась Мария Тимофеевна. - А я с Григорием Ефимычем побеседую. Поверьте, после нашей беседы он вас от себя даже под конвоем не отпустит никуда. - Витя! Но это же… нехорошо… - не могла подобрать слова Миронова-старшая. - Маша, мне совершенно уже не интересно, хорошо это или нет. Я хочу, чтобы оставшееся время до свадьбы, а также сама свадьба прошли гладко. Чтобы Анна и Яков Платонович, не дай Бог, не поссорились. Я совершенно не настроен наблюдать повторение зимнего состояния дочери. Господин Штольман достойный человек. С ним наша дочь будет действительно счастлива. И никакие Мишеньки, Сашеньки, Митеньки, Матвеюшки и кто там еще не способны не только сделать ее более счастливой, а даже и попытаться просто сравниться с Яковом Платонычем! Мне порядком надоело за эту неделю слушать ваши, Олимпиада Тимофеевна, увещевания, что Анну нужно выдавать замуж за одно из всех перечисленных молодых людей. Анна уже взрослый человек. Она свой выбор сделала. И мы с Марией его полностью одобряем! Надеюсь, я доходчиво все объяснил? Олимпиада Тимофеевна несколько смутилась. Да, она, конечно, высказывала предположения о более подходящих партиях для Ню… Аннушки. Но раз тут все уже решено, она ничего делать не станет. Да, и Гриша может не одобрить. - Хорошо, я постараюсь более не давать вам, Виктор Иванович, поводов для подобного рода беспокойств, - вздохнув, произнесла свояченица адвоката Миронова. - Вот и хорошо. И да, извините за несколько резкий тон, - примирительно произнес Виктор Иванович. После чего взял в руки утренний номер «Затонского вестника». Женщины переглянулись между собой. Мария Тимофеевна промолчала, но во многом она была согласна с мужем. Учитывая все обстоятельства и события последнего времени, она тоже считала, что Штольман действительно хорошая партия для дочери. Она уже успела убедиться в глубине чувств будущего зятя. Кроме того, ей импонировал тот факт, что, будучи еще холостым, он побеспокоился о будущем благополучии своей семьи, обзаведясь домом. Словом, будущим зятем Мария была практически довольна. И, кроме того, он мог хоть немного приструнить деятельную натуру их дочери. Эта деятельность была практически наследственной чертой всего женского поколения, которую можно было проследить и в ней, Марии, и в сестре Липе, и в матушке их, и в бабушке. Не даром же Витя звал жену иногда «моя амазонка». - Нет, вы только послушайте это. Вот же Ребушинский. Ох, Алексей Егорович… Ох, шельмец! То сочиняет гадости про Штольмана и Анну. То теперь дифирамбы поет. Чувствую, придется опять с ним побеседовать, чтобы вообще поменьше нашей семьи касался, - воскликнул Виктор Иванович, прерывая размышления супруги. После чего зачитал очередную статью горе-журналиста. «Не успел наш бравый господин статский советник по делам службы покинуть на время наш тихий городок, как вновь начались совершеннейшие беспорядки в городе. Началось все с пьяной драки в местном трактире, закончившейся поножовщиной и убийством работника местных складов Петрушкина И.Д. Далее сапожник Ивашкин Л.Т. в пьяном угаре чуть было не порешил родную свою жену своим же рабочим инструментом – шилом. Женщину отбили у разъяренного мужа соседи. Третьего дня к нам в город приехали с гастролями артисты балета из самой Москвы. И приехало их аж двенадцать человек, ежели считать и их художественного руководителя. Гастроли в нашем городе продлятся до самой Пасхи. Страшно подумать, что может случиться со всей труппой или отдельными ее членами. И кто будет разговаривать с духами убиенных, ежели уехавшая в неизвестном направлении медиум А.В. не вернется в самое ближайшее время. И это не говоря уже об отсутствующем все еще статском советнике. Город ждет возвращения своих героев. Возвращайтесь, без вас начался новый разгул убийств и беспредела». - Господин Ребушинский в своем репертуаре. А что, и правда все это было? – поинтересовалась Мария Тимофеевна. - Да нет. Ну как, было, конечно, но несколько иначе. Я вчера в городе Антона Андреевича видел. Он говорит, что пьяная драка была в трактире. Только без трупов. В больнице этот Петрушкин. А сапожник, как я слышал, с женой повздорил крупно. Только шила там не было. - А труппа? Это правда? У нас в городе с гастролями? - Да, в нашем маленьком театре будет спектакль. Балет. Кстати, я хотел предложить всем сходить. Как раз и Анна с дядюшкой и Штольманом приедут. - Да, на балет сходить нужно. Говорят, московская труппа славится по всей стране. А что дают? - Вроде бы как «Спящую красавицу» Чайковского. Новая постановка. Решив обсудить этот вопрос за обедом, Виктор Иванович оставил женщин допивать утренний чай, а сам направился в город по делам. Была у господина Миронова еще мысль навестить журналиста.

***

Подъехав ко входу в дом Мироновых, Штольман уже приготовился держать оборону перед тетей Липой. Помог Анне сойти на землю, принял багаж, поднял его на террасу. Постучали. Дверь открыла Прасковья. Радостно всплеснув руками, позвала Кузьму, багаж в дом занести. Штольман предусмотрительно отставил свой саквояж и небольшой чемодан в сторону. Все остальное быстро подняли наверх в комнату Анны. Навстречу прибывшим вышла Мария Тимофеевна. - Анечка, Яков Платонович! Как хорошо, что вы наконец-то приехали. А где же Петр Иванович? – удивленно воззрилась она на дочь. - Мама, а дядюшка согласился нам помочь и остался в Петербурге. Мы мебель в дом заказали. Так вот он должен проконтролировать доставку и дозаказать еще кое-что. И мы уже с прислугой определились. Так вот дядя им там на первых порах немного поможет советом и наставлением, - сделав невозмутимое лицо, начала объяснять Анна. - Но он ничего нам об этом не писал. Написал, что вы собираетесь сегодня прибыть. А что сам не приедет, не написал. И когда же он обратно собирается? - Так к Пасхе. Полагаю, одновременно с дядей Гришей. За этим разговором все трое вошли в гостиную, где и были встречены Олимпиадой Тимофеевной. - Аннушка! Милая моя! Ну здравствуй! Дай я погляжу на тебя, дай обниму! – налетела она на племянницу. - Добрый день, Олимпиада Тимофеевна, - поприветствовал будущую родственницу Яков Платонович, когда та выпустила из крепких объятий его невесту. - Ну, здравствуйте, господин Штольман. Значит, вернулись? Угу-угу… Хорошо…. Итак, вы взялись за ум и решили жениться? Остепениться и обзавестись семьей, так сказать? – не смогла удержаться она от колкого замечания. - Да, и я несказанно рад, что Анна Викторовна приняла мое предложение, - Штольман всем своим видом излучал спокойствие. Анна же прекрасно увидела промелькнувший в глазах стальной блеск и едва заметные заходившие желваки на скулах, что явственно свидетельствовало о его явно не таком уж спокойном состоянии. Тетушка явно выводила из себя. - Тогда я хочу вас поздравить! И будьте уж так добры, не покидайте свою теперь уже невесту подобным образом. Нюшенька крайне тяжело переживала ваше исчезновение зимой, - начала давать наставления тетушка. Но тут в комнату вошел улыбающийся Виктор Иванович. Олимпиада Тимофеевна сразу же приняла совершенно радушный вид и отошла чуть в сторону, продолжая, меж тем, бросать говорящие взгляды в сторону будущего зятя. - Анна, Яков Платонович, рад вашему возвращению, - Миронов обнял дочь и пожал руку Якову, - А где же Петр? Штольман взял объяснения с главой семейства Мироновых на себя, пояснив причину отсутствия Петра Ивановича. Виктор Иванович понимающе ухмыльнулся, бросив взгляд на свояченицу. - Хм, ну это похвально, что он оказывает вам помощь. Значит, приедет приблизительно одновременно с Григорием Ефимовичем? Вот и хорошо. Яков Платонович, а не хотите с дороги перед обедом рюмочку коньячку? Пойдемте ко мне в кабинет, - и Виктор Иванович увел будущего зятя подальше от Олимпиады Тимофеевны. - Нюша! Ты уверена, что действительно хочешь выйти замуж за этого фараона? – мигом подлетела тетя Липа к племяннице. - Тетя! Я тебя очень прошу. Никогда больше не говори так о Якове Платоновиче. Я люблю его, я выхожу за него замуж. Ни за кого другого я бы никогда не вышла. Очень надеюсь, что к этому вопросу мы больше не вернемся, - твердо произнесла барышня Миронова. - Липа, и правда. Хватит уже. Все давно решено. Мы с Витей только рады, что все так устраивается. И не называй Якова Платоновича фараоном. Он статский советник. И, между прочим, чиновник по особым поручениям. Аннушка, пойдем. Тебе нудно переодеться с дороги. Расскажешь как съездили, - Мария Тимофеевна увлекла дочь в сторону лестницы, Олимпиада последовала за ними. Благоразумно рассудив, что вопрос путешествия еще не женатых Анны и Штольмана вдвоем из Петербурга в Затонск лучше не поднимать, Мария Тимофеевна постаралась перевести разговор на саму поездку в столицу, на столичные магазины и прочее. Чтобы у тети Липы не появилась вдруг мысль самой заговорить на эту тему.

***

В кабинете Виктора Ивановича мужчины потягивали коньяк, сидя в креслах. Штольман вкратце рассказал про поездку, ответив на интересующие будущего тестя вопросы. - Петр решил спрятаться от Олимпиады? - Полагаю, да. Но он действительно помогает нам с обустройством дома. Хотя, я его не виню в столь явном стремлении задержаться в столице. Вы уж меня извините, Виктор Иванович. - Я бы и сам, Яков Платоныч, в столицу на недельку-другую уехал….. Ох, устал я от этой женщины…. Хорошо, Григорий скоро приедет. Она враз в поведении своем поменяется. Увидите еще. А хотите расскажу, почему Петр так от нее шарахается, как от чумы? – заговорщицки спросил Миронов-старший. И рассказал историю о том, как Петра Ивановича чуть было не женили на Липе. Спустя пару часов все вместе собрались за обедом. Обсудили предложение сходить на балет. Анна мыслью этой сразу загорелась. Штольман особой страстью к балету не пылал, но невесту порадовать хотелось. А потому он согласился на такой своеобразный поход в театр всем семейством. Пообещал даже приобрести билеты на всех Мироновых. И даже на Олимпиаду и Григория. - Да, Яков Платоныч. Вот, полюбуйтесь на новое творение Ребушинского. Я сегодня в городе, признаться, хотел ему выволочку устроить. Да он мастерски от меня скрывался, - Виктор Иванович протянул утреннюю газету статскому советнику. Тот, быстро пробежав статейку глазами, отложил выпуск "Затонского вестника" в сторону. - Я с ним сам поговорю, Виктор Иванович. - Что с венчанием решать будем? - Завтра наведаюсь утром к отцу Артемию, если от него вестей дома не обнаружу. - Нужно бы еще список гостей утвердить, - начала Мария Тимофеевна. - Маша, быть может, вы это с Анной обсудите? – поморщился Виктор Иванович. - Да, Мария Тимофеевна. Все мои пожелания по этому вопросу Анна Викторовна знает, - согласился с Мироновым Штольман. Дальше последовали разговоры про само грядущее торжество, напоминания про очередную примерку у модистки и прочие хлопотные дела. - Яков Платонович, вы не забыли заказать себе свадебный смокинг? – обратилась к будущему зятю Мария Тимофеевна. - Закажу, успеется еще, - Штольман только сейчас понял, что совершенно забыл об этом. - Не забудьте. Постарайтесь сделать это как можно скорее. И вам же еще нужно кольца купить. - Кольца у нас есть, мама, - тихо произнесла Анна. - Как? А гравировка? - И гравировка готова уже. - Да как же это? Это вы когда успели? - Мария Тимофеевна, дело в том, что мы с Анной Викторовной будем венчаться фамильными кольцами, принадлежавшими моим прадеду и прабабке. А после моим родителям. Гравировка там давно была сделана. Делал очень хороший мастер, - пояснил Яков Платонович. - Но ведь для хорошей работы у мастера должно быть время. - А у него и было время. На моем кольце гравировку сделали еще тогда, когда я эти кольца на хранение отдавал. А на кольце Анны Викторовны и делать ничего не нужно было. Матушку мою звали Анастасией. Штольман Анастасия Михайловна. Так что буквы имени и фамилии совпадают. - Да, и ювелир, который сохранял эти кольца, сказал, что это добрый знак. А еще он нам с Яков Платонычем подарок сделал. Брошь и булавку для галстука. Пару. Очень красивые, - поддержала жениха Анна. - А с чего это такие подарки вам делают разные ювелиры? – недоверчиво спросила Олимпиада Тимофеевна. - Давид Абрамович старинный друг моего покойного деда, Питера Гансовича Штольмана. - Яков Платоныч, а ведь вы никогда еще про свою семью не рассказывали, - обратилась Мария Миронова к Штольману. -Да рассказывать особенно и нечего. Дед мой когда-то приехал в Российскую Империю еще совсем мальчиком с родителями. Вырос, пошел по служивой части. В сорок с лишним женился на моей бабушке, Софии Павловне. У них сын родился – Платон Петрович. У меня хоть деда и звали всегда на немецкий манер Питером, отцу отчество дали по русскому варианту имени. Батюшка мой женился гораздо раньше. Он, так же как и дед, пошел по служивой части. Они с матушкой ушли из жизни достаточно рано. Поэтому частично моим воспитанием в юности немного занимался еще и дед. Ну, а когда они с бабушкой умерли, я остался один. Вот, собственно, и все. Ничего интересного в моей биографии нет, - Штольман не очень был настроен подробно распространяться про своих родителей. Батюшка его, Платон Петрович, когда-то тоже служил в полиции. Был он чиновником в том самом ведомстве, которое теперь возглавлял полковник Варфоломеев. И жизнь его закончилась трагически. Но об этом рассказывать сейчас не хотелось. Передумают еще, чего доброго, родственники Анны замуж ее отдавать.

***

После обеда Яков Платонович решил завезти вещи на квартиру и наведаться в управление. Как там без него Коробейников поживает? Как справляется? - Яков Платоныч! Вы вернулись! Как хорошо, - Антон Андреевич был очень рад начальству. - Что, Антон Андреевич, все ли у вас здесь спокойно? - Да, все потихоньку. Ребушинский вон опять сочинение накатал. Николай Васильевич велел его в управление доставить как только на глаза попадется. Говорит, не позволит сочинять про несуществующие убийства. А у нас балет давать будут, знаете? - Знаю. Даже пойду смотреть. - Пойдете? Ах, как бы мне хотелось тоже сходить, - мечтательно вздохнул Коробейников. - А почему не идете? - Так я это, ну там за платочки, за перчатки счет оплатил. Боюсь, сейчас еще и балет себе позволить не смогу, - пряча глаза, тихо ответил коллежский асессор. - Антон Андреевич, вы бы начали уже платочки-то не у того жулика заказывать. Он же дерет с вас вдвое больше, чем положено. Мне писем не было? - Ах, как же я забыл! Есть. Записка из монастыря, - Коробейников порылся в бумагах на столе и извлек небольшой конвертик. «Господин Штольман. В монастыре настоятель разрешения на венчание не дает. Но к Пасхе будет освещен заново возведенный храм поблизости. Служить в нем ставят меня. Венчание можно провести там. Будете первой парой, повенчанной в только что освещенном храме. Отец Артемий». Вот такие новости Штольман прочел в записочке. Что же, это и хорошо. Он видел, что возводится новый храм рядышком с монастырскими стенами. Маленький совсем, аккуратный. Только он думал, что его так скоро не закончат. Что ж, нужно будет сообщить об этом Мироновым. Хорошо бы, чтобы гостей немного было. Ведь Марии Тимофеевне если волю дать, она весь город позовет. Выйдя из управления Штольман зашел в театр за билетами на балет, а после наведался к портному. Старенький мастер долго и кропотливо снимал мерки, приговаривая, что смокинг будет готов в срок и сидеть будет как влитой.

***

К концу недели приехал Григорий Ефимович. Штольману мужчина сразу понравился. Спокойный, обстоятельный купец производил впечатление самое приятное. Надо отдать должное, будущий зять супругу Олимпиады Тимофеевны пришелся по душе, о чем он не преминул сообщить и Виктору Ивановичу и супруге своей. После чего та стала совершенно иначе смотреть на Якова Штольмана. Под Пасху приехал и Петр Иванович. Таким образом, на утреннюю службу в честь праздника отправились всем семейством, даже Яков Платонович сопровождал Анну. После службы дома у Мироновых разговлялись куличами, испеченными Прасковьей, и крашеными яйцами. Вечером все вместе собирались отправиться в театр. Балет был прекрасен. Танцевали красиво, чувственно. Олимпиада и Мария были в полном восторге. На лице невесты Яков Платонович такого восторга не обнаружил. - Милая, тебе не понравилось? – тихо спросил он у Анны, когда выходили в фойе после спектакля. - Почему? Понравилось. Только, боюсь, балет не вызывает у меня такого уж восторга, - интерес к балету был велик, но первый в жизни просмотр спектакля такого рода Анну несколько разочаровал. Не ее это был жанр искусства, как оказалось. - А ты оперу видела? - Нет. Негде было, - опустив глаза, ответила Миронова. - Значит я точно знаю, куда мы с тобой поедем в медовый месяц, - улыбнулся Штольман. - Куда? - В Италию. Я обещаю тебе, ты увидишь знаменитую итальянскую оперу. Их тихий разговор был прерван подошедшим Трегубовым. - Яков Платонович, Анна Викторовна. Очень рад видеть. Вы тут Ребушинского не видели? - Добрый вечер, Николай Васильевич. Нет, сам бы хотел с ним побеседовать. - Нет, вот каков журналист? Надо было такое насочинять? Я всю неделю себе места не нахожу. Хорошо еще та статья до гостей города не дошла. Свои-то местные уже привыкли к его «сенсациям». - Прячется наш Алексей Егорович. Я как ни приду в редакцию, так его там нет. Понимает, видимо, что опять палку перегнул. Вот и прячется. Или где-то очередную «сенсацию» вынюхивает, - вздохнул Штольман. Тут он взглянул поверх плеча Трегубова. К ним быстрым шагом приближался Коробейников. - Прошу прощения, Яков Платонович, Николай Васильевич, Анна Викторовна. - Что-то случилось, Антон Андреевич? - А вы не слышали еще? - Что не слышали? - Так убийство. Здесь, в театре. В управление прибежал служащий местный и сообщил о том, что в гримерной обнаружили тело одной из приезжих балерин. Вроде бы как она только в первом акте участвовала. А во втором ее роли уже не было. А вам что, не сообщили? – удивленно воззрился на начальство Коробейников.