WOAS. Rare Fandoms. vol.2

— Салем?.. — поморщился Элайджа, он слишком хорошо знал Никлауса и его горячую голову; младший брат всегда был готов броситься в омут с головой, просчитывать ситуацию наперед и планировать пути отступления это не его конек. — Да, Салем, брат мой! — в голосе Никлауса звенело нетерпение, а еще та самая сталь упрямства, пусть и замаскированная в бархат обаяния, которая мгновенно дала понять: он не отступит, все решено, и так тому и быть. — Салем! Говорят… Никлаус положил руку старшему брату на плечо, увлек за собою, вперед, по лесной роще, подальше от посторонних глаз и ушей, и продолжил, понизив голос: — Говорят, что ведьмы в Салеме могущественней прочих. Говорят, им все по плечу! Нет заклинания, им не известного. Нет проклятия, которое они не смогли бы снять. — Никлаус, — вздохнул Элайджа, одержимость брата порой так утомляла его. Но он понимал, конечно же: он всегда мог понять своих близких, и всегда был готов помочь им. В этом заключалась его сила, и в этом заключалась его слабость, так уж вышло. — Наша мать, несомненно, погорячилась, когда наложила проклятье, но… — Я сниму его, так или иначе, — лоб Никлауса прорезала упрямая морщинка. — Я намерен быть собой, Элайджа. Даже если это не нравится нашей матери. В конце-концов, именно благодаря ей я таков, так что весьма подло и себялюбиво с ее стороны… — Тебя не отговорить, я понял, — кивнул Элайджа серьезно и, выдержав краткую паузу, произнес скорее для порядка то, что и без того являлось очевидным: — Я отправляюсь с тобой.

***

У Мэри Сибли волосы смоляно-черные, они рассыпаны по ее точеным плечам изящными кудрями и кажется, будто это сама ночная тьма прильнула к ней, обняла нежно-нежно, слилась с нею воедино, наделила ее особой магией. Улыбка Мэри Сибли сдержанна и учтива, но в ее глазах вспыхивает тот особенный огонь, который ни с чем не спутать — она заинтригована, она желает знать все о прибывших в город братьях Майклсонах. Элайджа церемонно целует ей пальцы, осыпает комплиментами в той особой свойственной ему манере, когда даже самые чопорные блюстители чужого благочестия не посмеют упрекнуть его в излишней старательности. Он знает, как придерживаться границ разумного — он преуспел в этом. Но рядом с Мэри Сибли так хочется забыть о благоразумии и вести себя, как самый обыкновенный влюбленный мальчишка… — Ее муж похож на жабу, — насмехается Никлаус над беднягой Сибли, безмолвной статуей прикованным к инвалидному креслу. — Ты заметил этот животный ужас, застывший в его глазах? Клянусь, брат, он не сам превратился в растение. Его прелестная женушка этому поспособствовала. — Мэри? — недоверчиво смеется Элайджа. — Какой вздор, Никлаус! Эта женщина и мухи не обидит! — Ты потерял голову от любви, — презрительно кривит губы младший брат. — Как это похоже на тебя… А она похожа на Татью, правда? — Татья мертва, — сурово напоминает Элайджа и крепко сжимает плечо брата: — С Мэри эта история не повторится. Мы прибыли в Салем за помощью, а не за тем, чтоб украсть чью-то жизнь. — О, брат, именно за этим мы и прибыли, — смеется Никлаус и взгляд его словно лед, обжигающе холоден. — Отнимать чьи-то жизни — это теперь наш способ выживать, ты разве позабыл? — Нам не обязательно убивать, чтобы получать необходимое, — упрямство Элайджи делает ему честь, но не в глазах Никлауса. Никлаус не видит ничего зазорного в том, чтобы следовать своим инстинктам, даже если при этом неизбежно превратишься в монстра. — Ты прав, Элайджа. Но ты ведь знаешь, я не привык себя сдерживать. — В таком случае тебе стоит поскорее заручиться поддержкой какой-нибудь ведьмы и покинуть Салем, чтобы не устраивать мор в общине Мэри. — А ты, значит, решил остаться здесь? — Я буду счастлив здесь, рядом с ней, Никлаус. Никлаус улыбается — Элайджа понятия не имеет, что для ритуала нужна не просто поддержка ведьмы, нужна ее жизнь, и он уже выбрал жертву. Татья мертва, и Мэри так же будет — Элайдже не суждено забыть о семье и доме в ее объятиях. Он обещал свое «всегда и навечно» не ей.

***

— Твои игры могут плохо закончится, Мэри, — сурово произнесла Титуба за спиной у своей госпожи. Мэри Сибли сидела у зеркала, и служанка причесывала ей волосы: взгляды женщин пересеклись в отражении, и ни одна не отвела глаз. — Не беспокойся обо мне, Титуба, — с пренебрежительной усмешкой произнесла Мэри. Они давно уже не были ни подругами, ни союзницами, ни даже полноценными врагами. Титуба прислуживала ей по-прежнему, она была слабее, но Мэри прекрасно знала, что выдайся только случай, и рабыня воткнет ей нож в спину. — Я не о тебе волнуюсь, Мэри, — холодно отозвалась Титуба.- А о нашем будущем. Если вампиры убьют тебя, как ты откроешь врата для нашего истинного Господина? — Вампиры, — презрительно произнесла Мэри, чеканя слова, — Не убьют меня. Я разберусь с ними, у меня свои методы. — Они оба твои любовники? — Титуба слишком резко провела щеткой по волосам хозяйки, но Мэри и виду не подала, что ей больно. — Пока только один из них, — улыбнулась она почти легкомысленно, на мгновение став похожей на ту девчонку, которая когда-то была влюблена в Джона Олдена. — Но скоро и второй будет моим послушным питомцем. — Наденешь на каждого поводок и отправишься выгуливать, как было с той бедной девочкой? — неприязнь и осуждение, вот какие эмоции испытывала Титуба, глядя на Мэри. Впрочем, Мэри было наплевать на это, как и на саму Титубу, как и на весь этот проклятый Салем, как и на весь чертов мир. — Если понадобится, то надену, — заверила она служанку и отвела ее руку со щеткой от своих волос. — Ступай прочь. И отопри дверь, у меня будет поздний гость. — Конечно, госпожа, — бесстрастно отозвалась Титуба и выскользнула прочь из комнаты. Мэри Сибли улыбнулась своему отражению в зеркале — сегодня у нее будет ночь, полная событий. Сегодня Элайджа застанет ее в объятиях младшего брата — конечно же, сама она будет в слезах и станет утверждать, что объятиях насильны. Этой ночью брат убьет брата, и это будет первая жертва ее особенного, темного ритуала, который позволит ей освободиться и покинуть Салем навсегда… Кто знает, быть может, она даже возьмет Элайджу с собой — если доктор Уэйнрайт испугается и передумает бежать с ней. Эти мужчины такие трусливые, такие непостоянные, так привязаны к местам и вещам… Любить их — сплошное разочарование. Но иначе никак — так уж устроен этот мир. Мэри Сибли как никто другой знала толк в несовершенствах — она сама была одним из них.