Renegades

Я прятался в темноте, Когда она обернулась ко мне и сказала: «Ты должен разжечь это, разжечь это, разжечь это» Она сказала, что нам стоит быть гордыми, как львы Громко рычащими над стадом Первобытными, первобытными, первобытными. Нам стоит играть с огнем, И никогда не бояться обжечься. -Måns Zelmerlöw “Primal”

— Что случилось? Ты сама не своя. Что она тебе сказала? — обеспокоено спросил Монс, вглядываясь в ее лицо пока они ожидали, когда на светофоре загорится зеленый свет. Кара вздохнула, но пересказывать разговор с Османцевич Монсу ей не хотелось. — Напомнила мне о моих ошибках, — наконец ответила она, надеясь, что тот поймет, что имелось в виду. Но Сельмерлёв по-прежнему смотрел на нее непонимающе. — О той статье. Ее интересовало, почему после этого ты все еще со мной. На несколько секунд глаза Монса округлились от удивления, но потом он лишь фыркнул. — Ну конечно… — И еще она дала мне совет… — Какой? — на лице Сельмерлёва удивление смешалось с растерянностью и любопытством. — Сильно не расстраиваться, если обнаружу, что люди не меняются, — произнесла Кара и в ту же секунду пожалела об этом, увидев, как его лицо болезненно искривилось, словно она ударила его. Он опустил глаза, будто не в силах был выносить ее взгляд. Эрикссон мысленно отругала себя за то, что вовремя не прикусила язык. Ее негодование из-за слов Азры должно были остаться при ней, она ведь ни в коем случае не хотела ранить его. — Монс, прости, я… я не должна была этого говорить, — Кара взяла его за руку, сжимая ее. — Я так не думаю, ты же знаешь. — Все нормально, Кара, — он поднял на нее взгляд, но в глазах она могла видеть чувство вины. То ли за тот давний поступок, то ли за то, что невольно заставил ее стать участницей того разговора. — Это ты меня прости, что тебе пришлось это выслушивать... Сельмерлёв, казалось, хотел сказать что-то еще, но наконец загорелся зеленый свет, и он перевел взгляд на дорогу, концентрируя на ней все свое внимание. Несмотря на довольно жаркий летний день, в салоне словно сквозил холод. Оба думали об одном и том же, у обоих остался неприятный осадок от неожиданной встречи в студии. На следующем перекрестке Монс снова повернулся к Каре. — Мы можем просто забыть о ней? — устало предложил он. — Да, — кивнула в ответ Кара. Не то, чтобы это было так просто, но ей действительно хотелось выбросить Османцевич из головы. Сельмерлёв несколько секунд изучающе смотрел на нее, затем на его лице появилась хитрая усмешка. Он сильней вдавил педаль газа, набирая скорость. На следующем повороте машина повернула в совсем другую от привычной дороги сторону. — Куда мы едем? — поинтересовалась Эрикссон, бросая на Монса полный любопытства взгляд. — Увидишь, — загадочно отозвался мужчина. Они ехали туда, где границы столицы размывались, где бетонные и каменные сооружения города плавно перетекали в потрясающие природные ландшафты, где цивилизация сливалась с природой. Стоит заметить, что природа очень близко соседствовала с городом, не создавая сильного контраста. И тем не менее они явно отдалялись от архитектурных сооружений, сделав лишь небольшую остановку в придорожном кафе, чтобы взять еду с собой. — Давай забудем обо всех людях, которые давно перестали играть для нас какую-либо роль, но все еще каким-то образом появляются в нашей жизни. Я хочу, чтобы здесь и сейчас были только мы, хорошо? — попросил Монс, притягивая Кару ближе к себе. — Разве я могу с этим не согласиться? — улыбнулась Эрикссон, удобней устраиваясь в его объятиях и наблюдая за протекающей впереди рекой. Здесь, вдали от города, в окружении лишь деревьев и кустов, дышалось намного спокойней. Летнее буйство красок и успокаивающий плеск воды вытесняли из ее головы все неприятные мысли. Тем более, что рядом был он. Тот, к кому так сильно стремилось ее сердце и по кому оно так сильно скучало день назад. И оно все еще не хотело расставаться с чувством тоски. Кара грустно вздохнула. — Что не так? — обеспокоено поинтересовался Монс. — Этот твой новый тур… — Оу… — растерялся Сельмерлёв. Он не знал, что мог сказать ей на это, что пообещать, зная, что почти целое лето будет разъезжать по разным странам Европы и не только, а она снова останется в Стокгольме ждать его. — Я не упрекаю, — отозвалась Кара, спохватившись, что ее слова действительно прозвучали с неким упреком, чего она никак не хотела. — То, что вы делаете для этих детей по-настоящему ценно. Я горжусь тобой, знаешь? Хотя и буду скучать по тебе, пока ты будешь разъезжать по Европе с концертами и футбольными баттлами, — усмехнулась Кара. Монс улыбнулся на это «футбольными баттлами» и благодарно поцеловал девушку в макушку. — Как и я по тебе, — произнес он ей на ухо. — Поражаюсь тебе, Сельмерлёв, как при твоей удивительной способности всегда и везде опаздывать ты при этом обладаешь еще более удивительной все успевать? Я действительно никак не разгадаю загадку, — Эрикссон осторожно освободилась от объятий Монса, разворачиваясь к нему лицом. — Откуда у тебя берется столько энергии на все это? Сельмерлёв рассмеялся и пожал плечами — на этот вопрос у него самого не было ответа. Возможно, вдохновение было его энергетиком, его допингом. На губах Кары появилась хитрая усмешка, словно для нее тайна только что стала разгаданной. Она обвила руками его шею и перекинула ногу, перемещаясь к нему на колени. Его руки сомкнулись на ее пояснице, а взгляд выражал любопытство. Не было смысла скрывать: ему нравилось, когда она сбрасывала неуверенность и вела себя с ним так обольстительно, заставляя его хотеть принадлежать ей и только ей до останков. — Кажется, я влюблена в киборга, — наигранно испуганным голосом произнесла Кара, стреляя глазами. — Похоже на то, — снова засмеялся Монс. Эрикссон склонилась к нему, понижая голос почти до шепота, словно желая поделиться секретом. — Кажется, — вкрадчиво начала она, обжигая его кожу своим горячим дыханием, — роботам не свойственны чувства и эмоции. Прикосновение ее губ и неторопливый поцелуй, оставленный на его шее, вызвали в нем волну желания, вдребезги разрушая ее теорию о бесчувственности. Кара не отстранилась, а наоборот уткнулась лицом в его шею, продолжая ласкать ее своим дыханием. — Тогда тебе придется искать другое объяснение моей энергии, — усмехнулся в ее волосы Сельмерлёв, наслаждаясь этими ощущениями. Слегка отстранившись и поймав блеск в ее глазах, он снова притянул Кару к себе на этот раз для поцелуя. Пальцы утонули в шелковистом море ее волос. Губы Эрикссон расплылись в довольной улыбке — она получила, что хотела, и теперь отвечала на его поцелуй со всей охватившей ее жадностью, проводя руками по торсу и обхватывая за пояс, притягивала еще ближе к себе. Все ее действия будто говорили: «Ты мой, и я ни с кем не собираюсь тебя делить». Монсу нравились эти бессловесные «утверждения» и, еще крепче обнимая Кару за талию, он углублял поцелуй, который был чем-то вроде живой воды или сладкой пилюли, возвращающих его к жизни, которую ничто не омрачало. Не разрывая объятий, Кара толкнула его назад, заставляя повалиться на траву и падая вместе с ним. Прерванный смехом поцелуй быстро восстановился, заставляя обоих забыть об остальном мире, где существовал кто-то или что-то кроме них двоих.