Хексберг-400

Утро выдалось туманное. Из окон в столовой при гостинице едва была видна подъездная дорожка, а ветки деревьев выступали из белого марева и приобретали гротескный и ужасный вид. Олаф спустился первым и раздумывал, стоит ли заказать еду спутникам, но проблема решилась сама собой, потому что на завтрак пришли сначала Руппи с Паулем, а за ними подтянулись и остальные. — Почти Метхенберг, как и не уезжал, — Бермессер раздраженно перемешивал чай, хотя сахар вроде бы не клал. Глаза у него были красные и усталые. — В Метхенберг сейчас дождь и ветер с порывами до сильного, — Гудрун оторвалась от телефона, где просматривала новости. — Так что не ной. Тот действительно умолк и уткнулся носом в свой графический планшет к всеобщему удовольствию. В столовой было малолюдно; сказывалась разница во времени, большинство постояльцев уже поели и разошлись по своим делам, когда дриксы только проснулись. Приятно было никуда не спешить, в последнее время на Олафа свалилось столько обязанностей, связанных с работой кафедры, что предстоящие дни в Хексберг казались ему чудесным незапланированным отпуском. — Чем мы сегодня занимаемся? — спросил он без особого интереса. Руппи взглянул на часы. — У меня назначена встреча в Адмиралтействе. Спасибо бабушкиным связям, меня согласились принять в частном порядке. Больше ничего не запланировано, но, думаю, Паулю и Вернеру пора пообщаться с представителями ремонтной компании. — Мы с господином Кальдмеером тоже найдем, чем себя занять, — вставила Гудрун. — Не поделитесь с нами? — оживился Вернер. Девушка надула губки. — Лучше расскажи, что ты там все рисуешь. Бермессер отодвинул свою чашку в сторону и положил на стол планшет. На экране была подробная карта побережья Хексбергского залива, где красными и синими флажками Вернер отметил какие-то постройки. — Здесь история пребывания затонувших кораблей в Хексберг, — пояснил он. — Раз в четыре года, четыре корабля — это система явно рукотворная. Никакие шторма и никакие технические неполадки не случаются по расписанию. Но как теперь проверить — никаких следов на море не осталось. Здесь я отметил доки и причалы, где швартовались наши суда. — И что, — воодушевился Пауль, — вы видите какую-нибудь взаимосвязь? Вернер замялся. — Есть несколько тенденций, но ни одной, которая объясняла бы все странности разом. На схеме красным обозначены места ремонта, синим — места стоянки. В принципе получается, что корабли стояли на всех причалах и почти во всех доках. Вот здесь и здесь, — он указал на карту, — было по четыре корабля из четырнадцати… Гудрун взлохматила волосы и оперлась локтями на стол, чтобы было лучше видно. — Насколько я понимаю портовую систему, персонал работает на каком-то одном объекте, или я не права? То есть один и тот же человек не может совершать диверсии в разных местах. — Есть сложные логистические цепочки, — поправил ее Руппи, — и потом, это может быть не один человек, а группа. — «Сложные логистические цепочки» я проверял сегодня почти всю ночь, — ответил Бермессер. — Нет ничего, что ложилось бы идеально. Но вы меня сбили. Я хотел сказать… Ну вот помните, мы с Гудрун обсуждали, что все пропавшие корабли были гражданские. Знаете почему? Потому что военные корабли стоят не на причалах собственно Хексберг! — И что ты имеешь в виду? — нахмурился Пауль. — То, что гавань, например, в Штернштайнен полностью «безопасна». Также ничего сверхъестественного не происходило чуть выше Хексберг, где базируются талигские подводные лодки. Все непонятное происходит только в самом городе. Олаф нахмурился и по привычке провел ладонью по щеке — он всю жизнь так делал, даже не понимал, почему. — Военные просто могли замолчать информацию, — предложил он. Руппи вскочил и навис над столом. — Надо узнать. Вернер, вы правы, это может быть важно. Возможно, мы записали в систему не все крушения. Что-нибудь еще? — Да, про город, — Бермессер чуть увеличил карту, теперь на ней были видны квадратики отдельных зданий, — не знаю уж, что и думать, но все места стоянки, где что-то происходило — они старые. — В смысле плохо оснащены? Устаревшее оборудование? Олаф припомнил, что нет. По крайней мере, в доке, где они проходили диагностику, все было по высшему разряду. — Я имею в виду, что за последние двадцать-тридцать лет появились только седьмой, восьмой и девятый сухие доки, и их можно отнести к безопасным, то же касается и бухты с субмаринами. Наши «горячие» места — это либо прямое наследие прошлого круга, либо то, чем пользовались уже тогда, но потом по каким-либо причинам на некоторое время оставляли. — И что? Не представляю, чем старые пристани отличаются от новых, — вздохнула Гудрун. — Ну, — Пауль пожал плечами, — они, для начала, расположены удобнее, тогда это было важно… А вообще не знаю, это, наверное, тоже нужно узнать у кого-нибудь из местных. Я попрошу Вальхена, он, вроде, освоился здесь за последние годы. Вернер убрал планшет со стола и педантично запаковал его в чехол. — По совокупности это ничего нам не дает. Что-то еще нужно проверить, что-то доработать. Я предлагаю пока действительно осмотреть последний док, но не исключаю, что придется еще и потрясти пыль в архивах. Может, раньше тут уже случалось что-то подобное. — Ну, давайте еще изломные байки вспомним, — закатил глаза Бюнц. Но никому особенно смешно не было. — А я думала пока поговорить со спасателями, — призналась Гудрун, которая выглядела теперь задумчивой и серьезной больше обычного. — В этот раз не привлекали военных, всем занимался Хексбергский вертолетный отряд. Может быть, они заметили что-нибудь, что пока упускаем мы… — Дельная мысль, — согласился Руппи. — Профессор… Олаф кивнул: — Да, я съезжу. Штарквинд не удержался, очень по-мальчишески сверкнул глазами и скомандовал: — Тогда на крыло! Всю дорогу на такси Гудрун щебетала и красилась. Она как-то умела это — говорить, не раздражая. Олаф списывал все на профессиональную подготовку, хотя, возможно, все дело было в природном обаянии. — Опять эта страшная гора, — вздохнула девушка. Они ехали по тому же низководному мосту, что и вчера, только хексбергская достопримечательность теперь оказалась от них по правую руку. — Что бы там ни говорили, выглядит она страшно. Морской ветер над заливом уже разогнал утренний туман, но гора по-прежнему стояла, укутанная в нем выше половины. — И что там наверху? Дерево? Отсюда не разглядеть… Таксист покосился на них с явным неодобрением и включил радио погромче. В вертолетном отряде их встретили холодно и даже настороженно. Плотный, белокожий вахтер с безразличными глазами отметил посетителей в журнале и пропустил внутрь небольшой конторки, где размещалась дирекция. — Все комментарии прессе только с разрешения начальства, — отрезал командир, как только гости представились. — Но позвольте, — улыбнулась Гудрун, — мы вовсе не пресса! — Честно говоря, мне все равно, кто вы там, — не слишком вежливо признался мужчина. — Сначала ходите, вынюхиваете, а потом пишете всякий бред… — он устало провел рукой по глазам. Олаф нахмурился. — Вы имеете в виду какую-то конкретную публикацию? У него было немного времени утром, чтобы изучить периодику, но ни одной статьи по интересующей их теме не нашел. — Нет, я просто не люблю журналистов, — огрызнулся начальник отряда. — Если хотите, можете поспрашивать что-нибудь у моих ребят, но только во время обеденного перерыва, нечего мешать людям работать… Однако пилоты оказались такими же неразговорчивыми, их и их начальство. — Мы летали там неделю после того, как стих шторм — и ничего. Нет даже обломков, — отрапортовал Олафу пилот в форменной красной куртке. — Может, вы видели что-то необычное? — без особой надежды уточнил Олаф. Он, сказать по правде, сам не стал бы отвечать на такие вопросы. — Вода, много воды, не знаю, может, в море это что-то странное, — огрызнулся пилот. — А ветер? — спросил Гудрун. — Не сильнее, чем обычно, ничего такого. Олаф попытал счастье еще раз с молодым летчиком-марикьяре, но добился примерно такого же результата: они все просто не понимали, чего хочет от них этот дрикс. — Если бы мы еще нашли что-нибудь, — сжалились над ним напоследок, — так нет же. Полетали, посмотрели на водичку — и домой. Ничего там не было. — Это необычно само по себе, — заметил Олаф. — Обычно ведь что-то остается: плавсредства, сигнальники, какие-то вещи — да хоть что-нибудь. — Ничего, — развел руками мужчина, — наверное, все случилось так быстро, что они даже не успели толком начать спасаться. Это противоречило здравому смыслу. Содружество было достаточно крупным сейнером, и не могло затонуть в считанные минуты. Тем более что по собственному опыту Олаф помнил: неполадки на корабле длились несколько часов — они только вчера вечером это вспоминали… Кальдмеер со злостью подумал, что еще немного, и мигрень ему обеспечена и провел рукой по лицу, пытаясь успокоиться. Гудрун еще с кем-то разговаривала, а он вышел из ангара и неспешным шагом направился обратно к конторке. За ним следом потрусила черная лохматая псина. Олафу было не по себе от нее. — Фу, — он сделал вид, что замахивается, но собака даже не прижала уши, просто стояла и смотрела на человека со смесью безразличия и любопытства во взгляде. В очень осмысленном для собаки взгляде. Олаф отвернулся и ускорил шаг, сзади раздавалось ритмичное цоканье когтей. Некстати вспомнился давешний сон, где такая же черная тварь выла в переулке старого города. В висках зашумело. Подступающую головную боль отогнал резкий свист. Олаф остановился и обернулся. Странно знакомый молодой человек в красной куртке подзывал собаку к себе. Ближе к вечеру испортилась погода. Ветер бросал в окно пригоршни крупных капель и гонял по низкому небу темные облака. Вейзели снова пригласили дриксов на ужин, правда, на этот раз к ним не присоединился Валентин. Поев, все кроме хозяйки дома устроились в кабинете Курта на втором этаже. — Итак, судя по записям, Содружество было просто вылизано, — зевнул Вернер. — Даже я ничего не нашел. А я старался. День у всех прошел без значительных успехов. Разве что Руппи завел пару приятных знакомств в Адмиралтействе и выпросил для группы пропуски в архив. — Для сейнера это скорее неестественно, — вставил Курт, — но не могу не согласиться — на момент выхода из порта Содружество и Бордонец были полностью исправны. — Меня все еще пугает человеческая черствость, — вздохнула Гудрун, оторвавшись от телефона. — Мы с господином Кальдмеером сегодня говорили со спасателями. Они как-то слишком легко воспринимают тот факт, что ничего не нашли. Называйте это местным колоритом, если хотите, но это не совсем нормально. Пауль пожал плечами. — Специфика профессии, я думаю. Хочешь слез и рыданий — поговори с семьями. — Действительно, — согласился Руппи, — нужно посмотреть, остались ли в городе семьи кого-то из погибших моряков. На Неукротимом были только курсанты, но на других-то судах могли работать и местные. Погодите, у меня где-то были списки экипажей. Олаф не хотел даже смотреть на эти списки. Иногда, в минуты самого черного отчаяния, он раздумывал о том, что по-хорошему его имя тоже должно бы быть там. Всего вышло около четырехсот фамилий; список распечатали, честно разделили и принялись искать. Однако очень быстро оказалось, что на погибших судах не было ни одного моряка родом из Хексберг. — Это все больше и больше похоже на диверсию, — мрачно сказал Вейзель. — Это вообще ни на что не похоже, — процедил сквозь зубы Бермессер. — Ни одного человека! За двенадцать лет — ни одного! Наш случай просто наизнанку выворачивает теорию вероятности. С шадди и документами они засиделись до ночи; искали все, что казалось хоть сколько-нибудь значимым, но ничего не получалось, но за двенадцать лет не было ни одной настоящей точки пересечения. Да, корабли стояли в одном городе, но если и ремонтировались, то разными компаниями и в разных доках, приходили в разное время года, из разных мест, находились в море разное время перед катастрофой. — Простите, но нет. Я не вижу связи, — вздохнул Руппи, когда Олаф, уже больше от бессилия принялся сверять выходные характеристики судов. — У них нет ничего общего кроме собственно Хексберг и неясных обстоятельств крушения. — Может, в них все и дело? — вздохнул Кальдмеер. — В конце концов, нам ведь предстояло легкое плавание, метеорологический прогноз обещал хорошую погоду, да и шторма в том районе большая редкость. — Вы еще скажите, что во всем виноваты кэцхен! Все обернулись на незнакомый голос. В дверях стоял молодой человек в легкой черной кожаной куртке. — Кэцхен? Это же ветер? — неуверенно уточнил Пауль. Незнакомец закивал, и его жесткие кучерявые волосы застучали по плечам. Олаф присмотрелся к нему и понял, что уже видел его сегодня — это был именно тот пилот, который окликнул собаку. — Духи ветра, на которых было принято вешать все поражения флота кесарии при попытках взять город. — Ротгер любит рассказывать сказки, — всплеснула руками Юлиана, заходя в комнату. — Знакомьтесь, это мой племянник. — Я вообще-то ключи занести пришел, — он помахал в воздухе связкой, а потом перекинул ее дяде, — но, вижу, здесь срочно нужна моя помощь. Еще пара часов вашего мозгового штурма, и придется вызывать скорую. Как насчет немного выпить? После неприятных открытий последних часов идея показалась Олафу не такой уж дурной. — Честно говоря, я на ногах уже больше полутора суток, — признался Вернер, который действительно выглядел неважно, — так что я, пожалуй, откланяюсь. Впрочем, все остальные были только рады выпить и расслабиться — спать пока никому не хотелось. Негласно было принято решение не обсуждать дело, и разговор вертелся в основном вокруг истории Хексберг и ее легенд. Ротгер оказался очень толковым собеседником и неплохим рассказчиком и быстро влился в компанию. — Да вы сами можете заметить, — рассказывал он, жестикулируя, — в старом городе это хорошо видно: здания, построенные во время дриксенской оккупации очень отличаются от остальных, они вытянуты вверх, окна узкие и высокие. — Правда, что раньше на фасадах были еще и кесарские ёлочки? — поинтересовалась Гудрун. — Я о чем-то таком читала в туристическом буклете, который был в гостинице. Ротгер засмеялся. — Раньше они были на всех домах, но теперь ёлочка осталась только одна. Когда в 82 году круга Ветра город опять стал талигойским, маршал Севера приказал сбить все барельефы и закрасить фрески, уж не знаю, специально или по оплошности, но одну пропустили. Теперь это развлечение для подростков и туристов — отыскать то самое здание. — И вы тоже искали? Знаете, где она? — не унималась девушка. — Я не искал специально, — ответил молодой человек, — мне, честно говоря, всегда хватало исторической архитектуры и в родном доме. Жить в памятнике, скажу я вам, удовольствие ниже среднего. Но я спрашивал разгадку у старшего поколения, потом проверил все версии и нашел фреску. — И где же она? — заинтересовался Пауль. - Тише, - Олаф, сам от себя не ожидая, хитро сощурился, - я еще в прошлый раз мечтал отыскать родную елочку на чужой земле, так что пусть это пока останется тайной. — Не скажу, но могу дать подсказку: из особняка вице-адмирала Вальдеса это здание видно, - улыбнулся ему Ротгер. Олаф вскинул брови. — Так вы там живете?! Молодой человек широко улыбнулся и представился: — Ротгер Вальдес к вашим услугам, господин Кальдмеер. Внизу зазвонил телефон, и Курт Вейзель поднялся. — Еще немного, и я начну верить в мистику, — сказал он, шагая к двери, — простите меня, я на минутку. — Вас правда так зовут? Это не псевдоним? — уточнил Олаф. Вальдес хмыкнул: — А вас? — он потянулся в своем кресле. — На самом деле здесь нет ничего странного — мое имя довольно распространенное в Хексберг среди бергеров, а фамилия — среди потомков моряков-марикьяре. Родителям показалось забавным так меня назвать. — Так вы не родственники с тем самым Вальдесом? — Руппи сказал это как-то разочарованно. — Здесь все друг другу немного родственники, — пожал плечами Вальдес, и Олафу показалось, что деланного равнодушия в его словах было куда больше, чем настоящего. Он уже хотел расспросить нового знакомого подробнее, но тут на пороге появился взволнованный Курт. — Что-то случилось, господин Вейзель? — спросил Олаф, поднимаясь. — На вас лица нет. — Агарисская яхта подала сигнал бедствия. Она возвращалась из кругосветного путешествия, — побелевшими губами выдавил Вейзель, — позавчера вышла из Хексберг.