Хексберг-400

Идея пройтись по городу и пофотографировать опять всплыла, после того как члены экспедиции заселились в гостиницу. Высказал ее Пауль, Руппи и Гудрун тут же одобрили. - Сегодня рабочий день, и мне нужно в офис, - напомнил Придд, когда молодые люди стали приглашать и его. - Думаю, мы не потеряемся. Смотрите, что я нашла, - девушка предъявила всем небольшой ярко-желтый буклет «Путеводитель по Хексберг. Маршруты пеших экскурсий». Олаф в своем номере тоже такую видел, видимо ее раскладывали везде. - Эти проспекты двухгодичной давности, - предостерег друзей Валентин. – С тех пор музей воинской славы и ансамбль фонтанов при нем закрыли на реставрацию, кроме того, появился новый маршрут автобуса… - Мы поняли-поняли, - Пауль, видимо наученный горьким опытом, поспешил заткнуть непрошенного гида. – Если что – навигатор нам в помощь. Бермессер подошел поближе к Придду. - А я, пожалуй, проедусь с вами в офис, - сказал он. – Не вижу смысла терять время за осмотром местных достопримечательностей. Заодно представлюсь господину Вейзелю. Руппи зло сверкнул глазами, понимая, что у него из-под носа увели лидерские привилегии, но говорить ничего не стал, чему Олаф в душе порадовался. - Кальдмеер, вы со мной? – между тем уточнил Бермессер. Ехать вдвоем с ним куда-либо Олафу совсем не хотелось. - Нет, - поспешил отказаться он, - если позволите, лучше останусь в гостинице и отдохну, перелет выдался непростым. Все тут же бросились уверять, что да-да, конечно, если господин Кальдмеер утомился, нужно немедленно отдохнуть, да-да, они никуда не торопятся и должны заботиться в первую очередь о хорошем самочувствии. Словом, очень скоро Олаф почувствовал себя смертельно больным очень пожилым человеком и был безмерно рад вытолкать всех доброхотов за дверь. Улечься спать, конечно, удалось не сразу. Для очистки совести Олаф проверил электронную почту, где обнаружилась присланная на проверку курсовая, и некоторое время пришлось потратить на исправление курсантских ошибок. Потом позвонил Шнееталь, который не мог отыскать на кафедре дырокол, совместными усилиями тот был найден на столе с картами, где использовался в качестве пресса. В довершение ко всему позвонила экономка и сказала, что одна из золотых рыбок в аквариуме плавает кверху брюхом. - Боюсь, ей уже не помочь, - утешал бедную женщину Олаф, - мои соболезнования, я знаю, Марта, вы к ним привязались. В шкафчике лежит сачок, лучше убрать рыбку из аквариума. В трубке всхлипнули. - А куда… его? Сказать, что дохлых рыбок сам он обычно смывает в унитаз, у Олафа не повернулся язык. - Вы можете отнести ее в море, - предложил он, - или поступить с рыбкой так, как вам будет угодно. - Его звали Каспер, - еще громче всхлипнула экономка. - Мне очень жаль, дорогая, - еще раз повторил Олаф, чувствуя острую нехватку слов в своем лексическом запасе. Последний разговор оставил после себя тягостное ощущение. Рыбок Кальдмееру подарили коллеги, и вся его забота о них сводилась к ежедневной кормежке, но Марта рыбок полюбила сразу и навсегда, и даже, как оказалось, дала им имена. А Каспер взял - и сдох… На этой мысли профессор сладко зевнул и наконец отправился спать. Олаф боялся, что в сон к нему опять явится море, но нет – на этот раз был город. Узкие мощеные улочки, занесенные снегом, тянулись вперед, изредка переплетаясь между собой. Старинные дома. Олаф смотрел на них будто сквозь цветное стекло – камни переливались всеми цветами радуги. Он вышел на площадь и почему-то сразу узнал ее, хотя видел лишь однажды – музей воинской славы, бывшее адмиралтейство, только фонтанов перед зданием нет. Отчего-то подумалось: «Конечно, нет, откуда же им тут взяться, не построили еще». Даже во сне Олаф почувствовал, как холодеет у него кровь. «Надо проснуться, срочно, что-то происходит». Но сил проснуться не было. По улицам, где только что лежал снег и светило солнце, вслед за Олафом кралось что-то. Неживое. Дома ощерились на незваного гостя провалами пустых окон, ветер завыл в подворотнях… Или не ветер? Кальдмеер обернулся и увидел, как из узкого прохода между домов на подгибающихся лапах выходит смерть. Собака снова завыла, изо рта у нее закапала пена. Шаг, еще шаг – ближе зеленые, совершенно больные глаза. Позади Олафа находилось здание адмиралтейства, но бежать к нему - значит повернуться спиной к бешеной псине. Шаг, шаг, назад, наугад. Она все-таки кинулась, Олаф пнул ее, почти не глядя, повернулся, бросился бежать, но тут же оступился, начал падать… И открыл глаза. Над ним нависало бледное лицо незнакомца со спутанными черными прядями. - Господин Кальдмеер, что же вы так плохо едите? Попробуйте вот этот соус. Олаф вымученно улыбнулся госпоже Вейзель и принялся с северным упорством пилить бифштекс на тарелке. Есть ему абсолютно не хотелось. После недолгого и мучительного сна он долго умывался холодной водой, вглядываясь в бледное, с покрасневшими глазами отражение в зеркале и тщетно пытался унять стучащее под горлом сердце. Пробуждение от кошмара не было само по себе чем-то новым, но инфернального вида мужчины ему еще не снились. Госпожа Юлиана Вейзель произвела на дриксенскую компанию самое благоприятное впечатление. Она была хорошо сохранившейся женщиной чуть за сорок с маленькими, но очень сильными ладонями – при встрече она по традиции пожала Олафу руку. Для Юлианы сослуживцы мужа были желанными гостями в любое время, и она с легкостью организовала всех так, чтобы никто не скучал. Не прошло и двадцати минут, как Юлиана и Гудрун уже весело щебетали о чем-то, и девушка помогала хозяйке собирать на стол, а мужчины рассматривали коллекцию старинных карт лоций Хексбергского залива в хозяйском кабинете. За обедом атмосфера была тихая, почти домашняя, даже Руппи с Бермессером не выясняли отношения, и Олафу вовсе не хотелось обращать внимание товарищей на свое скверное состояние. - Спасибо, все просто замечательно. – Он поспешил перевести тему. – Как прошел день? Молодые люди переглянулись, и Гудрун ответила: - Мы просто погуляли. Были на набережной и в старом городе, - она помолчала. – Удивительно, Хексберг живет своей жизнью, сорок восемь человек пропали, а такое впечатление, что никто и не заметил. - Оба судна были других портов приписки, - возразил Курт. – Это место имеет свой неповторимый колорит, здесь не принято плакать по чужим морякам. Вернер аккуратно отложил приборы. - А мы с господином Вейзелем и Валентином провели день с пользой, - Бермессер то ли хотел позлить Руппи, то просто констатировал факт – по нему, как всегда, было не понять. – Могу сказать, со стороны пожарной безопасности на Содружестве и Бордонце проблем не было, мы проверили все с пристрастием. Юлиана всплеснула руками: - Зря только время потратили, - сказала она. – Курт никогда бы не выпустил в море судно с неполадками в пожарной системе. - Однако же на Неукротимом – единственном корабле, о котором нам известно что-то доподлинно – был именно пожар. Олаф сцепил руки под столом. - На Неукротимом действительно был пожар, но я сомневаюсь, что именно он стал причиной… того, что случилось, - через силу закончил он. – Горел капитанский мостик, наверху, далеко от машинного отделения, если бы все шло согласно инструкции, пожар можно было бы потушить. - Огонь коварен, - не согласился Валентин. - А кроме того, на судне, напичканном желторотиками, чрезвычайная ситуация даже меньшего масштаба могла привести к разброду и шатанию, - поддержала его Гудрун. – Закрытое пространство, огонь - один испугался, второй побежал всех будить, крики, шум, возня, неразбериха… Вы должны понимать, как легко спровоцировать панику в таких условиях. «Что вы думаете себе о флоте?! У нас, между прочим, все психотренинги проходят», - хотел огрызнуться Олаф, но не стал. Между тем Вернер, который все это время глядел в одну точку, задумчиво постучал кончиками пальцев по столу, и этот звук привлек всеобщее внимание. Бермессер не сразу сообразил, почему все молчат и смотрят на него, то потом быстро взял себя в руки. - А какие версии мы вообще рассматриваем? – сказал он задумчиво. - Пиратство, природный катаклизм, техническая неисправность, человеческий фактор? У нас есть живой свидетель хотя бы одного происшествия. Олаф, - Бермессер мягко одобрительно улыбнулся, - давайте еще раз подробно и с самого начала, пожалуйста. Об этом деле столько писали, что неплохо было бы все же для начала отделить зерна от плевел. - Не представляю, чем еще могу помочь, я все рассказывал уже раз сто за последние двенадцать лет, - Олаф покосился на Пауля, ему не хотелось бы повторять свои показания при нем, не хотелось говорить о последних минутах Отто, но молодой человек смотрел серьезно и ждал продолжения рассказа. - Мы шли на учебном парусном судне морской академии; вышли из Хексберг и направлялись в Метхеберг, я был старшим помощником капитана. Накануне я сильно продрог, выпил лекарства, которые дал мне врач, и лег спать. Меня разбудил шум, на судне творилось что-то странное: вышла из строя все электроника, начался пожар, горел мостик, все носились в панике; я пытался найти капитана Харальдсона, но его нигде не было, пробиться в радиорубку мне тоже не удалось, кто-то забаррикадировался там. Между тем на нас налетел ветер, я поймал нескольких курсантов и велел им снимать паруса. А дальше – пустота. Полностью я пришел в себя только когда оказался на борту Славы Кесаря, там же мне сообщили, что больше никто не спасся. Пауль опустил глаза и принялся рыться в телефоне, Олаф решил, ему неприятно было вспоминать подробности. - Минуточку, - сказал юрист, не поднимая глаз, - кто же в таком случае подал сигнал бедствия? Слава Кесаря получила его в 23:37, - он показал фотографию документа на экране. - Это мне неизвестно. Когда проснулся я, на часах было почти два пополуночи. Руппи нахмурился. - Вряд ли кто-то мог это сделать, если весь личный состав словно помешался. Возможно, в рубке забаррикадировался тот, кто был в здравом уме. - Или сначала в 23:37 ситуация была под контролем, но потом что-то пошло не так, и началась паника, - добавила Гудрун. - Это объясняет, почему первого помощника капитана не стали даже будить. Видимо тогда судном еще управлял сам Харольдсон. - Не думаю, что все было именно так, - возразил Олаф, - у меня была простая простуда, если бы случилась какая-то нештатная ситуация, по протоколу меня все равно поставили бы в известность. На учебном судне мы следили за протоколом. - Возможно Харольдсон контролировал часть корабля, - предложил Курт. – Он мог добраться до радиорубки, но не до кают. Такое могло быть при пожаре, но тогда Олаф бы видел его последствия. В любом случае, что бы это ни было, оно произошло между полуночью и двумя часами ночи. В то же время прекратила работать и электроника. - И мы возвращаемся к версии о технической неисправности, - заключил Вернер. – Вручную невозможно обойти сразу все протоколы безопасности и обесточить корабль, для этого нужна либо поломка, либо сбой в ОС корабля, причем такой, чтобы не включилась резервная система. - Это официальная версия, но я в нее не верю. Это ведь было учебное судно, мы проверяли и перепроверяли все раз 16. - Диверсия? Олаф вздохнул, он много раз думал об этом. - Да кому мы могли помешать… Там были только курсанты. Уж скорее техническая ошибка. - Завтра мы поговорим с рабочими компании, которые занимались в доках траулером «Содружество», - подвел итог Пауль. - Марикьяре ремонтировались здесь, прежде чем выйти в море, если дело тогда было в неисправности, значит, оно всегда было в неисправности, но на этот раз у нас есть, у кого спросить. Все молчаливо согласились с его словами. За окном слышался едва уловимый перезвон маленьких колокольчиков.