В Бездну

Разумеется, встретили меня тепло, хотя тётя явно не обрадовалась внезапному пополнению в семействе. Не сразу, по крайней мере. Дадли был в восторге от совы, а я сразу же дома отпустил Джейда погулять, изучить территорию. Возможно мне и было стыдно, что я купил животных, не спросив тётю, но почтовая птица являлась насущной необходимостью, а кота я увезу с собой в школу. Умильный взгляд Джейда растопил сердце тёти ближе к вечеру. Под нашим объединённым напором она сдалась и по поводу птицы. Вместо нормального подвала, на удачу для нас, здесь был крохотный чердачок, ненамного больше чулана под лестницей, где я просидел пол-детства. Но для Хедвиг (как мы с братом быстро решили, пролистав учебник истории магии) такое место подходило идеально. Еще и окно открыто, так что по ночам она могла спокойно улетать охотиться. Впрочем, это значило лишь то, что следующие три дня мы с братом под чутким руководством тёти готовили помещение для жилья совы. Параллельно с уборкой помещения и разбором вещей. Под ногами путался Джейд, одежда и книги не хотели нормально укладываться в шкаф в нашей с Дадли комнате, а тётя, которая еще не нашла работу, выглядела более нервной, чем обычно. Хотя, возможно, дело было во мне и моей поездке в Хогвартс. Тётя выпытала всё вплоть до мельчайших деталей о моей первой поездке в волшебный мир и впала в глубокую задумчивость практически до конца лета, почти до моего отъезда в школу. Я только позже осознал, что те, кто считали Петунью Дурсль дурой, сильно ошибались. Она умела носить маску склочной стервы или недалекой дурехи, но не была ни первой, ни второй. Просто тётя очень любила семью, и во мне она видела угрозу. Слишком хорошо она помнила обиду, нанесённую родителями, похвалы по отношению к сестре, почти полное игнорирование её успехов. Я смог её понять лишь когда стал старше, но даже тогда я знал, что всё не так просто, и именно тёте я благодарен за то, что она помогала мне сделать первые шаги в магическом мире; за то, что она пересиливала себя ради меня. Она не желала иметь дело с волшебниками, она не любила их, хотя и сама, вероятно, что-то для себя решив, не опускалась до полной ненависти, но она переполнилась презрением к ним. Особенно когда читала мои учебники и ядовито комментировала те моменты, которые относились к маглам. Это, разумеется, не значит, что я провёл месяц перед отправкой в школу за учебниками. Я же нормальный человек как-никак. Мы гуляли, изучали окрестности, познакомились с парой ребят из того же района. Много времени проводили с тётей, пока та еще не работала. Благодаря нашей с Дадли выходке отдых накрылся медным тазом. Зато я мог сказать, что это были одни из тех редких дней, когда я действительно понимал, что такое счастье. Тётя смотрела с нами фильмы, гуляла по недалеко расположенному небольшому парку и читала книги. Мы много болтали, вместе готовили, рисовали, лепили из пластилина, словно за этот небольшой отпуск она стремилась наверстать все те годы, которые потеряла, постоянно работая и уделяя нам слишком мало внимания. Я назвал бы лето девяносто первого года самым счастливым в моей жизни, хотя я не могу много о нём рассказать. Каждый день был наполнен радостью и счастьем — это не единое событие, а целая вереница тепла, в которой достаточно сложно выделить один эпизод и объяснить, почему именно это время мне так дорого. Нет, я не хочу сказать, что больше в моей жизни не было не единого светлого пятна, хотя по-настоящему счастливых событий хотелось бы побольше. Просто именно тот август запомнился мне светлым, ничем не омрачённым. Я не думал ни о каких интригах, не читал учебники как сумасшедший, не переживал за своих друзей, не ждал с ужасом возможных визитов психов, не трясся после произошедших в прошлом учебном году событий. Я просто жил; не как мальчик-который-выжил, а просто как мальчик по имени Гарри. Но всё хорошее имеет свойство заканчиваться. Время моего отъезда стремительно приближалось, и мне пришлось налечь на чтение книг по истории и традициям. Мы с тётей еще по моему возвращению записали всё, что я запомнил, вплоть до деталей, чтобы потом разобрать по полочкам. И вот, наконец, время сесть и побеседовать наступило. Тётя проглядела мои записи и пролистала магические книги; там, где я находил что-то полезное, я оставлял закладки. Она и раньше листала их, но своими выводами не делилась, разве что зачитывала вслух и ядовито разбирала те моменты, которые относились к представлениям об обычных людях. Впрочем, я мог её понять, потому что по большей части там писали откровенную ерунду. Такое чувство, что маги существовали в каком-то другом пространстве, которое с нашим абсолютно не соприкасается. И еда у них сама собой, вероятно, выращивалась, и ткани на одежду из ниоткуда появлялись. Да и вообще, осознание того факта, что маги в мантиях ходят почти всегда, привёло меня в состояние лёгкого замешательства, потому что на улице ты сойдёшь в них за своего исключительно на Хэллоуин. Нет, я понимаю, магический мир и всё такое, но они что, все до единого сидят дома и на улицу совсем не выходят дальше двора? Или общаются исключительно с себе подобными? Даже дети вроде меня, которые выросли с маглами или полукровки? Или у всех есть здоровые особняки со слугами и прочим? Тётя тоже впала в ступор и никак не могла увязать в единую цепочку написанную в книгах информацию. Из них следовало, что маги просто великолепные создания, но не все — есть тёмные и светлые. При этом тёмные — тёмные потому, что они убивают маглов, считая их недостойными существами. Но некоторые тёмные просто «потому что», даже если они не убивали никогда, а держались в стороне. А светлые просто светлые, потому они маглов защищали, даже если они дома сидели и ничего не делали. Они всё равно хорошие. Ни те, ни другие, что примечательно, как правило, понятия не имели о том, что такое магловский мир и с чем его едят, потому что в книгах только фантазии писателей, основанные то ли на опыте взаимодействия из прошлого века, то ли откровенная чушь, и, как тётя указала, проскальзывают там очень даже конкретные мысли о том, что маги на голову выше маглов. Странно не посчитать себя выше других, если тебе в голову вбивают с самого детства, какой ты великолепный просто потому, что ты маг. Но причины для войны всё равно выглядели достаточно натянутыми. Сражаться за абстрактную идею? Абстрактных людей, которые тебе никто и ты их совсем не знаешь? Нет, ну, допустим, некоторые маглорожденные и полукровки были близкими друзьями тех, кто сражался против Волдеморта и его приспешников, но какой с этого толк остальным волшебникам, которые маглов видели только в книге на картинке? Учитывая случившийся за последний век серьёзный прогресс, маги просто остались в прошлом и закрылись в своём маленьком мирке. Она поражалась, что эти люди всерьез считают всех до единого маглов забавными беззащитными простаками. Разумеется, обыватели вроде тёти беззащитны, но как же огнестрельное оружие, танки, ядерное оружие и прочее-прочее? Насколько их силы способны дать отпор, если вдруг маглы узнают о мире магов (если уже не знают, как предположила тётя)? Информации категорически не хватало, так что мне дали задание прошерстить всю периодику магических газет, и вообще из школы выписать магическую газету и найти способ, чтобы её приносили ей. Не стоит считать, что я сам дошёл до этих мыслей своим умом — мы втроём сидели, читали, разбирались, думали, устраивали мозговой штурм. Тётя мне сказала, что раз не может поехать со мной в эту школу, то поможет, чем сможет, отсюда. И единственное, что она могла сделать, так это заставить меня думать и анализировать информацию. Из разговоров с людьми на Диагон Аллее я вынес ворох противоречивых фактов, а книги всё запутали еще сильнее. По пролёгшей на тётином лбу морщине я мог только делать выводы, что прочитанное ей, мягко говоря, не нравится. Незадолго до моего отъезда в школу мы удобно расположились за столом в комнате тёти и устроили «финальный разбор полётов». — Знаешь, Гарри, от всей этой ситуации с войной, гибелью твоих родителей и твоим назначением на роль великого спасителя магического мира плохо пахнет, — подвела итог тётя Петунья. Возможно интриганкой она сроду не была, но нестыковки в логике видела отлично. — Итак, что у нас на данный момент за расклад в магическом мире. Всем правит Визенгамот, магический орган власти вроде парламента. Голоса там в основном имеют представители древних фамилий, а на что это нас наводит? Мы с Дадли переглянулись, и брат не очень уверенно предположил: — На то, что у руля стоит аристократия? Как и в нашей стране до революции семнадцатого века? — По крайней мере, так было всегда, — согласилась задумчиво тётя, листая историю магии. — Но, судя по последним данным, у них кризис. — Кризис? — переспросил я немного непонимающе. — Значит, там всё не так гладко. — Посмотри, Гарри. Все более-менее ясные факты о войне стёрли — только основные даты и плач по жертвам светлой стороны. Тёмные же все без исключения мерзавцы и психи, а ведь среди них в основном представители этих… благородных фамилий, — тётя отлистала книгу назад, где в центре находился список двадцати восьми священных фамилий. Я задумался, а она пока продолжила. — Запомни, в войне не бывает такого, чтобы одни все без исключения правы, а другие — сволочи; чтобы одни белые и пушистые, а другие — только мрази и убийцы. Скорее всего, началось это как столкновение либералов и консерваторов и вылилось в войну, но почему и как всё было на самом деле сказать сложно. В одобренных государством книгах мы ничего не найдем, потому что историю пишут победители. Она откинулась на спинку кровати и прикрыла глаза, о чём-то задумавшись и едва заметно шевеля губами. По встревоженности на её сосредоточенном лице я никак не мог определить, что именно её беспокоит. — Почему ты? Моя сестра и её… муж сражались с этим Тёмным Лордом, но не они одни же. Согласно даже книгам, там было полно сражающихся против этих пожирателей людей. Почему же террористу понадобилось приходить убивать их лично? Здесь какая-то тёмная история, Гарри, очень тёмная, и… как бы мне мерзко не было это признавать, только ты сможешь это узнать. Она запустила костлявые пальцы в волосы и растрепала их, сняла резинку, которая стягивала пучок. — Просто потому что у меня дурные предчувствия… Мне кажется, что тебя втянут во все эти разборки. Я хочу верить, что всё уже закончилось, что всё уже в прошлом, но в этой истории слишком много белых пятен. Должна же быть причина, по которой тебя отправили к нам, прочь из твоего мира. — Если они пытались тебя уберечь от магов, то вышло у них не очень, — прокомментировал Дадли, с содроганием вспоминая произошедшее на крыше. Он тогда чуть с ума не сошёл от страха — и за себя, и за меня. Мы потом говорили об этом — неохотно, но пришлось. — Да. Значит, причина в другом… — она задумчиво на меня посмотрела и покачала головой. Вероятно, особых идей у неё не было. — Ладно. Значит, смотри… Раньше в магическом мире правили бал аристократы, но сейчас ситуация несколько изменилась, и к власти пришли либералы, которые… вот чего я не могу понять, так чего эти либералы хотят добиться. Если раньше система работала, то я не очень понимаю, что происходит сейчас, когда всё меняется. — Это глупо же, — высказал своё мнение Дадли в итоге. — Они всё время говорят здесь о том, какие плохие тёмные маги, что они всех маглов и маглорождённых не любят. Хорошо, тогда чего они хорошего для нас сделали? — Судя по поведению моей сестры и её мужа, маги относятся к таким как мы, как к диковинкам, — тётя поджала губы. — Прости за прямоту, Гарри, но некоторые вещи лучше не скрывать. К тому же, исходя из этих книг, маги убили огромное количество обычных людей, но хоть кто-нибудь был наказан? Если честно, я боялась, что именно волшебный мир вконец испортит её… и, кажется, оказалась права. Если они все себя ведут так же, то о какой защите и воспеваемом тут равноправии можно говорить? Так же мне не вполне понятно, что потом происходит с детьми из семей маглов после окончания Хогвартса… — Ясно, что ничего не ясно, — буркнул я. На душе было погано, словно туда повесили здоровенный булыжник. Выводы по книгам вырисовывались вполне однозначные. Казалось, будто мы собираем здоровенный паззл, но на руках у нас едва ли треть кусочков и нет никакой гарантии, что они вообще отсюда. — Другое дело, что я не знаю, что мне теперь делать. Я сидел на стуле, подогнув одну ногу под себя и свесив другую вниз и раскачивая ей в такт своим мыслям. Чем сильнее мы пытались разобраться в ситуации, тем меньше понимали. Наверное, там надо жить, чтобы понимать. И то не факт… — Тебе нужно быть очень осторожным, — категорично заявила тётя, уставившись на меня внимательным взглядом своих карих глаз. — Учись, не влезай ни в какие странные авантюры и держись подальше от всего странного. Я, конечно, понимаю, что тот мир сам по себе странный, но ты же понимаешь меня. — Я и так уже понял… — всего этого дерьма мне уже хватило для того, чтобы понимать, что сладкой сказки в будущем мне ждать не стоит. — Но я вот думаю… насчёт этого мальчика, Драко. Мы же начали переписываться… так, в целом. Он мне рассказывает о своём доме, о семье… Ведь в книгах его семью обвинили в пособничестве делам этого… Лорда. Наверное, мне надо быть осторожным… — Да. Будь внимателен. Гарри… мне сложно тебе это объяснить, но я боюсь, что тебя могут использовать в своих целях… и то, что победители этого террориста, лучше, никто не может гарантировать, — она вздохнула. — Я не знаю, что тебе посоветовать, но, во-первых, всегда будь начеку, во-вторых, слушай своё сердце, в-третьих, используй голову по прямому назначению, а не только чтобы есть. — Я всё услышал, — серьёзно кивнул я, напряжённо размышляя, а после сказал. — Мне пока на руку общаться с Драко… Несмотря на всё это, — я потряс книгой по истории последних лет. — Традиции всё еще сильны, и позориться перед всем магическим миром и выставлять себя идиотом у меня нет никакого желания… Я не знаю, чего от меня все ждут, но… тетя, я обещаю. Я узнаю, что произошло с мамой много лет назад. Она смотрела на меня долгим внимательным взглядом, в котором отчётливо отражались страх, опасение и немного надежды, а после всё же разомкнула губы: — Это может быть опасно. — Я постараюсь осторожнее, — серьёзно пообещал я, надеясь, что всё не так плохо. Впереди меня ждала школа, а не война. Мне очень хотелось в это верить. — Я почитаю старые газеты, поищу информацию. К тому же… я понимаю, что как бы ты не злилась, мама была твоей сестрой. Ты ведь любила её, правда? Её лицо ощутимо напряглось, и она стиснула зубы. В глазах на мгновение отразилась печаль, а после она медленно ответила: — Во время нашей последней встречи вместо некогда любимой сестры я увидела красивую, с виду неглупую, но наивную и пустоголовую девушку, которая готова отдать жизнь ради непонятных идеалов. — Вы… о чём-то говорили? — Не особо. Я спросила, как у неё дела, а она выдала в ответ немало слов, но честно ответила, что идёт война. Но да, Гарри, я любила свою сестру. Пусть она очень сильно меня обидела и её отношение очень ранило меня, я никогда не желала ей смерти. Я уже решила, что если она счастлива в том мерзком мире, то так тому и быть. Но не было ли её счастье подделкой? Вот о чём я теперь думаю. Не втянули ли её в какую-нибудь тёмную историю? Лили всегда была доброй, заботливой, умненькой девочкой, любимицей в семье. Мама с папой души в ней не чаяли — Лили то, Лили сё, — тётя горько усмехнулась. — И только я всегда знала, что она идиотка, наивная мечтательница, которая действительно хочет стать особенной. Хуже всего то, что, став особенной, став частью того мира, она забыла о нас. Не только обо мне… она даже не приехала на похороны родителей. Я не знала, где её искать — письма до адресата не доходили, и лишь полгода спустя она прислала коротенькое письмецо с совой, смысл которого сводился к «у меня тут идёт война, я не смогла выделить время». Я помотал головой и сжал виски пальцами, внимательно слушая тётю. Слышать такое о маме… было не то, чтобы мерзко, но неприятно. Я понимал, что не ненавидят людей на пустом месте, и магический мир тётя Петунья не просто так не любит, и выплакалась она мне, но всё равно… какая-то крошечная часть меня хотела хорошо думать о родителях. Но не выходило. Реальность услужливо оскаливала передо мной пасть. — Но у нас разве не осталось никаких фотографий? — Нет, Гарри. После последней ссоры я всё выбросила, а потом мы постоянно переезжали… спроси в школе. Лили упоминала, что у неё целая куча друзей. Наверняка хоть кто-нибудь сможет тебе помочь, — она задумалась. — Хотя… я знаю… когда мы все были детьми, Лили подружилась с оборванцем по имени Сне… Снейп, кажется. Она его Севом называла. Наглый, бесцеремонный мальчишка, и в Хогвартсе они вместе учились, но на разных факультетах. Что с ним стало дальше, я не знаю, но спроси у кого-нибудь из профессоров. Хотя бы у этой женщины, которая приходила за тобой. Она же водила в магический мир за учебниками и Лили, так что должна знать. — Хорошо, тётя. Я запомню, — честно ответил я, когда она захлопнула книгу с громким стуком. — Хватит с нас на сегодня. Пойдёмте готовить торт… прощальная вечеринка не за горами. Надеюсь, вы мне поможете. — Да никаких проблем, — заявил я, и мы с Дадли понеслись на кухню, где вскоре и устроили шутливую битву за право полива торта из баночки с белым кремом. — Это буду я! — сопел более физически развитый брат, держа тюбик над головой и чуть в стороне. — Нет, я! — пропыхтел я, пытаясь дотянуться до него, но росту мне пока еще откровенно не хватало. Тётя покачала головой, с улыбкой наблюдая за нами и время от времени кидая взгляды на выпекающиеся в духовке коржи. Я тянулся, а Дадли всё старался убрать тюбик подальше и, оступившись, шмякнулся назад, в проход, выронив вожделенный крем. Я только охнул и приземлился сверху. Мне на голову шмякнулся тюбик, и несколько секунд мы напоминали кучу малу, пытаясь распутать собственные конечности. Наше сопение разбавил высокий тётин смех — она наблюдала за нами и смеялась. И когда она смотрела на нас, смех освещал её усталое лицо, а в глазах сияли звёзды. В тот момент она показалась мне самой лучшей на свете, потому что она — моя любимая тётя. Вечер перед отъездом на первый курс запомнился мне своим светом и теплом. Мы ели торт, смеялись и разговаривали. На заднем фоне шёл сериал «Инспектор Гаджет», который мы включили на кассете. Джейд крал со стола нарезанные на ужин остатки ветчины. Казалось, будто его пушистое тельце мелькает сразу везде. Тётя закатывала глаза, ругалась и грозилась закрыть его в другой комнате, но рука у неё так и не поднялась, и к полуночи он заснул у неё на коленях, свернувшись в клубочек. Мы пили сок, она красное вино, и когда она переложила Джейда, чтобы отойти в уборную, мы попробовали сей «божественный нектар» и синхронно скривились. Не знаю, как я выглядел, но выражение лица брата было непередаваемым. — Гадость-то какая, — буркнул Дадли вполголоса. — Фу! И как взрослые его пьют, — поддержал я. Мы бы наверняка еще некоторое время повозмущались, но тут тётя вернулась, налила себе еще, и веселье продолжилось. Время подбиралось уже к трём часам ночи — небывало для нас идти в кровать так поздно — когда она решила, что пора бы и честь знать. Завтра вставать очень рано. Впрочем, никого из нас это не смущало. Как добираться в Лондон, мы уже решили, а им обратно ехать несколько часов. Можно и найти время поспать. До школы, как я прочитал, дорога тоже неблизкая, так что отдохну, если захочется. Я как раз сгрузил гору посуды в раковину и уже закатывал рукава, чтобы приступить к тяжёлому неблагодарному занятию — мытью, когда моего слуха достиг голос тёти. — Оставь. Завтра приедем, помоем. Я спорить не стал — глаза уже немилосердно слипались, и я был бы не прочь оказаться в объятиях кровати. Так что в ответ на её слова мне осталось только угукнуть и поползти в сторону лестницы. Дадли уже чистил зубы — сверху доносился шум воды. Когда я поставил ногу на первую ступеньку ногу, мне на плечо легла рука. — А? — только и охнул я, скашивая глаза вбок. Тётины пальцы стискивали моё костлявое плечо слишком сильно, на мой вкус, но я не стал жаловаться. Её глаза блестели; вероятно, выпила она всё же больше, чем следовало. — Обещай мне, Гарри, — тихо сказала она таким серьёзным голосом, что с меня чуть вся сонливость не сошла, но спросить у меня не вышло. Она продолжила быстрее, чем мой засыпающий мозг среагировал. — Обещай, что вернёшься целым и невредимым. Обещай, что не умрёшь. — С чего бы я… — начал я, но она стиснула пальцы на моей многострадальной конечности сильнее, и я мучительно поморщился. — Обещай, что ты всегда будешь возвращаться, — потребовала она каким-то убитым голосом. — Но, тётя… — Обещай, я тебе говорю! — её голос резко стал куда выше и напомнил мне о детстве, когда она кричала, если я делал что-то не так. Меня ощутимо передёрнуло. Что за чёрт здесь творится? Я открыл было рот, толком не зная, то ли оправдываться, то ли ругаться, когда в неровном свете лампочки увидел текущие по её щекам слёзы. — Обещай, что ты не умрёшь! — Я… — в горле мигом образовался комок, но я справился с собой и продолжил. — Я обещаю, тётя. Я никогда вас не оставлю. — Ты можешь нас оставить, но не смей умирать! Не смей проигрывать. Я сильно разозлюсь, если ты проиграешь. Ты меня понял?! — она всхлипывала и шептала эти слова сквозь слёзы под моим удивлённым и растерянным взглядом. — Я не оставлю вас. Ведь вы — моя семья, — я сжал её узкую костлявую ладонь обеими руками и уверенно посмотрел ей в глаза. — Я справлюсь. Я обещаю. Она кивнула и вытерла слёзы воротником своего платья, а после отпустила меня, позволив беспрепятственно подняться на второй этаж. Сперва мне казалось, что после её слов я не усну, но мой мозг решил иначе и повёл меня на автопилоте. Я воспринял это с несказанным облегчением — слишком уж много информации для одного дня. Противный звон будильника ездил по ушам так, что мог и мёртвого из гроба поднять. Я только простонал и попытался закрыть уши подушкой. Мне адски хотелось спать — трёх часов сна моему растущему организму оказалось недостаточно. На соседней кровати что-то пробормотал Дадли и попытался метким ударом кулака снести орудие пыток и заставить его замолкнуть. Что-то упало на пол, но звон и не думал умолкать, такой же истошный и мерзкий, как раньше. — Гарри, Дадли, вставайте, или мы опоздаем на поезд, даже если поедем на чудо-автобусе. Умывайтесь и спускайтесь есть. Молоко я согрела, хлопья на столе. Давайте быстро, — преувеличенно бодрый голос тёти заставил меня нехотя открыть глаза, чтобы чуть не ослепнуть от яркого света, бьющего прямо в глаза. Я первым сполз с кровати и поплёлся чистить зубы. Веки ежесекундно стремились закрыться и остаться в этом положении, но я не позволял. Когда я вернулся к себе, будильник уже затих, взяв перерыв, а Дадли сопел, засунув голову под подушку. Разумеется, как я мог стерпеть такую несправедливость? Я начал его щекотать. — Эй, ты совсем с ума сошёл?! — возмутился тот, отбиваясь от меня, но я упрямо продолжал его тормошить, пока не заставил вылезти из тёплой постели и отправиться умываться, а сам вернул будильник на тумбочку и проверил содержимое своей сумки. — Гарри! Ты так стремишься опоздать на поезд?! Оправдываться перед директором этой школы будешь сам! — донёсся с первого этажа слегка рассерженный уже голос тёти, и я побежал вниз, перепрыгивая через две ступеньки. — Это не я! Это Дадли заспался! — Надо было меня раньше разбудить! — брат вылетел из ванной, на ходу натягивая футболку. Я уже разлил нам обоим молока и насыпал хлопьев. Джейд важно вышел из ванной комнаты и стал тереться о мои ноги. — Слушай, попроси есть у тёти. Тебе ещё… вот чёрт, я же перенофку не куфил! — сообразил я, уже набив рот хлопьями и стал лихорадочно вспоминать всё ли положил. Сам не заметил, как поесть успел. Тётя бегала по дому, двадцать раз открывала мою сумку и спрашивала, всё ли я взял. Джейд атаковал её ноги, пока она не положила ему поесть и не забегала снова. Сидящая на подоконнике Хедвиг скептически наблюдала за нашим сумасшедшим домом. Без десяти девять мы дружной компанией выпали на улицу — на одном плече я тащил сумку, на другом сидел Джейд, ничуть не принимая в расчёт, что он подрос за этот месяц, а вот я не очень. К тому времени, как я взмахнул волшебной палочкой и на мой зов прибыл «Ночной Рыцарь», шея уже заныла. Кондуктор хотел представиться, но я уже взгромоздился на ступеньки, а Дадли помог забраться тёте. — Вокзал Кингс-Кросс в Лондоне. На троих, — сказал я, высыпал заранее заготовленную горстку мелочи в подставленные ладони и начал пробираться к хвосту автобуса. Джейд спрыгнул на сидение рядом со мной, вероятно, помня о прошлой поездке. Брат и тётя сели впереди и подготовились к худшему — я заранее их предупредил, что водят здесь резко, и едет сам автобус очень быстро, еще и прыгает в пространстве. Вариант не лучший, но шесть часов в одну сторону и шесть в другую… мне было очень жаль тётю с Дадли. Да и тогда бы пришлось выезжать еще вчера, арендовать комнату в отеле, а это стоит очень дорого. Так что «Ночной Рыцарь» сэкономит нам немало времени и денег. Сегодня здесь было достаточно многолюдно — я мог поспорить, что заметил несколько ребят в таких же мантиях, какие я заказал в магазине в магическом переулке. Правда, все они были постарше нас. Это путешествие не многим отличалось от прошлого — нас болтало, как в миксере. Снова. Разве что на сей раз пришлось терпеть немного дольше. К тому времени как автобус остановился в переулке возле вокзала, я уже морально готовился к тому, что расстанусь со своим завтраком и придётся ждать ужина в школе, но обошлось. Вместе со стайкой старших ребят мы вылезли из автобуса и проследовали на перрон. Джейд забрался в мою сумку и теперь балансировал там на груде учебников, высунув только голову и постоянно вертя ей в разные стороны. То, что мне было неудобно, его не смущало. Привокзальные часы показывали десять тридцать, когда мы добрались до разделительного барьера между платформами девять и десять. И все втроем почувствовали себя идиотами. Просто пройти сквозь… А вдруг это их колдовство не сработает, и мы врежемся в стену? Или я неправильно расслышал слова профессора? Вот смеху-то будет… Мы некоторое время мялись на перроне, переглядываясь, но вот увидели, как какой-то мальчик с чемоданом прошёл прямо сквозь стену, и убедились, что мы, кажется, действительно на месте. Тётя крепко сжала наши ладони и повела нас туда, где только что скрылся ученик школы. Я до последнего был уверен, что сейчас мы врежемся прямо в билетную кассу и на этом все закончится, но нет. Я зажмурился, готовясь к удару, но его не произошло. Я почувствовал, что тётя остановилась и дёрнула меня за руку. Только тогда я осмелился открыть глаза и оглядеться. Мы втроём находились на забитой людьми платформе, у которой стоял паровоз алого цвета. Надпись на табло гласила: «Хогвартс-экспресс. 11.00». Я оглянулся назад и увидел, что билетная касса исчезла, а на ее месте находится арка с коваными железными воротами и табличкой: «Платформа номер девять и три четверти». — Значит, мы на месте? — не очень уверенно спросил Дадли, озираясь и явно жалея, что у него нет лишних десяти пар глаз. Он-то, в отличие от меня, в магическом мире не побывал. Под ногами сновали разноцветные кошки, как похожие на моего Джейда, так и абсолютно обыкновенные. Везде собирались группками родители с детьми и просто дети и подростки. Старшие держались чуть в стороне от младших — но это-то как раз неудивительно. Над головой проплывали клубы сизого дыма, а уханье сов, разговоры взрослых, вопли детей и шум, доносящийся из первых вагонов, сливались в ту еще какофонию. Нет, выглядело-то всё прекрасно, но вот шуму столько... И никто за порядком, очевидно, не следил. Тётя поджала губы, но никак не прокомментировала. — Пошли, — сказала она мне в самое ухо. Иначе я бы и не услышал. Мы медленно пробирались сквозь толпу к хвосту поезда, где людей было поменьше, и вопли дотуда доносились куда тише. Мне показалось, что я заметил в толчее белобрысую макушку Драко, но подходить не стал. В поезде найдёмся, если надо будет.  — Бабушка, я снова потерял жабу, — сказал круглолицый мальчик моего возраста пожилой хорошо одетой даме. — Ох, Невилл, — вздохнула та, а мы продолжили пробираться к месту назначения. По дороге нам на глаза попалась группа подростков, которая кучковалась ближе к середине состава: темноволосый подросток показывал двум тощим нескладным рыжеволосым мальчишкам коробку. — Ну покажи, — потянул один из них. Тот хитро покачал головой, сделал задумчивый вид, а после приподнял крышку. Откуда высунулась волосатая паучья лапа. Меня ощутимо передернуло, и я начал активнее работать локтями, расчищая путь. И вот мы на месте. Я не очень уверенно смотрел на тётю с Дадли. Момент расставания наступил — пока мы ждали и пробирались сквозь людское море к нормальному входу, время приблизилось к одиннадцати, а мне ещё нужно было найти купе. Или с Драко, или без него, если тот не сможет сбежать от своих друзей. Я наотрез отказался ехать в большой компании незнакомцев, потому что все еще лелеял сладкие мечты поспать после почти бессонной ночи. — Ну… вот и всё, — нарушила она молчание, а после стиснула меня в объятиях. — Удачи тебе и хорошей учёбы. Не смей меня позорить. Я не требую от тебя отличных оценок по всем предметам, но чтобы не оказался в самом низу. — Да понял я, — пробурчал я не особо вдохновлённо. И тут такой момент испортила! Видимо заметив, что я дуюсь, она растрепала мне волосы. Джейд пощекотал кисточками на ушах мой бок, и я фыркнул и повернулся к Дадли. Мы пожали друг другу руки. — Береги тётю, — шепнул я ему, и он ответил мне серьёзным кивком. — Хорошо. А ты береги себя и не взорви там школу ненароком, — он расплылся в улыбке, мы переглянулись и рассмеялись. Тётя снова меня обняла так, что я чуть не задохнулся, а Джейд в сумке жалобно пискнул и яростно просверлил её взглядом. — Мы отправим к тебе Хедвиг, когда доберемся, — сказала она мне наставительно. — Лучше, чтобы у тебя к тому моменту уже было готово письмо. — Да-да. Прямо в поезде и начну, — пробурчал я, стараясь не расплыться в улыбке. Выходило отвратительно. Несмотря на горечь грядущей разлуки, я чувствовал себя счастливым, когда вскарабкался вверх по кривой двухступенчатой лестнице Хогвартс-экспресса и направился искать себе свободное купе. Желательно с видом на перрон. Я хотел помахать им, когда поезд отправится. Далеко идти не пришлось — самое последнее в хвостовом вагоне оказалось пустым, и я там с удовольствием устроился: из сумки извлёк недовольно бьющего хвостом Джейда и заранее заготовленный на всякий случай учебник по зельеварению. За этот месяц я читал в основном книги о магическом мире, а учебники так, проглядел. В школе еще надоесть успеет. Я устроился около окна и помахал родственникам. Дадли заметил первым и замахал в ответ. Народу на перроне уже поубавилось. Поезд должен был вот-вот отправиться, так что снаружи остались в основном взрослые. К тёте подошла пара. Светловолосый мужчина в строгом костюме, как из учебника по традициям, нёс в руках трость со змеиной головой. Даже немного издалека я рассмотрел, что он спокоен и отстранён, словно идеально контролирует свои эмоции. Его сопровождала высокая статная леди — на ней было роскошное бледно-голубое платье, а снежно-белые волосы неизвестный парикмахер уложил в очень красивую сложную причёску, которую обычно можно увидеть в учебниках истории век за восемнадцатый. Они поздоровались с тётей, мужчина что-то спросил, тётя ответила, немного обескураженно рассматривая пару. Любопытство разгорелось во мне с новой силой, я даже открыл окно, насколько позволяла конструкция паровоза, но гомон и вопли других школьников мешали мне расслышать слова. Вместо этого я слышал воркование какой-то матери над ребенком у соседнего вагона. Несчастная женщина что-то разглагольствовала о грязном носе своего отпрыска. Я не особо вслушивался, стараясь хотя бы понять реакцию тёти. Сперва она хмурилась — мне отсюда было прекрасно видно, а после её лицо разгладилось, и она отвечала уже с большим интересом, хотя в её движениях отчётливо читалась настороженность. Прозвучал свисток, и по перрону разнёсся крик «Поезд отправляется! Студентам просьба занять свои места. Провожающим покинуть салон Хогвартс-экспресса. Повторяю! Поезд…» Тётя и семейная чета оба отвлеклись от разговора и помахали — она мне, а леди — кому-то другому. Хотя она не столько махала, сколько просто подняла руку и несколько раз шевельнула пальцами. Я вывернул шею, но так и не понял, кому. Слишком уж много народу — некоторые мальчишки прямо по пояс вылезали из окон, и возникало впечатление, что они вывалятся, едва поезд тронется. Поезд двинулся с места и медленно начал набирать ход. Какая-то маленькая рыжеволосая девочка расплакалась и попыталась бежать следом, но быстро отстала. Я махал рукой тёте, пока перрон не скрылся из виду, когда Хогвартс-экспресс чуть вильнул вправо. Мимо замелькали дома, а я почувствовал предвкушение и некий страх — моё путешествие в другой мир началось.