Paradise song

      Как оказалось, клуб находился недалеко от моего дома. Папа даже не заметил моего отсутствия. Вернувшись домой, я сразу села за уроки и весь вечер провела, сидя в компании домашнего задания по биологии и папы, который расположился в соседней комнате за просмотром вечерних новостей. Моя мама занималась организацией торгов автомобилей и недвижимостью на западном побережье и на этой неделе она была на юго-западе штата Нью-Йорк. Ей часто приходилось ездить в командировки, поэтому основная задача моего отца заключалась в том, чтобы я находилась под родительским контролем. Чаще всего он либо работал, закопавшись с головой в бумаги, либо смотрел телевизор, но всегда старался выкроить немного времени, чтобы провести его со мной.       Когда стрелки часов показали десять часов вечера, я наконец-то освободилась от последнего задания. Уже лежа в постели, я задумалась о событиях минувшего дня. Признаться, встреча с Марком не давала мне покоя с самого нашего расставания, но до этого момента я успешно прятала все мысли о нём глубоко в сознании с пометкой «Подумать позже». Сейчас же, когда воображаемый ящик открылся, рой разнообразных мыслей забил мою голову. Дело было даже не в том, что Марк был хорош собой. Меня больше волновали его слова. Он говорил о каком-то закрытом клубе, где каждый носит маску, чтобы избежать предвзятости. Это интриговало. Интересно: каково это выступать, когда никто не знает, кто ты? Но неуверенность в себе не позволяла мне даже представить, что я буду перед кем-то выступать. Да и станут ли меня вообще слушать? Мне давно дали понять, что я не могу выступать на сцене. Все мечты были напрасны на этот счёт. — Кресс, — позвал папа, входя в мою комнату утром следующего дня. В руке у него был сотовый. — Звонит мама и хочет с тобой пообщаться. — Сейчас, — сказала я, отодвигаясь от рабочего стола. В следующий момент папа вручил мне трубку и удалился. Я приложила телефон к уху. — Привет, мам. — Привет, Кресс, — в мамином голосе слышалось лёгкое беспокойство. — Слышала, что ты вчера задержалась, — похоже, моё опоздание всё-таки заметили. — У тебя всё хорошо? — Да, просто задержалась на музыкальном уроке в школе. — Мне не нравится то, что ты так поздно приходишь, — произнесла она недовольным тоном. — У нас был уговор: я позволяю тебе заниматься музыкой, только при условии, если у тебя всё в порядке с уроками. Будь добра, сначала занимайся химией, к слову, с которой у тебя проблемы, а потом уже посещай внеклассные занятия. Я планировала отдать тебя в следующем месяце на курсы по подготовке к экзаменам, так что вскоре с музыкой тебе придется попрощаться. — Мам, у меня нормальная успеваемость и без курсов. Даже по химии ко мне нет претензий. — Тебе сдавать экзамены, а потом поступать. Заниматься музыкой ты сможешь и после того, как устроишься на приличную работу. Хотя к тому времени ты, надеюсь, поймёшь, что это лишняя трата времени.       Я тяжело вздохнула. С моей мамой всегда трудно найти общий язык, а о взаимопонимании даже речи быть не может. Меньше чем за три минуты мама умудрилась полностью расстроить все мои планы. — Я так и думала. Кресс, я хочу, чтобы у тебя всё сложилось хорошо. Но пойми: пение — это лишь хобби. Не стоит так сильно переживать. В конце концов, можно всегда найти другое занятие, которое не будет тебя сильно отвлекать от основных дел. — Я поняла тебя. Пока, мам. — И тебе пока. Скоро приеду, и мы обо всём поговорим.       Когда я зашла в гостиную, там мелькал телевизор — шли новости, папа сидел с ноутбуком на диване. Я кинула телефон на ближайшую подушку, а сама плюхнулась рядом, прихватив пульт, и начала переключать каналы. — Хорошо побеседовала с мамой? — спросил папа, не отрывая глаз от ноутбука.       Я неопределенно пожала плечами: — Ну, как обычно. Ты же всё сам слышал. — Не воспринимай её слова всерьёз. Она скоро забудет об этих несчастных курсах. — Смеёшься? Последний месяц она только о них и говорит. — В таком случае, — папа оторвался от экрана и теперь смотрел на меня, — я бы посоветовал тебе изменить тактику. Для начала, перестань спорить с ней. Уверяю, позже она просто потеряет всякий интерес.       Я возмущенно уставилась на него: — И позволить ей перевести меня на курсы? Папуль, так, на минутку, у меня цель не позволить ей этого сделать.       Но папа снова уставился в ноутбук и продолжил: — Даже если ты и походишь на эти курсы, то недолго. Они находятся на приличном расстоянии от дома, а она не захочет, чтобы ты возвращалась поздно домой каждый день. Проще тогда уж разрешить тебе вновь посещать твои занятия. — Тогда зачем она мне грозится этими курсами, если сама особым желанием не горит? — от такой железной логики голова шла кругом. — Да чтобы поспорить с тобой! Вы обе хороши — вечно спорите друг с другом, выводите себя на эмоции, а потом извиняетесь. Чтобы доказать твоей маме, что она неправа, для начала это ей нужно дать. Она не хочет, чтобы ты посещала уроки музыки, и для этого ищет альтернативы. Вдруг ты в один прекрасный день поймёшь, что даром эта музыка тебе не нужна, а математика — твоё призвание. И в будущем ты станешь великим инженером. Хотя, — он сделал короткую паузу, — без обид, но я уже давно понял, что из тебя инженер не лучше, чем химик, — я хихикнула от такого сравнения. — Однако вера твоей матери непоколебима. Думаю, ей просто не нравится, что ты пошла в свою тётю. — В тётю?       Родственники мамы упоминались в нашей семье крайне редко. Давным-давно мама поссорилась со своими родителями, а заодно с младшей сестрой, хотя причины ссоры не разглашались. С тех пор минуло двадцать лет, и хотя мама наладила отношения с моими бабушкой и дедушкой, с сестрой она так и не общалась. Не знаю, в чём там у них дело, но дошло всё до такой степени, что мама даже словом о ней не обмолвилась, а остальные попросту отказывались мне что-либо рассказывать. Поэтому то, что папа сейчас упомянул мою тётю, а тем более сказал, что я на неё похожа, казалось мне чрезвычайно странным.       Видимо, поняв, что сболтнул лишнего, папа покосился на меня: — Надеюсь, ты ничего не скажешь маме об этом разговоре? — Только если ты дашь мне больше информации о моей тёте, — знаю, шантаж дело плохое, но я боялась, что другого такого шанса узнать больше о своей родне может и не быть.       Папа устало потёр переносицу: — Я знаю только то, что её зовут Вероника. Я видел её только раз, так что у меня крайне мало информации. — Какая она? — Кресс, — папа строго посмотрел на меня, что охладило мой пыл. — Может, мы ещё вернёмся к этой теме, но если ты не хочешь опоздать в школу, то тебе лучше поторопиться. Не забывай, что от твоей успеваемости зависят твои дальнейшие уроки музыки. А что касается математики, — он на мгновенье задумался. — Может, стоит попросить Кая? Насколько мне известно, он хорошо разбирается в таких предметах. Да и мама была бы просто счастлива. — Ну уж нет, — я взяла рюкзак и, закинув его на спину, уже готова была уходить. — И почему же? Мне казалось, вы хорошо ладите. — Пока, пап.       Теперь настала моя очередь избегать неприятного разговора. Вся беда в том, что мои родители и родители Кая до сих пор думают, что мы с ним хорошие друзья, и их не смущает тот факт, что мы уже пять лет не ходим друг к другу в гости и не гуляем вместе. Такая «дружба» кажется им правильной, потому что у нас с Каем хорошая успеваемость и почти одинаковый уровень знаний, а ещё мы не внушаем каких-либо опасений утянуть друг друга на дно. Конечно, иногда у меня возникали проблемы в точных науках, но ситуация не настолько критична, чтобы я ходила на дополнительные занятия. Наши мамы дружат, словно близкие подруги, делятся рецептами домашних салатов и приглашают друг друга на праздники. И они не подозревают, как изменились мы с Каем и как много ссор произошло между нами. Хотя ни Кай, ни я, так и не осмелились опровергнуть такие замечательные иллюзии на наш счёт.       Перед первым уроком Нора ввалилась на французский с заплаканными глазами и потекшей тушью. — Что с тобой, Нора? — забеспокоилась я. — Что стряслось?       В тех редких случаях, когда Нора приходила в класс не в настроении, я действительно начинала переживать. Обычно она была такой жизнерадостной, что чуть не прыгала на месте. Поэтому, когда она вошла такой расстроенной, я не на шутку заволновалась.       Нора грустно покачала головой и упала на свое место. — Все хорошо, но… я не смогу пойти на вечеринку! — из её карих глаз брызнули слезы. — Меня папа не пускает!       Из-за какой-то вечеринки она так меня напугала? — Почему? — спросила я, пытаясь сделать вид, что её проблема мне небезразлична. — Меня посадили под домашний арест, — всхлипнула Нора. — Утром папа увидел в комнате мой листок с тестом, из которого узнал, что я провалила химию, и ему это не понравилось. Но это же несправедливо! — видимо, не одной мне этот предмет жизнь портит. Я саркастически взглянула на нее. – Можно подумать, ты так редко ходишь на вечеринки. Нора не ответила. И не засмеялась. — Нора, прости. Я понимаю, что это обидно… но я, к примеру, тоже на вечеринку не пойду, — я не стала уточнять, что считаю домашние вечеринки отсталой идеей, и убеждена, что это напрасная трата времени и денег. Нора знала мое мнение по этому поводу, и вряд ли стоило сейчас ей напоминать. Но я в тайне обрадовалась, что кроме меня на вечеринку не пойдет кто-то ещё. — А если я приду к тебе, и мы весь вечер будем смотреть фильмы? Он разрешит?       Нора кивнула и утерла слёзы ладонью. — Да, — ответила она. — Он думает, что ты оказываешь на меня хорошее влияние. Конечно, разрешит. Спасибо, Кресс! А давай посмотрим «1408»? Еще раз? Тебе этот фильм ещё не надоел?       По правде говоря, мне действительно уже поднадоели ужастики, которые так любила Нора, но я решила, что это не смертельно. — Разве Кинг может надоесть? — улыбнулась я. — Можем даже посмотреть «Сияние». Будет вечер экранизаций Кинга.       Она наконец-то рассмеялась. Тут в класс вошла учительница французского и принялась маниакально раскладывать карандаши и ручки на столе, прежде чем начать перекличку.       После того, как мы преодолели этот небольшой кризис, оставшаяся часть французского прошла без происшествий. Нора забыла о слезах, и к моменту, когда прозвонил звонок, уже радостно хихикала, слушая рассказ нашей общей подруги Розы о ее новом парне. Я получила пятерку за самостоятельную, а ещё, похоже, окончательно разобралась в спряжениях глаголов сослагательного наклонения. Поэтому, когда мы с Норой и Розой вышли из класса, настроение у меня было отличное. — Он работает в кампусе, — без перебоя болтала Роза. Мы шли по коридору, проталкиваясь сквозь шумную толпу учеников. — А где он учится? — спросила я. — В колледже, — немного смущенно проговорила она, но тут же добавила: — Но он там будет учиться только год, а потом поступит в университет. — И я буду поступать где-нибудь поблизости, — произнесла Нора. — Не хочу учиться далеко от дома.       Как я говорила раньше, мы с Норой были полными противоположностями, что иногда меня даже забавляло. Если увидеть, что делает она, то почти всегда можно угадать, как поступлю я: точно да наоборот. Потому что я собиралась уехать от родителей куда подальше.       Хотя мысль о том, что мы с Норой окажемся на таком большом расстоянии друг от друга, пугала меня. Я не могла представить, что не буду каждый день видеть, как она идёт вприпрыжку рядом, и слушать ее болтовню о вечеринках, парнях и жалобы на школу. Я не могла думать, как переживу ее отсутствие. — Нам пора на химию, Нора, — поторопила Роза, торопливо убирая за ухо рыжие волосы. — Ты ведь знаешь, как мистер Коллинз бесится, когда опаздывают на его уроки.       Подруги поспешили к кабинету естественных наук, а я пошла по коридору на урок английской литературы. Мои мысли были сосредоточены на будущем без моих подруг, которые ежедневно помогают мне не сойти с ума. До этого я как-то не особо задумывалась о том, что настанет день, когда мы расстанемся. Хотя что-то мне подсказывало, что Нора всё же найдет способ поддерживать со мной связь.       Видимо мозговая деятельность ухудшает зрение — потому что в следующую секунду я почувствовала толчок, и только сейчас поняла, что врезалась в Кая.       Я отпрянула, учебники выпали у меня из рук и с грохотом упали на плиточный пол. Кай ухватил меня за плечи, прежде чем я бы поскользнулась и свалилась на пол. — Осторожнее! — как бы то ни было, но благодаря ему я смогла устоять на ногах.       Мы стояли посреди школьного коридора. Мало того, что Кай был высоким, так ещё он смотрел на меня с усмешкой сверху вниз, из-за чего я начала чувствовать себя не очень комфортно. — Кресси, ты при виде меня совсем голову потеряла? — произнёс он с самодовольной улыбочкой. — Разве только в твоих мечтах, Кай.       Я опустилась на холодный пол и стала собирать упавшие тетради и книги. К моему огорчению, Кай стал мне помогать. Если он думает, что, изображая галантного джентльмена, сможет уговорить меня участвовать с ним в паре, то буду вынуждена его огорчить. Как же он любит играть на публику. — Ходишь на французский? — поинтересовался он, увидев записи на упавших листках. — Можешь сказать что-нибудь красивое? — Quand je te vois, je veux acheter une corde et de se pendre, — я поднялась и начала ждать, когда он вернет мне мои конспекты. — Звучит весьма соблазнительно, — заметил он, встав на ноги и протянув мне стопку бумаг с заданиями по французскому. — Что это значит? — Когда я вижу тебя, то хочу купить верёвку, чтоб удавиться. — В последнее время ты слишком недружелюбна.       Промолчав, я забрала листки бумаги у него из рук, сунула их в папку и удалилась прочь. Нужно держаться подальше от него.       На уроке миссис Андерс английской литературы было только одиннадцать человек. Когда я вошла в класс, восемь учеников уже сидели на местах. Миссис Андерс кинула на меня испепеляющий взгляд прищуренных глаз, который красноречиво говорил о том, что звонок прозвонит через несколько секунд. По её мнению, опоздание отождествлялось с тяжкими преступлениями, а почти опоздание приравнивалось к мелкому хулиганству. Думаю, не стоит говорить о том, что учительница считала меня злостной нарушительницей школьных правил. Но так как на урок подошли ещё ученики, у меня было смягчающее обстоятельство. Я заняла свое место на одной из последних парт и раскрыла книгу, молясь, что миссис Андерс не станет при всех ругать меня за опоздание. Учитывая моё настроение, я могла в ответ огрызнуться. Но она промолчала, так что нам обеим повезло.       Как оказалось, самое интересное было впереди. После занятий мы с Норой встретились около школы и сели на одну из скамеек. Она принялась рассказывать о школьных сплетнях, а я иногда кивала головой, соглашаясь с её доводами, в то время как сама была занята извлечением всего содержимого своего рюкзака. — Кресс, ты что-то ищешь? — поинтересовалась подруга, не в силах больше игнорировать мою незаинтересованность. — Нет...Да... Я не могу найти свой блокнот для записей, хотя он всегда лежит в рюкзаке, — произнесла я с озадаченным видом. — Понятия не имею, куда он делся. — Может, ты всё же его вытащила дома, но просто забыла? — предположила она.       Я лишь покачала головой. Я точно помнила, что, вернувшись вчера вечером домой, вытащила из рюкзака только пенал и несколько учебников. Блокнот обычно лежал в отдельном кармане, но сейчас его там не было. Даже если бы я положила его в основной отдел, я бы сразу заметила. Чтобы окончательно убедиться, я перевернула рюкзак и хорошенько его встряхнула. Он был совершенно пустой. Разочарованно вздохнув, я откинулась на спинку скамьи и прикрыла глаза. Я должна была найти его, ведь там было столько важных для меня вещей. Последний раз я видела свой блокнот вчера. В школе потерять его было нельзя, потому что, когда я выходила за ворота школы, он был в моих руках. Значит, стоит всё-таки допустить мысль, что я оставила его дома. И тут я вспомнила. — Ну конечно! — я резко выпрямилась и стукнула себя ладонью по лбу. — Что? Вспомнила, где оставила блокнот? — Кажется, да, — встав на ноги, я тут же начала собирать все свои вещи, которые теперь лежали большой кучей. — Мне надо идти, хочу проверить одно место. — Ну-ка, притормози, подруга, — Нора ловко схватила моё предплечье и заставила сесть обратно. — Куда ты там собралась? — Понимаешь, — начала объяснять я, — выходя вчера из школы, я держала блокнот в руках. А до этого забыла принять таблетку, поэтому по пути мне стало плохо и у меня случился обморок, — увидев встревоженное лицо Норы, я поспешила её успокоить. — Со мной всё хорошо. В общем, пока я была без сознания, один парень увидел меня в одном из переулков и, решив не оставлять меня в таком состоянии, отнёс в какое-то место, которое раньше было баром. Я там пробыла, пока не пришла в себя, а потом вернулась домой. Мне кажется, что я обронила блокнот на улице и, возможно, тот парень мог его найти. Поэтому и хочу снова туда вернуться.       Конечно, Нора заволновалась, когда узнала, что со мной приключилась такая история, но стоило мне упомянуть Марка, она сразу начала о нём расспрашивать. К сожалению, рассказать мне было особо нечего, и поэтому подругу постигло некоторое разочарование. Но в следующую минуту Нора снова воодушевилась, предложив вместе дойти до старого бара и, если получится, больше разузнать о Марке. Это звучало скорее, как утверждение, чем предложение, но я против ничего не имела. Поэтому, когда я положила все вещи обратно в рюкзак, мы с Норой вышли за ворота школы и хотели уже было пойти в направлении моего дома, как вдруг я услышала, что кто-то окликнул меня. Развернувшись, я прикрыла глаза от солнца и покосилась в сторону школы, но там никого не было. В то же время до меня снова стали доноситься чьи-то оклики. И только посмотрев в сторону парковки, я увидела, кто меня звал.       Этим человеком оказался Марк.       Он стоял около чёрного "Шевроле", скрестив руки на груди. На нём была обычная, с завёрнутыми рукавами, клетчатая рубашка поверх джинсов, кеды и солнцезащитные очки, а тёмные волосы на этот раз были заправлены за уши.       Нора, запоздало заметив, что я остановилась, тоже перестала идти. Проследив за моим взглядом, она спросила: — Это он? — я кивнула. — Думаю, ты можешь спросить у него про блокнот прямо сейчас. Я тебя тут подожду.       Издалека я заметила, что Марк что-то достал из бардачка машины. Теперь он только ждал, когда я подойду. — Я счастлив снова вас увидеть, мисс, — произнёс он с улыбкой. — Привет, — произнесла я как можно более непринуждённо. — Могу я спросить, что ты здесь делаешь?       Марк снял солнцезащитные очки, и теперь я могла увидеть его карие глаза, в которых были искорки веселья. — Скажем так: твой коварный план, который заключался в том, чтобы какой-нибудь парень вызволил тебя из беды, удался. Как видишь, я вновь пришёл тебе на помощь. — О чём это ты? — Ты, случайно, ничего не теряла? — с этими словами он помахал у меня перед носом каким-то предметом. — Мой блокнот! — счастью не было предела. — Спасибо. Я как раз хотела сегодня зайти, чтобы спросить, не находил ли ты его. Но как ты узнал, где я учусь? — я уже хотела потянуться, чтобы вернуть свою вещь, но Марк ловко отвел руку, так, что она оказалась вне зоны досягаемости. — И как это понимать? — удивилась я. — Ты задаёшь слишком много вопросов, тебе не кажется? — усмехнулся он. — Давай так: ты поедешь со мной, и тогда я отдам тебе блокнот. — Я тебя совсем не знаю. Вдруг ты маньяк с бензопилой? Он кивнул: — Честный ответ, Золотце, — затем он развернулся и сел в машину. Через пару мгновений я услышала, как он завел двигатель.       Выбора у меня не оставалось, так что я обошла автомобиль и открыла дверцу пассажирского сидения, бросив взгляд на улыбающуюся Нору, которая стояла неподалёку и жестом говорила мне поехать с Марком. Стоило мне сесть и захлопнуть дверь, как мы тронулись с места. Гул двигателя его машины мягок, и когда Марк приподнял до конца створку своего окна, я почувствовала себя полностью изолированной от внешнего мира. — Как ты меня только что назвал? — спросила я, посмотрев на него. — Золотце. А что? — произнёс Марк, выруливая со школьной парковки на проезжую часть. — Не называй меня так. — Мне казалось, что именно это и означает твоё имя*, — хмыкнул он. — Зови меня, как и все. — Как скажешь, Золотце.       Видимо, ему бесполезно что-то говорить, потому что он всё делает по-своему. Марк вёл машину легко, его руки мягко касались руля, а из динамиков звучала тихая музыка.На улице начало темнеть, прохожие куда-то спешили, и я, от нечего делать, стала незаметно рассматривать Марка.       Воротник его рубашки приподнят, а несколько расстёгнутых верхних пуговиц обнажали кожу шеи и выступающие ключицы, когда он напрягал руки, чтобы взять управление над особо трудными поворотами. Несколько минут мы ехали в молчании, и с каждой минутой мне становилось всё интереснее, куда он меня везёт. Я украдкой кидала взгляды на Марка, стараясь при этом сильно не пялиться, чтобы не выдать себя, но судя по редким взглядам, которые он бросал в ответ, и мелькающей вслед за этим загадочной улыбке поняла, что не слишком преуспеваю в этом. — И всё же, как ты узнал, где я учусь? Ты следил за мной? — Похоже, у тебя мания величия, — усмехнулся он. — Но нет. Мне достаточно было заглянуть в твой блокнот. — Что? Ты читал мои записи? — Не читал, а пролистал. Когда ты вчера ушла, я вдруг вспомнил, что, найдя тебя без сознания, я ещё подобрал твою книжку для записей. Там было написано твоё имя, поэтому решил, что возможно там будет написан и адрес. И я нашёл расписание занятий с пометкой школы. Вот и всё.       Вскоре Марк припарковался возле какого-то магазина. Когда я вышла из машины, то с удивлением поняла, что нахожусь недалеко от своего дома. Но Марк уверенным шагом направился в сторону того самого переулка, где нашёл меня. Я поспешила за ним, решив не задавать вопросов. — Ты как-то притихла, — заметил он, когда начал спускаться по лестнице, которая вела в то самое место, где я накануне пришла в себя. — Мне кажется, что даже если бы я и спросила, куда ты меня везёшь, то вряд ли бы получила ответ. — Какая догадливая, — проговорил Марк, открывая ключами деревянную дверь, выкрашенную в синий цвет. — Проходи.       Когда он распахнул дверь, солнечные лучи стали проникать в уже знакомое мне помещение. Те же стулья, та же барная столешница, тот же диван и то же кресло. Марк прошёл вперед меня и исчез в той самой тёмной комнате, из которой появился вчера, когда я очнулась. Спустя несколько секунд она озарилась светом искусственных ламп, и я услышала голос: — Ты идёшь?       Стук каблуков моих школьных туфель гулко звучал по деревянному полу. Войдя в комнату, где меня ждал Марк, я резко остановилась.       У меня создалось впечатление, будто я попала совершенно в другое место. Это комната оказалось раза в три больше, чем предыдущая. Вокруг сцены в дальнем конце были расставлены небольшие столики, за которыми стояло два-три стула с мягкой обивкой; на каждом столике стоял красивый подсвечник и вазочка. Светильники источали приглушенный свет, вписываясь в атмосферу уюта и комфорта. Ещё около сцены находилась площадка, на которой стоял синтезатор, гитара и бас гитара, ударная установка. Всё вместе это производило впечатление места, куда люди приходят, чтобы отдохнуть и на время забыть свои проблемы, играя на инструментах и слушая других.       Я была настолько поражена увиденным, что даже не находила слов, чтобы описать свои чувства. Несколько минут я стояла, оглядывая обстановку. Потом решила всё же пройтись, и, ступая между столиками, дотрагивалась до скатертей кончиками пальцев. — У тебя такое лицо, будто ты получила подарок на Рождество, — по голосу Марка я поняла, что он улыбается.       К тому времени я уже дошла до небольшой лесенки, которая вела на сцену. Я с надеждой повернулась к Марку и указала на неё. — Можно? — Конечно.       Видимо, моё лицо выражало сильную радость, потому что в следующий момент Марк рассмеялся. Не обращая на это ни малейшего внимания, я быстро преодолела четыре ступеньки и оказалась на сцене. Развернувшись, я поняла, какой открывался обзор на зрителей. По размерам сцена была средней, но мне она казалась огромной. С левой стороны она соединена с площадкой для инструментов небольшим мостиком, возле которого стояла стойка с микрофонами. — А теперь, — голос Марка вторгся в моё сознание, в то время как я сама ещё не прекратила созерцать окружающую обстановку. Сам он уже успел пройти мимо меня по сцене и сейчас уже стоял на площадке, настраивая гитару, — когда ты увидела святая святых, предлагаю тебе показать свои способности, — жестом руки он пригласил меня сесть за синтезатор. — Почему ты уверен, будто я умею играть? — поинтересовалась я, медленно подходя к нему. — Я листал твой блокнот, — напомнил он. — Кроме всего прочего там были ноты и тексты песен. К тому же, я видел, как загорелись твои глаза, стоило тебе только сюда зайти. Спой мне, — его голос заставил меня сильнее укутаться в кофту, чтобы меня перестала бить дрожь. Я глубоко вздохнула. Как я могла это сделать? — Марк, я не... — Пожалуйста, — произнес он мягко. В его глазах промелькнуло что-то такое, что меня удивило. — Кресс, прошу тебя.       Он хочет, чтобы я спела. Если часть меня была категорично против такой затеи, то другая настаивала: «Давай же! Докажи себе, что ты способна играть при ком-то ещё, кроме учительницы музыки!» — Окей. Есть какие-нибудь предпочтения? — Играй то, что тебе нравится самой, — ответил он.       Я кивнула и направилась к синтезатору. Сейчас мне казалось, что время будто замедлилась. Я села, разминая пальцы, перебирая варианты песен в голове. Сначала я хотела сыграть что-то, что могло бы произвести впечатление на Марка, ведь, судя по тому, с каким профессионализмом он обращался с гитарой, парень явно занимался музыкой не первый год. Но в итоге решила прислушаться к себе, и мне вспомнилась песня из одного фильма. Снова сделав глубокий вдох, я коснулась клавиш и начала играть. There's a song that's inside of my soul. It's the one that I've tried to write over and over again I'm awake in the infinite cold. But you sing to me over and over and over again. So, I lay my head back down. And I lift my hands and pray To be only yours, I pray, to be only yours I know now you're my only hope.       Я прикрыла глаза, проникаясь музыкой и словами песни. Каждой клеточкой тела я ощущала, будто через меня пропустили электрический ток. Я чувствовала, как моя кожа начинает покалывать. Sing to me the song of the stars. Of your galaxy dancing and laughing and laughing again. When it feels like my dreams are so far Sing to me of the plans that you have for me over again. So I lay my head back down. And I lift my hands and pray To be only yours, I pray, to be only yours I know now, you're my only hope.       Казалось, ничто не способно остановить меня. Кресс, которая боялась выступать на публике, ушла, уступив своё место другой, беззастенчивой и сильной, черпающей энергию из песни. Я открыла глаза, но не стала смотреть на клавиши, как сделала бы, если захотела скрыться от внимания. Я устремила взгляд прямо на Марка. I give you my destiny. I'm giving you all of me. I want your symphony, singing in all that I am At the top of my lungs, I'm giving it back.       Я отвела глаза от Марка, поглощенная мелодией, которая уже подходила к своему завершению So I lay my head back down. And I lift my hands and pray To be only yours, I pray, to be only yours I pray, to be only yours I know now you're my only hope.       Мои пальцы скользили по клавишам, доигрывая последние ноты. И снова глубокий вздох, затем я посмотрела на него. Марк смотрел с таким видом, словно сейчас произошло что-то удивительное. Я не могла прервать нашего зрительного контакта, и он, кажется, тоже. Через несколько мгновений, он всё же произнёс: — Я и не думал, что самоучка может так играть.       Сказать честно, я была польщена таким отзывом, но лишь смущенно улыбнулась. — Спасибо. Но меня научила играть учительница в школе. — Что ж, значит, твоя учительница — профессионал.       Он продолжал смотреть на меня, хотя мне страшно хотелось, чтобы он перестал. Наконец он опустил взгляд, словно хотел что-то спросить. Марк подошёл и помог мне спуститься со сцены. Его глаза не отрывались от моих ни на секунду. Мне вдруг стало нечем дышать. — Я должен у тебя кое-что спросить.