Это место было за кафе, где всегда был приятный аромат. Рядом с магазинчиком игрушек, завернув за который, нужно было пройти прямо. А дальше, по пустынному переулку, можно попасть в место, которое раньше было баром. Туда ведёт небольшая лестница; там витает запах свежесваренного кофе и терпкого вина. За дверью неброского синего цвета слышны звуки музыкальных инструментов и прекрасных голосов. Это место похоже на подвал. Они называют его своим клубом.
— Кресс, ты сводишь меня с ума. — Пожалуйста, ещё минуту. Я прищурилась на таракана, который притаился между мной и яблоком, предназначавшимся мне на завтрак. Мы с тараканом пытались заключить обоюдное согласие. — Позволь мне решить эту проблему. Ты же опоздаешь. При мысли о моём опоздании папа заметно начал нервничать. Мама, которая сейчас была в командировке, строго-настрого наказала ему следить за моей пунктуальностью. Она была не сильно в восторге от моих частых опозданий на первые уроки. — Ты можешь убить её. — И тогда? — И тогда она будет мертва. — И тогда? — Представь, — вздохнула я, глядя на членистоногое. — Семья тараканов лишается своей кормилицы. Её муж овдовеет, и что же тогда станет с детками, когда, спустя много дней, она так и не вернется? — Она? — Ага, — я показала указательным пальцем на таракана. — Её имя Ди. — Хорошо, тогда вынеси Ди наружу, пока не состоялось её знакомство с тапками. Я лишь покачала головой и снова уставилась на Ди, которая сдвинулась со своего места на пару сантиметров, отвечая тем самым на папины угрозы. Потянувшись к таракану бумажным полотенцем, я рефлекторно отпрянула. Минут пятнадцать я повторяла эти действия: тянула руку и отдергивала. Мне отчаянно хотелось убрать крошку Ди с нашей кухни и выпустить на волю, где она наверняка бы нашла свою семью. Другими словами, на улицу. Но, кажется, я была не в силах выполнить эту почётную миссию по её освобождению, хотя голод и желание поесть давали мне достаточно стимула. Моя протянутая рука в нерешительности замерла над тараканом. Папа драматически вздохнул, засунул чашку с молоком в микроволновку, нажал пару кнопок, и поддон завращался. — Мама говорит, что стоять перед микроволновкой опасно. — Это доказано? — поинтересовался он. — Хочешь проверить? Папа внимательно посмотрел на мою, всё ещё протянутую к Ди, руку, — руку, которая будто онемела. — Кресси, с таким нервозом ты найдешь свою любовь только в сериале. — Зато микроволновка не испортит мою жизнь. Папа, ты хочешь, чтобы микроволновка испортила тебе жизнь? Ничего не ответив, он достал с верхней полки батончик. — Лови, — сказал он, подкинув сладость мне, но в последние дни я была весьма рассеянной. Батончик со стуком упал на стол прямо передо мной. Испугавшись, Ди засеменила прочь со стола, и вскоре я потеряла её из виду. Папа уже стоял у двери и жестом показывал, что мне пора идти. Так и не позавтракав, я схватила свой рюкзак, а затем залезла во внутренний карман и вытрясла из упаковки две железосодержащие таблетки, попытавшись их сразу проглотить. Сначала они застряли в горле, но потом проскользнули вниз. Будучи больной анемией, мне нужно было несколько раз в день принимать таблетки. Болезнь не угрожала моей жизни, по крайней мере, до тех пор, пока я получала железо. Как только я собралась, меня буквально вытолкнули на улицу. Без приключений добравшись до своей школы, я не без удивления отметила, что мой отец настолько ответственный человек, что выпроводил меня из дома намного раньше, чтобы я уж наверняка не опоздала на первый урок. Я медленно побрела по дорожке к зданию. В одной части кампуса находилась библиотека, куда я часто заглядывала во время больших перерывов, в другой — кафетерий. Классные комнаты и административный офис находились в последних двух четвертях территории. Решив подождать начало урока у класса, я направилась в сторону кабинета, но тут наткнулась на торговые автоматы: несколько штук стояли у дальней части школы, при виде них я вспомнила, что мироздание сегодня вознамерилось помешать моим попыткам позавтракать. Я вытащила свой кошелёк с мелочью. Вставив монетку в машину, я обронила тот, что держала в другой руке. Я наклонилась за ним, так как денег у меня было только на одну покупку. В конечном итоге, нашла монету, вставила её в прорезь автомата и набрала нужную комбинацию, которая бы спасла меня от мучительной голодной смерти. Монета застряла. Восхитительно! Снова набрала цифры и подождала. Ничего. Мои орешки остались внутри автомата. Я рассерженно пнула автомат. Безрезультатно. Я со злостью уставилась на него. — А ну, верни! И подкрепила своё заявление ещё несколькими пинками, которые, впрочем, оказались бесполезны. — Кресс, тебе нужно поучиться контролировать свой гнев. Я круто обернулась, услышав сзади мужской голос. Тот, кто это сказал, стоял в нескольких метрах от меня. Хотя уже по голосу стало понятно, что это был Кай Леджер. Никогда не понимала его манеру одеваться по типу: тёмная футболка — тёмные джинсы — тёмные ботинки. Карамельные волосы выглядели взъерошенными, но чувствовалось: им сознательно придали такой вид. Он улыбался так, словно мы были друзьями. Скрывая своё раздражение, я постаралась произнести как можно более дружелюбно: — И тебе привет, Кай. — Что сегодня с твоим настроением? Утро не задалось? — Дай-ка подумать… Я пропустила завтрак и сейчас очень голодная. И злая. Поэтому, будь добр, не порть мне настроение ещё больше, — я прошла мимо него по направлению к классу, где должен быть первый урок. — Зато вчера после школы у тебя явно было хорошее настроение, — слышится звук его шагов, когда он решил следовать за мной. — Весь вечер вместо того, чтобы смотреть телевизор или играть на гитаре, я слушал, как ты поёшь. — Во всём вини плохую звукоизоляцию. Тем более, это прекрасный повод для тебя переехать, — видимо, что-то в прошлой жизни я натворила такое, за что теперь расплачиваюсь соседством с Каем. — Ты могла бы распеваться в другом месте, давая другим возможность спокойно провести вечер. В конце концов, Кресс, что с тобой не так? — он поравнялся со мной и потянул меня за руку, заставив обернуться. — Или у тебя недостаток самоуверенности? — Не тебе говорить про мою самоуверенность, — я скинула его руку. — И вообще, чего ты пристал? Он отстранился и опустил руки. Его серые глаза, излучавшие прежде веселье, стали серьёзными. — Ладно, прости. Не стоило об этом вообще говорить. Я хотел спросить, собираешься ли ты на конкурс? — кивком головы он указал на доску объявлений, у которой мы стояли. Поначалу я не поняла, о чём речь, но, переведя взгляд на плакат, до меня тут же дошло. Уже неделю практически вся школа обсуждала предстоящий конкурс талантов, планировавшийся через два месяца. Объявляли набор вокалистов и музыкальных исполнителей, но для начала требовалось в течение четырёх недель подать заявку на прослушивание, следующие две недели были посвящены отбору участников, а конкурс был завершающим этапом. Победителю обещали денежный приз и возможность дебютировать на большой сцене. — Нет, не собираюсь. — Я так и думал, — он не удивился, услышав ответ, но и не стал шутить на эту тему. — Кресс, на самом деле у меня к тебе просьба. Я хочу, чтобы ты участвовала в паре со мной… — Нет. — Даже не спросишь, почему я прошу об этом? — Честно говоря, мне это не интересно. Но если тебе так будет угодно… Почему же ты просишь об этом, Кай? — произнесла я язвительным тоном. — Не надо так, Крессида, тебе это не идёт, — сказал он, передразнивая мою маму, отчего я невольно вздрогнула. — Раз ты не дала мне договорить, то я продолжу. Я предлагаю выступить в паре не просто так. У меня есть песня, которая должна понравиться публике, а у тебя есть голос. Мне нужна вокалистка, которая сможет исполнить написанную мной песню, так, как задумывалось. Которая сможет передать смысл через себя и передать его жюри. А ты… Как бы я не хотел того признавать, но ты словно поёшь во сне. Или что-то типа этого. Поэтому, почему бы не попробовать? Я надеюсь, что было не слишком заметно, как я покраснела. Пою во сне! Жаль, что он всё-таки не переехал или я не перешла в другую школу, а ведь хотела. Перевожу взгляд на деревья. Они тянутся к небесам, окутанные собственным одиночеством. Он смотрит на меня. Я чувствую его взгляд. Кай ждёт ответа, которого не будет: он ступил на территорию, куда входить запрещено. — Ты согласишься? — С чего бы? — мой голос с ноткой грусти звучит громче, чем мне бы хотелось. Меня медленно охватывает чувство паники. — Послушай… — начинает он, но я не даю ему договорить. — Мне это не нужно. Попробуй найти другую вокалистку. Уверена, желающие будут, — я развернулась и зашагала в сторону классов. — Понятно, — произнёс он. — Хотя, идея-то не моя. Я постаралась выбросить из головы эту странную ситуацию и, поднявшись по лестнице, преодолела два поворота, прежде чем дошла до кабинета истории. Прозвенел звонок. Даже когда я пришла заранее, моя способность опаздывать везде и всюду, никогда меня не покидает. Я забежала в аудиторию и у меня отвисла челюсть. Посередине доски синим мелом было жирно написано:Оргии гомосексуалистов в Древнем Риме.
Конечно, я знала, что у нашего историка особое чувство юмора, которое половина класса не понимает, четверть не понимает, но смеётся, а остальная горстка просто игнорирует. Хотя такого поворота событий точно никто не ожидал. Нора Янг, уже сидевшая за партой, сказала: — Теперь, кажется, я знаю, почему нам запрещают мобильники с хорошими камерами. Попади такое в интернет, и министерство образования поняло бы, что историю надо запретить. И тогда бы мы могли тратить это драгоценное время на что-то более продуктивное — например, на индивидуальные занятия у симпатичных старшеклассников. — Да ладно, Нора, — отозвалась я, скидывая рюкзак. — Готова поспорить, втайне ты мечтала, что однажды нам расскажут про это. Она многозначительно опустила ресницы и улыбнулась: — Он не расскажет ничего такого, чего я ещё не знаю. — Сама невинность? Или давно всё в интернете прочитала? — Давай не так громко, — шепнула она. В это время до нашего историка только дошло, что урок уже минут пять как идет. Мистер Эванс хлопнул по столу. — Ребят, давайте тише. Вот уже какой год я пыталась понять, что руководило этим человеком, который однажды решил для себя, что его призвание это обучать детей истории, но ответа так и не находилось. — Итак, сегодня вас ждет увлекательный рассказ о том, как в Древнем Риме Гая Юлия Цезаря презирали за то, что он был натуралом, — по классу пошли смешки, но учителя, кажется, это не волновало. — Нравится вам это или нет, но это история, то есть наука. А наука это что? — Тоска смертная! — воскликнул мой одноклассник Питер, который всегда отличался особым «интересом» к учёбе. — Причина бессонницы и нервоза, — добавила девушка, сидящая за первой партой. Учитель провел взглядом по второму ряду, остановившись на мне: — Может быть, мисс Холл расскажет нам? — Изучение чего-либо, — ответила я. Он приблизился и встал передо мной. — Что-то ещё? — Знания, которые получают путём наблюдений и экспериментов. У меня было чувство, будто я только что процитировала учебник. — Ну же, Кресс, давай своими словами. Так хотя бы поинтересней будет. Я прикусила нижнюю губу, пытаясь подобрать синоним. — Наука — это исследование, — вероятно прозвучало как вопрос. — Верно, — кивнул он. — Кстати, ты знала, что в музыке тоже есть науки? Гармоника — это наука и учение о звуковысотной структуре музыки. Слышал, что некоторые учителя хорошо отзываются о твоём таланте. Может, споёшь и мне как-нибудь? — он усмехнулся. — Простите, но я в этом сомневаюсь. — Кресс, не будь такой злой, этого никто не оценит, — он повернулся ко мне спиной и продолжил обходить класс. — Ну да ладно, о чём это я? Ах да, о науке. Любая наука превращает нас в тайных агентов, — судя по тому, как он говорил, можно было подумать, что наука это почти интересно. — Хорошая слежка требует практики. — И оргии тоже, — послышался ещё один комментарий. Класс приглушенно засмеялся, но мистер Эванс не стал препятствовать нашему веселью, и остаток урока прошел за обсуждением исторического сериала, который учитель задал посмотреть дома.***
— И как после такого мне сдавать историю на экзамене? — жаловалась Нора, когда уроки закончились, и мы с ней неторопливо шли по коридору. — Сомневаюсь, что что-то подобное может попасться в тесте. — Ходи на подготовительные курсы, — пожала плечами я. — Неа. У меня, в отличие от тебя, кроме учёбы ещё куча разных дел. Кстати, — она резко остановилась и хитро прищурилась. — Перед историей я проходила мимо кафетерия, и увидела, что ты разговариваешь со своим дауном-соседом. И с каких пор? — Не с каких. Нора, как ты заметила, он мой даун-сосед, поэтому волей-неволей, но иногда мы с ним разговариваем, — я устало выдохнула. — И о чём же вы говорили? Я знаю, что тебе есть, что мне рассказать, — уверенно сказала подруга. Никто даже представить не мог, сколько всего мы с Норой знаем друг о друге. И речь не о тайнах, которые доверяют дневнику. Нора — мой близнец наоборот. У нее карие глаза, длинные темные волосы, которые каждое утро она выпрямляет. У меня же зелёные глаза и светлые волосы средней длины. Но есть нить, которая связывает нас. — Слушай, Нора. Я тебе правда всё расскажу. Но не сейчас, ладно? Просто я не настроена пока говорить на эту тему. — Хорошо. Если встретишь этого придурка снова, передавай от меня привет. — Обязательно. Пока, — помахав на прощанье, я скрылась за ближайшим поворотом. Спустя десять минут я уже стояла около кабинета музыки, куда ходила на внеурочные занятия по вокалу. Уже приближаясь к нему, я услышала нежную мелодию, которую наигрывала моя учительница миссис Грин. Про себя я называла её магистр Йода за недюжинный музыкальный талант. Заходить внутрь я не решалась, боясь, что она перестанет играть. Я не знала людей, которые бы играли так же естественно и непринуждённо. Учительница вкладывала часть себя, оттого её музыка становилась будто живой. Когда же была сыграна последняя нота, я постучала. — Войдите. В кабинете было намного светлее и просторнее, чем в других помещениях. В воздухе витал аромат лаванды, а стены были увешаны многочисленными дипломами, грамотами и портретами известных музыкантов, которыми восхищалась миссис Грин. В дальнем конце комнаты стояла небольшая сцена, а около неё чёрное фортепиано с блестящей лакированной поверхностью, за которым сидела женщина лет двадцати восьми. Её чёрные волосы были собраны в высокий хвост, длинные пальцы лежали на клавишах, а голубые глаза за красивой тёмной оправой очков выражали искреннее благоговение, сменившееся радостью, когда она увидела меня. — Кресс, привет. Заходи, я как раз хотела поговорить с тобой, — она встала и прошла к своему столу, где уже ждала я. — Здравствуйте, миссис Грин, — я присела на ближайший стул. — Итак, я слышала, что ты отказалась принимать участие в конкурсе талантов, — получив утвердительный кивок с моей стороны, она продолжила. — И почему же? — Я не думаю, что оно мне нужно. На конкурсах люди выступают, чтобы доказать что-то себе или окружающим. Но я не хочу никому ничего доказывать. Я пою для себя и мне этого вполне достаточно. — Но почему ты не можешь тогда петь для себя на сцене? — Это… — мне с трудом удавалось подобрать слова, — трудно объяснить. Мне сложно оставаться собой на публике. Сразу возникает чувство, что надо быть той, которой они хотят меня видеть. Будто люди чего-то ожидают от меня, а я их разочаровываю. Мне становится ужасно неловко. — Кресс, никто не собирается тебя осуждать. В конце концов, это ты, и только ты решаешь, соответствуешь своим ожиданиям или нет. Поэтому давай сделаем так, — медленно произнесла учительница, складывая пальцы на столе домиком. — До конца срока подачи заявок осталось три недели. Ты всё взвесишь и сообщишь о своём решении через полторы. Просто пойми: возможно, ты не захочешь посвятить музыке всю жизнь, но зато ты сможешь больше развиваться как личность. То, что ты боишься осуждений, ещё не значит, что ты не можешь оставаться собой, чтобы соответствовать чьим-либо ожиданиям. Подумай об этом. А теперь можешь идти. — Хорошо. Я подумаю. До свидания, — я встала и закрыла дверь. Я шла по тротуару, разглядывая витрины встречавшихся магазинов, но мысли занимал один эпизод, прочно засевший в моей памяти. С четырёх лет я любила петь на праздниках и конкурсах. Мне нравилось видеть счастливые лица людей, которые заряжали меня своей энергией и хорошим настроением. Было приятно ощущать, что люди, которых ты не знаешь, могут так на тебя влиять. Но моя мама считала, что пение лишь пустая трата времени. Чтобы доказать ей обратное, я повела её на один из конкурсов, которые устраивались в школе. Тогда я заняла второе место, и когда я спустилась со сцены, мама принялась нещадно критиковать меня и моё пение. Было обидно, когда она говорила, что я не могу заниматься любимым делом, потому что в нём нет пользы. «Если бы тебе действительно нравилось петь, ты бы заняла первое место», — неустанно твердила она на пути домой. А что, если мне без разницы, какое у меня место? Что, если я пела только для себя? Она ответила, что тогда не надо петь вообще. Зачем талант, когда от него никакого проку? Когда я проходила по пустынному переулку, через который лежал самый короткий путь домой, перед моими глазами неожиданно всё поплыло. Улица стала выглядеть как одна из картин импрессионистов — размытые контуры и недостающие части. Кровь отхлынула от головы, и я почувствовала, что привалилась к стене ближайшего здания, и начинаю медленно оседать на землю. И тут я вспомнила, что забыла принять таблетки во второй половине дня. Не отключаться. Главное - не отключаться! Но, несмотря на внутреннюю борьбу, через несколько секунд, мир вокруг исчез.***
Я пришла в себя, но сначала мне показалось, что рядом никого нет. Я лежала на диванчике в просторной и немного тёмной комнате, в которой не было окон. Приоткрытая входная дверь впускала в помещение немного света, а сбоку от неё стояла барная стойка. Дальше комната уходила вглубь, но из-за недостатка освещения было трудно что-то разобрать. Судя по свету, можно было предположить, что это подвальное помещение или цокольный этаж. Но почему-то я не помнила, как тут оказалась. Я тут же полезла в карман и, найдя сотовый, вытащила его и посмотрела время. Шесть часов вечера. Я пробыла без сознания как минимум два с половиной часа, но, похоже, папа решил, что я в гостях у Норы. Только так он мог себе объяснить мою задержку. Поставив ноги на пол, отделанный деревом, я начала оглядываться в поисках своих вещей, и вскоре обнаружила рюкзак, который тут же схватила. — О, ты встала, — услышала я обволакивающий мужской голос. — А то я начал уже переживать, не случилось ли с тобой чего-то серьезного. И только сейчас я заметила, что в дальней комнате кто-то есть, просто его было не разглядеть из-за плохого света. В следующее мгновенье оттуда вышел парень. На вид он старше меня на год или на два и выше почти на голову. Он был одет в обычные джинсы и белую рубашку; галстук свободно завязан, а манжеты расстегнуты. Тёмные волосы упали ему на глаза, но создавалось ощущение, что парня это не беспокоило. Он подошёл к стойке, взял стакан и налил воды. Подойдя ближе ко мне, он протянул его: — Держи, — он доброжелательно улыбнулся. — Хорошо, что тебе стало лучше. — Где я? — мой вопрос прозвучал немного более резко, чем мне того хотелось. Я сильнее сжала рюкзак в руках. — То есть, я хотела сказать… — Я понял, — кивнул он. — Пожалуйста, не бойся. Меня зовут Марк. Я нашёл тебя без сознания неподалёку, поэтому решил, что лучше не стоит оставлять девушку одну в переулке и принёс сюда. Это… — парень огляделся, — раньше это место было баром, но перестало им быть года три тому назад, так что днём оно пустует. — И что же ты здесь делаешь? — пробормотала я всё ещё с опаской, но приняла предложенную воду. Марк опустился на стул, стоящий напротив меня. — Как я уже говорил, пустует это место только днём, поэтому я здесь и ошиваюсь. Ночью тут проходят музыкальные вечера, если можно так сказать. Люди приходят сюда, чтобы послушать других, пообщаться или выступить самим. А моя мама является чем-то вроде организатора. — То есть, это типа кружка по интересам? — спросила я уже после того, как выпила свои таблетки и поставила воду на ближайший столик. — Ну, что-то вроде того, — усмехнулся Марк. — Хотя официально это клуб. Мама организовала его, чтобы люди, у которых есть музыкальный талант, могли проявить себя, даже если они сами того боятся. Поэтому одно из правил заведения – носить маски. Восприятие окружающих будет объективнее, если они не будут знать, кто выступающий в реальной жизни. Согласись, весьма интересно. Кстати, — он посмотрел на часы и притворно удивился. — Мы уже разговариваем минут пять, а я до сих пор не знаю твоего имени, — уголки его губ приподнялись в лукавой улыбке. — Не пять, а три, — машинально поправила я, глядя на большой циферблат над дверью. — Знаю, просто проверял, не забылась ли ты в общении со мной. Так как тебя зовут? — Кресс. — Итак, Кресс. Могу я узнать, почему нашёл тебя в переулке без сознания? — Всё из-за моей болезни. Я забыла принять таблетки и мне стало плохо. Но сейчас мне гораздо лучше. Спасибо большое за помощь, — я встала с дивана и пошла в сторону выхода. — И мне надо уже уходить. — Кресс, погоди, — я обернулась и увидела Марка, который встал со стула и уже хотел подойти ко мне. — Может, тебя стоит проводить? Но я покачала головой: — Не надо. Когда поднимусь, смогу сориентироваться. — В таком случае, пока, — я улыбнулась ему и вышла на улицу.