Летит Джозефина. (J.S.)

Я проснулся раньше, чем она. Солнце ещё только начинало выкатываться из-за горизонта, что было видно именно из окна комнаты Джозефины. Птицы, разбуженные первыми лучами, заводили свои трели, а я нажал на синюю кнопку. Мне хочется видеть то, как я чувствую тепло хрупкой руки на своём торсе. Джозефина обнимала меня во сне, я это чувствовал, а теперь, ещё и, вижу. Одной рукой я приподнял её голову, чтобы положить на своё плечо, и прижал девушку к себе. Тихое сопение заставляло моё сердце сжиматься. Что мне нужно сделать, чтобы она была счастлива, хотя бы, немного? Ведь я знаю, что её душа чиста, и если она начнёт испытывать чувства ко мне, то лучше от этого не будет никому. Я скоро улечу в своё время и даже если мы с ней увидимся там, то будет смешно от самого намёка на проявления чувств между пятилетней девочкой и двадцати пятилетним парнем. Кажется, я совершил свою самую большую ошибку, приняв предложение — слетать в будущее. Но ещё, мне кажется, что я никогда не встречал и не встречу таких девушек, как Джозефина, и поэтому, я осчастливил себя, этим поступком. Ткань моей футболки на её теле. Её ладонь на моей груди. Можно ли считать это особой формой близости? Размеренные вдохи и выдохи, с которыми я пытаюсь синхронизироваться, подрагивание длинных ресниц, которые щекочут кожу моих плеч, и если не учитывать того, что мне предстоит расставание с ней, то всё сейчас кажется таким правильным. Немного странно, я уже не живу в тридцать седьмом году, мне не исполнилось сорок пять лет, и я не взял в жёны одну из своих подруг, но сейчас мне двадцать пять, волей случая меня занесло сюда, и я рядом с самой красивой девушкой на планете, что даёт мне полное право — чувствовать себя до безумия живым. — Парам-парам-пара-пара-парам… — тихо пропел я, глядя в окно, в это время, играя с волосами Джозефины, запуская в них пальцы, и накручивая прядь. Мир просыпался. Новый мир, освобождённый от электромагнитных волн. — Почему «розовая пантера»? — послышалось рядом со мной, и я улыбнулся. Откуда она знает, если родители увезли её подальше от технологий в пять лет? — Не знаю. Ты скоро исчезнешь, я скоро исчезну, прямо, как тот бриллиант. А откуда ты знаешь? Джозефина глубоко вдохнула, а затем потянулась. Она была похожа на маленького котёнка, который не желает просыпаться и, вместо этого, прижимается крепче. Я усмехнулся, после чего уставился в потолок. Боковым зрением заметил, что девушка открыла глаза и переместилась повыше, к моему плечу. Её мягкие волосы щекотали мою шею и я не смог удержать стон. Знаю, что она не специально делает так, но эта невинность отдаётся во мне сильным желанием познать особенности её прекрасного тела и услышать не официальное «Джозеф», а тихое и значимое «Джо». Спустя несколько секунд, она решила ответить на мой вопрос. — Я не знаю о чём этот фильм. Просто в детстве, когда я слышала эту мелодию и делала осторожный шаг на каждый такт, то мама смеялась и говорила, что я её маленькая розовая пантера. Знаю, сложно это представить, учитывая то, какая она сейчас. Мама изменилась, но я не могу винить её. Все мы изменились. — она вздохнула. — С тех пор, когда я слышу эту мелодию, я ассоциирую её с фразой «розовая пантера». Понятия не имею, о чём этот фильм. — Это и не важно. — отмахнулся я. — Прости, Джозефина, но я ни разу не видел твоего отца. Правда, прости, если тебе неприятно об этом говорить и вспоминать. — Я не знаю, что с ним. — в голосе появились нотки грусти. — В последний раз я видела его, когда мне было три года, но запомнила его лицо навсегда. Мама сказала, что ему пришлось уйти, но не сказала почему. Надеюсь, это не из-за меня. — Что ты такое говоришь? — я повернул голову и прижался щекой к её затылку. — Если бы ты была моей дочкой, я бы никогда в жизни тебя не покинул. Ты была просто очаровательна в пять лет. Твои глаза и объятия. Ты была солнечным ребёнком. — А сейчас? — А сейчас ты красивая девушка. В меру очаровательна, в меру несносна, только вот солнечная — меньше, чем была в пять лет. Я хочу, чтобы ты была счастлива, иначе, если ты в будущем будешь несчастной, то я предпочту превратиться в скитальца, чтобы, также, не быть счастливым. Мы замолчали, просто слушая, как приближается новый день. Шаг за шагом, он подкрадывается и наполняет мир новыми звуками. Мы оба понимали, что от разговора, начатого вчера, нам никуда не деться, но каждый пытался оттянуть момент истины. Ведь все слова, сказанные вслух, превращаются в необратимую правду. Никто из нас не хотел возвращаться к этому снова. — Я, всё ещё, надеюсь на то, что вчера ты лишь погорячился, сказав те слова о своей смерти, Джозеф. Пусть это будет так. — я сглотнул ком, вставший в горле и закрыл глаза. Пришло время. — Нет. Я говорил тебе правду. — запустив ладонь в её волосы и, касаясь шеи Джозефины, я начал накручивать прядь волос на палец. Я не хотел рушить это спокойствие, даже если говорить придётся не о самых светлых вещах. — Всё, сказанное вчера, даже если походило на ложь, было правдой. — Тогда, давай поговорим об этом. И… — она замерла, будто слово вылетело из её головы на секунду. Продолжила говорить, удобнее укладываясь на моё плечо, а рукой начала рисовать на моей груди круги. Самообладание пришлось включить на полную мощность. Я слишком напряжён сейчас. — И, знаешь, — она продолжила. — может мы сможем что-то придумать? — Что ты хочешь придумать? — я усмехнулся и согнул свободную руку, находя под одеялом ладонь Джозефины. — Думаешь, мы сможем предотвратить мою смерть? — Я не знаю, как это произойдёт. Будешь ли ты помнить меня такой, когда вернёшься в тот год. — она переплела наши пальцы, большим продолжая рисовать круг на внутренней стороне ладони. — Но я хочу попытаться. Я хочу, чтобы ты остался в этом мире, и твоя жизнь не закончилась в тридцать пять лет. Я хочу, чтобы ты нашёл меня, когда вернёшься, и… — И ты мне не поверишь, потому что не будешь ни о чём знать. — завершил я ход её мыслей и снова поднял взгляд в потолок. — Видишь в чём дело, я не могу быть уверенным, что если сохраню свою жизнь, то в будущем, твоя жизнь тоже будет сохранена. Я не знаю, что произойдёт, если не случится той вспышки, из-за которой я погибну. А если это плохо отразится на тебе? — она высвободила свои пальцы и продолжила рисовать на моей груди. — Знаешь, лучше я умру. — Тогда, и я умру. — она взглянула на меня, а я повернулся к ней. — Просто, послушай, как это будет, если сейчас мы обо всём не поговорим. — Джозефина села на кровати, не выпуская моей ладони из своей. — Ты рассказал мне о том, что именно ты, Джозеф Грэхем Сагг, станешь одним из инициаторов столкновения в 2027 году. Всем известно, что лидер продвижения технологий не выживет. И, когда ты улетишь, я останусь здесь. Если ты ничего не сделаешь для того, чтобы остаться в живых, то я покончу собой на следующий же день, после твоего ухода. И я… — Джозефина, хватит. — я сел рядом с ней и прижал её к себе. Дрожь в её теле передалась на моё, и мы дрожали вместе. Пугает ли меня моя собственная смерть? Да, безусловно. Но больше я встревожен за Джозефину. Она не понимает, как опасно вмешиваться в прошлое. Ей важно, чтобы я остался жить, я ценю это, но, вместо этого, может произойти что-то другое. Если моя жизнь продолжится, может произойти любой поворот событий, и тогда жизнь потеряет кто-то другой, даже маленькая девочка, которую мама называла «розовая пантера». Джозефина не понимает этого. — Джозеф, давай мы напишем письмо в прошлое? — предложила девушка и отстранила лицо от моего плеча. — Давай ты напишешь письмо для себя? Мы объясним в нём, почему ты не должен вмешиваться в разные стычки. Мы напишем тебе письмо, в котором расскажем обо всём, что может случится с тобой в будущем, если ты встанешь горой за продвижение технологий. Мы расскажем тебе о нас, о том, что мы можем встретиться… — Джозефина, это не так. — мне не хотелось очернять её светлые мысли тёмной правдой, но без этого не обойтись. — Понимаешь, когда я вернусь в прошлое и прочитаю записку от нас, то это не гарантирует благоприятного исхода. Допустим, я не вступлю в эту войну, допустим, я останусь в живых, но, в любом случае, произойдёт что-то другое, о чём мне даже страшно подумать. И, даже если, мы расскажем в этой записке о нас, то вероятность того, что мы встретимся снова, мала. Нельзя вмешиваться в прошлое. Его нужно принять и оставить в покое. — Даже если ты должен будешь умереть? — она взглянула в мои глаза с надеждой на мой отрицательный ответ. — Даже если так. — увы, но я не стану говорить того, что она хочет слышать. — И что же мне делать? — спросила Джозефина, легонько качая головой, будто не хотела верить моим словам. — Жить. Сейчас нам нужно просто жить. Знаешь, я так хотел бы жить много-много лет. Я хотел бы видеть, как моя жена утром готовит завтрак, как ко мне бегут мои дети, и, как я провожу выходные у озера, в кругу моих родных. Я хотел бы жить много лет, и, по началу, даже хотел запомнить все события, происходящие сейчас, чтобы исправить то, что произойдёт, когда я вернусь в свой год. Но, проснувшись сегодня, я понял, что мне выпал шанс — прожить свою жизнь именно сейчас. Встретить тебя, обнимать тебя, прикасаться к тебе. Когда ты рядом, я чувствую жизнь, будто она кладёт свои руки на мои плечи и говорит: «Да, да. Это я.» Я боюсь, что моё вмешательство в прошлое сможет плохо отразиться на чём-то другом. Я боюсь, что с тобой случится беда. Поэтому предлагаю тебе прожить мои оставшиеся дни здесь так, будто таких дней больше не будет, будто солнце завтра не взойдёт. Давай будем друг у друга эти дни. Будем такими, какие мы сейчас. Взрослые и свободные. — Я не свободная, Джозеф. — возразила Джозефина и прижалась ко мне, положив подбородок на моё плечо, а пальцами принялась вырисовывать незатейливые узоры на моей спине, отчего я покрылся мурашками. — Ты свободна. Ты даже не представляешь, какой ты можешь быть свободной. Я покажу тебе. — Хорошо. Мы сидели в объятиях друг-друга, передавая наше тепло. Я чувствовал, как её тело реагирует на мои прикосновения. Иногда её мышцы напрягались, а когда я касался пальцами её шеи, то Джозефина, будто бы таяла. Мир уже проснулся. Мы уже проснулись. И мы готовы жить в этом мире. — А давай сегодня будем много обнимать друг-друга? — предложила Джозефина и села точно напротив, глядя в мои глаза. — Разве тебе не захочется почитать книг? — приподняв одну бровь, спросил я. — Почему ты думаешь, что мне будет неудобно читать в твоих объятиях? И я понял, что потерялся с ответом. Я просто не нашёл нужных слов, чтобы ответить на эту резкость, дерзость, но такую простоту. Мне нравится то, как быстро она находит нужные фразы. Думаю, мне нужно начать больше читать, по возвращении. — Тогда, я буду обнимать тебя сегодня. — пообещал я и лёг на подушку. — Знаешь, ты единственная, с кем мне нравится просыпаться. — И большой у тебя опыт в этом? — должно быть, я задел её, если судить по сменившемуся тону голоса. — Нет, Джозефина. — она легла рядом со мной. — Большого опыта я в этом не имею. Но я клянусь, что видеть тебя рядом с собой по утрам, это, как дар. И я точно не забуду об этом никогда. Всё утро мы провели в объятиях друг-друга. Я играл с её волосами, а она щекотала мои плечи своими ресничками, называя это «поцелуй бабочки». Разговоры были не нужны, ведь прикосновения говорили более громко и, куда более красноречиво. Одна часть создания твердила мне о том, что я просто сдаюсь и корила за бездействие. Но вторая часть успокаивала её тем, что сейчас мы живы, что жизнь идёт прямо сейчас и она продлится ещё десять лет после того, как я вернусь. Значит мне просто нужно жить. — Неужели, когда ты вернёшься, ты встанешь за продвижение технологий? Даже после всего, о чём узнал? — послышалось рядом со мной. — Я думаю, что, вернувшись, я уже ничего не вспомню. Или буду думать, что это был сон. Знаешь, это самый красивый сон. — Почему ты так спокойно принимаешь факт о своей смерти? — Потому что я уже встретил тебя. Мы снова замолчали. Она не поймёт меня. Может быть, чуть позже, и тогда эти тяжёлые вздохи прекратятся. Больше всего в этом мире я боюсь именно за неё. И я буду беречь её, когда меня не станет. Мама Джозефины появилась в комнате не надолго, чтобы объявить о своём отъезде в соседнюю деревню. Было видно, что она переживала из-за вчерашнего, и ей тяжело смотреть на дочь. Она сказала, что в полдень зайдёт лекарь, чтобы проверить самочувствие девушки. Каково было её удивление, когда Джозефина попросила пригласить Уилла вместо лекаря. Моего удивления было не меньше, но я подумал, что эта девушка точно знает, что делает. Или же… я даже не знаю, как это всё понять. Мама извинилась перед девушкой, но та ответила, что всё прекрасно, и ей лишь нужно ещё раз увидеть Уилла. Отказа не случилось. Уходя, женщина пообещала, что в полдень придёт мистер Дарбишер, а сама она вернётся через три дня. Всю ответственность за дом она возложила на плечи Джозефины. Должно быть, такое случалось часто, если обе стороны восприняли это, как должное. Мы снова остались одни в комнате, а, через несколько минут мы услышали стук лошадиных копыт, что значило — мы остались одни во всём доме. — Думаю, ты хочешь спросить, зачем я пригласила Дарбишера? — спросила Джозефина, вручая мне мою футболку, и я не мог не согласиться с этим, потому что долго пытался прийти к ответу сам, перебирая в голове различные варианты, но так и не смог. — Пожалуй, да. Я хочу узнать, зачем ты пригласила сюда этого человека. — ответил я и надел футболку. Она теперь пахнет ею. — Я думаю, вы должны поговорить с ним. Если он является тем, из-за кого ты умрёшь, то он должен знать, что ты всё это знаешь. — А смысл? — я развёл руками и сжал губы. — Каков смысл того, что мы сейчас встретимся? Хочешь узнать, скорбил ли он по мне? — Нет. — она развернулась ко мне. Лицо слегка исказилось, так как зубы её были сжаты настолько, что мне показалось, я слышал скрип. — Пойдём завтракать. Оставалось лишь надеяться, что Джозефина знает, куда приведут её действия. Глядя на ту смелость, воцарившуюся в ней, я был уверен, что за свои поступки она сможет понести ответственность. Второй раз я завтракаю в этом доме и снова мы молчим. Я смотрю, как она стучит пальцами по столу, но это не действует раздражающе. Сейчас Джозефина отстранилась, я чувствую холод. Но ведь, если бы она появилась в моей жизни так же внезапно, как и я в её, если бы я знал, что она должна умереть, а в моём времени задержится лишь на несколько дней, я бы добровольно покинул этот свет, надеясь, что мы встретимся на небесах. Уилл приехал в полдень. У порога его встретила Джозефина, но сразу пресекла все проявления чувств с его стороны своей холодностью. Она пригласила его в столовую, чтобы выпить чашечку чая, где его ждал я, невидимый, чтобы не пугать его. Лицо моего лучшего друга поросло морщинами, но в глазах оставалась та живость. Он был всё тем же Уиллом Дарбишером, моим лучшим другом, только повзрослевшим на двадцать лет и пережившим смерть лучшего друга, одновременно, победу в отстаивании своих взглядов. — Мистер Дарбишер. — начала Джозефина, поставив перед ним чашку чая. — Вчера мне стало дурно, и я прошу у вас прощения за это. — О, что вы, Джозефина. — отмахнулся он. — Надеюсь, сейчас вам лучше? — Да. Спасибо. — она закусила губу и села на стул, стоявший рядом с моим. Пододвигая ладонь ближе к моей, она столкнулась с моей невидимой рукой. — Вчера вы говорили о том, что одним из представителей интересов в войне двадцать седьмого года, являлись вы сами. И, что вам пришлось проститься со своим лучшим другом. — Так и есть. — Уилл даже не притронулся к своей чашке. — Луч, возникший от перенапряжения, породил вспышку, и я ничем уже не мог помочь моему другу. — Я прошу вас, не пугайтесь сейчас. — Джозефина сжала мою ладонь, и я приготовил пульт. — Я хочу, чтобы вы поговорили с ним. — Что вы имеете ввиду? — но я ответил за девушку так, что Уилл округлил глаза и не смог вымолвить ни слова. — Джо? Ты… Как это? — Привет, Уилл. — я помахал ему рукой, сидя точно напротив него. — Я не знаю, зачем она это делает, но, раз ты здесь, значит так нужно. — Постойте. Как это случилось? Почему? Ты же умер. Как такое возможно? — Уилл разглядывал меня и качал головой. Он понятия не имел, что технологии начали развиваться ещё в 2017 году, и сейчас я именно из того года. — Мистер Дарбишер, скажите, что случилось такого, что вы с Джозефом встали друг против друга, если были лучшими друзьями? — и я понял, что Джозефина хотела именно этого. Она переводила взгляд с меня на него, и я почувствовал, как волнение пробралось в мою грудную клетку. — Хорошо. — Уилл сделал глоток. — Наши взгляды с Джо не сошлись за семь лет до того самого дня, после которого, его больше не стало. Мы наблюдали за тем, как технологии, мало-помалу, начинают главенствовать, как технологические новшества становятся неотъемлемой частью каждого человека, заменяя ему все другие ценности. И я не смог наблюдать за этим. Сначала я отдалялся, пытался огородить Джо, но он не слушал. Прости, Джо, но я не хотел попадать под влияние машин. — он замолчал и снова сделал глоток. — Продолжайте, мистер Дарбишер. — попросила Джозефина и сжала мою ладонь крепче. — И мы перестали видеться. Я уехал в другой город, где организовал союз единомышленников, противящихся засилью машин. Численность нашего союза росла с каждым днём, и даже превосходила численность союза, который создал Джо. Прости, Джо, я правда не знал, что всё получится вот так. И… и мне не хватало тебя. Я обогнул стол и крепко обнял лучшего друга. По его постаревшему лицу текли слёзы, и я не смог совладать со своими. Мне даже страшно представить, что он сейчас чувствует. Ведь потерять друга, видеть его смерть, а теперь снова иметь возможность обнять его — это удивительно, и слишком больно. — Прости, Джо. Я так скучал по тебе. — Я не могу сказать тебе того же самого, Уилл. — ответил я. — Ведь мы виделись с тобой… — я начал считать: «Четыре дня в этом году, плюс один день в семнадцатом». — ведь мы виделись пять дней назад, не считая вчерашнего. — Ты всё это время был здесь? — изумился он. — Нет. Вот эта штуковина, — я показал свой пульт. — забросила меня в это время, прямо на куст роз в саду Джозефины. — я вернулся к стулу, не забывая, что хотел чувствовать эту девушку как можно ближе сегодня и все оставшиеся дни. — Сегодня четвёртый день моего пребывания в этом году. — Поверить не могу, что это появилось в семнадцатом. — Уилл подал подбородком вперёд. — А возраст ты не сменил, потому что в этом году ты больше не живёшь? — Видимо, так. — взял руку Джозефины под столом, чтобы она не считала мои слова, сказанные утром, пустыми звуками. — Мистер Дарбишер, что вы с Джозефом сможете сделать в прошлом, чтобы избежать его смерти? — она посмотрела на меня, всё ещё, рвущаяся спасти. — На самом деле, если мы вмешаемся в ход истории, то произойти могут куда более ужасные вещи. — Уилл допил остывший чай и посмотрел на нас. — Я не имел ввиду, что смерть Джо, это не больше, чем смерть мухи, но, по сравнению с катастрофами и гибелью целых городов, которые могут случиться после двадцать седьмого, одна смерть будет расцениваться, как нечто должное. Это звучит грубо, но это правда. — Почему вы оба думаете, что смерть Джозефа приведёт к ещё большим потерям? Я вас не понимаю! Почему вы не хотите с этим бороться? — Джозефина встала из-за стола, а я попытался усадить её, но ничего не получилось. — Нет! — ударив меня по ладоням, она выбежала из столовой, и я услышал лишь быстрый бег по лестнице. — На самом деле, если ты хочешь, то можем придумать что-нибудь? — предложил Уилл, глядя на меня. — Но, я так понимаю, желанием что-то делать ты не горишь. — Да не в этом дело. Посуди сам, кому хочется умирать? Просто, мы оба понимаем, что произойти может всё, что угодно, или же, ничего не изменится. В любом случае, лучше перестраховаться. — Знаешь, сейчас мы живём в таком времени, где каждый счастлив. Понимаешь, люди счастливы, что электромагнитные волны больше не беспокоят их. Может быть тебе стоит получше изучить этот прибор, который тебя сюда закинул? Что, если у тебя есть возможность остаться в этом мире? Вторжение в будущее ничего не сможет изменить, не так ли? — Я не знаю, Уилл. — признался я и опустил голову вниз. — Это всё слишком запутано. Я никогда не сталкивался с таким за все свои двадцать пять лет, и скажу точно, что даже врагу не пожелаю испытать столько. — Я понимаю. — он подошёл ко мне и встал рядом. — Всё слишком сложно, но одно в этой ситуации ясно, как день. — я поднял на него глаза. — Джозефина влюбилась в тебя, и тебе лучше пойти к ней сейчас. А мне нужно домой. — Получается, я украл твою невесту? — я поднялся на ноги. — Она бы не полюбила меня. Я сразу это понял, только не знал почему, а оказывается, она уже была влюблена в тебя. — мы обнялись. — Подумай ещё раз над тем, чтобы разобраться со своим пультом. Вдруг там есть что-то, способное оставить тебя в этом году. — Я обещаю, что проверю всё, до мельчайших деталей. — сказал я и проводил друга до двери. — Спасибо, что пришёл. — Рад был снова увидеть тебя. Через столько лет. — Уилл улыбнулся, а моё сердце сжалось. Та самая улыбка, только лицо другое. — Надеюсь, мы увидимся через три дня здесь, в этом времени, или… встретимся в 2017-м. — Как получится. Пока, Уилл. — Пока, Джо. Проводив своего друга, я остановился на месте и упёрся руками в стену. Мне нужно подумать обо всём, что говорил Уилл, нужно всё проверить и всё рассчитать. Но я займусь этим позже, потому что сейчас я должен поговорить с Джозефиной, которая, кажется, влюблена в меня. Теперь мы испытываем одно чувство на двоих.