Летит Джозефина. (J.S.)

***

— Фанни, держи! Не отпускай! В моих ушах звенит, словно стук ложечкой по хрусталю поставили на режим «slow more». Я зажимаю рот ладонями и сильно зажмуриваюсь, отходя маленькими шагами от Джозефины и её матери. Фанни, я же знал, что тепло, которое я почувствовал, обняв тебя, оно родное и такое знакомое. Фанни. Так звала тебя мама в детстве. Ты помнишь? А я вот, вспомнил. — Фанни, верно? — Верно. — Тогда вот. Не теряй больше. Верно. Всё верно. Я поймал её ленточку. И я первый подумал о том, что эта девочка такая же солнечная, как цвет ленты. Даже если сейчас маленькая Фанни выросла в прекрасную Джозефину, то я вижу, как продолжают тлеть те искорки света в её глазах. Они нуждаются в сильном дуновении ветра, чтобы разгореться с новой силой, и я готов стать для неё ураганом. Я не просто так оказался здесь. Только сейчас это понял. Чёрт с ней, с этой смертью, наплевать на то, что я мёртв вот уже десять лет! Прямо сейчас страдает одна, ни в чём не повинная девушка, и, раз уж я здесь, то я не допущу дотлеть её искрам. Искры — это её топливо. Топливо для нашей «крылатой машины». Джозефина, лети, Джозефина. Хлопок двери вывел меня из лабиринта мыслей, и я сделал целый круг, по своей оси. Мне казалось, что земля начала вращаться неправильно, и я стою на самом её центре, и мне дан шанс — сменить курс. Главное — успеть. В комнате нет ни души. Да и меня здесь нет, физически, ведь я, всё ещё, невидим. Да и если буду видим, то меня, всё равно, нет. Я уже мёртв. Тот самый день изменил всё. Я нашёл листовку, я встретил девочку, я встретил автора статьи на листовке, я здесь, благодаря ему. Только сейчас я пошёл в другом порядке, я встретил ту же самую девочку, выросшую в прекрасную леди, и, думаю, перед тем, как вернуться в год, из которого я сюда прибыл, мне придётся написать свою листовку. Для себя, для маленькой Фанни, для её мамы, для всех людей. Мне выпал шанс — узнать об этом, одним из первых, и установить равновесие во всём, изначально, не оставляя шансов на вспыхивание конфликтов между борцами за свои взгляды, одним из которых, окажусь я сам. Но, для начала, моя леди должна обо всём узнать, не так ли? И ещё, она должна быть счастлива, должна соответствовать солнечному цвету своей ленты. Нашей. Вознаградив себя мысленной пощёчиной, я выдохнул и нажал на синюю кнопку. Мне было легче рассуждать, когда я могу ощущать присутствие самого себя. Я есть. Именно сейчас — я есть. Как же, интересно знать, проходят приёмы состоятельных членов общества в домах у, далеко не бедных, людей? Сейчас узнаем. Я выхожу из комнаты, оставаясь видимым. Всё равно, сейчас на меня никто не обратит внимания, ведь, на данный момент, приём знати важнее, чем, какой-то Джозеф, свалившийся на куст роз в саду. Держа пульт в руке, я подхожу к лестнице. Стараясь не производить много шума, я спускаюсь вниз, оглядываясь по сторонам. И чего я смельчака из себя строю? Риск, конечно, дело благородное, и всё такое, но не в этот раз. Синяя кнопка активирована, и теперь мне нечего опасаться, по, крайней мере, до того момента, пока я с кем-нибудь не столкнусь. Ведь моя невидимость, такая же, какую предоставляла мантия невидимости в «Гарри Поттере». Меня можно задеть, но не увидеть. Спустившись на площадку перед лестницей, на первом этаже, я осмотрелся. Даже не нужно было гадать, или напрягаться, чтобы понять, где сейчас находятся жители этого дома и гость. Звон бокалов и натужный смех слышался из столовой, и я иду туда. «Боже, как она красива.» — говорю я про себя, или вслух, понятия не имею, но, если никто не обернулся, значит так громко это утверждение прозвенело в моей голове. Прислонившись к дверному косяку, я смотрел на неё, борясь с желанием подойти и увести отсюда за руку, никому ничего не объяснив. А что им объяснять, они не поймут. Поймёт ли Джозефина? Мужчина, сидящий спиной ко мне, разговаривает слишком знакомым голосом, и я опасаюсь лишь того, что этот человек тоже встречался мне в прошлом. — Вы знаете, я, до сих пор, нахожусь в состоянии шока. — заявила мать Джозефины, восторженно возложив ладонь руки на сердце. — Это весьма странно, учитывая вашу скромность. Ведь вы могли… — Мама. — Джозефина перебила женщину и отвела взгляд. Она посмотрела в ту сторону, где стоял я, и мне показалось, что она видит меня и просит о помощи. — Простите её. — извинилась мать за свою заносчивую дочку и продолжила расспросы. — Это безумно интересно. Расскажите нам ещё. — Хорошо. — снова заговорил мужчина, который имел возможность, в будущем, находиться рядом с самой прекрасной и необычной девушкой. Только вот, я из прошлого, и я немного против этого. — Понимаете, я давно хотел остановить это засилье технологический новшеств. Мне больше по душе были старые книги в толстом переплёте, я предпочитал видеть друзей в живую, а не звонить им, и просто обожал бумажные письма. Я хотел, чтобы миру вернули свободу. Свободу от сети паутин электроники. И, даже если мне пришлось бороться за свои убеждения со своим другом, я знал, что борюсь за лучшее будущее, и мне не страшно будет его потерять за новый мир, освобождённый от техники. — О-о-о, мистер Дарбишер, это так благородно с вашей стороны… — но дальше я не мог слышать. В моих ушах снова стоял гул, только теперь, звон становился всё звонче и отчётливее. Дарбишер? Уилл? Это ты выйдешь против меня в двадцать седьмом? Уверенным шагом иду к столу, чтобы увидеть ожидаемое, но очень надеюсь, что ошибусь. Остановившись так, чтобы видеть лицо жениха Джозефины, я подавил желание — взвыть от обиды. Лишь сейчас я разглядел в этих чертах лица черты своего друга, и, Уилл, как это всё могло произойти? Как мы могли прийти к тому, что стали бороться за свои убеждения, не обращая внимания на нашу дружбу? И, как же так получается, что ты сидишь напротив девушки, которая нравится мне? Почему ты, а не я? Я опустил голову и посмотрел на эту самую девушку. Вижу, как она дрожит, но пытается держаться из всех сил. Она рада жить в мире без технологий, но если я не расскажу ей обо всём, то она будет несчастна. Кладу руку на её плечо и тихонько сжимаю. Мурашки, пробежавшие по её спине дали мне понять, что я был понят. — Вы не будете возражать, если я отлучусь не надолго? — поинтересовалась Джозефина, отодвигая стул, и я еле успел отойти, до того, как она наткнётся на меня. В последнее время произошло слишком много потрясений, и это выбивает всю трезвость мыслей. — Надеюсь, причина не во мне? — насторожился Уилл, а я сжал кулаки от злости. В тебе! Если бы ты не сидел здесь, я бы сам во всём разобрался, когда вернулся бы в прошлое, но сейчас именно ты сидишь в этом доме, и это ты убьёшь меня. — Нет-нет, мистер Дарбишер. Я скоро вернусь. — девушка, улыбнулась своей самой фальшивой улыбкой и обошла стол. Я двинулся за ней. Не отставая ни на шаг, я бежал по лестнице, и уже перед тем, как войти в комнату, сделался видимым. Мне нужно было самому завести её в комнату. — У меня очень серьёзный разговор. — сказал я и взял Джозефину за руку, утягивая её за собой. — Не лучшее время ты выбрал для серьёзных разговоров. — отозвалась девушка, и я запер за ней дверь. — Начинай. Ты же слышал, что я ушла не надолго. — Да, сейчас. И всю мою смелость, как ветром сдуло. А может, не было никакой смелости во мне? Просто злость и ревность? В любом случае, сейчас все мои мысли и слова метались внутри черепной коробки, и я не мог поймать ни одну фразу, с которой нужно начать. — Джозеф, я не могу долго здесь находиться. Ты же знаешь об этом. Зачем ты привёл меня сюда? — Я уже десять лет, как мёртв. — выпалил я, и мы замолчали. Эта тишина казалась мне слишком громкой и угнетающей. Она просто молчала, слегка покачивая головой из стороны в сторону, а я просто готов был убить себя за свою глупость. Не с таких фраз серьёзные разговоры начинаются, Джо. — Прости. — Джозефина нарушила тишину. — Мне кажется, ты меня дуришь. Зачем ты такое говоришь? Ведь ты прилетел из прошлого, и на данный момент тебе… постой, сколько тебе было лет, когда ты впервые нажал на одну из кнопок пульта? — Мне было двадцать пять. И сейчас мне двадцать пять. Честное слово, я понятия не имею, что творит эта штуковина, но она не доработана, наверное, и забрасывает людей в другое время, сохраняя возраст… — Или? — она насторожилась. — Договори, ведь предложение, явно, не закончено. — Или, я сохранил тот возраст, с которым прилетел, потому что… потому что в этом 2037 году я уже не живу. Помнишь ты говорила про вспышку, которая случалась десять лет назад? Джозеф Грэхем Сагг — это я. Я буду всеми силами бороться за технологический прогресс, и я встану против своего друга, чтобы отстоять свои взгляды. Только, для меня это закончится плачевно, а вот для моего друга это станет самой большой удачей в его жизни. У него есть шанс — стать твоим мужем и видеть тебя до конца своих дней. А я, не то, что не смогу тебя видеть именно такой прекрасной, через четыре дня, я не смогу тебя видеть больше никогда. Ведь ты говорила, что твоя мама пыталась уберечь тебя от воздействия машин и технических новшеств, но знай, что у нас была уже встреча. В 2017 я видел тебя. — Постой, Джозеф. — Джозефина подошла ко мне и заглянула в глаза. — Зачем ты мне врёшь? Тебе не понравился этот мужчина, и ты придумал эту историю о том, что ты один из сторонников движения в двадцать седьмом, вдохновлённый рассказом Дарбишера? Или, ты слишком ревнив, чтобы отдать меня кому-то ещё? Только пойми, что это моя жизнь, и я должна думать о будущем. Твоя речь была трогательной, но я не думаю, что она была наполнена правдой. Мне нужно идти. И она уже развернулась к двери, когда я прошептал её имя. — Фанни. Её каблуки перестали стучать по полу. Она остановилась и развернулась ко мне. — Что ты сейчас сказал? — Я сказал, что мы виделись, Фанни. Я помню эту ленту, которая вплетена в твою косу. Я помню наши объятия. Помню, как ты смотрела на меня, словно я герой. Жаль, что ты этого не помнишь. — произнося эти слова, я смотрел в пол, прокручивая в голове нашу первую встречу, где Джозефина была маленькой пятилетней девочкой, и я не дал её ленточке улететь. Закончив, я поднял глаза. Девушка, теребила подол платья, а по её щекам катились слёзы. — Фанни, нет. Не плачь. — пара шагов, и я стою, прижимая к себе её содрогающееся тело. Чувствую, как одна солёная капля за другой, падают на моё плечо. — Джозефина, тебе нельзя появляться внизу в таком виде. Не плачь. — Я тебя помню, Джозеф. — прошептала она, горячим дыханием опаляя кожу шеи, и это отозвалось мурашками, прошившими моё тело. — Я вспомнила. Ты, действительно, показался мне героем в тот день. И я думала о тебе так сильно, что даже увидела тебя во сне. Ты же… — она отстранила голову от моего плеча и посмотрела в мои глаза. — Прошу, скажи, что ты пошутил о своей смерти. Скажи, что это всё ты придумал, чтобы увести меня с ужина. Я не буду злиться. Пожалуйста, скажи, что ты не умрёшь. — Я бы хотел, чтобы это было шуткой, Джозефина, но это всё правда. С такими вещами не шутят. — ответил я и снова прижал к себе плачущую девушку. — Джозефина! — послышалось за дверью, и я попытался отойти от девушки, но она не ослабила хватки. — Нет. Не отпускай меня. Нажми на кнопку, но не отпускай. Если ты говорил правду про свою смерть, то я хочу обнимать тебя каждую секунду. Эти слова заставили моё сердце, буквально, разорваться от перенапряжения. Я зажал синюю кнопку, но не отпустил Джозефину. Я буду обнимать её всё оставшееся время. Мать Джозефины зашла в комнату вместе с Уиллом, и тогда девушка отпустила меня, инсценируя падение в обморок. Я даже не знал, что мне нужно сделать, чтобы не испортить всё. Она могла сделать это специально, и мои предположения подтвердились, когда Джозефина попросила помочь Уилла дойти до кровати, а затем, оставить её одну. Как только мой друг прикоснулся к телу девушки, я отложил пульт управления. Я был на грани, и не удивился, если бы сотворил какую-нибудь глупость. Наверное прошло минут десять, когда комната опустела. Мать Джозефины извинялась перед Уиллом за эту ситуацию. Она же, предложила ему проводить его. Джозефина прекрасно отыгрывала свою роль, поэтому никакой злости со стороны обоих не получила, зато сострадания — сполна. Ей пообещали, что оставят отдохнуть. Уилл признался, что влюбился в неё, но Джозефина никак не отреагировала на его откровение. Мать девушки положила руку на плечо жениха и попросила его пройти к двери. Только тогда мы остались наедине. — Джозеф, ты здесь? — прошептала девушка, и я ответил на её вопрос вполне ясно. Видимый, я подошёл к кровати. Было видно, что она, и в правду, плохо себя чувствует. — Ты в порядке? — я сел рядом с ней и даже не заметил, как пальцы наших ладоней переплелись. Кто был инициатором этого я, также, не разобрал. Ясно было лишь одно — нам это нужно сейчас. — Нет. — честно призналась она и закрыла глаза. — Я не в порядке. Давай мы сейчас ляжем спать, а завтра снова поговорим об этом. Но я так надеюсь, что всё это неправда. Я не хочу, чтобы это было правдой. — Не думай об этом сегодня. — посоветовал я и потёр костяшку её большого пальца. — Не думай об этом. Тебе нужно отдохнуть. — Ты не мог бы помочь мне? — она приподнялась, опираясь на мою руку. — Ты не мог бы расплести мою косу? — Да, без проблем. Мои руки дрожали, и я пытался усмирить эту дрожь, чтобы Джозефина не видела. В моих руках снова та шёлковая лента, которую я поймал для маленькой Фанни. И ещё, в моих руках шелковистые волосы Джозефины, к которым хочется прикасаться снова и снова. Которые не хочется отпускать. По коже девушки пробежали мурашки, когда я запустил пальцы между волос, касаясь кожи головы. Мне хочется прикасаться к Джозефине при любой возможности. — Мне нужно переодеться. — проговорила она и закусила губу. — Я могу принести тебе твою одежду. — предложил я, понимая, насколько ей сейчас тяжело. — Нет. Я бы… — видно, что Джозефина смущена. — Ты же будешь спать без футболки? — Я понял тебя. Эта мысль, что девушка, привыкшая к красивым и чистым платьям на каждый день, сейчас намекает на то, чтобы я дал ей свою поношенную и пропахшую различными запахами футболку, заставляет мои щёки налиться румянцем. Я встал с кровати и стянул с себя футболку, передавая её Джозефине. — Я не буду смотреть. — пообещал я и отвернулся. За моей спиной послышались хихиканья и возня. Мне так хотелось повернуться, но я не буду этого делать. Ничего не буду делать, пока не получу, хотя бы, капли взаимности. — Джозеф. — Уже можно поворачиваться? — спросил я. — Да. — и я повернулся, глядя на, сидящую под одеялом Джозефину, тем временем, утонувшую в моей футболке. Моё желание отозвалось на уровне нижней чакры, и я постарался отвести мысли. Она слишком чиста, чтобы думать о таком. Но эта девушка слишком красива сейчас в моей футболке, раскрасневшаяся и, с растрёпанными волосами. — Тебе идёт моя футболка. — Спасибо. — она улыбнулась. — Ложись рядом. Я прошёл на свою сторону и лёг на одеяло, но, судя по лицу девушки, что-то сделал не так. — Ложись под одеяло. — попросила она и отвела взгляд. Я никак не комментировал происходящее, и просто делал то, о чём она просила меня. Мне хотелось снова и снова чувствовать родное тепло её тела. Мне хотелось быть рядом. Даже если дней осталось не так много. Оказавшись рядом с ней, в тепле, я почувствовал, как Джозефина переплела наши пальцы, а второй рукой обняла моё предплечье. Её голова покоилась на моём плече, и мне было так хорошо, что я просто смотрел, как она понемногу погружается в царство Морфея, вдыхая и выдыхая, синхронизируясь с ней. Я смотрел, как мышцы её лица расслабляются. Мне довелось видеть её в таком беззащитном состоянии, и я никогда этого не забуду. Сейчас она прижимается к моей руке, что позволяет мне вернуться в то время, когда маленькая девочка посчитала меня героем, потому что я поймал её ленту. Я снова герой для неё. И я нажимаю на кнопку только тогда, когда она полностью засыпает.