Экзамен

— Недоумки… Сифон так использовать… На такую ерунду… Сжечь ведь могли… Да и правильно. Сжечь бы его… Я говорил вам, что ненавижу, когда кто-то слишком неразборчиво бормочет? Не говорил? Ну так вот. Я терпеть не могу этого. Если вы хотите меня вытащить с того света или очень сильно разозлить — все в ваших руках. Надо только что-то буркнуть, а потом еще сказать «ничего» для пущего эффекта. Впрочем, в этот раз мне повезло — это бормотание в прямом смысле вытащило меня с другого света. Не знаю уж, как я еще остался жив после всех этих «экспериментов», но когда я очнулся от бормотания прямо над ухом, я возблагодарил всех богов, которых только знал, что я таки ж жив. Я мог даже встать и стукнуть этого идиота, который продолжал что-то там урчать под нос… А нет, не мог. Кольца по-прежнему стискивали мои лапы, но хоть самими лапами я мог шевелить. Я все еще чувствовал слабость, но и верхние, и нижние лапы были в полном порядке… — Кто бы ты ни был, заткнись! — не выдержал я. — О, жив, — равнодушно сказал кто-то за моей спиной. Я открыл глаза. — Как жив-то? — Хреново жив. Особенно пока рядом есть кто-то, кто бормочет — я это ненавижу. Запомни, пожалуйста. — Хорошо, я только немного вслух тут порассуждал. Я ведь совсем не хотел… Он умолк, а я решил осмотреться. К моему сожалению, память не хотела возвращаться ко мне, и я решил для начала просто выбраться из кресла. — Помогите, пожалуйста, — возможно, слишком вежливо сказал я. — Чем смогу. Ух… Ничего себе. Он просто взял и рванул на себя скобы, и те свободно вылетели. — С-спасибо. С ним лучше не связываться. А то еще вместо скоб тебе вот так челюсть вырвет. … Да, на вид в нем даже больше мускулов, чем у Найксона — нашего знаменитого школьного задиры и непревзойденного «качка». А это уже многого стоит. — Скотт Флетчер, я правильно понял? — Да, — растерянно кивнул я, вставая на казавшиеся ватными ноги. — Поздравляю. — С чем? — Ты — первое существо, которое оказалось сильнее Сифона. Я моргнул. И еще раз. А потом зажмурился и снова посмотрел на этого типа. — Сильнее чего? Того механизма, который.? — Именно. Который тянул из тебя все силы. Говорят, ты орал как резаный, но меня там не было, не знаю. А в конце концов Сифон просто заклинило к чертовой бабушке, представляешь? Он раскатисто засмеялся, да так, что я чуть не оглох от сильного эха. Счастлив, значит, радуется. Я сначала не понял, почему, но потом я понял — я победил. Я победил своих мучителей! Мои легкие рефлекторно сжались и я выдавил сначала невнятный хрип, а потом с облегчением засмеялся. Однако мне было слишком интересно. — А где теперь Сифон? Судя по эху вокруг, его теперь тут нет. — Уже месяц как отсюда съехало все «ученое собрание». Да, они даже не стали запариваться открыванием твоей камеры и вытаскиванием тебя из кресла. Просто забрали Сифон и свалили. По-моему, это прекрасно. Комсток заботится о тебе, чувствуешь? Хотя может он что-то знал, черт его, старого хрыча, разберет. Комсток. Знакомое имя из его рассказа резануло память и та начала оживать. Разрыв, Элизабет… Потом арест… Комсток. Все замыкалось на нем. — Комсток, говоришь? — мстительно проскрежетал я. — Мне нужно найти его. Поговорить с ним, спросить, какого лешего ему от меня понадобилось. — Это не так просто, Скотт, — мягко остановил меня незнакомец в затасканном белом халате. Вернее, он когда-то был белым, а сейчас он был… Скажем, светло-серым. Запах от него шел соответствующий, надо сказать. — Это не так просто. Но если ты собрался заявиться к нему, я помогу. Хотя бы потому, что мне тоже есть что сказать ему. Как легко он согласился. Мне это не нравится. — Как тебя зовут хотя бы? — Мал. Или Малкольм, но я не люблю полное имя. Сам понимаешь, пафос один. А смысла столько же, сколько и в кратком. — Буду звать тебя Малом, как знаешь, — улыбнулся я и понял, как же внутри меня все затекло. Да уж, месяц лежания без сознания — это не самая лучшая разминка для организма. Я скривил лицо, что тут же заметил мой новый друг. — Плохо? Подойди-ка, у меня есть кое-что для тебя. Он порылся в карманах халата и извлек на свет какой-то камушек. Он поднес его к свету и тот оказался мутновато-зеленым, но прозрачным. Налюбовавшись, он вложил его мне в ладонь. — Съешь. Можешь не целиком, но то, что это поможет, я уверен. Учти, как от сердца отрываю, но тебе нужнее. Съесть стекло? Чтооо? Да он больной! Однако… Вот интересно, наощупь предмет оказался совсем не острый. Ну что ж, мне терять нечего… Да и живем всего один раз, чего уж. Я сжал его в кулаке, надеясь, что он треснет. И не зря — даже моих усилий оказалось достаточно, чтобы расколоть его ровно надвое. Одну половинку я гордо вручил Малу, а вторую как можно быстрее закинул в рот и проглотил, надеясь, что этот парень не настолько чокнутый, чтобы давать мне яд или что-то подобное. … В первую секунду ничего не произошло, и я уж думал, что тот все-таки надурил меня, заставив съесть камень. Однако на вторую секунду произошло нечто. Я подавился. Но не камнем — тот будто бы исчез из моего горла. А от удивления. Знаете, всю свою жизнь у меня было зрение такое, что все доктора пытались выписать мне очки или хотя бы линзы, но каждый раз их что-то останавливало и они жалели меня. Теперь же меня словно окатило волной, внутри которой я открыл глаза — я был почти уверен, что теперь видел абсолютно все. Ну хоть какая польза от моего заточения, хоть зрения подтянул. Это я сейчас так говорю. А тогда я просто выпучил глаза и не знал, что и сказать. Более того, я чувствовал, как в затекшие ноги и руки возвращается сила, вытесняя тупое нежелание шевелиться. — Что…это… — Я вернул тебе твое же, — голос Мала казался заметно громче и четче. — В подвале я наше кристалл, около которого мне чуть не стало плохо. Я сам был когда-то ученым и могу точно сказать — радиация там нехилая. Да что там — я засветил кадр, пытаясь снять его. При том, что я не открывал крышку камеры. Мне показалось это занятным и я забрал с собой кусочек, благо другие мародеры сюда еще не пришли и я мог брать, сколько хочу. Но много мне было не нужно — не хватало еще на старости лет сдохнуть от лучевой болезни. Так суть в чем. Видно, что раньше около него размещались какие-то приборы, там было множество проводов. То есть он не просто стоял на складе. А значит… Скотт, тебе там нормально? — Все хорошо, — кивнул я, распрямляя спину. — А значит, версия ровно одна. Это и есть склад. Только не приборов, а сил заключенных, которых пытали наверху, прямо над подвалом. Я не нашел, что ответить. Помогло — и замечательно. Но разбираться в этом очень не хотелось. — Ты помнишь, куда они сложили одежду? Твою, я имею ввиду. Я остановился и изумленно посмотрел на себя. Фух, я думал, я окажусь голым. Но нет — на мне была все та же арестантская рубаха почти до пола и мои школьные ботинки. Увидев их, я невольно хохотнул — интересно, что про меня насочинял Адам, когда все хватились меня? — Да, припоминаю. Мы спустились по широкой лестнице, на которой полосами лежали солнечные лучи. Хм. В прошлый раз тут было темнее, кажется. Я посмотрел наверх и остановился — крыша была содрана неровными полосами, а позолоченные изорванные куски железа опасно свисали прямо внутрь здания. — А, ты же не знаешь. Статуя Элизабет развалилась. Ну и поэтому тоже отсюда пришлось съехать, хотя эти «доктора» еще протестовали какое-то время. — А выглядела крепко. Такое ощущение, что я не месяц, а десять лет спал. — И правда, смотри, на этих листах уже ржавчина. Скоро трава начнет расти еще, глядишь. Трава… Как же я давно ее не видел… Время ускорить шаг. Забрав свою одежду, я и Мал вышли через пропахшую сыростью проходную. Холодный ветер с улицы через незакрытые двери дыхнул на меня песком и пылью, и я зажмурился. Через несколько шагов мы очутились у входа, у тех самых гранитных ступеней, по которым меня почти втащили в здание месяц назад. - Стой! Стой! - внезапно заорал Малкольм, шедший сзади. Я послушно притормозил. И очень вовремя. Произведя звук, средний между скрежетом и визгом, метрах в трех от меня пролетела огромная механическая птица, по ощущениям превосходившая размерами бывший постамент статуи. Ее крылья подняли целый шквал пыли с моста, над которым она пролетела, и я закрылся лапой, чтобы эта пыль не так сильно летела в глаза. По шерсти прокатилась волна уколов от мелкого песка, но вскоре все утихло. Я думал, что птица улетела, но подняв глаза, я увидел, что она всего лишь взмыла выше и падает прямо на мост. - Ложись, кошатина! Смысла в этой команде не было - в следующую секунду последовал удар по земле такой силы, что меня подбросило и я отлетел к ногам Мала. Мост был сокрушен до самого конца. Наступила тишина, а я все так и смотрел на повисший над краем пропасти кусок брусчатки, у которого я стоял несколько секунд назад. Где-то под крышей тюрьмы проснулся громкоговоритель, подавая гулкие сигналы, отдававшиеся эхом в моих ушах: - Запомни, юноша. Пророк пускает к себе лишь достойных! И я не вижу, чтобы ты был таковым. Но все в нас может меняться, юноша, все может... Малкольм помог мне встать и посмотрел на меня. - Это был голос Комстока, так? - спросил я мрачно. - Да. Тот, кто послал к нам Соловья, теперь мило поболтал с нами. Я обернулся к нему. - Мал, слушай. Я подумал - я не готов к этому миру. Не готов. Поэтому давай я найду не Комстока, а выход отсюда. - Дружище. Если Комстоку захочется, он сделает так, что все выходы поведут к нему в кабинет. Так что...Просто надейся, что ты не встретишь его, пока ищешь что-то свое, и то хлеб.