Безумец.
В отличие от остальных, я пришел сюда не для драки, не для того, чтобы стать участником их детских игр. Это была не моя битва, и не битва моих людей. Я опоздал, их веселье уже имело свойство начаться. Ничего страшного, я вижу знакомый мне силуэт. - Феникс! – кричу я. – Крысы, ко мне! Они делают вид, что не слышат, игнорируют своего вожака, как опрометчиво. Я подхожу к Фениксу, хватаю его за руку, увожу, словно маленького ребенка. Он брыкается. - Какого лешего ты забыл здесь? – спрашиваю я у него, когда мы уже вдалеке от суеты. – Ты ведь не чертов Пес, прекрати притворяться, им! - Это - моя Стая. – Произносит Феникс в ответ, а я смеюсь. Мне ведь и впрямь смешно слушать эти глупости, срывающиеся с его губ. – Крыс больше нет, смирись уже. Как смеет нести он этот бред? На глазах наворачиваются слезы, но я держусь. Воспоминания пытаются снова разорвать меня на части, уничтожить. Я влепляю ему пощечину, Феникс больше не заслуживает достойного удара. - Ублюдок, - шепчу я ему, - трое наших сгорело в огне… Ты ведь и сам был там… Горел вмести с ними… Ты восстал из пепла, ради чего? Неужели для того, что нацепить этот ошейник? Меня начинает трясти от ненависти, в душе ужасно; хочется кричать. Ненавижу весь мир. Хочу умереть. - Когда ты уже оставишь нас в покое? – это подошел еще один из моих неблагодарных подопечных. Его слова режут похлеще ножа. - Все просто и в ваших силах, любимые мои! – я смеюсь, разворачиваюсь и иду прочь. – Я вожак до самой моей смерти. Всего три шага, я касаюсь стены, едва не падаю. Я устал от этой борьбы, может, они поймут уже мое желание? Все в порядке, они просто гнусные предатели, вовсе не семья, не твои младшие братья. Все тело Феникса покрыто рубцами, он был целованным пламенем, единственный выживший. Так почему огонь не дал ему ни одного урока? Не научил ценить вещи кругом… Задыхаюсь. Слишком сложно. - Ты тоже ушел? – слышу я голос самого надоедливого человека Дома. Это Радуга собственной персоной. Все в таком же растянутом разноцветном свитере, слишком чистый и слишком не в крови. - Ты что сбежал, Радуга? – я хохочу, вот она сила Волчьей Стаи, стоит передо мной и трясется от страху. – Я ушел, потому что мне не за что бороться. А ты предал свою Стаю своим поступком, трусливый подонок. Я усмехаюсь. Слишком весело кругом. - Я никогда не причиню человеку боль! – твердо произносит Радуга, этот хлюпик. А его заявление заставляет сотрястись от очередного хохота. - Не бывает таких добрых людей, бывают лишь слабые, притворяющиеся милосердными. – говорю я напоследок, я слишком устал и не хочу тратить свое время на него. Слышу шаги. Почему-то уверен – это по мою душеньку. И впрямь выползает моя стая – Феникс идет посередине в своем дурацком ошейнике. Остальные не лучше. Одного поселили к Птицам, так он весь в черном, хотя я единственный человек в этом доме, кто обязан носить траур. Но я не могу себе этого позволить – я же не гребаная Птица. И еще один Пес – Идиот, так мы его звали за особо выразительный ум. - Радуга, свали-ка, будь так добр, - взмахивая рукой верх, говорю я тихо, - тут веселье продолжается. А Радуга качает головой, тогда мне ничего не остается, как толкнуть его, заставляя убраться подальше. Он все же сматывается. Ребята мои подходят ближе, тут я замечаю, что глазки-то у них недобро блестят. Дети мои, да вы растете в глазах. - Набрались смелости. – щелкаю пальчиками, командую. – Итак, дорогие ребятишки, мы идем домой. Подчиняясь музыки, играющей лишь в моей голове, я бреду вперед в сторону сгоревшей нашей комнаты. Словно не замечаю ножей, что они так усердно сжимают в своих ладошках. От одной стены в другую, я качаюсь, подобно шатающейся крысиной птицы, которая, судя по всему, решила нажраться перед убийством для храбрости. - Мальчики, вы, что не знаете правил? На этой вечеринке нельзя носить ножи… Вас же будут ругать, как же так! – я спокоен, словно не иду на казнь и словно не вхожу в комнату, которая пропитана самыми кошмарными воспоминаниями и страданиями моих людей. Щелкаю выключатель. Комната предстает перед нами во всем своей красе. Здесь не осталось ничего от былого величия… Потрескавшиеся стены… сгоревшие кровати до сих пор напоминают о той трагедии. Тотчас же к моему горлу подставляют ножи, я продолжаю истерически смеяться. Моя семья, есть ли вообще смысл жить, если даже они оказались подлыми предателями? Я давно понял, я сгорел вместе с моими крохами. Умер в этой же комнате полгода назад, а передвигаюсь я лишь по привычки. Это лишь оболочка, а душа погибла давно. Мне терять нечего. В одно мгновение ножи исчезают, а на меня нападают со всех сторон, бьют ногами, руками, да и чем попадется. Но я не перестаю смеяться, пою какую-то песню. Не знаю, сколько все это продолжается. Да, мне чертовски больно, но я не могу им этого показать. Меня поднимают, фальшивая птица и Идиот держат меня под руки с двух сторон. - Откажись. Скажи, что ты не вожак… Сорви кулон и растопчи, и мы отпустим тебя. Мы обретем свободу и ты тоже. – говорит мне Феникс, мои губы усмехаются, хотя к моей шеи приставлено острие ножа. Страха нет, одни эмоции. - Ошибаешься, глупец, ты станешь свободным, лишь стянув с себя этот чертов ошейник, я тебе не мешаю вовсе. – кричу я ему, своими словами делая выбор. Они пытаются сорвать цепочку, на которой подвешен символ нашей стаи. Я брыкаюсь. Не отдам его, лучше умру. – Снимите с трупа. - Твои последние слова? – усмехаясь, спрашивает Феникс. Сколько для него я сделал, когда он только пришел в Дом ничего не понимающим новичком? Как рьяно пытался защитить… И вот – благодарность в чистом виде. - Станцуйте достойно на моих костях… Не разочаровывайте своего Вожака. – отвечаю я ему. Я закрываю глаза — я готов. А когда открою их, то встречу моих любимых, а они пусть продолжают гнить в этом Доме.Витязь.
Комната пустеет в одно мгновение. И там, где всего пару минут назад раздавались задорные голоса моей Стаи, теперь царствует напряженная тишина. Я не в состоянии понять одного. Почему даже Осла с его коляской принимают в бойцовский клуб, а своего Вожака оставляют на обочине всякой опасности. Я пару раз порываюсь уйти, но встречаюсь с испуганными глазами Лямблии. Этот парень был горазд на розыгрыши, он постоянно доставляет неприятности своими шутками. Но Лямблия никогда не умел расплачиваться за свои действия, постоянно страдала вся Стая. Они встают горой за него, как и полагалось семье защищать своих глупых младших братьев. Нас всего четверо. Лямблия стоит около двери, готовый в любую секунду пресечь всякую мою попытку к бегству; Твоюналево полностью растворяется в музыке, его не волнует бойня Псов и Четвертой. На нем наушники, а на лице - лишь равнодушие. Сплетница лежит на кровати Осла, за все время она так и не произносит ни слова. Удивительно, что она тут забыла? Я полагал, она покинет комнату тотчас же, как разбредутся парни. Еще бы, Сплетница не могла пропустить такое зрелище. Но она, видимо, терпеливо чего-то ждет. Дверь резко открывается, Лямблия едва успевает отскочить в сторону. Я оборачиваюсь, к Псам является Радуга, часть Четвертой. Значит ли это, что мои воины пали? Значит ли, что моя стая проигрывает? Значит ли, что наш штаб подвергается опасности? Сплетница тут же вскакивает с кровати, кажется, с ее губ срывается нечто вроде: «Наконец-то!» Я ничего не понимаю, Лямблия, видимо, тоже. Но он, в отличии от меня, подобно всем Псам, не стремится разбираться и пытается сразу же решить проблему кулаками. Он бросается к беззащитному Радуге, в одно мгновение оказывается рядом, его рука сжимается на шее Волка. Но, самое странное, Радуга не сопротивляется. Словно он этого и ожидал, словно ничего страшного, словно так и должно быть. - Кто позволил тебе зайти сюда?! – вопит Лямблия, а я не в силах заступиться за Радугу. Я зачарованно гляжу на руку состайника, которая казалась мне чрезвычайно тощей. Сейчас же я вижу отменно, что из нее выходит отличное орудие. - Бе...Зу... Ме... - тихо хрипит он какие-то несвязанные слоги, совершенно не похожие на «отпусти». - Лямблия, дай ему сказать. – Коротко говорю я, без особой надежды, что меня услышат. Но длинные Пальцы тотчас же отпускают свою добычу, Радуга кашляет, пытается надышаться воздухом. - Безумец, - ровно спустя секунду бормочет он, - убивают. Я хмурю брови, а Лямблия противно гогочет: - Витязь, только не говори, что поверил в эту ересь? А я не знаю... Стоит ли верить Радуге, действительно ли Безумца убивают, или все это пустая болтовня, чтобы заманить меня в ловушку? Все же и Безумец, и Радуга -- были частью Четвертой, хоть и не так тесно с ней связаны. Но Твоюналево... Оказывается, его музыка играет не так громко: стоит тому услышать имя своего Вожака, Твоюналево бросает на пол плеер с наушниками и идет, вернее, бежит к двери. - Твою налево, что за мразь посмела? – спрашивает он, а я чувствую ярость, которой пропитались его слова. А еще страх, очень явный. - Твоюналево, не подымай кипеж. Это розыгрыш Четвертой, уж поверь, я это за версту чую. – оскаливая свои клыки, утверждает Лямблия. – Давайте просто изобьем это радужное чудо, расчленим и отправим Четвертой с надписью: «Следовало придумать что-то более правдоподобное. От Псов, с любовью». - Клянусь вам, - шепчет Радуга тихо, но я разбираю каждое его слово, - прошу вас, я говорю вам чистую правду. Феникс и Идиот сейчас убивают Безумца... Вы понимаете, все это неправильно... Все это неверно... Вы ведь должны поверить мне... Вы можете сделать со мной все, что захотите. Если вам будет угодно, то я готов остаться здесь пленником... Только прошу... Помогите. Он захлебывается словами, бледный и весь дрожит. Я не могу не поверить Радуге, слишком хорош он для этого Дома. Слишком чистый и наивный. - Это чистая правда. - наконец, подает свой голос единственная присутствующая здесь девушка. – Увы, Безумец для бывших Крыс подобно совести. А никто, ведь, не любит терпеть ее укоры... Все пытаются освободиться от нее, не понимая. Их совесть – часть их самих. От нее нельзя избавиться. Слишком бессмысленно и глупо на это надеяться. Они нашли неверный выход. Глупцы несчастные, они поплатятся. Твоюналево не выдерживает, я замечаю, как на его лице скользнул страх. Ему плевать на себя, он выбегает в коридор, мчится куда-то, крича о чем-то. А я... Феникс, Идиот, Твоюналево – все они часть моей Стаи. За всех них отвечаю лишь я. Витязь должен их защитить. Нет, не так. Я должен их спасти. Этой ночью никто не умрет. И я пытаюсь пойти вслед за Твоюналево, но дорогу мне преграждает Лямблия. - Дай пройти. - говорю я ему, а мои тощие кулачки сжимаются. - Прости, не могу... Доберман сказал... - отвечает он, я прерываю его. - Лямблия, кто, черт возьми, твой Вожак? Если Доберман, то возьми чертов нож и вонзи мне его в сердце. - кричу я на него, я и сам весь дрожу от странного гнева, неожиданно охватившего меня. Лямблия послушно двигается в сторону. Я отчего-то знаю, куда следует идти. Они во Второй – чертов символизм. Убить Вожака на пепелище. Гениально. Я бегу по коридорам, молюсь – лишь бы успеть. Дорога кажется чудовищно долгой, а моя скорость -- ничтожной. Передо мной образ Безумца. Длинные засаленные волосы, неопрятно свисающие противными сосульками. Махровый халат в цветочек, махровые пижамные штаны по щиколотку и фиолетовая футболка. Все это давно не стиранное, покрытое пятнами. Внешний вид его совсем не волновал. Я боюсь его намного больше, чем Лорда. Лишь по той причине, что Безумец одинок в своем безумии, он не подчиняется никому. Безумец изменился с того дня. Тот истошный вопль, сотрясший весь Дом той ночью, был воплем перемен. Безумец не находит лучшего собеседника, чем он сам. Часами болтает сам с собой на разные темы, в основном жалуется на соседей, причем его совершенно не стесняет присутствие последних. Он часто ходит по коридорам, сунув руки в карманы халата, шатаясь под неведомый ритм и подпевая какой-то песне. Безумец пьет очень много кофе, его состайники утверждают, что один он употребляет половину запасов Дома. Говорят, он мало спит, это могут подтвердить его круги под глазами. Как утверждал Лямблия: «В его мешках можно было спрятать любой труп, даже Медведя бездыханное тело». По ночам кричит, как резаный, проклиная весь мир. И часто, расправив руки, он кружился и хохотал... хохотал и хохотал; а его жуткий смех заставляет бежать как можно дальше от него. Лишенный ума с оскалом безумия на лице и с грустью в глазах... Он пугает людей вокруг себя. Как я могу бежать спасать его? Спасать человека, которого до жути боюсь? Если ли в этом хоть малейший смысл? Да, его нет. Однако, всё же я здесь. Набираюсь смелости, пытаясь заставить себя отворить дверь. Тут я замечаю вопли парней, моих и парней Четвертой. Они где-то позади, как я умудрился не столкнуться с ними? Я провожу ладонью по холодной стене. Видимо, это Он помогает мне. Дом не хочет терять Безумца, как любой отец старается защитить своего сына, так и он со слезами умоляет помочь. Но почему я? Самый слабый из его детей... Дергаю ручку, меня тотчас ослепляет одинокая лампа, каким-то чудом уцелевшая во время пожара. Все, как я и ожидал. Трое против одного Безумного. Он опять смеется, не понимая – совсем не время для этого. Феникс острием ножа касается его шеи. Если он поступит так с ним, наверняка, у него поднимется рука и на меня, сразу же, как я стану неугодным ему. Так пусть это случится сейчас. Зачем оттягивать неизбежное? Надоедает играть роль того, кем я не являюсь. Следует либо сдаться, либо стать своим героем. - Брось нож, - говорю я, на удивление, тихо, однако, тотчас же трое карателей пронзают меня взглядом, а четвертый глядит с усмешкой. - Но... - пытается возразить мне Феникс, но сейчас для меня не существует никаких «но». Я рискую, ставлю на кон и свою жизнь. - Если ты сейчас же не бросишь этот нож, то тебе придется пролить кровь двоих Вожаков, а это уже будет явным перебором для этой ночи. - голос дрожит, я пытаюсь улыбнуться. Лишь бы не показаться испуганным, сожалеющим о своих словах. Со звоном приземляется смертельное оружие, перепачканное алой кровью. Слышу хохот Безумца, он отталкивает бывших подчиненных и двигается в сторону двери. В комнату врывается Твоюналево, он тотчас же кидается обнимать своего Вожака, преданный традициям, преданный до конца. - Живой. - С облегчением бросает Твоюналево, - Живой. Я никогда не видел Твоюналево таким. Его равнодушие становится делом привычным. Видимо, он очень привязан к своему Вожаку. Точно так же, как и Доберман готов был отдать свою жизнь за моего брата. В этом Доме это в порядке вещей. - Я разочарован. Кишка у кого-то тонка. - неожиданно говорит Безумец, он отталкивает Твоюналево, подходит ко мне, - Да ты у нас Вожак потенциальный, не зря убил твоего брата. В моей голове происходит взрыв. Я сжимаю кулаки, собираюсь врезать. Я удивляюсь своей реакции. Разве, я не должен был пожалеть, что оставил в живых убийцу моего брата? Нет, радуюсь. Ведь теперь у меня появится возможность убить Безумца собственноручно. В ноздри ударяет запах одеколона моего брата, которым пропитана была кожаная куртка. Сжимая зубы, изнутри разрываюсь на части. Ненавижу Безумца. Я... я... - Ой, да вы посмотрите, как этот малыш завелся... Аж щечки все покраснели... - Безумец вновь в привычной манере хохочет, а после добавляет: - Шутка юмора такая. Просто шутка. Я не в силах ему ответить, только пронзаю его взглядом, надеюсь, что скоро уйдет. Я едва сдерживаю себя, хочется набить морду этому ненормальному. Он читает мои мысли, подчиняется чувству самосохранения и покидает комнату. Идиот и Феникс, потупив глаза, стоят на месте, Птица поспешила смотаться из комнаты. - Мы не закончили, так что не смейте уходить. - зачем-то говорю я, хотя они особо и не спешат никуда, согласные вытерпеть нотации. - Спасибо, что спас его. - благодарит меня Твоюналево, он для чего-то подходит к предателям ближе. - Я в долгу у тебя, можешь попросить у меня об одном одолжении, в будущем. - Мы не вечны, не стоит жить будущим. - отзываюсь я, мои кулаки разжимаются, ярость исчезает, - Исполни мою просьбу сейчас. Он с удивлением оборачивается, глядит на меня с надеждой, понимает, о чем я собираюсь попросить. - Только не... - начинает он, а сегодня ночь, когда я перебиваю людей всех без разбора, пользуясь своим постом Вожака. - Ты сам предложил, теперь это дело чести. - отчеканиваю я. Теперь можно идти на бойню к своей Стае. - Не смей трогать их – это и есть моя просьба. Прости их, позволь Безумцу самому решать, как поступить с предателями. Он твой Вожак, подчинись его решению. Я выхожу из комнаты, уверенный, что Твоюналево сдержит свое слово.