Дорогой мой человек

Вика тихо прошла мимо спящего Игоря, направляясь в кухню. Разбудить стоило, но все же передумала. Ей не сильно хотелось сейчас затевать какие-то утренние, никому не нужные разговоры. Она и так была сама собой недовольна - тем, что оставила Игоря пьяного спать на диване. Решила не будить. Тем более, только что ей позвонил Потоцкий Эдуард Федорович и попросил подъехать к нему в отделение. Звонок показался Вике немного странным, но особого значения этому она не придала. Ровно через два часа, жизнь Родионовой снова сделает резкий поворот и больно ударит по живому. Там, в кабинете у Потоцкого, она осознает всю безысходность, всю непоправимость произошедшего. В голове, ураганом, пронесутся все случившиеся события, причиной которых стала эта нелепая случайность. А ведь все могло бы быть иначе. Как? Вика не знала, но подсознание твердило «могло бы быть». До сегодняшнего дня мысль о том, что внутри нее зарождается жизнь, с трудом уживалась в ее голове. То ли потому, что новость о ее беременности была слишком неожиданной для нее, то ли от того, что понимала - отца у ее ребенка не будет. И сейчас, все сказанное Потоцким ошпарило ее, словно кипятком. Она всем своим нутром прочувствовала - зарождающейся жизни нет и не было, а это значит, что уживаться с мыслью об этом не придется. А ведь только эти попытки все осознать и держали ее на плаву. Боль. Пустота. Больше ничего не осталось. От прежней жизни, уж точно. - Никого не нужно наказывать, - проронила она, слыша слова Потоцкого: «Все виновные будут наказаны, в том числе и я...» Вика просто ушла. Больше ничего не говорила. Даже не попрощалась. Вышла из отделения быстро, по лестнице, не дожидаясь лифта. Хотела пройтись пешком, чтобы немного отрезветь от полученной информации. В сквере, недалеко от больницы, она бродила несколько часов. Продрогла. Устала. От мыслей в голове. Подняла глаза в небо. В миг осознала, что не узнает себя. Из сильного человека, капитана полиции, которая умела справляться со всеми невзгодами и всегда могла управлять своими чувствами, она превратилась в надломленную, потерявшуюся в чувствах и эмоциях женщину. «Взять себя в руки. Сейчас нужно взять себя в руки!», - мысленно скомандовала себе Вика, отгоняя подступившую к вискам боль. Набрала Аверьянова: «Жека, буду через полчаса». Диван, оказавшийся в распоряжении Соколовского, был, на удивление, неудобный. Заниматься тем, чтобы как-то его разложить Игорь, в своем вчерашнем состоянии, не стал, а бухнулся спать прям в одежде, укрывшись пледом. Всю ночь в бока что-то давило, ноги не умещались в длину, да и вообще спать было критически неудобно. Однако, несмотря на все это, Игорь проснулся действительно отдохнувшим и расслабленным. Засыпая вечером, он понимал, что впервые за долгое время ему уютно. Пускай на диване, пускай на неудобном, но ощущение того, что в соседней комнате спала ОНА, было способно хоть ненадолго его умиротворить. В квартире было тихо. Он окинул взглядом комнату. Прислушался. В тишине были слышны только стрелки часов. Вики не было. «Не дождалась. Ушла», - подумал он, увидев на столе краткую записку: «Ключи отдашь на работе». Игорь взял ключ, смял записку и твердо решил, что ничего, никому отдавать он не станет. Сегодня уж точно. На службу Соколовский пришел во время. На месте был Жека. Родионовой все еще не было. - А Вики нет? - поинтересовался он. - Нет, не было. Но только что звонила, сказала, что через полчаса будет, — ответил Аверьянов. - Странно — пробурчал Игорь. Ушла-то она раньше, чем он проснулся. Событий в этот день было мало. Съездили на пару выездов, в которых соседи были жертвами алкашей и хулиганов, составили пару отчетов и все. Вика оставалась в отделе. Подавленная, уставшая. Молчаливая. Занималась отчетами, что-то искала. Мало говорила и только парой слов перекинулась с Аверьяновым. Игорь не пытался начинать разговор. Ключи, как и решил, возвращать тоже не стал. В конце рабочего дня Вика ушла, не сказав ни слова. Зашла на пару минуту к Пряникову, а оттуда прямиком направилась домой. - Может, к нам? - предложил Аверьянов, приглашая Игоря к ним с Ниной в гости. - Давай потом, Жек, — выпалил Соколовский, вызывая такси и натягивая на себя пальто. - Ты куда сейчас? - поинтересовался Аверьянов. - К Вике! - резко, как на духу ответил Игорь. Он не собирался ничего скрывать. Выдумывать. Он видел, что Жека все понял. Аверьянов же, в свою очередь, глубоко вздохнул, приняв факт таким, каков он и был. Он понимал, что разговор Вики и Игоря, рано или поздно, так или иначе должен был состояться. Подойдя к двери Викиной квартиры, Соколовский вытащил из кармана ключи. Набраться воли и бесцеремонно войти, открыв самому дверь, он не решился. Нажал кнопку звонка. Вика открыла не сразу. Ее взгляд показался Игорю совсем потухшим, безжизненным. - Ключи принес, - с улыбкой начал он и открыл ладонь, демонстрируя в ней связку ключей. - Спасибо, - тихо ответила Вика и потянулась за ключами. - Что-то еще? – добавила она, видя, что Соколовский уходить не собирается. - Да! Я пройду, не против? - немного обнаглев и открыв дверь шире, ответил он. Вика и оглянуться не успела, как Игорь уже был в квартире. Он снял пальто, шарф. Прошел на кухню. Подойдя к окну и став спиной к стоящей в недоумении от его бесцеремонности Вике, он положил руки в карманы брюк и еле слышно вздохнул. Наглость, присущая ему с самого детства, сейчас давалась с трудом. С Викой он никогда не мог себя вести нахально, с напором. Хотя понимал, что нужно. - Игорь… - начала Вика. - Вик, послушай! – не дав ей закончить, Игорь резко повернулся и подошел очень близко. Так близко, что она смогла ощутить его ставшее тяжелым дыхание. - Игорь, не надо! - жалобно попросила Вика, прекрасно понимая, что сейчас может последовать дальше. - Почему? - шепотом спросил Игорь и провел тыльной стороной ладони по ее щеке. Казалось, он напоминал себе, какая на ощупь ее кожа. Скользнул по линии подбородка, очерчивая ее скулы. Задумчиво, словно художник, рисуя портрет. Вика молчала. Ее сердце стало биться чаще, а по телу прошла еле уловимая дрожь. Игорь поправил прядь волос, провел рукой по изгибу шеи, нежно притягивая к себе. Поцеловал. Мягко, с осторожностью. Его прикосновения были настолько нежными, что Вика прикрыла глаза. На минуту она забыла обо всем, о чем только можно было забыть. О Дане, о котором ни на секунду не забывала. О дурацкой случайности, о которой сегодня узнала у врача. Обо всем. - Я хочу остаться. Остаться здесь. Сейчас. Рядом, - с уверенностью произнес Игорь. Он взял ее руку и поднес к своим губам. Слегка дотронулся. Согревая дыханием. - Уходи, прошу тебя. Просто уходи, - Вика рывком высвободила свою ладонь и отошла к окну. Игорь стоял на том же месте. Опустив голову и не оборачиваясь к Родионовой, спросил: - Ребенка ты одна растить собираешься? - в его голосе слышалась злость и раздраженность. Скулы на лице были напряжены, а голос немного дрожал. Однако, попытки держать себя в руках все еще были успешными. Вика молчала. А что она должна была сказать? «Ребенка нет и никогда не было. Какая-то идиотка все напутала и изменила все то, что могло бы быть иначе»? Сейчас Вика просто молчала. Чтобы хоть как-то себя успокоить, Игорь снова положил руки в карманы. Какую-то долю секунды они так и стояли, спиной друг к другу. Она смотрела в окно, борясь со своей решимостью закончить все и сейчас. Раз и навсегда. Он смотрел куда-то вдаль темного коридора. Понимал, что лучше уйти, но не мог себя заставить. Моментально повернувшись, он резко схватил ее за плечи и развернул к себе. - Ты меня слышишь, Вик? Что тебя сейчас держит? Что? Даня мертв... - необдуманно крикнул ей в лицо, как вдруг осекся. Колючая пощечина, как влитая, села на его щеку. Отрезвила. Вернула в реальность, о которой он сейчас, в порыве злости, совсем забыл. - Не смей! - твердо сказал Родионова и опять отстранилась, - Уйди, Игорь. Просто уйди! Ничего нет. Понимаешь? Ничего между нами нет, - добавила она и снова отвернулась к окну. Игорь быстро задышал, чувствуя, как не хватает воздуха от, словно сорвавшейся с цепи, злости. Силой сжав ладонь, не жалея себя, он резко ударил кулаком в стену. Боль прошла как ток, по всей руке, но не это было сейчас главным. Главное было выплеснуть всю злость, которая рождалась сейчас из-за его беспомощности. - Если я уйду сейчас, - я больше не смогу вернуться. Вик, понимаешь? Не смогу! - почти заорал он, но снова подошел ближе. Вика все еще не поворачивалась. В нерешительности, он испытывал непреодолимое желание снова коснуться ее волос, ощутить ее запах. Но рука застыла в воздухе. Спасовал. Отвел руку и тихо сказал: - Только скажи "да". Я смог. Скажи и ты! Вика не повернулась. Падал снег. Мороз рисовал на окнах разнообразные узоры, а в душе рисовала узоры боль. Вика слышала, как Соколовский прошел в сторону двери. Слышала, как надевает пальто, как открывает дверь, как уходит. Опять, как и несколько дней назад, она слышит его шаги. Стало совсем тихо. Она снова осталась одна. «Сама того хотела», - мысленно повторила Вика. Выключив свет, она легла на диван. Укрылась пледом, который укрывал сегодня ночью Его, и уснула. Без слез. Их не было. Совсем. ================================== А потом было Рождество и дни полетели быстро. Один сменял другой, третий и все по кругу. Ничего не менялось. Игорь остался постояльцем в том же отеле. Забрал машину. Когда он пригнал поврежденный пулями и запачканный кровью автомобиль в мастерскую к своему приятелю, тот сразу уточнил: «Влетит в копейку. Менять нужно все. Месиво какое-то. Потянешь?» Игорь без раздумий согласился. «Не вопрос», - отрезал он. Тот засмеялся и невпопад пошутил: «Тут че? Убили кого?» Игорь, не меняя выражения лица, одним только взглядом дал понять, что подобные вопросы не только не уместны, но и чрезвычайно бестактны. «Да. Убили. Друга», - резко ответил он и добавил: «Сделай хорошо. Это память». Тот смотрел в недоумении. Какая может быть память об убийстве? Ему было невдомек, что Соколовский хотел оставить для себя машину, как напоминание о том, что за любые действия приходится платить. И именно Даня поплатился за действия Игоря, ценой собственной жизни. Через пару дней, приехав за автомобилем, он отметил то, как искусно все было отремонтировано: следов от пуль не осталось, салон был перетянут, следов крови не было. Садясь за руль и заводя машину, он тихо произнес: «Поехали, брат!» После последнего разговора с Родионовой Игорь пытался отвлечься только работой. Изредка их взгляды в отделе пересекались, но и тот и другая старались не замечать этого, переходя сразу же к делу, над которым работали. Они общались ровно, как коллеги, которые знают друг друга давно, но которым больше не о чем поговорить, кроме работы. А работы было много. Игорь старался концентрироваться на чем-то, чтобы не думать. Но мысли лезли в голову, как муравьи на сладкое. Оставались все те же вопросы, а ответов по прежнему не было. Несколько раз он подъезжал к Банку, принадлежащему Константину Дементьеву, видел того выходящим из здания, садящимся в автомобиль, но ничего не предпринимал. А что ему нужно или можно было предпринять? Выскочить из машины с оружием и застрелить гада — не выйдет. Уже подобные попытки были с Игнатьевым, - все мимо. Таких убивают снайперы, а не простые смертные. Соколовскому хотелось разговора. Того разговора, который Фишер ему обещал, но который так и не состоялся. О чем мог быть этот разговор, Игорь не знал, но ждал. Попытки связаться с Катей тоже не увенчивались успехом. Он пытался связаться с ней, с ее адвокатом, чтобы тот их свел. Пытался даже устроить встречу с Верой Сергеевной, но ничего из перечисленного не получилось. Что хотел Игорь сказать Кате, он тоже не знал. Он вообще уже ничего не знал. Или не понимал. Или не хотел понимать. Общение с Жекой складывалось редко. В основном по работе. Только иногда они могли перекинуться парой слов за рюмкой водки в близлежащем баре, а после Жека мчался домой к Нинель. Это и понятно - семейная жизнь. А Игорь оставался и продолжал пить, но уже один. Потом приезжал в отель и вновь продолжал пить. На утро он кое-как добирался до отделения и включался в работу. Все дни были похожи на один, все вечера были длинными и бесконечными. То и дело, когда алкоголь брал верх над разумом и становилось совсем невмоготу, Игорь начинал писать смс Вике. Множество различных вариантов начала смс, но никаких вариантов его продолжения. Максимум, что он был в состоянии написать - ее имя. А дальше наступала полнейшая фрустрация. Что писать, как писать и самое главное - зачем. Ему казалось, что в последнем их разговоре, у нее дома, он был предельно честен и явно дал понять, чего именно хочет. Но теперь он так же понимал, что Вика хочет чего-то другого. И смысла снова что-то выяснять нет. Даже когда он случайно из сплетен и перешептываний, которые все время ходили в отделе, узнал, что произошла путаница с ее анализами, он с трудом себя сдержал, чтобы не подойти к ней. Пришлось сжать кулаки до боли, чтобы удержать себя от попытки тихо приблизиться и обнять за плечи, прижать к себе. Уткнуться в плечо, пожалеть, разделить с ней ту боль, которую она могла испытать, узнав об этой нелепой случайности. Не приблизился. Не обнял. Не пожалел. Только долго смотрел на нее, пока та что-то быстро печатала. Смотрел, не отводя взгляда. Сидя за столом, подперев лоб рукой. Казалось, она чувствовала его взгляд: колкий, исподлобья, сверлящий. «Почему не сказала сама? Почему скрыла?» Родионова для себя решила, что Соколовского в ее жизни, во всяком случае личной, больше не будет и единственное, что может их связывать - работа. Она дистанцировала себя настолько, что порой ей казалось, что ничего никогда и не было: не было той ночи в отеле; не было горького и мучительного «прости», сказанного в уверенности, что теперь их жизнь с Даней связывает ребенок, и с Соколовским больше ничего не может быть. Не было последнего разговора на кухне, в котором Вика не призналась в том, что ей сказал Эдуард Федорович накануне. И даже понимая, что в тот вечер Игорь пришел, чтобы остаться, она решила для себя - ничего быть не может. «Так будет лучше ДЛЯ ВСЕХ». Но так и не смогла себе признаться, что из этих пресловутых ВСЕХ остались только ОН и ОНА, а для обоих лучше было совершенно противоположное. Раз в неделю она ходила на могилу к Дане. Просто ходила. Приносила цветы. Долго стояла у оградки. Ничего не говорила. Ничего не думала. Просто стояла и молчала. Потом шла домой и допоздна работала. И так изо дня в день. - У нас труп. Где тебя носит? - разбудил Игоря голос Аверьянова в трубке. - Сейчас буду, - буркнул Соколовский, еле продравший глаза после вчерашней пьянки с самим собой. Голова гудела, ноги отказывались идти, но что-то ему подсказывало, что этот день станет началом новой череды событий в его жизни. На место он прибыл вовремя.