Гравировка

      Громкое дыхание пятерых человек ворвалось в лесную тишь. Убедившись в том, что преследование не велось, они позволили себе передышку.       Но успокоиться могли не все.       — Черт, Джотто! — Кулак одного из них яростно врезался в дерево. — Почему мы бежим из своей же резиденции? Почему ты не решаешься напасть и подавить восстание?!       Джотто сделал несколько глубоких вздохов, унимая боль в легких, и решительно посмотрел в глаза вспылившего мужчины.       — Я не стану атаковать своих, Джи. И то, что Рикардо с Деймоном убедили большинство восстать против нас, не убедит меня. Я не стану проливать кровь невиновных, чей разум затуманил иллюзионист, которому мы поклялись в вечной дружбе.       Джи цыкнул и отнял кулак от треснувшей коры. В его голосе звучала горькая обреченность.       — Но ты же знаешь, что нас не оставят в покое так просто. Рикардо жаждет получить кольца.       Джотто кивнул и прикрыл веки, прислонившись к дереву. И на несколько секунд воцарилось изначальное лесное безмолвие. Мудрый шепот многовекового леса словно подсказывал Первому ответ.       — Значит, Рикардо их получит.       Удивление настигло Хранителей. Накл, предпочитающий не встревать в такие разговоры, приглушенно забормотал молитвы и сжал руку перепуганного Лампо. А Асари, известный добродушием и спокойствием, с нервной улыбкой попытался образумить лидера.       — Джотто, ты ведь не серьезно? Сейчас не самый подходящий момент для таких шуток, ха-ха…       Непоколебимый взгляд безмолвно подтверждал обратное, и искра предсмертной воли мелькнула в нем. Вернувший самообладание Джи внимательно глядел на давнего друга, а потом неожиданно рассмеялся.       — Ты ничуть не изменился. Когда мы познакомились, ты точно так же имел на все свой ответ и никогда от него не отступал. Но неужели теперь, когда созданная нами семья — мечта детей, хотевших защитить свой городок — так расширилась и возвысилась, ты готов все бросить? Оставить Вонголу Рикардо, которым движут не столь наивные и благородные мотивы?       Джотто отрицательно покачал головой.       — Ты как никто другой знаешь, что Вонголу создавали не мы. Наша мечта детства — виджиланте, а Вонгола — чудовище, выросшее из нее. Я не глава мафии и никогда им не стану, а для того, чтобы руководить нынешней Вонголой, нужно быть им. — Тень сожаления мелькнула на лице Джотто, и он понурил голову. — Возможно, Деймон в чем-то прав. Семье мафии нужен сильный лидер. Помнишь, что стало с Еленой?       — А что теперь будет с Шимон?! — Самообладания Джи надолго не хватило — он снова сорвался на крик, и прерывистая отдышка последовала за ним. — Они нуждаются в тебе, Джотто! Думаешь, Рикардо станет помогать Козарту, если мы раскроем правду о том поступке Спейда? И что сделает Спейд с Шимон, если сам эту правду услышит?       — Козарт поймет, — тихо ответил Джотто. — И если нам удастся скрыться, мы по-прежнему сможем поддерживать с ним связь.       — Тц. С тобой бессмысленно спорить, Примо… — устало отозвался Джи. — Но я все-таки возражу. Вонголу создал именно ты. Это — твоя фамилия, что пламенем предсмертной воли выжжена на наших кольцах. Чудовище из «семьи Вонгола» сделал предатель Деймон.       — В итоге все снова сводится к моим лидерским качествам? Ведь это я никак не препятствовал его действиям, — не удержался от ироничного смешка Джотто. Казалось, он один сохранял спокойствие и ясность ума, хотя с последним были согласны не все.       — Так это твое окончательное решение? — Джи не сводил с него испытывающего взгляда.       Все замерли в ожидании. Затаил дыхание и лес: притихли птицы и перестал шуршать листвой легкий ветер.       — Да. Мы отдадим кольца и покинем Италию, — без малейших сомнений изрек Джотто и повернулся к Лампо. — Ты, Лампо, останешься. Тебе будет безопаснее вернуться к своей семье. — Обескураженному Лампо, подле которого возобновил молитву Накл, ничего не оставалось, кроме как покорно и боязливо кивнуть. Джотто, удовлетворившись полученным согласием, продолжил:       — Кольца не стоят борьбы, которая может отнять жизни моих товарищей. Но я бы не хотел так просто дарить Рикардо власть… С силой колец он учинит еще больше смертей и разрушений. Если бы можно было как-то их запечатать…       — Хех, хорошая идея, юный Вонгола, — нежданно раздался голос из лесной чащи. Хранители — кроме Джотто — встрепенулись и приготовились дать отпор. Но из-под сени деревьев вышел лишь старик — странный и настораживающий, но не представляющий серьезной угрозы.       Джотто похлопал по плечу напряженного Джи, и тот, поколебавшись, отступил и подал знак опустить оружие остальным, а Первый подошел к незнакомцу.       — Кто ты?       Старик искривился в жутковатой ухмылке; его глаза надежно закрывала темная ткань.       — Всего-навсего гравировщик, который может тебе помочь. Неужели ты так скоро забыл меня, юный Вонгола?       Узнавание мелькнуло во взгляде Джотто.       — Талбот!       — Глаза не обманули тебя, — Талбот кивнул и не убрал улыбки. — И интуиция, впрочем, тоже. Если бы ты пошел войной на семью, то был бы уже не тем Джотто, которого избрала Сепира в качестве обладателя грани Тринисетте.       — О чем он говорит, Примо? — подался было вперед Джи, но Джотто мягко его остановил, призывая не перебивать старца.       — И Хранители у тебя достойные, — оценивающие оглядел Талбот собравшихся, проигнорировав выпад Джи. — Облако осталось с Вонголой?       — Он не считает CEDEF ее частью, — вздохнул Джотто. — Хоть Алауди и отрекся от звания Хранителя, свою организацию он не бросит, не вмешиваясь при этом в дела Вонголы. Думаю, Рикардо не решится выступить против него, и даже Деймон не надоумит его на такое.       — И это — ключ к исполнению твоей затеи, юный Вонгола.       Казалось, Талбот предлагал разгадать им его фразу самим, но Джотто, нахмурившись, не стал тянуть и спросил:       — Что ты имеешь в виду?       Талбот утробно загоготал.       — Рикардо осмелился на восстание лишь потому, что знает твою натуру, не любящую войн, и потому, что Спейд на его стороне. И, хоть он и требует кольца с угрозами, только ты вправе решать их судьбу. Рикардо прекрасно это понимает, а еще он понимает, что ему не выстоять против тебя в одиночку, и поэтому прикрывается невиновными людьми. Но если ты дашь ему кольца… с некоторыми своими условиями… Я уверен: он примет их с радостью и поблагодарит судьбу за твое милосердие.       Джотто решительно сжал кулаки и выжидающе посмотрел на умолкнувшего гравировщика, который наблюдал за его реакцией. Оставшись довольным увиденным — а видел ли он вообще? — Талбот продолжил:       — Я могу запечатать силу колец. Не всю, но достаточную, чтобы Рикардо почти ничего не получил. И для этого мне нужна твоя помощь, юный Вонгола.       Джотто не колебался.       — Я сделаю все, что нужно.       — Хорошо, — улыбка по-прежнему не уходила с морщинистого лица, но тон Талбота значительно посерьезнел. — Твой час уже выгравирован на кольце, и после смерти в нем найдет пристанище твой дух. Как и души тех, кто будет обладать кольцами впредь. Судьба Вонголы будет веками зависеть от твоей бессмертной воли и воли твоих Хранителей. Только тебе будет под силу снять оковы с колец или отвергнуть того, кто в будущем, как Рикардо, попытается силой захватить власть. А способ присмирить его сейчас есть.       Талбот выдержал привычную паузу. Смятение прошлось по рядам Хранителей, но оно быстро исчезло — его вытеснили желание сохранить семью и проснувшийся дух авантюризма тех, кто однажды не побоялся создать группу из троих человек для защиты преступного города и тех, кто не побоялся в эту группу вступить.       — Позволь мне сделать то, что станет возможным после запечатывания — разделить ослабшие кольца напополам и отдать один половинчатый набор Рикардо, словно выбранному тобой преемнику, а второй вручить внешнему советнику, как равноценному боссу лицу. И если Алауди согласится с твоим решением и отдаст ему половины колец, пусть новоявленный Секондо ощутит свою зависимость от твоей воли, но ничего противопоставить не сможет. И так, решениями не только босса, но и внешнего советника, будут выбираться все следующие преемники. Напиши свой последний приказ, Вонгола Примо, и настанет день, когда ты явишь силу колец своему истинному наследнику.       Хранители выглядели встревоженными — судьба Вонголы всецело зависела от нескольких слов Первого. А сам Джотто не проявлял никаких признаков беспокойства. Он не сдержал усмешки.       — И ты уже подготовил бумагу и ручку, я прав?       — Разумеется, — довольно хмыкнул Талбот. — Я знал, что они мне пригодятся.       — Но у меня будет к тебе еще одна просьба, — отстраненно, устремив опустошенный взор куда-то вдаль, произнес Джотто. — Расскажи Козарту о том, что случилось, и, если он позволит, наполни его кровью флакон. Передай его Рикардо со словами о том, что это — Грех. Его Грех, который отныне будет передаваться следующему боссу так же, как и кольца.       — Если есть грех, значит, должно быть и искупление, — заметил Талбот. — Другой флакон я наполню твоей кровью, Примо. Что-то мне подсказывает — однажды она понадобится.       — Конечно, — словно сбрасывая с себя невидимый груз, выдохнул Джотто. — Конечно…       И так была запечатана сила колец, и так отрекся от поста Первый Вонгола в пользу Второго, Рикардо. И так было наказано Вонголе наследовать Грех.       И так Первый из мальчишки, больше всего на свете хотевшего защитить свой город, превратился в легенду.       В великого.       Приказ был закреплен пламенем, и Талбот незаметно исчез, словно не появлялся вовсе. Джотто держал на весу расслабленную руку, а с его ладони на вешнюю зелень капала контрастно-алая кровь — единственное доказательство того, что Талбот все-таки здесь был. Боль не омрачала светлого лика Первого; наоборот, искренняя улыбка, полная облегчения, озаряла его.       — Ты сделал, что хотел, Джотто, и снова не отступил от выбранного пути. Что дальше? — Джи, чья преданность была безгранична, стоял ближе всех, и о своем выборе он не жалел даже тогда, когда становился прошлым. Клятва вечной дружбы теперь — особенно теперь, выгравированная не только на часах и кольцах, но и в душах — была нерушима.       Глубокое синее небо приветливо распростерлось над ними, укрывая от недобрых намерений, и редкие одинокие облака проплывали в нем, ведя за собой неуловимую земную тень.       — А дальше — Япония, Джи.       Время продолжило гравироваться на кольца, а часам скоро было суждено прекратить его счет.