Слизеринские истории

- Признаться, я не совсем понимаю, что именно вас интересует, - сказал Люциус, когда они с Лукрецией расположились в его кабинете. – Неужели ваша матушка совсем ничего не рассказывала вам про вашего отца? - Рассказывала, конечно, но... У нас даже нет ни одной его колдографии, и я подумала, быть может, у вас что-то сохранилось, все-таки вы учились вместе целых семь лет? Люциус взмахнул палочкой и откуда-то из недр многочисленных книжных стеллажей, располагавшихся вдоль стен кабинета, вылетела внушительного вида книга и опустилась прямо в руку Люциуса. Когда он принялся листать ее, Лукреция поняла, что это был альбом с колдографиями. - Вот, - сказал, наконец, Люциус, доставая одну из них и передавая ее Лукреции. Со снимка на Лукрецию, заразительно улыбаясь, смотрел молодой парень чуть старше ее самой. Он был одет в квиддичную форму, а колдографию сделали явно на хогвартском стадионе. Лукреция уже собиралась спросить, кем был в команде ее отец, когда парень на снимке вдруг поднял руку, в которой оказалась бита, и шутливо погрозил ей кому-то. - Ему здесь семнадцать, - сказал Люциус. – Последняя тренировка перед решающим матчем. Лукреция машинально перевернула карточку и увидела на обратной стороне надпись: "Тому, кто не любит играть, но любит выигрывать. Тебе, Люц. На память о счастливой бите. Арчи". Лукреция посмотрела на Люциуса. Тот усмехнулся: - Когда ваш отец стал загонщиком, а было это на третьем курсе, мы проиграли кубок по квиддичу. Естественно, потом много спорили о причинах поражения, а Арчи постоянно жаловался на инвентарь. Его и защитная экипировка не устраивала, и метлы, и биты... Я тогда пошутил, что плохому игроку... хм... в общем, руки мешают. Арчи долго возмущался, говорил, что мне следовало бы помолчать, потому что сам я не играю, а только критиковать умею. И тогда на следующий день рождения я подарил ему биту. В рекламе говорилось про использование каких-то новых материалов... Впрочем, неважно. Я никогда в этом не разбирался. А на четвертом курсе в нашей команде сменился ловец и вратарь, и мы выигрывали кубок на протяжении следующих четырех лет. Арчи потом все время смеялся, в шутку называл мой подарок счастливой битой, которая приносит удачу команде. Глядя на колдографию, Лукреция представила себе, что ее будущий отец улыбается именно ей, и вдруг поймала себя на том, что тоже улыбается в ответ. - Ваш отец был удивительно легким в общении, - продолжил между тем Люциус. – Из тех, кого называют душой компании. Весельчак, шутник, заводила... - Вы были друзьями? - Я даже удостоился чести быть другом жениха на свадьбе ваших родителей. - И... вы можете показать мне колдографии?.. - Я могу отдать их вам. - О! Но мистер Малфой... Нет... я не могу... - Отчего же? Для вас они представляют гораздо большую ценность, чем для меня. - Даже не знаю... Очень неожиданно... Такой подарок... Почему вы делаете это для меня? - Не для вас, - коротко ответил Люциус и быстро добавил: - Вас интересует еще что-то, кроме колдографий? - Я... нет... то есть да... Люциус приподнял брови, изображая удивление. - Не могли бы вы рассказать мне еще что-нибудь о моем отце? – осторожно подбирая слова, спросила Лукреция. – Может быть, что-то о том, что происходило после окончания школы? Люциус сузил глаза. Лукреция ощутила резкую смену настроения, благодушная атмосфера испарилась за долю секунды. "Сейчас мне вежливо укажут на дверь", - подумала она. Но неожиданно выражение лица Люциуса опять изменилось. Он слегка улыбнулся и одобрительно кивнул. - Должен признать, задавать вопросы вы умеете. Что ж... Году примерно в семидесятом, когда мы с вашим отцом учились еще на шестом курсе, в жизнь магического сообщества буквально ворвался один человек... Он позволял себе открыто высказывать идеи, которые и задолго до него приходили в голову многим, но редко кто решался в этом признаться вслух. - Идеи господства над магглами? - Мерлин с вами, мисс Крайтон, - фыркнул Люциус. – Что за чушь? - Я читала подшивки старых газет... - Вы читали пропагандистский бред. По большому счету среди волшебников о магглах вспоминают разве что магглорожденные, ну или полукровки, и то только потому, что они в силу своего рождения связаны с ними. Чистокровным магам до магглов, как правило, нет вообще никакого дела. К тому же, согласитесь, любой волшебник, даже весьма средненьких способностей, сильнее любого маггла. - Простите, мистер Малфой, - решительно возразила Лукреция, - я выросла среди магглов, а когда попала в Хогвартс... Да, было чувство, что я попала в сказку, но сказку средневековую, а сейчас все же двадцатый век. - Понимаю, о чем вы. Но это весьма поверхностный взгляд. Естественно, я слышал и о техническом прогрессе, и о маггловских изобретениях. Мне даже приходилось видеть кое-что из маггловской техники. Но скажите, что станет делать маггл, лишившись всего этого? Ну, что там может случиться с этими их... приспособлениями? Лукреция улыбнулась: - Их можно потерять, забыть взять с собой, они могут сломаться, в них может сесть батарейка... Вообще, все что угодно, и происходит это обычно в самый неподходящий момент. - Вот видите. А разве маг может забыть свою магию дома? Или сломать ее? Волшебники приспособлены к жизни гораздо больше магглов. Мы сильнее по определению. Следовательно, господство над магглами нам обеспечено, если можно так выразиться, самой природой. Магглы знали это всегда. Они почтительно и с опаской относились к волшебникам, когда мы открыто жили бок о бок с ними, они стали бояться нас, когда мы решили спрятать наш мир и превратились для них в нечто сверхъестественное. Конечно, всегда находятся люди, мечтающие править всем миром или потому, что им просто этого хочется, или потому, что они считают, будто бы могут осчастливить всех и каждого. Разницы по сути тут нет: и то, и другое – утопия. Весь мир слишком велик, а блага для всех не существует. Впрочем, я слышал, и среди магглов не раз находились желающие реализовать подобные идеи. - Тогда о чем же вы говорили? - О переустройстве нашего мира. Мира магов. Законы нашего магического сообщества таковы, что защищают в основном магглов, тогда как должны защищать волшебников. Вы ведь не станете отрицать, что правительство должно в первую очередь заботиться о своих гражданах? - Я как-то не интересовалась изучением законов магического сообщества... Декрет о разумном ограничении волшебства несовершеннолетних и статут о секретности – это, наверное, единственное, о чем я знаю точно. - А вы знаете, скольким волшебникам эти законы буквально сломали жизнь? Далеко не все маги в состоянии надежно спрятаться от магглов. Некоторым не хватает знаний, многие живут в непосредственном соседстве с магглами... Помню, отец рассказывал мне историю о некоем Фрэнке Томпсоне, который вернувшись после двухнедельного отсутствия, обнаружил, что один из его сыновей убит, другой стал психически ненормальным, а жена отправлена в Азкабан на пожизненное заключение. И все потому, что сыновья мистера Томпсона, как вы сами понимаете, почти не общались с маггловскими мальчишками, считались странными, даже сумасшедшими и вообще не от мира сего. Их дразнили, обзывали, а кончилось все тем, что однажды, подкараулив младшего сына, которому было тогда восемь лет, магглы решили его "проучить". Вам известно, надеюсь, как это делается среди магглов? – дождавшись утвердительного кивка Лукреции, Люциус продолжил: - Драка, а вернее избиение, происходила рядом с домом Томпсонов, старший брат, услышав крики и шум, выбежал и бросился на защиту младшего, причем разбрасывать нападавших он, конечно же, стал при помощи магии... - А сколько ему было лет? – едва слышно уточнила Лукреция. - Двенадцать. Он уже многое знал и умел, но силы изначально были не равны. Впрочем, с мальчишками он справиться, конечно, смог. Одна беда, одного из них он сильно покалечил. Сосед-маггл, видевший это из окна своего дома, схватил ружье, выстрелил и убил старшего сына Томпсона. Лукреция ахнула. - Но зачем?! Это же был всего лишь ребенок! - Для него он не был всего лишь ребенком. Он был тем, кто на его глазах непонятным необъяснимым образом изувечил его сына. Говорят, прибежавшей в этот момент жене Томпсона, он кричал, что ее "адово отродье" хотело убить его сына, а он всего лишь защищался. Он и в нее выстрелил, едва заметил, как она выхватила волшебную палочку. - Какой кошмар, - проговорила Лукреция. – Но за что же ее посадили в тюрьму? - За убийство, мисс Крайтон. Неужели вы думаете, что кто-то будет вспоминать статут о секретности или запрет на применение непростительных, видя, что убили его ребенка? - Но это ведь, наверное, все же единичный случай? - Такое происходит не часто, вы правы. Но происходит. И виновными всегда считаются маги. Что бы ни натворили магглы, им всего лишь стирают память. Они не отвечают за свои преступления даже по своим маггловским законам. Такая несправедливость возмущала многих волшебников. Но, к сожалению, наше общество устроено так, что возможности для создания политической оппозиции нет. Есть только один выход – сместить всю правящую верхушку. А это восстание, решиться на которое может не каждый. К тому же, для этого необходим лидер, желающий и способный повести за собой других. - Вы хотите сказать, что мой отец... и вы сами... вообще все, кто поддерживал... – Лукреция замялась. - Темного Лорда, - подсказал Люциус. - Да. Вы сражались за справедливость? - Ну что вы, - рассмеялся Люциус. – За такие расплывчатые понятия сражаются только гриффиндорцы, хотя и они среди нас были. Нет. Темный Лорд призывал отстранить от власти зарвавшихся магглолюбов, изменить законодательство... Такие изменения означали бы, что в обществе и в политике возрастет влияние чистокровных семей. А это было, естественно, в наших интересах. Так что мы сражались исключительно за то, что нам было выгодно. Не только на тот момент, но и в расчете на будущее. - Когда я спросила маму, почему мой отец стал Пожирателем Смерти, она тоже говорила мне о том, что многие волшебники возмущались политикой, проводимой властями. Но потом в газетах... Нет, я понимаю, что там не всегда пишут правду, но неужели все эти статьи про издевательства над магглами, про убийства – все это ложь? - Нет. Видите ли, мисс Крайтон, я не собираюсь отрицать факты. Но и оправдываться я тоже не стану. Могу объяснить, если хотите. - Конечно, - тут же отозвалась Лукреция. - Самый простой и быстрый способ свергнуть существующее правительство – организовать хаос и смуту, с которыми оно не в состоянии будет справиться. Тогда народ сам захочет и даже потребует сильной власти, способной навести порядок. Отсюда и нападения, и убийства. Впрочем, убивали в основном тех, кто оказывал сопротивление, никто не трогал обывателей, которые не вмешивались в борьбу. - Вы так спокойно об этом говорите... - Я говорю так потому, что убивали не только Пожиратели. Нас тоже убивали, и вам это прекрасно известно. Война есть война. В газетах тех лет охотно расписывались убийства, совершенные нами, но практически никогда не упоминали про убийства, совершенные аврорами. Издевательства над магглами... Были. Но, во-первых, большинству из нас на них, уж простите, наплевать, а во-вторых, нам нужно было организовать беспорядки. А вот заключение в Азкабане в обществе дементоров – это даже не издевательства, это медленная пытка, приводящая, в конце концов, к сумасшествию и смерти. И эта пытка допускается и оправдывается, хотя в ней нет никакого смысла. Любая власть защищает себя всеми доступными способами. В том числе используя печатные органы. Они распускали слухи о массовых убийствах, преувеличивая их количество и утверждая, будто бы мы убиваем ради удовольствия, нагнетали истерию... Ведь чем больше людей будет в страхе прятаться, тем меньше рискнет присоединиться к нам. - Я понимаю... – медленно произнесла Лукреция, - понимаю, что во время войны убивают обе стороны, но все-таки развязали войну Пожиратели... - Безусловно, - спокойно ответил Люциус. – Однако не спешите обвинять, потому что если вы думаете, что виноват всегда тот, кто первым начал, значит, вы просто еще очень молоды. Иногда бывает, что виноват тот, кто последним продолжил, или же тот, кто умнее. Лукреция улыбнулась, а Люциус добавил: - Историю Фрэнка Томпсона я вам уже рассказал. Были случаи, когда людей увольняли с работы, если они начинали лоббировать в министерстве законы, более выгодные чистокровным семьям, нежели всем прочим. Всякий раз, когда кто-то рисковал заговорить о том, что маги уже подвергаются дискриминации со стороны своего же правительства и его промаггловских законов, мгновенно начинали сыпаться обвинения в нападках на "беззащитных" магглов. Так что вопрос, по сути, не в том, кто начал первым. И не бывает законов, которые устраивали бы всех без исключения. Но поводов для недовольства было достаточно. Рано или поздно возмущение все равно переросло бы в нечто большее. - Мистер Малфой, скажите, вы до сих пор уверены в том, что поступили правильно, присоединившись к Темному Лорду? - Я руководствовался интересами моей семьи и моего рода. Мы проиграли, но это не значит, что мои взгляды изменились. - Мой мир перевернулся с ног на голову, - произнесла Лукреция после продолжительного молчания. – Я не знаю, что мне теперь делать со всем этим... Что мне думать? Что мой отец был убийцей? Или что он был человеком, который всего лишь действовал в интересах семьи? - Это решать только вам, мисс Крайтон. Тем, кто с раннего детства знает правду лишь одной стороны, гораздо легче и проще. Зато у вас, в отличие от них, есть свобода выбора.