***ЭЙПРИЛ***
Стоило мне войти в гостиную, как по обе стороны от меня мигом появились близнецы. — Поздравляю тебя, воробей! — Событие века! — Не прошло и года! — Да даже месяца толком не прошло! — А ты сумела сделать невозможное! — Нарваться на отработку у Люпина! Браво! Браво! Самый терпеливый и лояльный профессор не выдержал и оставил тебя после уроков. — За перфоманс! — Кстати, да. Какие были речи! — Жанна Д’Арк отдыхает! — Да-да, вива ля революсьён, так сказать! Молодцы! — «Я племянница Сириуса Блэка!» — звучит гордо! — Мы напишем это на твоей футболке! — Так, — я дёрнула обоих за уши, пока меня не смыло этим потоком слов. — Идите к чёрту. Иначе на лбу высеку у одного «Франциско», у другого «Гильермо». — Шутке уже год, воробей, — картинно надулся Джордж. — Да. Не смешно, — поддержал брата Фред. Оба ушли к своему излюбленному столику у окна. Я вздохнула и плюхнулась на диван между Гарри и Гермионой. Рон, сидящий рядом в кресле, сощурившись, взглянул на меня. — Что? У меня что-то на мантии? — Забеспокоилась я. — Прил, что это было? — Серьёзно спросил Уизли. — «Я — племянница Сириуса Блэка»! Надо ж было такое сказать! — А что поделать, если он и есть мой дядя? — Огрызнулась я, понимая, что этого перфоманса мне и друзья не простят. — Я бы не гордился, если бы мой дядя был убийцей, — серьёзно сказал Гарри. Я повернулась к нему. Поттер сверлил меня строгим взглядом, который за ним, вообще-то, редко наблюдался. — Даже если и так, что с того? — Вскинулась я. — Нас там не было, мы не знаем, что случилось на самом деле! Может, его подставили! Или это была случайность! Или он был заколдован или одержим! Как Джинни, когда она выпускала Василиска по указке Реддла! — Визенгамот доказал, что Блэк виновен, в его деле не было обнаружено, что он находился под воздействием Империуса или других проклятий, Прил, — ввернула Гермиона. — Ясно, вы все против меня, да? — Мрачно осведомилась я. — Мы просто говорим, что вы немного перегнули палку за обедом, — сказал Поттер. Я попыталась встать, но Гарри решительным движением усадил меня назад. — Сиди. Мы не закончили. Насупившись, я обняла сумку и откинулась на спинку дивана, готовая, в случае чего, обиженно сопеть или закрывать руками уши. — Я и так выслушала лекцию от Ремуса. Спасибо, мне хватило, — пробурчала я. — Тебе не приходило в голову, что ты относишься к Блэку предвзято? — Спросила Гермиона. — А вам не приходило в голову, что вы относитесь к нему предвзято? — Огрызнулась я, демонстративно открыв сумку и начав шарить в ней руками почти по локоть. — Вы ничего о нём не знаете. — Ты тоже. — Побольше вашего. — Эйприл. — Что? — Я вскинула голову и посмотрела на друзей. — Что вы хотите от меня услышать? Что я отказываюсь от своих слов? Нет! Этого я не скажу. — А ты не задумывалась, что ты можешь ошибаться? — Разозлённо рыкнул Гарри. — Ну знаете ли! — Я снова попыталась вскочить, но Гарри и Гермиона теперь уже вместе меня усадили на место. — Да даже если и так. Своё мнение я не поменяю, пока не будет новых данных. А просить вас занимать мою сторону и в чём-то убеждать не собираюсь. Я знаю, что вы меня не поддержите. — Конечно, не поддержим! Он хочет убить Гарри! Это ежу понятно! — Воскликнул Рон. — Что поможет тебе изменить решение? Труп самого Гарри?! — Знаешь что, Уизли? — Что? — Катись к чёрту! — Рявкнула я, увернулась от ладоней друзей, вскочила и убежала в спальню. В комнате было пусто. Я подошла к кровати и так зло на неё упала, будто во всех моих проблемах была виновата именно она. Я загнала себя в ловушку. Я понимала, что Ремус был прав, мы не должны сбрасывать со счетов то, что дядя может быть виновен. Но в то же время мне не хотелось отказываться от своих слов. А это автоматически настраивало против меня друзей. Ну не хотелось мне верить в то, что дядя — злодей. Гермиона права, я отношусь к нему предвзято, но я просто помню те фотографии и те письма… Письма! — Честа! — Подпрыгнув на кровати, позвала я. — Честа, ты слышишь? Явись, пожалуйста! Домовиха не заставила себя ждать. Вытирая ручки о передничек, закрывавший кукольного размера футболку и короткую голубую юбочку, Честа отвесила мне поклон. — Да, мисс Эйприл? — Услужливо спросила домовиха. — Честа, в доме на чердаке есть коробка, такая коричневая, — заговорила я, хватаясь за столбик кровати, чтобы не упасть. — В ней лежали письма от Сириуса маме. Ты можешь поискать в них что-нибудь, где он писал бы, что случилось в день, когда его задержали? Да и вообще, что угодно об этом. Вдруг мама собирала газетные вырезки или что-то вроде? — Я поищу дома, госпожа, — кивнула Честа, качнув ушами. — Что-то ещё? Я задумалась. — Я хочу четыре шоколадные лягушки, две коробочки «Бетти-Боттс» и твой фирменный вишнёвый пирог! — Включив ребёнка, попросила я. Глупо упускать такой момент, в Хогсмид мы пойдём только через неделю. Тем более, надо будет мириться с друзьями. Домовиха тоненько улыбнулась и щёлкнула пальцами. На кровать бухнулись сладости. — Пирог я смогу вам перенести только через двадцать минут, — сообщила эльфиха. — Прекрасно, — беспечно махнула я рукой. Честа снова поклонилась и исчезла. Я растянулась на кровати и открыла шоколадную лягушку. Ну вот. Сириус наверняка что-нибудь писал. На самом деле, в идеале было бы попросить Честу вообще принести ту коробку. Показала бы друзьям, что Сириус — не сволочь, а живой человек, который и впрямь любил Хьюго и маму. Разве что показывать личные письма кому-то, чтобы просто что-то доказать, немного свинство. Но если дядя действительно был под воздействием чар, то он мог писать об этом маме, разве нет? И тогда это станет доказательством его невиновности. Хотя бы в глазах друзей. Я бездумно жевала шоколад, глядя в бордовый полог. Почему мне так важно, чтобы ребята не думали о дяде плохо? — Прил, можно зайти? — Раздался стук в дверь. — Не заперто, — крикнула я, садясь по-турецки на кровать.***ГАРРИ***
— Как-то мы совсем резко на неё насели, — пробормотал Гарри, с сожалением глядя след Эйприл. — Резко, не резко, всё равно она будет упрямиться до последнего, — пожал плечами Рональд. — И, поверь, потом сама же о своих словах пожалеет. — Чем злорадствовать, поддержал бы её, — нахмурился Поттер. — Ой, а сам-то! Первый, между прочим, рычать на неё начал! — Уизли вытянул ноги на стол под неодобрительный взор Гермионы. Сам Рон своей вины перед Эйприл не чувствовал совсем, судя по всему. — Ничего, отойдёт к вечеру. Или даже минут через двадцать. Если она просто послала меня к чёрту, то всё хорошо. А вот если она молча уходит или вся в слезах, тогда да, жди беды. — Уж постарайтесь её до этого не доводить, — посоветовала Гермиона, сгребая учебники в сумку. — Если я вернусь, а она ещё более злая, чем была, с обоих спрошу. — А ты куда? — Поднял брови Гарри. — В библиотеку, конечно, — ответила девочка таким тоном, будто во всём огромном замке идти куда-то ещё — нонсенс. — Не подходите к Прил, ладно? Не хочу, чтобы вы усугубляли ситуацию. — Я похож на дурака? — Фыркнул Рон. — Больше, чем ты думаешь, — съязвила Гермиона и быстро вышла из гостиной до того, как Рон среагировал. — Зараза какая, — буркнул Рон. Гарри смотрел в сторону лестниц. Сосущее чувство тревоги и совесть не давали ему покоя. Хоть он и не считал, что наговорил неправды, Гарри казалось, что не стоило так яро напирать на Эйприл. Тем более, что она-то его поддержала, когда в «Дырявом котле» они стали невольными свидетелями беседы Люпина и четы Уизли. Эйприл тогда не постеснялась прийти к нему посреди ночи и просидеть почти до утра, просто чтобы отвлечь Гарри от пугающих мыслей о Сириусе Блэке. А он ей такую свинью подложил… Гарри решительно поднялся. На вопрос Рона, куда собрался и он, Поттер что-то невнятно соврал и поспешил к лестницам. Впрочем, Рон и так всё понял. Он-то знал, что сунься он к Эйприл, она откусит его рыжую голову. Хотя и Гарри насчёт сохранности своей головы был не совсем уверен, но решил рискнуть. За дверью девчачьей спальни доносился приглушённый голос Эйприл. Гарри замер, прислушиваясь. Лафнегл с кем-то разговаривала, ещё и достаточно оживлённо. Мало того, ей ещё и отвечали. Поттер как-то не подумал, что в спальне помимо Эйприл могут оказаться Лаванда или Парвати, в гостиной-то он их не видел. С другой стороны, можно же позвать Прил на личный разговор. Вряд ли при девчонках она откажется — Прил не любит выносить ссоры на всеобщее обозрение (если это не ссоры с Драко, конечно). Гарри постучался. Услышав звонкое «не заперто», он заглянул в комнату. До той поры ему не доводилось бывать в спальне девчонок. От их комнаты она мало чем отличалась. Разве что… будто бы девчачий дух витал везде. Сухие цветы в вазе на одной из тумбочек, расчёски, высокое зеркало повёрнуто так, чтобы отражать всю комнату. Столбики двух кроватей были украшены ленточками. Только кровати Эйприл и Гермионы отличались аскетичной скромностью. Разве только в изголовье кровати Лафнегл висел ловец снов. Эйприл сидела на кровати, чуть склонив голову на бок, и с интересом смотрела на Гарри. Тот немного растерялся. В комнате девочка была одна, тогда с кем она говорила?.. — Так и будешь топтаться? — Нетерпеливо спросила она, всё ещё сквозя резкими нотками в голосе. Впрочем, напускными. Гарри шагнул в спальню, радуясь маленькой победе. По крайней мере, его не выдворили в шею, уже хорошо. Эйприл подозрительно щурила глаза, барабаня пальцами по коленям. На подушке её кровати копошился Генри, героически пытаясь преодолеть сопротивление одеял и подобраться к хозяйке. На пару мгновений Гарри в ступоре замер, глядя на грызуна, и думая, что он должен бы сказать. Извиняться ему не хотелось, потому как не хотелось брать свои слова назад. Он не считал, что он не прав. — Ну? — Поторопила его Лафнегл, подхватывая мышь на руки. — Чего ты хотел? Сказать ещё какую-то гадость или объявить мировую? — Объявить мировую, — пожал плечами Гарри. — Наверное, мы не должны были так на тебя накидываться. — Да, не должны были, — спокойно улыбнулась Эйприл. — Может… давай так, — Гарри кашлянул и, ухватившись за идею, уверенно посмотрел на девочку. — Давай мы вообще не будем затрагивать эту тему? Мне самому не по себе от всех этих сплетен, тебе не по себе от того, как остальные реагируют. — Скажи это Уизли, он реагирует наиболее бурно, — буркнула Прил, почёсывая подёргивающего носом Генри. — Я сейчас о нас говорю, — ляпнул Поттер и осёкся, когда серо-голубые глаза с недоумением уставились на него. — В смысле, обо всех нас. Ну и о тебе и обо мне в том числе. И… — Я поняла, — хмыкнула Эйприл. — Слушай, мне вся эта ситуация нравится не больше, чем вам всем. Вы правильно сказали, я не могу относиться к Блэку непредвзято… Она опустила глаза на свои руки и замолчала. Гарри решился, наконец, отойти от двери и подойти к её кровати. Положа руку на сердце, он не мог понять того, что чувствовала Эйприл, когда все вокруг говорили, какой Блэк мерзавец. Если бы кто-то начал говорить гадости про Дурслей, он бы и глазом не моргнул — они ужасны и это правда. А насчёт Блэка… Для него это была данность: беглый преступник, убивший кучу народу. На самом-то деле, пока что он казался чем-то несуществующим и несущественным. Не материальнее, чем те, о ком Бинс рассказывал на своих уроках. Человек, которого он видел только на плакатах и о котором слышал только сплетни. Но Прил говорила, что знает его. А Гарри даже слушать не стал. Всё, что он понимал — оба Лафнегла и младший Блэк относятся к этой ситуации крайне остро. И он на эту реакцию ответил враждебно. — Извини, что так вышло, — вырвалось у Гарри. Эйприл снова подняла голову. — Я про ситуацию в целом. Поэтому и предлагаю не трогать эту тему. Не хочу, чтобы мы ругались. — Ты и я или мы все? — Хитро посмотрела на него Лафнегл. Гарри усмехнулся, чувствуя, как чуть вспыхнули щёки. — Мы все, — ответил он. Прил кивнула и похлопала рукой по кровати. Немного потоптавшись, Гарри сел. — Можно вопрос? — Конечно, — рассеянно сказала Прил, усадив Генри в карман мантии и потянувшись к коробочке из-под шоколадной лягушки. — С кем ты разговаривала только что? — В серых глазах промелькнуло замешательство, Гарри поспешил пояснить: — Я просто из-за двери слышал. — Подслушивать нехорошо, — огрызнулась девочка. — Я говорила с Генри. На тот момент это был мой лучший собеседник. Понятно. Не хочет говорить. Конечно, это её дело, но Гарри решительно не нравилось, что Эйприл что-то не договаривает. Хотя в последнее время у него часто создавалось впечатление, что об Эйприл он толком ничего и не знает. Или знает меньше, чем есть на самом деле. Повисло молчание. Неуютное, немного натянутое. Прил и Гарри молчали, но оба будто хотели что-то сказать. Гарри терялся, и не знал, что именно. Прил из упрямства корчила обиженную. Чувствуя почти физическую необходимость хоть что-то сказать, Поттер взглядом метался по комнате, тщась зацепиться хоть за что-то. Внимание привлекла книга на тумбочке. Прищурившись, он вчитался в название на корешке. — Экзюпери? — Удивился он. — Да, Люси дала почитать, — машинально взглянув на книгу, ответила девочка. — А я дала ей Эдду. Ты читал его? — Лет в девять, наверное, — задумчиво почесал бровь мальчик. — И то не дочитал, Дадли отнял книгу и скормил соседскому псу. Эйприл картинно схватилась за сердце. — Кошмар! — Совершенно искренне воскликнула она. — Только Ричарду и профессору Люпину таких вещей не рассказывай. Они к книгам трепетно относятся. — Эта не та вещь, которую можно выдать между делом, — рассмеялся Гарри. — Как ты это видишь? «Эй, Ричард, как дела? А знаешь, что сделал мой кузен с томиком «Маленького Принца?» Прил хмыкнула и посмотрела на часы. Лицо её озарила лукавая усмешка, хитро щурясь, она подалась чуть ближе к Гарри. — Мальчик, а ты веришь в магию? — заговорщическим тоном прошептала она. — Странный вопрос в стенах школы чародейства и волшебства, — немного растерянности Гарри запустил пятерню в волосы, переживая лёгкое чувство дежавю. — Я покажу тебе настоящее волшебство, не связанное с глупым маханием палочкой и бормотанием заклинаний! — Лафнегл вскочила и достала из тумбочки Дзынь-штуку, которую курса со второго оставила пылиться в школе. — С помощью этого агрегата я создам из ничего пирог! Гарри посмотрел на неё поверх очков, гадая, какой на сей раз перформанс задумала девочка. Он уже открыл рот, чтобы что-то сказать, когда механизм, затрещав, тихо звякнул и… Ничего не произошло. Гарри хватило такта не рассмеяться, когда торжествующая мина Эйприл сменилась гримасой непонимания. Девочка посмотрела на часы. — Опаздывает? — пробормотала она. И тут на тумбочку с треском и искрами грохнулось накрытое крышкой блюдо. — Ага! — С видом победителя Эйприл продемонстрировала ошарашенному Гарри появившееся блюдо. — Сработало! Отойдя от первого удивления, Гарри всё же расхохотался. — Эйприл, — сквозь смех проговорил он. — Я же знаю, что у вас дома есть эльф. В самом деле, не думай, что я забыл. А такое выступление устроила, не могу! — Зато эффектно, — ни капли не раздосадованная разоблачением Эйприл пожала плечами и открыла крышку. На тарелке покоилась треть потрясающего вишнёвого пирога. — Эй, а остальное?.. Наверное, у Ричарда и Ремуса. Честа решила поровну нам разделить… Угощайся! Эйприл протянула Гарри вилку. — Остальным не оставишь? — Спросил Поттер с энтузиазмом вонзившую в дымящийся пирог вилку девочку. — Это будет наш маленький секрет, — подмигнула та и отправила кусочек в рот. — Попробуй, он просто изумителен! Даже вишневый пирог миссис Уизли не дотягивает до пирога Честы. Это было убедительным аргументом. Гарри отправил в рот первый кусочек пирога и изумленно уставился на тарелку. — Это лучший вишневый пирог в моей жизни! — Искренне воскликнул он. — Честное слово, только миссис Уизли не говори, что я предал её пирог. — У Молли лучший пирог с патокой во всей Англии, — заметила Эйприл. — Но по вишне Честа у нас фаворит. Я передам, что ты в восторге. Ребята в рекордные сроки умяли кусок пирога. Когда тарелка опустела, обоим стало даже немного грустно. — Можно пойти на штурм слизеринской гостиной, — задумчиво протянула Эйприл. — Забрать часть Ричарда. Хотя я более чем уверена, что его уже схомячил Хьюго. — Обойдемся, — облизнув вилку, заметил Гарри. — Спасибо. — Предлагаю этот пирог сделать символом перемирия и договора, что мы не будем обсуждать Сириуса Блэка! — Объявила Эйприл. В тот же момент с таким же треском, что и блюдо, в спальне появилась домовая эльфиха Лафнеглов. Гарри почувствовал, что у него отвисает челюсть при виде опрятно одетого домовика. Факт существования Честы Гарри помнил. Факт того, что ей платят, — нет. И насколько же она была непохожа на Добби… Добби в своей затасканной наволочке, с огроменными зелеными, почти всегда полными слёз глазами, больше вызывал жалость. Глядя на ухоженную и умиротворенную Честу, Гарри чувствовал… Уют, что ли? Он не знал, как выразить эту эмоцию словом. Отвесив Гарри поклон, Честа протянула Эйприл желтоватую папку с бумагами. Прил, выдав своё удивление только лишь поднятыми бровями, благодарно кивнула и забрала папку. — Спасибо, Честа, — улыбнулась она. Та снова поклонилась, щелкнула пальцами и исчезла. А с ней исчезло блюдо с пустой тарелкой. Эйприл с улыбкой повернулась к Гарри. — Она очень стеснительная, — пояснила она скорый уход и молчание домовихи. Гарри кивнул, не сводя глаз с папки. Прил поспешно пихнула её в бесконечную сумку. — Маленькие наработки для будущих изобретений, — с улыбкой сказала она. — Рич ещё в «Дырявом котле» говорил, что я что-нибудь да забуду. Как в воду глядел.***ЭЙПРИЛ***
Как только за Гарри закрылась дверь, я достала из сумки принесённую Честой папку. Я ожидала, что будет пара писем, а тут такое количество записей… Сверху располагались газетные вырезки. Репортажи, заметки, целые колонки, в которых расписывался инцидент, произошедший осенью восемьдесят первого. Кое-где что-то было подчёркнуто, кое-где что-то было обведено. Поля пестрели заметками, написанные бисерным почерком. Две или три страницы газет были прикреплены к бумажным листам скрепкой. Я развернула первую, исписанную от руки тонким аккуратным, немного резким почерком с лёгким наклоном влево. К заметкам прилагалось интервью с выжившим очевидцем. «7 ноября. Встречалась сегодня с Аланом Маром. Большего кретина не встречала давно. Понятное дело, что после случившегося прошёл год, но я не верю, что человек мог настолько забыть подобный инцидент. Его показания противоречивы настолько, что под конец он начал утверждать, что Петтигрю сам себя убил, а остальные сто человек решили прилечь. Под конец впал в истерику. Либо я настолько неделикатна, либо на него произошедшее оказало большое влияние. Нужно будет связаться с Мунго, парень явно не в себе. Но тогда возникает вопрос: как он давал интервью журналистам? Заметка: побеседовать с этой карьеристкой Скиттер. Что-то она натемнила» Я удивлённо перечитала написанное. Надо же. Мама проводила расследование, видимо. Интересно, знал ли Ремус? Отложив заметки о Маре, я взяла другой лист. На сей раз без вырезки, тут были сугубо мамины мысли: «29 октября. Глупо было полагать, что на месте преступления хоть что-то останется, но я не могла не прийти. Провела на площади почти весь день. Готовятся к Хэллоуину и дню памяти о погибших. В неразберихе и не понять, что и где происходило. Единственное, что зацепило — на площади много крыс. По словам местных, здесь недалеко канализация» Эту заметку я не поняла. Взяла другую. «2 октября. Истборн. Суссекс. Я искренне надеюсь, что это совпадение. С другой стороны, многое становится на свои места. Прогулялась на Понд-стрит, поспрашивала жителей о доме, где держали Эда. Единственное, что узнала, — хозяйка давно умерла, но за несколько недель до случившегося в нём снова начали видеть людей. Фамилия не сходится, но как звали мать Петтигрю или хотя бы его бабку, мне не ведомо. Заметка: изучить генеалогию! Заметка: год назад последний наследник был объявлен мёртвым. Слишком большие совпадения. Заметка: вломиться в дом и поискать фотографии или свидетельства родства миссис Хэшшир и Петтигрю» Я нахмурилась. Петтигрю. Друг Сириуса и Ремуса, один из Мародёров, убитый Блэком. Якобы убитый. Видимо, мама подозревала его и собирала доказательства невиновности дяди. Честно скажу, они были неубедительны, даже притянуты за уши. Ещё и крысы эти… При чём тут крысы? Поворошив ещё кучу заметок, я выудила те, в которых мама расписывала свой поход в редакцию «Пророка» и в кабинет Аластора Грюма. Из обеих контор она ушла несолоно хлебавши: со Скиттер она чуть не подралась, судя по всему, а Грюм не мог и не хотел возобновлять дело, в котором есть толпа очевидцев, отрубленный палец в доказательство смерти и практически чистосердечное признание преступника. «14 ноября. Дамблдор отказался помогать. То ли не хочет, то ли не может. Скорее первое. Мои слова о применении Сыворотки Правды не возымели никакого действия. Он отказался даже вынести это на обсуждение с членами Визенгамота! Это просто непростительно! Говорит то же, что и Грюм: Визенгамот не станет рассматривать заново закрытое дело. Стоит напомнить и самому Сириусу о Сыворотке. И лучше обсудить с ним этот вопрос лично. Я не доверяю почте. Надеюсь, меня пустят в Азкабан на короткое свидание. Всё же должны быть у вдовы Тоневен хоть какие-то привилегии» Вдова Тоневен? Я перечитывала эту строчку вновь и вновь, пытаясь понять её смысл. Нужно будет спросить Ремуса. А Дамблдор… неужели он был против того, чтобы Сириуса оправдали, если он невиновен? Мама предоставила какие-никакие, а всё же факты, предложила использовать Сыворотку Правды. Так почему он отказался помогать? Я закусила палец, постукивая ладонью по коленке. Странно всё это. Судя по всему, Сириус признал свою вину, но почему тогда мама так упорно доказывала обратное? Почему она подозревала мёртвого Петтигрю? Он не умер? Говорят, от него остался один лишь палец. Существуют ли наяву такие заклинания, от которых остаётся только обрубленная часть тела? Ещё и крысы эти не давали мне покоя… В самом конце папки был прикреплён куцый лист бумаги. Мятый, будто бы многократно его комкали и расправляли. Зачёркнутые, даже почти что залитые чернилами строчки. Даже было видно, в каком месте от остервенелого нажатия ломалось перо. Прочитать то, что было написано на ней, было решительно невозможно. Я перевернула бумажку. На обратной стороне всё же были нацарапаны слова. И нацарапаны с силой. Не будь бумажка мятой, я могла бы обвести их и прочесть в зеркале, но слишком уж исказили изгибы бумаги линии букв. Я потянулась к сумке и выудила оттуда растворитель для чернил, который пригодился, по-хорошему, мне только раз, когда Джинни залила простыню год назад. Сильно разбавив в кубке на глазок зелье, я осторожно промокнула бумажку. Верхний слой чернил начал расплываться и бледнеть. Я молилась, чтобы сам текст не расплылся окончательно. С лёгким ликованием я наблюдала за тем, как проступают буквы, которые, впрочем, тоже начинал растекаться. Неровной и некрасивой кляксой по обрывку бумаги тянулись едва угадываемые строки: «ОН — единственный, кто знает, что произошло. Но какие он может дать доказательства? Показания? Смешно. И всё же. Я снова нуждаюсь в его помощи. И снова он — последнее существо во вселенной, к кому я бы обратилась. Если понадобится, я снова сигану на Изнанку, но мне нужны доказательства, а не уверенность в невиновности Сириуса. Но вдруг он сумеет помочь?..» Он? Кто этот «он»? «Я снова сигану на Изнанку». Я помню, что мне говорил Болк об Изнанке, но неужели туда можно так просто «сигануть»? Немногие могут заглянуть туда, из яви попасть туда невозможно вовсе, только через сон, так, вроде, он говорил? А ещё он говорил, что это прибежище Смерти. Мама общалась со Смертью? Это может объяснять его заинтересованность Ричардом — насколько я поняла из рассказа брата о его прошлогоднем столкновении со Жнецом, он просто так ничего не делает. Я отбросила листок с окончательно расплывшимися чернилами и устало прикрыла глаза. Безнадёжно. Мама провела своё расследование, которое никуда не привело. И настолько отчаялась заручиться поддержкой старших, что отважилась бы обратиться за помощью к самому Жнецу. Видимо, она сама понимала безнадёжность этого всего. Если начать задумываться, то её старания можно разнести в пух и прах. Но, видимо, она не стала просить его помощи. Иначе дядя был бы на свободе. Или он и в самом деле виновен. Я хотела найти доказательства хотя бы для друзей, но эти бумаги не убедили даже меня. Даже не знаю, стоит ли показывать их Ричарду. Наверное, стоит. Всё же, он может заметить то, чего не увидела я. Самым грустным было то, что я просила Честу принести мне хоть одно письмо от Сириуса маме, где он говорил бы о своей непричастности. И письма не было. Ни в папке, ни вместе с папкой. Конечно, они могли это обсуждать это при личных встречах, но записей о них у мамы нет. Равно как и писем. Я приложила пальцы к пульсирующим вискам. Я топчусь на одном месте. И это бесит. Из-за дверей послышался грохот и ор. Я подлетела на кровати и побежала к двери. — Ты посмотри на него! — Орал Рональд на всю гостиную, когда я скатилась с лестницы. В руке он держал Скабберса за хвост, потрясая им у носа Гермионы. От такого обращения я даже машинально коснулась кармана мантии, в котором сидел Генри и дожёвывал корку от пирога. — Кожа да кости! А твой Живоглот на него кидается! Держи эту зверюгу подальше от моей крысы! — Рон, Глотик не понимает, что это плохо, — срывающимся от обиды голосом оправдывалась Гермиона, прижимая к себе рыжего кота. — Все кошки охотятся за крысами. — Это не простая кошка! — Топал ногами Рон. — Он понял, когда я сказал, что Скабберс в сумке! — Его взгляд упал на меня, стоящую на лестнице. — Он за всё время не пытался сожрать Генри! Он взъелся на Скабберса! Крыса больна, она появилась здесь раньше него! — Рон, ты перегибаешь па… — Хотел, было, встрять Гарри, но Уизли его почти с ног сшиб, махнув рукой. — Вот почему Хедвиг не съела Скабберса?! Почему твой кот не зарится на Генри?! Почему Тень не пытается нападать на мою крысу?! А твой — да! Небось ещё и науськиваешь! — Это уже смешно! — Со слезами на глазах, воскликнула Гермиона. — Ты ведёшь себя, как идиот! — А ты — хозяйка помойного мешка уродства! — Уизли! — Рявкнула я, не выдержав этой клоунады. — Ты совсем ополоумел? — Эйприл, этот кот… — Марш сюда! — Рыкнула я, чувствуя клокочущее в груди негодование. — Но… — Быстро. Под хихиканье ребят Рон подошёл ко мне. Я поспешно утянула его в мальчишескую спальню, затолкала внутрь и захлопнула дверь. Там он даже рта не успел открыть, как получил от меня смачный подзатыльник. — Ай! Сдурела?! — Взвыл парень. — Если бы могла, отпинала бы ногами! — Я схватила его за ухо и потянула на себя. — Ты что, ирод такой, творишь, а? Молли учила тебя общаться с девушками, что ж ты ведёшь себя, как последний моральный урод? Не перебивай! — Рявкнула я, тряхнув Рона за ухо, когда тот открыл рот. — Я могу много сказать нелестных эпитетов о Скабберсе. И могу предоставить тебе целый перечень ингредиентов, проводов и простыней, что эта крыса сжевала. — Он был тогда питомцем Перси, — напомнил Рон. — Да отпусти ты ухо! Больно! — Я к тому, что я не обвиняю тебя или Перси в том, что этот бесполезный мешочек костей в бурой шубке портил моё имущество, — продолжала я, пока Рон потирал ухо. — Так с какого рожна ты обижаешь Гермиону? Чего ты от неё хочешь? Чтобы она выкинула кота на улицу? — Да! — Честно заявил Рон. — Ты сама видела, как Скабберс болеет, а эта рыжая хрень его только до стресса доводит! — Сейчас единственная доводящая до стресса рыжая хрень — ты! — Буркнула я. — Слушай, я понимаю, что мы отвечаем за тех, кого приручили. Сама только что об этом прочитала. Но пойми, что Гермиона не может выгнать кота, она его любит. Тебя же мы не выгнали из «Норы». — Ха-ха, — мрачно протянул Уизли. — Ты не видела начала всего этого! Она специально оставила кота в гостиной, хотя я просил её убрать этот меховой валенок подальше! Мы даже договаривались, что он будет спать в её комнате и не будет трогать Скабберса! Понимаешь? Спе-ци-аль-но! — Ну и зачем Гермионе это делать? — Изогнула я бровь. — Чтобы досадить тебе? — Да! — Вскинул руки к потолку Уизли, позабыв, что у него в мантии Скабберс. Крыса едва не выскользнула из кармана, Рон едва успел его поймать. — Она чуть ли не с первого дня этим занимается. — Уизли, ты мне хоть и как брат, но ты такой идиот! — Взъярилась я. — Раз я идиот, то пусть она со своей чумной тварью держится от нас со Скабберсом подальше! — Рявкнул Рон. — И вообще! Это мужская спальня! Тебе здесь не место! — Придурок, — бросила я, уходя за дверь. — Учти, ты так разругаешься со всеми друзьями. Зато будешь нянчить свою драгоценную крысу. — Скабберс лучше вас, девчонок, в сотни раз! — Донеслось мне вслед. Я решила не отвечать. А толку-то? Сейчас важнее успокоить расстроенную Гермиону. На лестнице я столкнулась с Гарри. — Гермиона в спальне? — Спросила я. Поттер кивнул. — Я поговорю с ней. А ты вразуми Уизли. Он вообще с катушек слетел. — Постараюсь, — серьёзно ответил Гарри. — Противная ситуация. — Омерзительная, — кивнула я. Если Гермиона и Рон окончательно разругаются, нам с Поттером придётся выбирать сторону. Мне не хотелось оказываться с ним по разные стороны баррикад, всё же нас связал вишнёвый пирог. Я вообще не хотела быть близ баррикад. Ни в ссоре этих двоих, ни в деле Сириуса, ни в борьбе с Клариссой или внутренними демонами Ричарда. Но мне приходилось, меня не спрашивали.