***ЭЙПРИЛ***
В самом начале был взрыв. Конечно, мы говорим не о том, взрыве, что создал Вселенную. Нет-нет, по размаху он был гораздо меньше. Тем не менее, с этого взрыва начинается история. А порой история является неплохим началом для какой-нибудь Вселенной. Но о том — позже. Итак, в начале был взрыв. А после — слово. Точнее, имя. — Эйприл! Странное дело. Только что я видела, как рвануло зелье, а в следующий момент перед моим носом толстенная ветка дерева, на которой я вишу вверх тормашками, обхватив руками и ногами. Задний двор «Норы», лишь пять минут назад белеющий сверкающими сугробами, был полон ярко-голубой пеной, шапки которой достигали высоты второго этажа. В эпицентре произошедшего взрыва среди целого замка из пены со стоном поднялись с земли близнецы. — Вот это да, — простонал один из них, держась за лоб. — Ты успел заметить хоть что-то? — Только летящий в мою сторону котёл, — ответил другой. — Чёрт. Я же говорил, что бомба для ванной не должна в себе содержать… Что не должна была содержать в себе первая в истории бомба для ванной договорить парень не успел. Из стены голубой пены вынырнула до ниток мокрая и до ужаса злая Молли Уизли. Схватив сыновей за уши, она прогремела: — Что я говорила по поводу экспериментов?! Никаких взрывов в моём доме! — Ай! Ай-ай-ай! Мама! — Взвыл Фред. — Но взрыв был даже не в доме! А во дворе! А это не считается! — К тому же, как нам ещё развивать наш творческий потенциал? — Сказал Джордж. — Экспериментировать в Хогвартсе нельзя, дома нельзя! Так и погибают непризнанные гении… А-а-а-ай! И вообще, это была идея Эйприл — Джордж, ты предатель! — Воскликнула я. — Когда ты выкрасил упыря в фиолетовый, я никому и слова не сказала! — Да, это сделал Рон, — фыркнул один из близнецов. — Эйприл, спускайся немедленно! — Повысила голос Молли. — Осторожнее! Не сломай себе ничего! — Я осторожно, миссис Уизли! — пообещала я, повиснув на руках. С гиканьем я разжала пальцы и по пояс ушла в возвышавшийся у дерева сугроб. — Как тебя вообще на дерево занесло? — Удивился Фред, когда мать отпустила его. — Понятия не имею! — С восторгом выпалила я. — Я просто испугалась и оп! Я на дереве! Здорово, да? — Наверное, взрывом отбросило, — хмыкнул Джордж, помогая мне выбраться из снега. — Эйприл, сколько раз я говорила, чтобы вы не проводили взрывоопасные эксперименты дома? — Нахмурилась Молли, строго глядя на крестницу. — Вечно они у вас заканчиваются каким-нибудь большим «бумом». Я не стала говорить, что подавляющее большинство экспериментов удачны. В противном случае, от «Норы» не осталось бы камня на камне. — Ну… мы не знали, что бомба для ванной буквально превратится в бомбу, — потупилась я. — Мы думали, что она просто вспенится и всё. — О, она вспенилась! Эта часть эксперимента прошла успешно! — Хохотнул Фред. — Только я говорил, чтобы мы не добавляли так много синецвета! — Но ведь какой красивый цвет получился! — Я сгребла в охапку голубую пену, сооружая на голове пенный парик. — Если уменьшить дозу, она не будет такой красивой! — Зато взрываться не будет. — Мама! Ой! А что происходит? — Из окна третьего этажа выглянула Джинни. — Почему весь двор в пене? Близнецы опять что-то натворили? — Почему все лавры вечно им? — Пробурчала я. — Ага. И все шишки, — усмехнулся Фред. — Мам, тебе письмо! — Прокричала Джинни. Брови Молли взлетели вверх. — Ого. Так, дети. Чтобы к моему возвращению вы привели двор в нормальное состояние! Можете подключить к этому Рона. Кстати, где он? Мы с близнецами переглянулись, воскликнули дружно: «вот чёрт!» и нырнули сквозь пенную пелену по направлению к пруду. Год назад мы опрокинули туда какую-то склянку с зельем, с тех пор пруд не замерзал. И вот, в декабре месяце, посреди ярко-голубого пенного безумия, в пруду на жёлтой надувной лодке мирно дрых Рональд Уизли. Увидев его, мы с Фредом расхохотались до икоты. — Что происходит? Не понимаю, что смешного! — Грозно сверкая глазами, прогудела миссис Уизли, поспешившая узнать, что же там с её младшим сыном. — Как мы его оттуда достанем? И почему он спит посреди пруда? — Мы дали ему зелье, от которого он, по идее, должен был научиться дышать под водой, — пояснил Джордж, на всякий случай отступая в пенную пелену. — Ой не могу! Я же… я же… я же говорила, — сквозь смех пролепетала я. — Я говорила, что плавучая трава не сработает! Смотри, он же просто с этого зелья уснул! Ой не могу! Я говорила! А вы меня не слушали! Выловив Рона, мы отволокли его в гостиную, где и бросили на диване. Проходя мимо кухни, я услышала краем уха, как Молли бормочет: «Опасно-опасно… шесть лет ничего не было». Полюбопытствовать мне помешал Фред, спросивший, как мы будем убирать всю эту пену. Голубые шапки никак не желали опадать, так что ждать, когда пена просто осядет, не приходилось. Смыть такую громаду тоже не представлялось возможным, хотя я и предложила прикрутить трубку от лейки к шлангу и подать воду под напором. Вопрос встал лишь в том, где взять напор. Молли отказалась помогать нам, так что на магию тоже нельзя было рассчитывать. Разгребать завалы решили самым простым и не самым очевидным способом — лопатами. Раз уж Уизли выбрасывают гномов за калитку, то пену и подавно можно. А там до первого дождя просто подождать. Или до первого снега. Махали лопатами до самого вечера. Я раздосадованно вздыхала, ибо надеялась днём подняться в город. Хотя после очередной проделки я не рассчитывала, что миссис Уизли так просто отпустит меня теперь. Даже с учётом обстоятельств. Сразу после ужина я и близнецы хотели лишь одного — спать. Работа лопатами на свежем воздухе невероятно утомляет. Я бы много дала, чтобы просто упасть в постель и уснуть крепким сном. Мне нравились сны. Я верила, что засыпая, можно попасть в другие реальности и быть кем-то иным. Я любила скользить между иными измерениями, которые, зачастую, сама же и создавала. Любила и чужие сны, которые мне ну никак и никогда не могли присниться. Я была зрителем и участником, создателем и гостем. Порой услышав какую-нибудь сказку, я уже видела сон, где всё происходило у меня на глазах. И я знала, что не одна такая. Что есть ещё один мальчик, которого я часто видела в таких снах. Он был со мной, но был бесконечно далеко. Так далеко, что, как бы я ни старалась, я не могла его достичь. Мы пытались общаться издали, но то не всегда удавалось. Но были и другие сны. Простые, немного странные сны, как те, когда бежишь куда-то и не можешь это догнать. Или ещё что-то в этом духе. Такие сны я даже не запоминала, да и они сами не повторялись. Кроме одного. Сумрак маленькой кладовки. Запах пыли и гари. Безотчётный страх и лёгкий трепет. Мне страшно, и я понятия не имею, почему. Я чувствую тёплое плечо брата, который прижимается ко мне. Оба дрожим от страха. И оба льнём к крохотной щели. Там, по ту сторону маленькой запертой дверцы, мы слышим возгласы и шум борьбы. Тогда мы не понимали, что это, но боялись до невозможности. В поле зрения попадает женщина. Красивая черноволосая женщина с яркими синими глазами, излучавшими такой страх, гнев и силу, что даже пятилетняя девочка чувствовала трепет перед ней. Она сражалась с кем-то. Просила сидеть нас тихо, а сама ушла сражаться. И вот всё стихает. Только и слышно тихое дыхание запертых детей. Страшно шевельнуться. Раздаётся звук шагов. Медленный, неуверенный. Дверь открывается, в проёме появляется мужчина. На лице его — неописуемый ужас. Дрогнувшим голосом он говорит, что можно выйти из укрытия. В комнате пусто. Больше нет никого, кроме нас троих. Брат спрашивает, куда делась мама. Мужчина молчит. Краем глаза я замечаю движение в углу. Там стоит человек. Серый человек с колючими светло-зелёными глазами. Он улыбается. Заметив, что я смотрю прямо на него, человек подмигнул мне и приложил к губам указательный палец, после чего растворился в воздухе. Как правило, после этого я просыпалась. Я не любила этот сон. После него всегда было как-то слишком грустно на душе. Слишком тяжело. Особенно от осознания того, что это не просто сон. Это воспоминание. Слишком яркое и слишком живое. Несмотря на нашу усталость, в тот вечер после ужина миссис Уизли подозвала меня к себе для разговора наедине. — Милая, скажи, ты… — Крёстная замялась, пытаясь подобрать слова для удачного начала. — Ты помнишь своего брата? Ричарда? Я кивнула. Наяву мы не виделись уже шесть лет с тех пор, как исчезла мама. И всё же я порой видела брата во снах. Он и был тем самым мальчишкой, которого я вечно видела издали. — Мы с его крёстным, с Ремусом… в общем, мы поговорили и решили… не хочешь ли ты провести с братом Рождество? Тягучую сонливость как рукой сняло. Я знала, что разлучили нас не просто так, что есть какое-то заклинание, что для того, чтобы оно было в силе, нужно подождать до нашего одиннадцатилетия. И я ждала, толком не задавая вопросов. Как-то интуитивно понимала: всё идёт так, как должно идти. И вот теперь совершенно неожиданно я могу вновь увидеть брата. Брата, которого не видела целых шесть лет! От волнения сердце забилось быстрее. Много раз я представляла эту встречу, но не подозревала, что всё будет так внезапно. И, конечно, больше всего я хотела снова увидеть Ричарда. Как бы Уизли ко мне ни относились, а брат есть брат. И провести с ним Рождество — лучший подарок, который можно было бы получить. Прокручивая в голове восторженные мысли, я не сразу осознала, что Молли ждёт ответа. Я открыла уже рот, чтобы что-то сказать, но выдала совсем не то, что собиралась: — У меня даже нет для него подарка… Молли удивлённо подняла брови. После чего она рассмеялась, от чего я смущённо покраснела. — Поверь, это последнее, о чём стоит беспокоиться, дорогая. Так что скажешь? Хочешь провести у него Рождество? — Да! — Воскликнула я, переполняясь эмоциями. — Да! Хочу! Конечно хочу! Когда? Скоро? Они приедут к нам? — Нет, Прил. Мы отправимся к ним. Завтра днём, если ты будешь готова. Издав восторженный вопль, я бросилась крёстной на шею и побежала собирать вещи. — Что такое, Прил? — Спросила Джинни, когда я влетела в комнату. — Я еду к брату! — Восторженно выдохнула я, вытаскивая из-под кровати чемодан. — Ого! Нет, подожди, правда что ли? — Ага! — Ого, — повторила она. — Надолго? В смысле, когда ты вернёшься? Или ты прямо-таки переедешь? Я задумчиво замерла. В моих фантазиях мы с братом встречались и больше не расставались. Но я даже не думала, что могу навсегда уехать от Уизли. Я выросла в «Норе» и покидать её насовсем не очень хотелось. Но с другой стороны, вряд ли Молли согласится, чтобы в доме жил ещё один ребёнок. — Понятия не имею. Но оставлю здесь несколько вещей. Тогда я в любом случае вернусь, — я подмигнула подруге и швырнула в чемодан отвёртку. — Везёт тебе. Завтра будешь уже со своим братом. Вдали от моих. Я бы хотела от своих отдохнуть. — Не дури, почти все твои братья — отличные парни. Даже у Перси есть свои плюсы. Хотя я ведь почти не знаю Ричарда. Мы не виделись шесть лет, кто знает, какой он? А вдруг я ему не понравлюсь? — Ерунда, ты наверняка с ним поладишь, ты со всеми ладишь, — махнула рукой Джинни, вытягиваясь на кровати. — А впереди ещё целый год совместного обучения! Представляешь, что будет? — Не-а, — честно ответила я, хмыкнув. — Волнуешься? Крышка чемодана с громким звуком захлопнулась. Я обернулась к подруге, восторженно сверкая глазами. — Ещё как! — Со вкусом произнесла я.***РИЧАРД***
— Волнуешься? — А вот и нет. — Ты волнуешься. — Ничего я не волнуюсь. — Волнуешься-волнуешься! — Хьюго! — Что? Ты выглядишь взволнованным! Я поморщился. Кузен выдел меня насквозь. Конечно, я волновался. Не каждый вечер предстоит встреча с сестрой. Первая за последние несколько лет. — Я же даже не знаю, как себя вести, — вздохнул я. — Вдруг мы не поладим? — Ну… — Хьюго замялся. — Да нет, бред это. Ну да, за последние годы ты умудрился подружиться только со мной, но это же не значит, что Эйприл такая же, как те дети. Она же твоя сестра, уверен, что вы найдёте общий язык. Я снова вздохнул. Хьюго снова был прав. За всю жизнь кроме него у меня, толком, и не было друзей. Ремус расстраивался из-за этого. Он пытался пристроить меня в школу, в различные кружки, чтобы я нашёл друзей, но общение со сверстниками как-то совсем не клеилось. На вопросы крёстного я только пожимал плечами. Я и сам не мог объяснить себе, почему мне не хочется общаться с простыми ребятами. Зато с кузеном мы были не разлей вода. Хьюго воспитывала его тётка Андромеда. Как и я, Хью был сиротой — мать погибла в войне с Тёмным Лордом, а отец сидел в Азкабане. В этом плане мне повезло чуточку больше — я свою мать помнил. При мысли о ней я совсем нос повесил. Заметив это, Хьюго шутливо пнул меня локтём. Я хмыкнул, чуть усмехнувшись. И то верно, вот-вот свершится важное событие, а я нюни распустил. В гостиную вошёл Ремус. Взглянув на часы, он перевёл взгляд на камин, а после — на нас, сидящих на софе. — Скоро они будут здесь, — пробормотал он. — По крайней мере, Молли обещала не задерживаться. Ну, Рич, волнуешься? Я молча кивнул. Ремус вздохнул. Он хотел сказать что-то, как в камине взметнулось вверх ярко-зелёное пламя. Из огня в гостиную выплыл огромный пирог, а следом уже появилась несущая его на вытянутых руках Молли Уизли. Ремус бросился на подмогу, принимая у женщины тяжёлое блюдо. — Молли! Вы рано! — Обрадованно воскликнул он. — Эйприл не терпелось прибыть. Едва-едва дождалась, пока пирог из духовки вытащу, — улыбнулась миссис Уизли. — А ты, смотрю, совсем питаться нормально перестал? Исхудал, аж смотреть жалко. Ремус смущённо засмеялся. Я во все глаза смотрел на прибывшую Молли Уизли и не мог отвести взор. Мне никогда в жизни не доводилось видеть таких рыжих людей. Доброе улыбчивое лицо повернулось ко мне. — Здравствуй, Рич! — Добродушно воскликнула Молли. — Надо же, как вырос. Я тебя в последний раз видела, когда забирала Эйприл. — Э-э-э… — Я потерялся, совсем не зная, что сказать. Тем не менее, мне хватило ума встать и подойти к Молли. Миссис Уизли обняла меня. От неё пахло уютом и пирожками. — Как же похож на свою мать, — произнесла Молли, отстраняясь. — Она была почти твоего возраста, когда мы познакомились. Такие же большие и ничего не понимающие глазищи и выражение смущения на лице. На глазах женщины навернулись слёзы. Стряхнув их, она посмотрела за мне спину. — Хьюго! Мальчик мой, я не знала, что ты тоже здесь! — Здравствуйте, миссис Уизли, — вежливо кивнул тот. — Я же тоже хочу познакомиться с кузиной. — И то верно, — всплеснула руками Молли. — И не смотри на меня так ангельски. Знаю я этот взгляд, у близнецов такой же. И у отца твоего был! Такие же бесенята сверкали! — Молли, где Эйприл? — Спросил Ремус, прерывая её. Миссис Уизли замолчала и обернулась к камину. — Должна была за мной идти, — пробормотала она. — Неужели она… Тут в камине пламя почти что взорвалось. С грохотом и воплем «Джеронимо!» в гостиную головой вперёд влетело нечто хохочущее. Девочка кубарем прокатилась вперёд, врезалась в меня, сбив с ног, и снова расхохоталась. Следом за ней из огня выпал чемодан. Приподняв голову, я спихнул с груди чужую ногу. Эйприл лежала на ковре, измазанная сажей, и хохотала от души. Не так я представлял встречу с сестрой. — Обожаю каминную сеть! — Вскинув руки, воскликнула она. После чего она подняла голову и замерла. — Привет, Ричард! Нет, определённо не так.***
Все нам говорили почти до конца жизни: «Встреть мы вас порознь, мы никогда не сказали бы, что вы — родня». Слишком непохожи были, как в манере поведения, так и внешне. Эйприл больше напоминала шустрого воробья, которому всё никак не сиделось на месте, которому хотелось сунуть свой нос везде, куда только можно и нельзя. Весёлая и дружелюбная, она была невероятно открытой и любознательной девочкой с целым ворохом изобретательных идей. Мне же говорили, что я походил на задумчивого воронёнка. Яркие синие глаза, цепко подмечающие каждую деталь окружающего мира, смотрели чуть настороженно на всякого чужака и чуть холодно на всех, кто был мне не по душе. Ну, собственно, я был вдумчив и осторожен, взвешивал каждый свой шаг и, порой, пытался предугадать шаги окружающих. /И скромен, да, братец?/ Тем не менее, увидев нас вместе, вы, не задумываясь ни на миг, заявите, что мы — брат и сестра. В нас обоих было какое-то неуловимое сходство в мимике, в движениях, жестах, чертах лица, которые так просто не рассмотреть и даже не объяснить. Пусть мы и были разными, но сходство между нами было просто неоспоримым. Эйприл поселилась вместе со мной и Ремусом. После исчезновения матери, я продолжал расти в её доме под присмотром крёстного. Брать меня в Лондон Ремус не решился, рассудив, что в тесной квартире и в шумном городе ребёнку делать попросту нечего. Когда-то давно дом принадлежал Альфарду, нашему прадяде. Его портрет до сих пор висел в гостиной. Первый день прошёл в формате знакомства. Мы только узнавали друг друга, расспрашивая о прошлом, о предпочтениях и об увлечениях. Начиная от любимого цвета или вкуса мороженого, и заканчивая проделками. — То есть как это «ни одной»? — Воскликнула удивлённо Эйприл, когда я заявил, что не совершал ни одной шалости в школе. — То есть, совсем-совсем? Я смущённо пожал плечами. Хью, бродивший с нами по дому, только хмыкнул. — Как-то не было повода, — отведя глаза, сказал я. — Да и компании тоже. Я не очень-то дружил с местными ребятами. — Значит, у тебя тоже почти нет друзей? — Видимо, да. Ну, кроме Хью, разумеется. А что значит «тоже»? — Ну… — Уклончиво протянула Эйприл. — Я пыталась дружить с ребятами из Оттери-Сент-Кэчпоул, но после того, как начала пробуждаться магия, они как-то перестали со мной общаться. Уж не знаю, что я эдакого натворила… Да, один раз я случайно заморозила посреди июля газон и Мистер Спарклз, собачка одного из детей, получил лёгкое обморожение. Но он сам виноват! Вечно на меня гавкал почём зря! Но в остальном ничего эдакого я не делала. Ну, хотя у одного мальчика я разобрала и снова собрала часы с кукушкой. Они заработали, а они почему-то не порадовались. Смотрели, как на ведьму, фу. — Значит, — сочувственно произнёс я, — у тебя тоже не заладилось общение? — Примерно как-то так. Нет, у меня есть Фред, и Джордж, и Рон, и Чарли, и Билл, и Джинни, и даже немного Перси, но… это всё Уизли, а они мне почти как семья. Ещё есть Нейт. Так что я никогда не была в одиночестве. — А кто такой Нейт? — Встрял Хьюго. Эйприл покраснела и пробормотала что-то вроде «я потом расскажу». После чего она замерла. Мы как раз показывали ей дом и как раз дошли до вечно закрытой двери второго этажа. Нет, она никогда не запиралась. Просто в неё никто не заходил. Прил тронула ручку, дверь тихонько отворилась. В комнате царил пыльный сумрак. Комната дышала одиночеством и странным ощущением опасности, не исчерпавшем себя за минувшие годы. В конце концов, некоторые события не проходят ни для кого бесследно. Медленно-медленно Эйприл шагнула к одной из стен. Пыль взметалась крохотными облачками в жёлтом свете, лившемся в комнату из коридора. Хьюго стоял при входе, придерживая дверь, чтобы та не захлопнулась. Я последовал за сестрой. Та протянула руку к невидимой щели. Тихонько щёлкнул допотопный механизм, в стене открылась крохотная дверца, ведущая в крохотную кладовку. Я почувствовал, как сжалось сердце. Не без дрожи я смотрел на это тёмное помещение. — Ты всё помнишь, — тихонько сказала Эйприл. Она не спрашивала. Она знала это наверняка. Я кивнул. Конечно, помнил. Я помнил каждый миг, что просидел здесь. Помнил тот необъяснимый ужас, что меня объял. Помнил дрожь и страх. Помнил возгласы и звуки борьбы. И помнил мать. Её лицо, её кривоватую, напуганную улыбку, её тёплые руки, что сжимали мою ладошку. И её слова. «Что бы ни случилось, что бы вы ни услышали, сидите тихо. Береги сестрёнку. Я люблю тебя, сыночек…». — А ты?.. — Севшим голосом произнёс я. — Каждый миг, — кивнула девочка. Воцарилась тишина. Такая густая, что её можно было резать ножом. Посему, когда Хьюго кашлянул, надеясь привлечь внимание, мы едва не до потолка подпрыгнули. — Идём отсюда, — решительно сказал я, увлекая сестру прочь от дурных воспоминаний. — Скоро ужин, Честа наверняка приготовила что-нибудь вкусное. — Я сбегаю, узнаю, не нужна ли Ремусу помощь… с чем-нибудь, — сказал Хьюго, решив оставить нас с сестрой наедине. Он, в общем-то понимал, что он — третий лишний. Эйприл молчала. Какое-то время она смотрела вслед кузену, явно прокручивая в голове какие-то совсем уж невесёлые мысли. Я взволновано смотрел на сестру. Я понимал, что должен её как-то отвлечь от мрачности, но понятия не имел как. — Ты помнишь её? — Нашёлся, наконец, вопрос. — Маму. Что-нибудь кроме этого воспоминания. Эйприл кивнула, после чего слабо улыбнулась. — Да. Помню, как она рассказывала нам сказки. И ещё колыбельные. Они были чудесными. — Улыбка стала теплее и шире. — Помнишь, мы потом сами рассказывали ей наши истории? Сочиняли их сами. — Про мистера Паддлза? — Воспоминания вызвали улыбку. — Медвежонка-путешественника? — Да, — рассмеялась Эйприл. — Нам так нравилось сочинять про него сказки. А сейчас, если вспомнить, так бред бредом! — Зато маме нравилось, — сказал я. — Она нас всегда хвалила за такие рассказы. — На то она и мама, — усмехнулась девочка. — Думаю, она похвалила бы всё, что мы ей рассказали бы. — Я бы хотел снова её увидеть. Хотя бы на миг. В смысле, я видел её фотографии, но это ведь совсем не то. И ещё послушать о её приключениях. Ремус мне столько всего рассказывал, что просто не верится, что все эти чудеса происходили с самым настоящим человеком! — Да. И ещё с папой! — Воскликнула Эйприл. — Молли тоже рассказывала мне о нём и его приключениях! Как он поднял восстание в другом измерении, как состарился на пятьдесят лет, как спас маму со свадьбы, как… что такое? Я изумлённо смотрел на Эйприл, словно та предложила мне вызвать Люцифера, чтобы сыграть с ним в классики. Недоумение тяжёлым пыльным мешком огрело по голове. — Разве это было с папой? — Спросил я. — Ну конечно! — Воскликнула Эйприл. — Тётя Лина его туда отправила, а мама держала при помощи какого-то артефакта. Ремус тебе не говорил? — Говорил. Только… как сказку. О мальчике Эмреме и девочке Мэд и их приключениях. И вот Эмрем как раз поднял целое восстание оловянных солдатиков, а потом постарел на много-много лет. — Надо же, — Эйприл изумлённо вскинула брови. — А про волшебный запертый парк? Он рассказывал? — Да, но как те ребята спасались от злой ведьмы Беатриче, — кивнул я. — Интересно, почему он не сказал, что сказка происходила на самом деле? — Не знаю, — пожала плечами Эйприл. Повисла тишина. Эйприл изучала узор старого гобелена, который по какой-то причине всё ещё висел в коридоре. Часть ткани была опалена. Видимо, в поместье был небольшой пожар. — А хочешь… хочешь, я покажу тебе библиотеку перед обедом? — Выпалил я, отчаявшись найти какую-то иную тему для разговоров. — У вас есть библиотека? — Повернулась ко мне Эйприл. — Вот прямо настоящая библиотека? С полками, диванами, креслами и всем прочим? — Конечно, — удивлённо заморгал я. — А бывает по-другому? — Бывает, — засмеялась Эйприл. — У Уизли просто в случайных местах висят полки, на которых стоят разные книги. Идём, скорее! Девочка вприпрыжку побежала к лестнице, пришлось поспешить за ней. Библиотека была самым просторным помещением в большом доме. Высокие стеллажи тянулись до самого потолка. Разноцветными корешками книг пестрели полки, протянувшиеся вдоль стен. Высокая лестница была приставлена к окну. Три высоких окна выходили на замёрзший заснеженный сад. Жадным распахнутым ртом зиял погасший камин. Несколько кресел, кофейные столики, два диванчика и около полудюжины высоких цветов в горшках добавляли очарования и уюта библиотеке. В углу стоял чёрный лакированный рояль. Библиотека рода Блэк сама по себе была внушительна. Книги на этих полках появлялись в течение многих и многих поколений. От запретных гримуаров, прикованных цепями, до лёгких дамских романов начала девятнадцатого века. Свою лепту в это собрание внёс и Ремус, до сих пор работавший в книжном магазине Алекса Болка. По большей части, крёстный приносил домой книги о потусторонних измерениях, трактаты о Снохождении и волшебных артефактах. По большей части, всё было сугубо построено на теориях, догадках и вымыслах. По крайней мере, Ремус пытался узнать хоть что-то, что могло бы возвращать людей из Пустоты. Но Люпин так же не забывал и о крестнике. Долгое время он приносил мне разнообразную магловскую литературу, полную описаний волшебных миров и приключений. Мне нравились книги, я любил сказки. Я с восторгом следил за приключениями Парцифаля, обожал истории Жюля Верна, обрывками и урывками собирал истории Артуровского цикла и скрупулёзно изучал Средиземье, следя за похождениями хоббитов. Эйприл, восторженно сияя глазами, обводила взором библиотеку. С восхищённым «ооо!» она подбегала к тем или иным полкам, проводя по рядам корешков пальцами. Я с усмешкой наблюдал за ней, присев на скамеечку у рояля. Сестра хватала с полки книги, пролистывала их, взметая в воздух облачка пыли, вчитывалась в старые (или не очень) слова, выведенные на пожелтевших страницах. — Это же просто изумительно! — Воскликнула она, наконец. — Тут книг не перечесть! — Я пытался, — пожал плечами я. — Всё, что на нижних полках, я читал или пытался читать. Честа и Ремус говорят, что чем выше, тем более старые и тёмные книги. — Полистаем их? — Обернулась девочка ко мне с лукавой усмешкой. Увидев, как серьёзнеет моё лицо, она расхохоталась. — Шутка! Ого, рояль! — Да, — я любовно погладил крышку инструмента. — Помнишь, мама нам играла? — Нет, если честно, — немного смутилась девочка, подойдя ко мне. — Ну как же? А это? Я развернулся, открыл крышку и пробежал пальцами по чёрно-белым клавишам. Простенькая мелодия, тихо звякнув, затрепетала в воздухе. — Ты ещё и на рояле играешь? — Хмыкнула Эйприл. Гораздо позднее я на тот же вопрос ответил так: «Когда растёшь интровертом в обществе другого взрослого интроверта, есть куча свободного времени, чтобы отточить какой-то навык». Но тогда я таких умных слов не знал, так что просто смущённо потупился: — Ну, как играю? Уроков я не брал, никто меня не учил, нотами пользоваться не умею. Могу что-нибудь простое спародировать, знаю начало «Лунной сонаты», «Собачий вальс». И знаю ещё переход из соль в ми-минор. На рояле стоял хрустальный шар. Внутри небольшой треснутой сферы находилась фигурка рыжеволосой девушки в венецианской маске и викторианском ярком платье. Вскинутые руки словно были заморожены во время какого-то танцевального движения. Складки платья как будто переливались и струились. Из-под маски виднелись ярко-зелёные глаза. К деревянной подставке была прикручена латунная табличка с надписью: «From G to Em». Эйприл проследила за моим взглядом. В самом начале она и не заметила шара. — Это она, да? — почему-то шёпотом спросила девочка. — Принцесса Ми-минор? Правда, что если сыграть правильно эту гамму, она будет танцевать? — Не знаю, — тихо сказал я. — Я пытался, но как-то не вышло. Осторожнее! Эйприл аккуратно взяла тяжёлый шар в руки. Я с трепетом следил за ней. Ремус рассказывал мне о Принцессе. И о гамме, и о том, что эта сфера была очень важна для мамы и папы. И то, почему она была так им важна. Поэтому я к ней относился с неподдельным восхищением и трепетом. С треском в библиотеке появилась Честа, заставив Эйприл испуганно вздрогнуть. Сфера качнулась и вот-вот должна была выпасть из рук девочки. Я рванулся, было, ловить её, но пальцы Эйприл оказались быстрее — девочка молниеносно перехватила хрустальный шар, замерев в нелепой позе с вывернутом под странным углом запястьем. Почти не дыша, сестра развернулась и осторожно поставила сферу обратно на рояль. — Пожалуй, не буду её трогать, — пробормотала она. — Как ты так быстро?.. — Когда живёшь с близнецами под одной крышей, лучше покрепче держать то, что в руках, — пожала плечами Эйприл. — Господин Ремус попросил меня позвать вас к обеду, мистер Ричард и мисс Эйприл, — подала голос Честа. Эйприл изумлённо посмотрела на домовиху. И было чему изумляться. Ремус, став моим опекуном, подхватил славную традицию Алекса Болка и начал приплачивать Честе по несколько сиклей в неделю. Уже через пару месяцев домовиха обзавелась целым гардеробом кукольной одежды, которую сама же и покупала. С точки зрения законов, всё было честно — хозяева не дали ней ни носочка. Только деньги. Да и Ремус, коль уж на то пошло, не был её хозяином, а лишь опекуном наследника. Так что, впервые увидев домового эльфа, Эйприл так и раскрыла рот при виде очаровательного зелёного платьица с белым передником, на нагрудном кармашке которого была вышита жёлтая уточка. «Какая прелесть», — пробормотала девочка, глядя вслед домовой эльфихе, провожавшей нас обеденному столу. Я только усмехнулся. Нам ещё многое предстояло узнать.