Танцуй со мной

Когда тебе немного за двадцать, ты еще полон энергии, что прет из тебя подобно белым клубам дыма, выпускаемыми теплоходом. Есть желание двигаться, стремиться к чему-то, если ты, конечно, не забитый жизнью и плачущий где-то в уголке жалобщик. В этом возрасте достаточно амбиций, чтобы творить великие дела, которые, например, могут привести к встрече с известным певцом и красавчиком из Black Star, а также к большим проблемам, исходом которых для меня стала ужасная авария. Об этом сложно рассказывать, но лишь потому, что словами невозможно описать все те эмоции, метания души и ужас, что пришлось пережить. А все почему: зависть, зависть и еще раз зависть. Яхта скользит по водяной глади, рассекая бегущие навстречу мелкие волны. День только начинается, и море искрится от прыгающих по воде солнечных лучей. Природа залива настолько красивая, а цвета сочные, что сложно оторваться от любования пейзажами. Сильнее сжимая руками прутья, перебираюсь через бортик яхты на нос и сажусь на него, болтыхая ногами в воздухе. Мелкие брызги холодной морской воды вызывают мурашки, скачущие по ногам, а вскоре и по всему телу. Несмотря на то, что я уже неделю как нахожусь в браке, чувство свободы не покидает меня. Ограничений нет. Платье треплет ветер. Тонкая ткань скользит по ногам, щекочет, как и ласковое море, разбивающееся о борт яхты. Пока спит Егор, я «делаю глупости», забираясь на нос или спускаясь к нижним границам корпуса, чтобы коснуться лазури. Булаткин говорит, что это очень опасно, да я и сама это прекрасно знаю, но в то же время мне хочется — а в таких легко осуществимых мелочах себе отказывать нельзя. Недолго наслаждаюсь утренним морем, еще не согревшимся после ночи, но уже смеющимся вместе с солнцем, и перебираюсь на палубу. Поправляю намокшее платье, а юбку сушу на ветру. Ноги немного подмерзли, ведь я убежала из спальни босиком, но обратно возвращаться нельзя: разбужу мужа и нарвусь на неприятности. — Зараза ты. Стоит мне только подумать о Егоре, он незаметно оказывается за моей спиной. Сложив руки на груди, он постукивает ногой по деревянному полу и, что заметно, изо всех сил пытается сохранить суровый вид. — Ну Егор, прости, сложно было удержаться. Продолжаю сушить юбку, невинно улыбаясь рассерженому парню. О чем он только думает: запрещает наслаждаться моментом в такой чудесный день. Парень обнимает меня со спины, смыкая руки над грудью. Обручальное кольцо поблескивает на солнце — еще один признак того, что мальчик наконец вырос. — Да ты только и делаешь, что выводишь меня из себя, — уже открыто улыбаясь и водя носом по моим волосам, говорит Булаткин. — А ты постоянно ворчишь: не ходи туда, не делай этого. Мы на яхте, черт возьми, а не в музее или на каком-то опасном производстве, — отвечаю я. Тот усмехается. Ловким движением он разворачивает меня к себе. Кладу руки на плечи парня, скользя взглядом по оголенному торсу, чем вызываю ухмылку у Булаткина. — Ну хорошо, сегодня я позволю тебе все, — пожимает плечами и отходит на шаг, открывая мне себя полностью: глаза бегают по кубикам пресса, ритмично вздымающейся груди, накачанным рукам, татуировкам… Теперь это все мое, и это написано на бумаге, поэтому некуда спешить со страстью и сном после «утренней тренировки». — Весь твой, — в подтверждение моих пошлых догадок кивает Егор, но меня интересует совсем другое. — Если хочешь, Виктор покинет яхту в любую минуту, — напоминает вдобавок про капитана. Взглядом провожаю подходящего к перилам Булаткина. Наша кожа уже на второй день пребывания приобрела шоколадный оттенок, и сейчас солнце красиво отражается в ней. Я встаю рядом, взяв парня под руку, и кладу голову ему на плечо. Это случилось. Это случилось, и теперь мне не о чем волноваться: мы вместе прошли через столько преград, что уже не страшно думать даже о самом плохом. Но мыслей таких и не в возникает, ведь любимый человек под боком отбивает все желание ворошить прошлое. — Чем сегодня займемся? — спрашивает Егор впервые за наше свадебное путешествие. Пожимаю плечами, отвлеченная его взглядом, и тот улыбается. Касается большим пальцем моей нижней губы и, развернув спиной к прутьям, обнимает. — Хочешь поплавать? Прыгнуть прямо с яхты. — Но ты сам говорил, что это опасно, — вопросительно поднимаю бровь. Это было сказано больше для того, чтобы припомнить Булаткину его глупые запреты. — Я ведь с тобой. Вдвоем не страшно. Яхта начинает тормозить, и вскоре вообще останавливается, всколыхнув море. Волны разбегаются в разные стороны от корпуса, а вода пенится. Из каюты управления выходит наш капитан. Мужчина оглядывается по сторонам, что-то сверяя по компасу, и поправляет свою яркую панаму. Ему явно что-то не нравится: то ли погода, то ли состояние яхты, то ли наше желание остаться вдвоем без каких-либо навыков управления. Виктор дает Егору несколько советов относительно яхты, оставляет толстую тетрадь и кивает на горизонт, где небо с каждой секундой становится все чернее. — Боишься шторма? — спрашивает артист, а я лишь верчу головой. — А стоило бы. Несмотря на весь пиздец в нашей жизни, я бы долго не оставался на воде. Через три часа надо вернуться в гостиницу. — Вернемся, обязательно вернемся, — киваю я, повиснув на парне. Обняв его за спину, будто прячусь за «стеной». — Надеюсь, тебе больше не придет в голову нарушать мои правила нахождения на яхте. Егор сопроводил капитана до скутера и венулся ко мне. Погода и правда портится, а серые тучи красят небо в скучные и даже пугающие оттенки. Взяв меня за руку, парень целует каждый пальчик, особое внимание уделив «окольцованному». — Теперь я точно не допущу, чтобы какая-то тварь портила нам жизнь.

***

Несколькими днями ранее

Сегодняшний день решит многое, наконец расставит все точки над «и», и я, как и все, жду его с нетерпением, хотя и ощущаю дрожь в коленях. С самого утра не могу взять себя в руки, то что-то роняя, то сшибая. Хватаюсь за подол платья, чтобы спуститься с приступочка у зеркала. Практически невесомая ткань приятна на ощупь, а цвет слоновой кости не так режет глаза, как белоснежный. Еще никто не видел мой наряд, кроме подруги, поэтому я только получу реакцию на свой образ. И это сильнее подкашивает ноги. Отец ждет меня вместе с семьей Булаткиных. Он прилетел вчера утром и никак не может наглядеться на меня. Папа заметно постарел после такой долгой разлуки, но каким бы он не был, для меня навсегда останется самым лучшим. — Все упадут, — восторженный голос Карины раздается за моей спиной. Она поднимает большой палец вверх и улыбается, наблюдая, как я кручусь перед зеркалом. Все должно быть идеально: именно поэтому я в сотый раз оглядываю платье. — Скоро приедет Марвин? Карина смущенно улыбается, как и всегда, стоит мне только упомянуть артиста. Она кидает взгляд на часы, а потом подходит к окну, выходящему обзором на ворота. Они открыты, но площадка перед домом пустая. Подруга помогает мне обуть туфли и закрепляет короткую фату гребешком. Поправляю платье в районе декольте, подтягиваю его, расправляя собравшуюся под грудью ткань. Собравшись с мыслями, все-таки спускаюсь на первый этаж. Карина роется в холодильнике, потому что от волнения хочется есть. А у меня просто подкашиваются ноги. Оказывается, не так-то просто пережить несколько часов до того, как брак будет официально заключен. Кольцо на правой руке только усиливает волнение, приходится спрятать ее за спиной, чтобы лишний раз не отвлекаться. Шум за дверью привлекает наше внимание. Сквозь приоткрытые жалюзи видно, как черный джип заворачивает во двор, подъезжая вплотную к входной двери. Оттуда выходят двое парней, и один из них — не понаслышке известный нам человек — Марк. Узнав брата, Карина кидается к двери, но не успевает она закрыть замки, та распахивается и с треском удаляется о стену. Двое на черном джипе. Пячусь назад, к лестнице на второй этаж, подбирая подол платья. Подруга испуганно, ощупывая стену, двигается к барной стойке. Медленно, боясь каждого шага; а повисшее молчание только усиливает тревогу. Марк кивает второму парню, и тот запирает входную дверь. Замок щелкает, как и что-то в моей голове, отчего я бесшумно снимаю туфли, пряча сие действие под юбкой свадебного платья. Платье, которое мы так долго выбирали, теперь кажется чертовски неудобным, стесняет грудь, что не продохнуть, а юбка слишком длинная. Ладони моментально вспотели. — Ну здравствуй, сестренка, — голос Смирнова младшего звучит глухо, но в моей голове слова повторяются несколько раз, пока наконец мои собственные мысли не вытесняют их. Смирновы переглядываются, а второй приехавший с ухмылкой наблюдает за этим. Воспользовавшись ситуацией, медленно, спиной, поднимаюсь наверх. Ступенька за ступенькой, не сводя глаз с «гостей» и перепуганной подруги, преодолеваю первый пролет. Никто обо мне и не вспомнил, и это дает преимущество. Забегаю в комнату Карины, чуть проскользив на мягком ворсистом ковре. Придерживая дверь, щелкаю замком. Колотящееся сердце не дает нормально думать, поэтому приходится соображать поверх адреналина. На глаза попадается чудом забытый смартфон. Стягиваю его с тумбы. Влажные пальцы скользят по экрану, но мне все-таки удается побороть дрожь. Наконец нахожу в контактах Марвина и печатаю сообщение. «Вызови полицию» «Аккуратней, в доме Марк» «Их двое» Падаю лицом в ладони, выпуская из легких горячий воздух. В висках предательски стучит, отчего гудит голова. А что я могу сделать? Прибить двух крепких парней лабутенами подруги? Или использовать парфюмерную воду, чтобы на время ослепить? Но бросить Карину в одиночестве… равносильно предательству. Также бесшумно отстегиваю шифоновую юбку, и, когда та падает на пол, снимаю платье. С кровати беру свою одежду, рваные шорты и футболку ЕК team. Под кроватью валяются кеды. С первого этажа не доносится ни звука, хотя обычно прекрасно слышны разговоры. Открываю окно и выглядываю, пытаясь разглядеть еще кого-нибудь в джипе. Кажется, никого. Не долго думая, перекидываю ногу через подоконник и нащупываю бетонную подпорку под ним. Мы с Кариной уже тысячу раз так делали, улизывая от ее родителей на вечеринки. Внизу по-прежнему тихо, но стоит мне высунуться на улицу практически полностью, я слышу голоса подруги и ее брата. Она практически ничего не говорит, зато Марк рта не закрывает. Выбираюсь из комнаты и хватаюсь за железные прутья, располосавшие каменную стену. Прежде они служили своеобразной основой для вьющихся растений, но сегодня сетка пустая. Прощупывая каждый прутик, спускаюсь вниз, прислущиваясь. Подо мной, буквально в метре, куст с розами, но я наступаю на бордюр у самой стены. Черный джип хорошо просматривается из окна, если стоять у барной стойки, но я могу разглядеть лишь скрытые практически прозрачной шторой фигуры. В голове начинает прокладываться маршрут за ворота, чтобы позвать помощь, но я не учла одного обстоятельства. На всю комнату раздается звонок телефона Карины. Прячась под окном, наблюдаю за реакцией на первом этаже: парни переглядываются, а затем Марк кивает второму на лестницу. Воспользовавшись моментом, бегу к воротам, но, наступив не на тот камень, ударяюсь боком о дверь джипа. Срабатывает сигнализация, фары окрашиваются в оранжевый цвет и мигают. И все взоры обращены на меня: Карины, Марка и еще одного гостя, который высунулся из окна второго этажа. Но я и шагу сделать не успеваю, а Марк распахивает окно и достает из кармана пистолет. Ноги будто врастают в землю, немеют. А этот сумасшедший и не шутит, направив ствол на мою подругу. Сижу за барным стулом вместе с Кариной, пока та слушает гневные речи брата. Смирнов слюной брызжет, будто желая придать своим словам больше красок, но я даже внимания не обращаю. То и дело поглядываю на ворота. Подруга продолжает подрагивать, держа меня за руку. Волнуюсь сильнее за нее, чем за себя, отчего на моем лице нет никаких эмоций, кроме неприкрытой ненависти. Хочется самолично встряхнуть этого подонка, но дернуться с места — получить пулю в лоб. Марк начинает распинаться про компанию отца, и его громкий голос привлекает к себе мой взгляд. Саня — парень, который с ним приехал, безучастливо изучает носки своих туфель, вертя в руках пистолет, словно игрушку. Либо этот парень бесстрашный псих, либо кто-то просто пытается нас напугать. В любом случае, ствол у них один. Не могу понять себя: несколько месяцев назад я бы истерично рыдала, а сейчас превратилась в чертсвую корку хлеба. Егору наконец удалось выбить из меня все сопли или я просто возвращаюсь в прошлое, вечера которого проводила в подпольных клубах на боях без правил. Так и не рассказав Булаткину об этом моменте, чувствую вину, особенно, в такой день. Сегодня — день, когда двое должны быть полностью честны друг перед другом, а не переступать порог семейной жизни с багажом секретов. Нескончаемый поток ненависти Марка постепенно разбавляется гулом на улице. Приоткрытая дверь позволяет мне различить звуки приближающихся машин и голоса людей. И уже через минуту во двор въезжает еще одна машина, а за воротами остаются еще две. Парни это тоже замечают. Марк рявкает на нас, предупреждая о молчании, а второй, зажав ствол в руке, провожает на второй этаж. Медленно поднимаюсь, задерживаясь на каждый шаг, но получаю тычок в спину и чуть не падаю, запинаясь. Карина вскрикивает, но тут же закрывает рот рукой. Она помогает мне подняться. Как только мы переступаем порог комнаты для гостей, входную будто вышибают. Дом наполняется шумом, люди внизу переговариваются. Прижавшись друг к другу, мы с подругой переглядываемся, но помалкиваем. — Только вякните, и я прикончу вас обоих, — размахивая пистолетом, сквозь зубы цедит Марк. А его друг, кажется, совершенно не рад появлению полиции и, как и я, нервно поглядывает в окно. Шаги приближаются. И только сейчас я понимаю, что белая BMW во дворе — машина Егора. Он, наверняка, в ярости и запросто, вместе с полицией, может сейчас быть в доме. — Откройте, — громкий мужской голос разносится по всему этажу, и я подпрыгиваю от неожиданности. — Иначе мы выломаем дверь. Смирнов младший смеется. Указав взглядом на нас, он стреляет в дверь. Белые щепки разлетаются в стороны, а в дереве появляется небольшая дыра. Шум в коридоре стихает, но лишь на долю секунды, а следом — треск, и дверь падает на пол. Двое полицейских становятся по обе стороны от дверного проема, а еще двое закрывают Марвина и Булаткина. За парнями стоит отец Карины. Все происходит очень быстро: направив ствол на девушку, Марк нажимает на курок, но Карина, столько времени сдерживающая истерику, падает на колени и толкает брата. Тот отшатывается, а пуля ударяется в потолок. — Тупой осел. Никто даже не успевает среагировать, а отвлекшийся парень получает от меня в целюсть. А дальше… как в боевике: наручники, боевые приемы, общение с руководством. А я сразу оказываюсь в объятиях Егора. Он прижимает меня к себе, крепко обняв, и гладит по спине, как маленькую девочку. Карина с отцом. Я давно не видела его таким: встревоженным, растерянным и счастливым. — Напугалась? — спрашивает Булаткин, когда мы остаемся одни в комнате Карины. «Нет». — Все завершилось слишком хорошо, даже не верится, — он делает несколько шагов туда-сюда, задумчиво оглядывая фотографии на тумбе, а потом переводит взгляд на кровать. — Это твое платье? Подрываюсь с места и выталкиваю Егора за порог. — Жених не должен видеть его раньше времени, — ворчу я, когда парень упирается руками в дверной проем, смеясь. — Я серьезно говорю, Булаткин. Без шуток. Проваливай. Увидимся на церемонии. Мы стоим друг напротив друга, взявшись за руки. Свадебная арка украшена полевыми цветами, потому что все уже в курсе моего недолюбливания роз. Егор, такой красивый в светло-сером костюме, с идеально уложенными волосами и со счастливой улыбкой, большим пальцем вырисовывает полосы на моей ладони. Даже несмотря на весь пиздец, что произошел утром, мы все-таки добрались до места празднования. Гости замерли в ожидании. Никто и не в курсе, что несколько часов назад сын известного бизнесмена наконец был пойман полицией, а Карина была в замешательстве, потому что ее наряд был испорчен и понадобилось время на изменение образа. Девушка действительно была напугана, но, когда все закончилось, страх как рукой сняло, и блондинка ожила. Сегодня собрались все: наши семьи, общие друзья и, конечно же, лейблы. Black Star были приглашены в полном составе, ведь каждый из артистов многое значит для Егора. Тимур пришел со своей дочкой. Глаза Мамы бегают по мне, то и дело задерживаются на лице, но я боюсь обернуться. В последние несколько дней мне кажется, что она совсем не рада, что ее сын наконец остепенился, и эти догадки никак не выходят у меня из головы. Может, это предсвадебный синдром? Отвлекясь, совсем забываю про женщину, которая что-то рассказывает про узы брака, и возвращаюсь вниманием к ней только тогда, когда слышу слово «клятвы». Это было моей идеей: насмотревшись в детстве американских фильмов, я загорелась этой идеей, именно поэтому Егору пришлось отложить на время написание текстов в пользу свадебной клятвы. Но сейчас я готова отказаться от этого, потому что, кажется, все позабыла. Испуганно смотрю на Булаткина, и тот понимает все сразу. Он кратко целует меня в лоб и совсем тихо произносит: — Давай я. Не могу наглядеться на эти голубые глаза. Каждая минута в компании с Булаткиным для меня — целая вечность, и это даже к лучшему, ведь нам никогда не бывает скучно. Но теперь все изменится, хотя бы потому, что я перестала сомневаться в серьезности намерений Егора. Когда я впервые встретил тебя, подумал, что съемки будут ужасными. Честное слово, ты была такая зажатая, и поначалу это бесило меня. Но вскоре я понял: если самому сделать первый шаг, тебя не так сложно расшевелить. И вуаля! Эти глаза, искрящиеся желанием двигаться, просто сразили меня. Все, что ты не делала, было наполнено самой сильной энергией, волны которой заряжали и меня. Я просто не мог поверить, что один человек способен на многое. Что такая хрупкая девушка способна. Ты — моя самая лучшая ошибка. Помнишь, как вывела меня из себя, сказав, что я ошибся в выборе? Ничего подобного! Другого и быть не может! Мы пережили все: собственную робость, ссоры по глупости, год после ухода из лейбла, который был поистине сложным. А что уж говорить про, лучше слова не подобрать, сцены из боевиков, которые были в реальности. Нашей реальности. И после всего этого я просто не могу не предложить тебе стать моей женой! Я готов потратить на тебя всю свою жизнь.