Часть 6
14 января 2017 г. в 15:28
Эта работа совершенно выматывает меня и, что ещё неприятнее, не избавляет от мыслей о случившемся. Я специально набрала себе больше номеров, чем обычно, но только и делала, что чистила и прокручивала этот чертов поцелуй в своей голове. Но, на самом деле, эта рабочая смена всё же принесла мне пользу: благодаря тому, что я частенько уходила в свои мысли и зависала, я так отчистила люкс, что получила от старшей горничной не только устную благодарность, но и неплохую премию.
До смерти уставшая, я еле переоделась из униформы в свой повседневный наряд и взглянула на часы. Мы договорились, что сегодня соберемся в Black Star и ещё порепетируем перед концертом, но до назначенного времени оставалось два часа, и я не знала, провести мне это время в дороге домой и обратно или же добраться до места встречи и вздремнуть там. Поразмыслив, я все же отправляюсь в офис.
На мое удивление охрана спокойно пропускает меня, и я, по знакомому маршруту, поднимаюсь на второй этаж. В помещениях ещё тихо, по пути мне попадается лишь Скруджи, но я спешу пройти мимо и юркаю в кабинет, в котором мы репали вчера. Подложив под голову сумку, устраиваюсь на диване и моментально вырубаюсь.
Не проходит и десяти минут, как мне кажется, меня будят. Я чувствую, как теплые пальцы касаются моих щек, носа. Меня тормошат. Еле открыв глаза, тру их кулаками и потягиваюсь, наслаждаюсь пробуждением, чувствуя, как приятное тепло растекается по всему телу.
— Доброе утро, — слышу у своего левого уха и вздрагиваю.
Шатен, видимо, проходивший мимо, улыбается во все свои тридцать два. Мне почему-то кажется, что он ждет от меня благодарности или хотя бы приветственного слова: я могу дать лишь в глаз. Издав стон отчаяния, падаю на спинку дивана и протяжно зеваю. Перед глазами все ещё плывет, наверное, мешают фокусироваться мешки. Наконец придя в себя, я поджимаю губы и поворачиваюсь к Марвину.
— Если бы оно было добрым, я бы дома сейчас была, — стараюсь говорить более дружелюбно, натянув улыбку, но всё ещё проклинаю певца за розы.
— Весёлая ночка была? — он подмигивает, а я готова дать ему медаль за самую подходящую шутку.
— Если бы, — повторяюсь.
Марвин придвигается ближе и кладет руку на спинку дивана, якобы невольно касаясь кистью моего плеча. Но у меня настолько паршивое настроение, что я не только не радуюсь этому, так еще и чувствую неслабое раздражение от всей этой ситуации. Меня начинает потряхивать, как посуду в шкафу при слабом землетрясении.
— Не хочешь сходить куда-нибудь? — спрашивает он, и меня радует то, что в его голосе не проскакивают слащавые нотки.
— Например? — безразлично кидаю я, склонившись, чтобы развязать кеды и переобуться в более удобную обувь. Руки совсем не слушаются: не мудрено, я нормально не спала черт знает сколько.
— Ну хотя бы за кофе, — улыбается. А я чувствую, как закрываются глаза, но всеми силами пытаюсь этому противостоять, хлопая ресницами.
— Ладно, давай сходим, я все равно не знаю, где его взять, — сдаюсь, потому что если сейчас не взбодрюсь, засну с открытыми глазами.
Мы спускаемся на улицу, и утренняя прохлада начинает щипать щеки и нос. Сейчас бы мне точно не помешал Егор со своим ярким и теплым бомбером.
Опять я думаю о нём, будто бессонной ночи мне не хватило. Снова чувствую раздражение. В первую очередь, меня злит собственное поведение и отношение ко всей этой ситуации. Неужели трудно было сдержаться и не поддаться каким-то треволнениям?! Мне так стыдно! Как я расскажу об этом Карине, как я буду смотреть ей в глаза после такого? Я даже не знаю, стоит ли мне рассказывать, ведь тогда я потеряю лучшую и, кстати, единственную подругу, ведь я больше никому не нужна… такая никчемная и с должностью «горничная» в трудовой книжке. А Егор… Чем он думал, когда делал этот шаг?! Ладно я: наивная маленькая девочка, у которой и отношений-то нормальных не было, потому что всю жизнь приходилось просто напросто выживать, ведь отец не мог обеспечить достаточными средствами нашу семью. Неужели Криду так легко изменить девушке, с которой у него, казалось бы, такие хорошие отношения? Я просто не могу понять его поведения.
Тяжелая рабочая ночь и душевные терзания ужасно выматывают меня, и я чувствую раздражение даже от того, что мимо прошла какая-то фифа, цокая каблуками. Возможно, я просто превращаюсь в бабушку в свои двадцать один. От этих мыслей становится не по себе. Как бы я хотела отдохнуть от этого всего, хотя бы неделю поваляться на солнечном пляже и погреться, чтобы снова вернуться в вечно хмурую Москву.
Марвин протягивает мне стаканчик с Мокко, и я сразу делаю несколько глотков сладкого напитка, наслаждаясь его ароматом. Кажется, я уже процентов на семьдесят состою из кофе.
— Спасибо, — не отрываясь от напитка, говорю я. Глаза закрываются, но уже не от сонливости, а из-за приятных ощущений, которые приносит разносящий по телу тепло Мокко.
— И все? — я поднимаю глаза на блэкстаровца. Тот указывает на свою щеку и улыбается, как кот. Вздыхаю и прохожу в здание: нет уж, я всё ещё не отошла от случая с розами.
Егор уже здесь. Боковым зрением замечаю его черный Гелендваген на парковке. Долго размышляя над вчерашним, я так и не пришла к определенному выводу, поэтому сейчас не знаю, как себя вести. Возможно, стоило бы высказать все, что я думаю и о нем, и о его поведении в отношениях с Кариной, но впереди концерт, и мне не очень хочется, чтобы он выступал в плохом расположении духа или, что хуже и для меня, в короткие сроки искал новую замену Маше. И опять я забочусь о нём! Не могу побороть себя, ведь моя «черная сторона» упрашивает меня выяснить отношения с Кридом и любыми путями добиться его. Такое со мной было лишь однажды, но ни к чему хорошему это не привело. Как, наверняка, не приведет и сейчас. В моей голове воюют две армии, постоянно переманивая мой рассудок то на одну, то на другую сторону.
Как могу, растягиваю свой путь. Медленно поднимаюсь по лестнице, разглядывая фотографии артистов лейбла и других звёзд, которыми увешаны стены в офисе. Кофе уже закончился: от волнения я быстро опустошила стакан и даже сгрызла картонные края и пластмассовую крышку.
Мысленно пожелав себе удачи, открываю дверь кабинета, но Егора там нет, только Катя копается в телефоне, усевшись на диване.
— А где Крид? — дрожащим голосом спрашиваю я, присаживаясь рядом и закидывая ногу на ногу.
— У него какие-то срочные дела. Приехал сюда за документами, — девушка приветливо улыбается и обнимает меня. — Поэтому предлагаю быстро прогнать танец и в следующий раз увидеться только на концерте, если, конечно, это чудо не вернётся раньше того, как мы слиняем.
— А мне нравится эта идея, — потираю ладони, хитро жмурясь.
Через час мы расходимся: Катю забирает знакомая, а я решаю пройтись пешком до ближайшей станции метро. Быстро переодеваюсь. Ощущая легкую боль в мышцах, морщусь, но как обычно уже не предаю этому значения. Через час я буду дома и наконец высплюсь, тогда все пройдет. Уже выхожу из кабинета, в последний раз оглядывая помещение, но вдруг оказываюсь прижатой к стенке Марвиным.
Он привычно ухмыляется, а я лишь закатываю глаза. Я настолько устала, что мне глубоко всё равно, что он от меня хочет: чем быстрее я его выслушаю, тем быстрее окажусь дома. Но его близость все же смущает меня, и я с недовольным лицом убираю его руку со своей талии.
— Может сходим куда-нибудь? — спрашивает он, наклоняясь ко мне, а я незаметно для него приседаю, чтобы ему пришлось тянуться. — Ко мне, например, — он шепчет мне в самые губы, а я совершаю самый глупый поступок в своей жизни: сильнее присев, я выбираюсь из его объятий и со всех ног бегу к выходу.
Добегаю до конца коридора и уже начинаю спускаться по лестнице, но оборачиваюсь на знакомый голос. Егор вместе с Тимати выходят из кабинета, что-то бурно обсуждая и смеясь. И это играет со мной злую шутку: запинаясь о собственную ногу, я падаю, больно ударяясь коленом о ступеньку и неудачно приземлившись на локоть. Перед глазами пляшут звездочки, и я сажусь на ступеньку, обхватив голову руками и пытаясь прийти в себя.
Уже через секунду моего плеча касается рука, и я слышу приятный голос Крида. Парень присаживается рядом, берет меня за подбородок, заставляя посмотреть на него, и всматривается в мои глаза. Тревожный взгляд Егора рождает у меня улыбку, и я, не контролируя свое поведение, касаюсь его щетины кончиками пальцев.
— Ты как себя чувствуешь? — разбираю его слова не с первого раза, мотая головой и пытаясь поставить мысли на место. Кажется, у меня сломался механизм. Продолжаю глупо улыбаться, соображая, что сказал певец. — Ясно, — отвечает тот, как-то тревожно вздыхая и помогая мне подняться.
Но только я встаю, резкая боль в правой ноге вызывает у меня тихий стон, и я хватаюсь за Крида, чтобы удержаться и не свалиться на пол снова. Кусаю губы. Парень помогает мне сесть на диван и аккуратно кладет мою ногу себе на колени. Он касается лодыжки, я сжимаю руки в кулаки, потому что боль волной проходится по всей ноге.
— Сильно болит? — заботливо спрашивает блэкстаровец, обернувшись ко мне.
Киваю. Говорить просто не выходит: мне кажется, что я вот-вот расплачусь. Меня одновременно клонит в сон, глаза закрываются, а новые прикосновения Крида отзываются неприятными покалываниями, и это, наоборот, реанимирует меня. Чувствую себя скверно. — Давай-ка я отвезу тебя к себе, ты отдохнешь, а там на месте решим, выступать или нет. В конце концов, попрошу Катю станцевать одной или просто отпущу её.
— Всё будет хорошо, Егор, — тихо произношу я, садясь и вытягивая больную ногу. — Я доберусь до дома, высплюсь и приеду. Я буду выступать, — стараюсь говорить утвердительно, но мой хриплый голос производит совсем не то впечатление.
— Нет уж, Даш, я не могу оставить тебя одну, — а вот у Крида прекрасно получается говорить строго. — У меня ты будешь под присмотром, если что, вызову врача, и он посмотрит твою ногу, — он закидывает на плечо мою сумку и протягивает мне руку, чтобы помочь мне встать на ноги, но я отворачиваюсь. — Какая ты вредная, — ворчит певец и, вдруг подхватив меня на руки, несет к выходу из офиса.
Я лишь хлопаю ресницами, пытаясь понять, что это сейчас было. Мой внутренний голос начинает протестовать, говорить мне, что лучше бы он так о Карине заботился, но я так устала, что перестаю слушать его. Лишь хватаю парня за шею, чтобы не свалиться, и прикрываю глаза.
От резкого толчка я просыпаюсь и испуганно осматриваюсь, но уже через секунду вспоминаю, что певец везёт меня к себе, потому что я повредила ногу и нуждаюсь в присмотре. Сонно улыбаюсь, ловя на себе встревоженный взгляд блэкстаровца.
Стоп! Что?! Трясу головой и тру глаза кулаками, пытаясь прийти в себя. Я не должна тут быть. Ну и что я скажу Карине, если она вдруг приедет к Егору домой? За моей душой уже столько косяков перед подругой, что мне становится не по себе. Я должна была прекратить это сразу после съемок клипа.
Ошарашенно смотрю вперед, зарываясь пальцами в волосы. Крид улыбается, наблюдая, как я мысленно варю себя в котле в Аду.
— Нога болит? — спрашивает он, легонько касаясь моего колена. Вздрагиваю. Певец ведет себя так, будто бы ничего не произошло, а я места себе не нахожу с самого поцелуя.
— Немного, — отворачиваюсь к окну, борясь с сильным желанием посмотреть в его бесстыжие глаза.
— Куда ты вообще бежала? — смеётся он. — Или от кого?
— От Миши, — цокаю. Неужели нельзя просто помолчать и не портить мне процесс созерцания пейзажей столицы?
— Марвина что ли? — не унимается Егор.
— Ну, а кого же ещё? Достал меня, — ворчу я, злобно сжимая в руках край лонгслива. Чувствую себя ведьмой, которая мечтает на кого-нибудь наложить проклятие. Боль в ноге возрастает с каждой кочкой, на которой подпрыгивает Мерседес, и мне хочется поскорее выбраться из машины. Я готова даже лечь посреди дороги, если от этого боль станет меньше.
— Так у вас же вроде свидание было? — продолжает свой допрос Егор, и я поворачиваюсь к нему, одаряя усталым взглядом. А тот улыбается, как майская роза.
— Было, но я не знаю, зачем туда пошла, — пожимаю плечами. — Карина долго уговаривала меня на это свидание. Наверное, просто не выдержала её натиска. Сам знаешь, как она умеет выносить мозги, — слабо улыбаюсь. Мой голос становится ровным, без каких-либо ноток раздражения или каких-то других негативных эмоций. Чувствую себя будто в кабинете психолога. Нога, между тем, всё ещё болит. — Я ведь не хотела, на самом деле.
— Жизнь твоя или Карины? — голос Булаткина тоже меняется, становится стальным. Мурашки бегут по спине.
— Ну чего ты пристал ко мне? — выдыхаю, смотря на него умоляюще. — Может, я тоже хочу быть счастлива.
— Всмысле? — сразу же задает вопрос он, но я уже не отвечаю, пропуская мимо ушей остальные его слова.
Мне вдруг становится настолько грустно, что всю оставшуюся дорогу до квартиры Крида я смотрю в одну точку, не моргая. Сон и усталость как рукой снимает, а боль уходит на второй план, потому что в дело вступают картинки из прошлого. В первую очередь я вспоминаю отца, который был мне и мамой, и братом одновременно, ведь воспитывал меня в одиночку. Мне кажется, что я даже чувствую его тёплые руки на своих щеках и слышу скороговорки, которые он часто повторял, картавя. Я начинаю сходить с ума.
Сколько в моей жизни было предательств… я даже и не вспомню всех сейчас. Именно поэтому я не хочу своими чувствами к Егору вредить Карине. Мне хочется пойти на попятную, уйти с головой в работу, больше не появляться в жизни блэкстаровца, и пусть он сам разбирается со своими помутнениями вроде странного поцелуя со мной.
Но не могу. Как бы я не укоряла себя за постоянные мысли об этом человеке, за допущенную слабость. Не могу. А всё это можно объяснить глупым и даже детским желанием наконец обрести счастье, которым все так гордятся и которое все так ищут. Разве я не могу тоже наконец обрести благополучие?
Мы больше и не разговариваем: Егор молча помогает мне дойти до лифта, крепко обнимая за талию и по-джентельменски неся мою сумку. Первой позволяет войти в свои апартаменты, но лишь оказавшись на пороге, я не могу сдержать восторга.
— Чувствуй себя как дома, — парень выпускает меня из своих объятий и проходить вглубь комнаты.
Вот это да! Я никогда не видела таких больших квартир! Пока Крид копается в холодильнике, я, хромая, обхожу его владения. Они состоят всего лишь из одной комнаты и, естественно, ванной, но в ней помещается кухонный гарнитур с барной стойкой, огромный диван, плазменный телевизор и двуспальная кровать. Но самое главное: отсюда открывается шикарный вид на город. Панорамные окна!
— Нравится? — слышу голос Егора за спиной и оборачиваюсь. Он улыбается: наверняка, я глупо выгляжу. Но вид действительно завораживающий. — Я тоже восхищаюсь этой панорамой, — парень подходит ближе и, когда мы равняемся, садится на пол. Я тоже усаживаюсь рядом, вытянув ноги. — Я купил эту квартиру, потому что тут вечно можно ловить вдохновение.
— Да, атмосфера потрясающая, даже в такую погоду, — спокойно отвечаю я.
— Тебе нужно отдохнуть, — Крид снова осматривает мою лодыжку. — Опухла немного. Если хочешь, я отнесу тебя на кровать. Тебе нельзя натруждать ногу.
— Ой, Егор, не беспокойся, мне хватит места и на диване, — отмахиваюсь я, не отрывая взгляда от окна. — Всё хорошо.
Но я настолько устала, что засыпаю сидя. Не знаю, сколько проходит времени, а глаза предательски закрываются.
А когда я возвращаюсь из царства Морфея, оказываюсь на мягкой кровати Егора. Чувствую себя очень бодро, будто проспала сутки, а на самом деле — не больше пяти часов. Спрыгиваю с кровати, нога почти не болит, лишь немного ноет, но это совсем не беспокоит меня. Я оглядываюсь в поисках Крида, но не нахожу его. Из ванной доносятся звуки воды. Плетусь к холодильнику, но там нет ничего, кроме пары пачек сосисок, десятка яиц на боковой двери и салата, заказанного из магазина. Не густо.
Я снова возвращаюсь к окну. Туман сгустился, отчего город стал серым, неинтересным, но с сорок четвертого этажа он все равно завораживает. Я и не замечаю, как в квартире становится совсем тихо, и Егор тишком подкрадывается сзади.
— Как спалось? — спрашивает он, наклонившись ко мне.
Вздрагиваю и поворачиваюсь. Очень зря. Мы оказывается так близко друг к другу, что дыхание перехватывает, а мысли, только-только разложенные по полочкам, будто взрывом разлетаются по голове. Прикрываю глаза и выдыхаю. Держи себя в руках, тебе и так приготовлен отдельный котел. Крид легонько касается своим носом моего, и я ощущаю его тёплое дыхание. Спокойно. Он тоже прикрывает глаза, и наши губы встречаются. Раз. Прижимает меня к себе своими крепкими руками. Два. Облизывает мою нижнюю губу и слегка прикусывает. Три. Углубляет поцелуй, все чаще и чаще касаясь моих губ. Твою мать.