(Не)страдающие от одиночества

Минуты сливались в статичную гамму мыслей, с которой сомкнуть глаза хотелось все сильней. Нет, Маринетт, конечно, с радостью прогуляет литературу, математику, да и все уроки в целом, продолжив винить в этом учителей. Отсутствие интереса? Перестаньте вести себя мерзко и фальшиво, поворачиваясь своим миловидным лицом в сторону мнения общества, мадам/мсье. Разве не так? Почему она безостановочно должна заниматься самокопанием, анализом, когда совершенно ни в чем не виновата? Сбросить всю вину на окружающих (что является самым правильным поступком) — намного проще, а Маринетт больше не ищет сложных путей. Самосуд, прощай. С этими мыслями девушка откидывается, разваливаясь на пушистом пледе. Солнце приятно обжигало бледные руки, и Маринетт думалось, что через несколько часов она наконец перестанет быть болезненно белой. Вечное избегание света и стремление к тени принесло свои плоды. — Где ты хочешь быть через год? — интересуется Агрест, пока девушка надевает солнцезащитные очки. Вопрос казался крайне странным, застигшим врасплох, ибо последние месяцы Маринетт это совершенно не волновало. Подумаешь, выпускной, поступление и подача документов — неважно. Простите, конечно, но планирование жизни с попытками покончить с собой вровень идти не может. Но штука в том, что это — прошлое. И каждый день, каждая минута, проведенная с Адрианом, лишь доказывает: жизнь продолжается. Требует, подразумевает под собой не просиживание на одном месте, а действие. Брюнетка не имеет больше права бездействовать. Пора прийти в себя. — По крайней мере, во Франции. Я мало думала над этим. Агрест понимающе кивает, закидывая вишню в рот. Попасть с первой попытки, не так уж и трудно, на самом деле, однако самодовольное лицо блондина просияло так, словно он смог сделать это силой мысли. Девушка закатывает глаза, приподнимаясь на локтях, почему-то испытывает потребность видеть его лицо. — А ты? Где планируешь быть? — Серьезно? — он приподнимает брови в явном непонимании и удивлении, — Я планирую быть там, где ты. Лицо Маринетт расцветает в широкой улыбке. Это звучало до одури ванильно и приторно, как в книгах, которые она раньше любила читать, однако все равно посылало рябь мурашек по всему телу. Сердце гулко отплясывало чечетку, когда руки уже нещадно тянулись к нему. Ей не нужны были признания в любви. Просто потому что эти слова были намного больше банальных «Я люблю тебя».

***

Суббота наступила быстро. Бесконечное откладывание всех дел на завтра ни к чему хорошему не приводили (к слову, именно этим последнюю неделю занималась Дюпен-Чен). Вытащив заветные листовки из рюкзака, девушка нехотя разбросала их на кровати. Адриан припас для нее более пятнадцати вариантов университетов, различных колледжей со студенческими городками и находящихся рядом с их кварталом. Безусловно, стать дизайнером для девушки до сих пор считается самым очевидным поступком, ибо мания при виде дорогих тканей и очередной коллекции Габриэля Агреста — творить и не спать ради этого ночами, никуда не делась. Внезапный прилив вдохновения заставил резко подняться с кровати и оставить листовки без внимания. Если и раньше мысль о том, чтобы явиться на выпускной бал невероятно веселила, ибо меньшее, что может там ждать — испорченное платье и жвачка в ее волосах (привет от Сезер и Буржуа, чертовски банально). О большем она и думать не хотела. То сейчас эта мысль не казалась столь дикой и глупой, цепко схватившись за сознание Маринетт и безостановочно твердящая: «Почему бы и нет?» В самом деле, почему она не может сходить на бал, в последний раз? (Даже если терпеть не может это место, упустим). Достать из задворок шкафа давно всеми забытую ткань и протереть ее от невидимой пыли. Так странно вновь заниматься тем, за что не решался браться больше никогда. Шрамы остались, как на руках так и внутри, и Маринетт остается только жить с этим. Восстать из грани полумертвых-полуживых. Едва находит потрепанный манекен с согнутой ножкой, как телефон нещадно вибрирует, оповещая о приходе сообщения. Первое время подумывает над тем, чтобы просто проигнорировать его, но вспомнив о том, что Агрест обещал написать как раз таки в это время, берет аппарат в руки. «Я на фехтовании. Сегодня не смогу прийти, прости (» Хотелось рассмеяться на столь глупое оправдание, ибо девушка знает, что он забросил фехтование очень давно, однако разброшенные ткани и сломанный манекен в ее комнате говорили о том же: Она забросила это очень давно. Вероятно, что Адриан также как и она, начал просыпаться из спячки и восстанавливать привычный распорядок дня. Похвально, конечно, учитывая тот факт, что занятие Маринетт явно не включает в себя какие-либо отвлечения. А на Агреста она уж точно отвлечется. Откидывает телефон на кровать, дабы тот больше не мешал ей восставать из мертвых. Красная ткань почему-то сразу привлекала внимание. Возможно потому, что этот цвет — яркий и преслувато дикий, напоминал ей ту Маринетт — обычно-необычного подростка, имеющего «лучшую» подругу, солнечную улыбку на лице и грандиозные планы на жизнь. Красный цвет и есть отражение всех составляющих Маринетт до всего этого дерьма. Она уже представляет взгляд Хлои Буржуа, увидела та наряд громко кричащий: «Ты и твои жалкие куклы не сломают меня!» К тому же, красный неплохо сочетался с фарфорово-бледной кожей и с темными локонами до плеч. Кажется, именно сейчас она наконец верит в это. Не прошло и получаса, как сотовый снова начинает вибрировать. Платье не было готовым, нервы и так слабые, а вдохновение не вечное. К тому же с интернетом у девушки были крайне плохие ассоциации, ведь в последний раз она лицезрела поцелуй Адриана с Хлоей. Напрягается еще сильнее, когда вибрация повторяется. Затем еще, и еще, словно кто-то присылал слишком много сообщений или же… Это был не один человек. «Тебе же наплевать на унижения, забыла?» — на этот раз собственный голос. Ну хоть не Буржуа, и на том спасибо. Однако почему все проснулись? Длительное молчание более чем устраивало. Сняв блокировку, первое, что видит — море сообщений от совершенно незнакомых людей: Ха, неудачница! Ты серьезно думала, что он любит тебя? Ха-ха. Стукачей все ненавидят, и он тоже! В каждом из них была одна и та же вкладка, которую она открывала дрожащими руками и с холодной рябью в грудной клетке. Лучше бы не открывала. — Ты снимаешь? — голос Адриана был едва слышен, благодаря громкой музыке, однако светлые волосы и белую рубашку было отчетливо видно. Как и руку Хлои в его руке. — Не просто снимаю, ты в прямом эфире. Скажи что-нибудь, — отвечает знакомый голос, доносящийся с противоположной стороны. Угадайте, чей? В следующее мгновение Агрест мило улыбается, словно позируя. Чертова модель. Адриан, мать его, Агрест сейчас на фехтовании? В самом деле? Буржуа, видимо, не понравилось, что он так ничего и не произнес, поэтому решает взять все в свои руки, поворачивая телефон так, чтобы было видно и ее. — Мы с Адрианом снова вместе! Я так счастлива! Маринетт уже не видела, как Хлоя, приобняв Адриана за плечи, пусть и целомудренно, но поцеловала (опять поцеловала!) его. Она не видела той мерзкой блондинистой улыбки, разыгравшейся на ее лице попутно со счастливым выражением. Зато четко видела Агреста и надеялась, на то, что это все сон. Однако сейчас охотно верится в то, что сон — происходящее до сегодняшнего дня. До этого момента, всего пару минут, разрушивших совершенно все живое, что она вырастила. В глазах жгло от обиды и непонимания. Почему? Почему именно та, которую ты терпеть не мог? Очевидно, что это ложь. Абсолютно все, что он говорил — ложь. Еще утром Агрест признался ей в любви, а сейчас его целует Буржуа. Тошнило. Поверить в то, что это все построено? Простите, но LIVE в правом углу видео говорил достаточно. Даже больше, чем слова Хлои. И от этого становилось еще хуже. Раздирающая боль в легких росла с каждым вдохом, и паническая атака торжествовала. Так вот почему Буржуа так странно себя вела, когда видела их вместе: спокойно и мирно. Изначально все было построено. Попытки отомстить зашли слишком далеко. На это раз Маринетт не сможет ответить. Подходит к еще живому телефону, валяющемся на полу возле стены. — Подача документов? К черту! С диким криком наступает на аппарат. — Попытки довериться вновь? К черту! От очередного удара телефон треснет. — Совместное будущее? Даже смешно! Он окончательно ломается, разделившись на две части. Чувствует себя также, как ни в чем неповинный телефон, по которому бесконечно долбят ногами. А она может лишь пытаться закрыть себя руками или же перевернуться на другую сторону. Жалкое ничтожество. «Говоришь, мне не удастся сломать тебя?» — хохот, отдающийся в ушах статичным звоном. Хлоя. Она победила, и в глубине души Маринетт давно знала это. Перед глазами плыло, легкие словно сжались в кокон, посылая по всеми телу чувство, которое она надеялась больше не ощутить. Паническая атака. И она не ощутит ее больше, просто потому что не остановит. А создаст новые шрамы. Навечно засели на запястьях и так и не зажили. На этот раз острие ножа манило как никогда.