(Не)страдающие от одиночества

Они, возможно, могли бы закончить лабораторную по химии, о которой так скоропостижно забыли. Возможно. Но у них заметное просветление, долгое отсутствие панических атак и чертовски много поводов для улыбок. У них непрекращающиеся долгие разговоры и сладкие поцелуи. У Маринетт тонкая, покрывающаяся мурашками кожа от каждого прикосновения, резкий аппетит и прибавление сил. Как и физических, так и моральных. У Адриана постоянное желание касаться Маринетт, отсутствие нещадного чувства одиночества и одежда, насквозь пропитавшаяся ее запахом. У них появилось желание жить, чувствовать… Какая лабораторная? — Я не хочу вставать, — категорично хрипит Агрест сонным голосом, утыкаясь в шею девушки. И как бы сильно ей не хотелось наслаждаться ощущением горячего дыхания на себе, она отодвинулась. — Адриан, уже пол третьего. — Сегодня воскресенье. Что нам мешает провести здесь весь день? — приоткрыв глаза, спрашивает блондин. Маринетт чувствует тепло, скользя взглядом по заспанному лицу. — Много что, например чувство голода, мои родители, которые постоянно названивают, домашнее задание было бы неплохо сделать, да мы даже не чистили зуб… Адриан прерывает ее с громким рыком оседлав верхом. У него гормоны на фоне влюбленности. Он плохо контролирует то, что делает. Да и не особо хочется, на самом деле. — Ни слова больше! Он просто целует ее, и Маринетт осознает, что будет рада тому, если Агрест всегда будет затыкать девушку именно таким образом. Скользя горячим языком по небу, прикусывая губы, заставляя блаженно стонать, а мозг отключаться. В такие моменты не хотелось думать. Напрочь. Только чувствовать. Чувствовать ее запах и тонуть в нем, ибо он уже был повсюду. Искрит в воздухе, застывал в легких, в его волосах, в его коже. Внутри, глубоко внутри. Слишком глубоко, что буквально рябит в глазах. Он ведь так не хотел привязываться к кому-либо. Однако это чувство привязанностью слишком поздно называть. Агрест понимает, что пропал. Окончательно. Тонкие руки направляются к его волосам, тянут, углубляясь поцелуй, в то время как его руки блуждают по ее телу, совершенно не зная, где остановиться. (Везде) Целовались до дрожи во всем теле и безмерно скачущего пульса — то, что они делали каждую свободную минуту. Проводили в постели больше половины суток. И не чувствовали боли в грудной клетке. Совсем. Это обнадеживало. И чертовски радовало. Маринетт пытается стянуть лишнюю одежду, в то время как Адриан прерывает поцелуй. Его взгляд истерял прежнюю игривость и сонливость. Сейчас он глядел на нее затуманенными глазами, наполненными похотью и внутренним противостоянием. Потому что он видит ее взъерошенные волосы и вспухшие губы. Видит задравшуюся майку, вздымающуюся грудь и ноги, что жадно обвивали его за талию. У Маринетт четкое понимание того, почему он остановился именно сейчас. Блондин, вероятно ждет глупого вопроса по поводу, почему он прекратил, но девушка ярко видит застывшее в его глазах желание. И не только в глазах. От таких мыслей щеки мгновенно приобретают багряный оттенок, кровь приливает к лицу, поэтому она дергается под ним, пытаясь успокоить блондина. — Если бы я хотела остановиться, то бы сказала тебе об этом, — сбивчиво и рвано. Адриан уже привык к надсадной способности Маринетт угадывать абсолютно все, о чем он думает. Обреченно вздохнув, он приподнимается на коленях. — Я просто не хотел, чтобы ты думала, будто я как те ублюдки в раздевалке. — Я не собиралась так думать. Очевидно, у него нет такой способности. Девушка также приподнимается на кровати, поправляя задравшуюся майку. — Не переживай насчет этого. Я в полном порядке. Попеременно поражается своим словам, ибо не рассчитывала их когда-нибудь произнести без малейшей доли лжи. Но сейчас это было действительно так. Она в порядке. Она здесь, в доме Адриана, который после резкого и невероятного сдвига в их отношениях перестал казаться столь мрачным. Абсолютно все стало другим. Ее сердце не сжимается при упоминании о коварной попытке отомстить, она не относится так категорично к солнцу и всему живому. Всему, что имело иной оттенок. Не черный. Этот подросток с сияющими изумрудными глазами изменил Маринетт слишком сильно.

***

Понедельник наступил чертовски быстро. Впрочем, как и всегда. Весь день девушка чувствовала себя напряженно, конечно не так, как обычно, на этот раз она не поджимала под себя плечи, что уже являлось неплохим знаком. Адриан постоянно был рядом. Вот, что напрягало. Как и бездействующая Буржуа, которая безостановочно кидала на них злостные, убивающие взгляды. Ну и сыпала проклятиями в своей голове (в этом можно не сомневаться). То, что она практически не реагировала не могло не радовать, однако также казалось весьма подозрительным. Это ведь Хлоя. На этот раз не идет на математику, заменив урок бесконечного издевательства над собой более полезным делом. Библиотекой, естественно. Наслаждается тишиной и возможностью побыть со своими мыслями наедине. В последнее время этого не доставало. — Ты Маринетт? Настигнет ощущение дежавю, прежде чем она повернет голову в сторону женского голоса. Она хмуро осмотрит взглядом обычную на вид девушку, с короткими, почти белыми волосами и бледно-серыми глазами. С такими генами она смахивала на альбиноса. В привычной манере думает нагрубить, однако эта девушка выглядит слишком невинно. — Да, это я. Осторожничает. Сжимается. — Меня зовут Лейла. Мы ходим вместе на историю, — улыбка расцветает на ее губах, застигнув врасплох. Маринетт явно не привыкла к этому. Как, спрашивается, ей реагировать, когда привычное общение с окружающими состояло из одних лишь ругательств? — Я просто хотела сказать, что я за тебя, — продолжает Лейла, ведь так и не услышала ответа. Явственно, ведь единственное, на что способна Маринетт — бездумно открывать рот только для того, чтобы опять его закрыть. — Уф… В каком смысле? — Я ненавижу Хлою. Такие как она не имеют права унижать других только за то, что они богаты. И влиятельны. Лейла цокает языком, сев рядом с брюнеткой. Маринетт до сих пор не до конца понимает, к чему ведет этот странный разговор, но если в своем продолжении он не состоял из публичного унижения и глумливых шуток, то она не против продолжить. — Так вот. Я хочу доказать всем, что ты не виновата в том, что приехали копы. Маринетт хотелось рассмеяться, но вовремя осознав, что это вряд ли считается вежливым по отношению к человеку, пытающемуся помочь, она осекает себя. — Это бессмысленно. Любой здравомыслящий человек уже давно бы понял, что это сделала не я, а Хлоя. Лейла хмурит светлые брови в выражении явного непонимания и смятения. — Так ты ничего не знаешь?.. — И не хочу знать. Не хочу вспоминать об этом, когда все уже успокоились. Прости, но опять же, в этом нет смысла. Пусть все остается так, как есть. Выпаливает на одном дыхании. В самом деле, ее тело и разум пришли к какому-то равновесию, спокойствию, не ради того, чтобы поднимать все это вновь. С нее хватит. — Как? Унижение? Бесконечные обвинения и шутки? Неужели тебя это устраивает?! — Тебя вовсе не должно волновать, что устраивает меня, а что нет. Это — моя жизнь. Я смирилась, и ты смирись. Она уходит, оставив Маринетт одну. Самое главное — это далеко не единственный случай. — Привет… Те девушки, активно обсуждающие брюнетку в библиотеке. — Не касайся ее. Иначе можешь заразиться блохами. Черт возьми, почему так много связывает ее с этим священным местом? Сейчас они вели себя совершенно по-другому. Скромно и даже как-то напуганно. — Что? Приобрели иммунитет к блохам? Вероятно, она не должна чувствовать удовлетворение, наблюдая за тем, как они сжимаются. Но сейчас она буквально смотрится в зеркало, ведь чертовски долго испытывала то же самое. Простите, конечно, но упускать возможность насладиться зрелищем, не собирается. Хотя бы на несколько минут. — Мы хотели попросить прощения, — говорит девушка с пирсингом в носу. Она была ниже ростом, в отличие от ее подруги, на фоне которой даже Маринетт чувствовала себя карликом. Безликим карликом. А им только четырнадцать. Обидно. — И почему бы тебе не извиниться перед всеми, думаю, они бы поняли. Это все меняет. — Потому что я ни в чем не виновата. Это они должны просить прощения. Именно сейчас их лицо приобретает то же выражение, что и у Лейлы. Непонимание, удивление и смятение. Похоже, что Маринетт действительно чего-то не знает. Это день не мог стать еще более странным. Оказавшись дома, Маринетт расслабляется. Родителей не было, а предстоящая возможность побыть в одиночестве не могла не радовать. Достает телефон с заднего кармана джинс, обнаружив шесть сообщений и все они от Адриана. Она не будет в одиночестве. Успевает зайти в соцсети перед приходом Агреста, по-видимому неожиданно осмелев. Если и раньше смотреть на гневные сообщения и отсылки на оскорбительные видео она не могла, то сейчас, опять же, стало настолько наплевать на это. Никакого влияния, сплошная гармония и спокойствие. Наконец она стала сильнее этого. Выше. Как и ожидалось, сообщений было много. Даже слишком. Около трехсот непрочитанных, которые она краем глаза пролистывала, пока не наткнулась на сообщений той самой Лейлы, отправленное целых три недели назад. Внезапный интерес перед неизвестностью заставляет посмотреть его. Маринетт поперхнется, прежде чем откроет вставку с видеозаписью. Еще почувствует резкий наплыв тошноты и сухости в глазах. Дыши… Адриан Агрест вместе с Хлоей Буржуа. Казалось бы, что в этом такого. Хлоя постоянно вертится вокруг него, что вовсе неудивительно, но… Он целовал ее. Он действительно, черт возьми, целовал ее. Пытается найти причину режущей боли в голове. Нет! Панические атаки не входили в ее планы, по крайней мере на всю оставшуюся жизнь! У нее не будет приступа. У нее не будут гореть легкие. Если она умела бы отключать эмоции, то с удовольствием сделала это прямо сейчас. Просто потому что любое чувство не стоит постоянной боли и разочарования. Резкий звонок в дверь заставляет вскочить. Девушка нервно поправляет невидимые локоны, падающие на лицо, пока со звуком не захлопывает крышку ноутбука. Подрывается со стула в сторону двери. Стеклянной, мать его, двери, именно сейчас жалеет об этом, ибо завидев пришедшего имеет потребность закрыться и спрятаться. Нет, не смей прятаться! Улыбка Агреста вмиг погасает, стоит Маринетт резко отворить дверь. Во взгляде девушки холод, обильно отплясывающий чечетку. Сейчас этот холод боролся с гневом, постоянно сменяясь между собой. Дюпен-Чен даже не знает, что лучше, ибо до сих пор хочет захлопнуть дверь перед его смазливым носом, как и хочет узнать, что здесь происходит. — Маринетт? Спрашивает, ведь так и не пропустила его внутрь. Во взгляде Адриана буря непонимания, скрывающаяся под переполняющим чувством страха. Да, черт возьми, он боится, ибо этот взгляд никогда не сулит положительный исход. — Ты впустишь меня? Захлопнуть дверь? — Что связывает тебя с Хлоей?! — Что?! Выбирает второе, ведь пусть лучше он скажет всю нещадную правду ей в лицо. Оскорбит и унизит, забирая с собой совершенно все. Всю ее, до капли, нежели между ними останутся какие-то недосказанности и то фальшивое погребение в… что это? Недоотношения? Игра в поцелуи или издевательство над одной неудачницей? Что это для тебя, Адриан?! Убьет ли он ее? — Ты правильно расслышал. Всеобщее непонимание начинает дико раздражать, словно она разговаривает на иностранном языке. — Надеюсь, что нет. Маринетт сжимает губы в тонкую полоску, отходя назад, дабы иметь возможность эффектно захлопнуть дверь. — Значит, не скажешь? Агресту остается только поднять руки в примирительном жесте. — Хорошо, только дай мне войти. Пораженно пятится, пропуская его внутрь. Продолжает оставаться настороже, пусть даже если и умирает изнутри, ведь от того, что сейчас скажет этот чертов блондин, зависело слишком многое. Так много, что это причиняет физическую боль. — Даже не представляю, что сейчас творится в твоей голове. Но…могу сказать лишь то, что ты слишком спешишь с выводами, — монотонно и так раздражительно спокойно проговаривает Адриан, подходя ближе. — Что связывает тебя с Буржуа? — упрямо настаивает, пятясь назад, пока не упирается в стену. — «Дружба», — он пальцами изображает кавычки, — В детстве мы проводили много времени вместе. Она до сих пор считает меня своими другом. Пытается всячески поддерживать связь, — Агрест кривится на слове «друг». — Ты серьезно? На видео было четко видно, как вы целовались, Адриан. Он приподнимает брови, открыв рот. — Откуда у тебя это видео? Что же, он хотя бы не отрицает. — Есть разница? — Нет… На самом деле, нет. Я и так могу все объяснить. Девушка кивает ему можешь-приступать жестом, все еще чувствуя прожигающую изнутри ревность. — Это было в прошлом году, в декабре. Я узнал, что отец как всегда уезжает на рождество, сбежал из дома и напился в каком-то баре. Помню, мне было настолько плохо, что стошнило сразу же после того, как Хлоя поцеловала меня. Лицо Адриана было так близко, что их носы почти соприкасались. Она вдыхала его запах: мяты и дождя, чувствуя горячее дыхание на лице, что вызывало рой мурашек по спине. Девушку пугает столь резкая перемена мыслей в голове. Сейчас она может думать лишь о вкусе его губ, когда практически несколько минут назад боялась панической атаки. Нельзя сказать, что она полностью переборола неуверенность в Адриане. Зря рассчитывала на то, что все в их отношениях будет все просто. Неужели Маринетт, ты забыла о том, что психически нестабильна? Она — параноик. Она хотела умереть месяц назад, неудивительно, что сейчас немного недоверчива. — Допрос окончен? — шепчет блондин, касаясь носом щеки Маринетт, которая едва сдерживает бурный порыв приблизиться к нему вплотную. Сдерживает, все-таки, ослабевшими руками толкая парня в грудь. — Хватит, Адриан. Ты не сможешь меня отвлечь одним своим запахом. — Разве? На самом деле, у него это получалось очень даже хорошо. Но черта с два она скажет ему об этом, ибо ухмылка, нагло растянувшаяся на его лице так и кричала «Сотри меня с этого прекрасного лица!» Что она и сделала. С удовольствием. Приблизившись к нему губами. Резко. До одури и нещадной слабости в коленях. Застигнув врасплох парня с раздутым самомнением и неустойчивой психикой. Да, она параноик, но не стоит забывать о том, что он такой же. Два психа нашли друг друга, неужели. Адриан прижимает к себе Маринетт, которая наконец успокаивается под натиском крепких рук. Он здесь и не заставит ее страдать. Может уже стоит поверить в это?