(Не)страдающие от одиночества

Это началось примерно месяц назад. В тот день, когда, казалось бы, совершенно ничего не предвещало беды. Намечалась очередная вечеринка у Нино, коих за последний год было предостаточно. Практически вся старшая школа собиралась туда, и Маринетт, соответственно, была в их числе. Сейчас в это даже поверить трудно.  — Что ты наденешь? — спрашивает Алья, кружась с зеленым платьем в руках, что кружка, стоящая на рабочем столе не выдержала столкновения. — Осторожно, Алья! — вскрикивает Маринетт, подхватывая на лету кружку, которая, к счастью, оказалась пустой. Иначе белый ковер также мог оказаться испорченным. Она слишком мнительная. Но все равно нервничает. — Разве это важно? — Ну конечно! Маринетт, на самом деле, могла обойтись джинсовыми шортами с белым топом. Ей все равно. Но Сезер считала, что внешний вид — самая главная, сопоставимая часть каждой девушки. И в большинстве это действительно так, пока эта внешность не начинает конкурировать с вульгарностью. У Альи почему-то именно так все и происходило. Ярое старание показать как можно больше своего тела, в придачу. Маринетт считала это глупым. Временным помутнением рассудка и надеялась на то, что галимое желание подруги выглядеть непристойно, пройдет. Можете считать ее ханжой. Но доверять выбору Альи абсолютно точно не собирается. После долгих споров шорты с топом оказались на ней. Вечеринки у Ляифа всегда имели один и тот же сценарий (и почему туда шли все, казалось поистине странным) — это в основном бокалы с содовой, незаметно сменяющиеся алкоголем, громкая музыка, высокая температура и много, слишком много пьяных подростков. Подростков, выворачивающих содержимое желудка в унитаз, не меньше. Это не облегчало. Мари не собиралась выпивать. Просто потому что для того, чтобы направляться выпивать далеко за пределы своего района, всегда стоит при себе иметь трезвого друга. И именно сегодня этим другом была она. Дальше — еще хуже. Хлоя Буржуа всячески рассчитывала, что на тусовках, в которых собирается вся школа, она имеет право находиться. По крайней мере, до того, как ей заявили, что это не так. — Уходи, тебя не звали, — в самом деле, нельзя же упустить возможность поиздеваться над чертовой блондинкой. Маринетт складывает руки на груди, хмуря брови в попытке выглядеть пугающе. К сожалению, Буржуа гораздо сильнее преуспела в этом. Все-таки годы практики дали свои плоды. Главное, что в это уже давно никто не верит. — Да, как ты смеешь! Я сама имею право решать, где мне находиться, — вопит зазнавшаяся Буржуа. — Это частная собственность, ты не имеешь никакого чертового права. Вали отсюда, или я вызову полицию, — брюнетка демонстративно тянется к телефону. Единственное, за что ее можно было обвинить, так это за (вполне обоснованное) оскорбление. Слишком гневное, наполненное яростью и ненавистью. Ни за то, в чем ее обвиняют по сей день. — Не в вашем положении вызывать копов, — являлось ли это ярко выраженной угрозой, слишком очевидно и весьма вероятно. Буржуа многозначительно зыркнула на Маринетт — первый признак чего-то плохого. Однако в тот момент об этом совершенно никто не догадался. Хлоя уходит со злостным видом, и в следующую секунду все вновь расслабляются. По правде сказать, вызывать полицию было глупым решением со всех сторон. Хотя бы за распитие алкоголя несовершеннолетними. Но именно это и произошло. И вместо того, чтобы обвинить в этом Хлою, все опирались на отсутствие той, что, в самом деле, совершенно не препятствовало вызову полицию. Все обвинили Маринетт. И знаете почему? Потому что сделать это было намного легче, чем обвинить ту же Хлою с ее пересудами и угрозами обратиться к папе. Маринетт — слабая. Маринетт не станет препятствовать, ибо в случае того ей все равно никто не поверит. А если та и попытается пойти в полицию и разъяснить все, то Хлоя уже в любом случае обо всем договорится. Все погрязли во власти Буржуа. Всем понравилось быть игрушкой Хлои. А Хлое удалось заполучить репутацию, благодаря одной неправильно-брошенной фразе. Однако в одном они были весьма правы — Маринетт не станет препятствовать. Даже если и знает, даже не так, она полностью уверена в том, что вызвала полицию Хлоя, ведь она единственный человек, имеющий какую-то выгоду из этой ситуации. Мари была там. Ее, как и всех остальных, жестко наказали. Как и преподаватели, так и родители. И как только, черт возьми, можно быть настолько слепыми? Собственно, попутно с публичным позором пришла боль в грудной клетке, которую она первое время скидывала на мастопатию (что просто напросто не может казаться более положительным исходом). Пойти к врачу заставило беспокойство матери, потому что ее дочь практически задыхалась, возвращаясь домой со школы. И, черт возьми, лучше бы у нее развивалась мастопатия на нервной почве, ибо это всего лишь один риск. С паническими атаками девушка рискует постоянно. И самое главное — это не происходит в реальности. Она может умереть от того, что сама себе придумала. Пусть атаки и были редкими. Рекомендованное спокойствие все же не приходило. Даже с таблетками. Именно поэтому она почти потеряла равновесие, увидев в доме Агреста такие же лекарства. Проморгавшись, девушка оперлась о стол, дабы ее не настиг очередной приступ. Может, этим страдает отец Адриана? Габриэль всегда казался холодным и безжизненным, ну или же хотел таким казаться. По крайней мере, представить старшего Агреста, безмерно задыхающимся и страдающим психическими проблемами, она не могла. Адриан — другой случай. Внезапный интерес побудил девушку углубиться в просторы интернета, чего та не делала уже давно. Пальцы нещадно тряслись, когда Маринетт клацала по клавишам, пытаясь восстановить прерывистое дыхание. Набрала лишь два слова «Адриан Агрест», однако даже этого хватило. Хватило, чтобы вновь сбить с ног, заставить трястись, только уже всем телом. Почему это так удивляет ее? Габриэль Агрест стыдится своего сына за попытку покончить с собой… Сын самого известного дизайнера Франции — суицидник… Проблемы в семье заставили подростка наложить на себя руки… И множество похожих заголовков, которые Маринетт уже просто не видела. Не могла рассмотреть, ибо накопившиеся слезы размывали текст. Да и продолжать не было желания. Она ненавидела мыслящих поверхностно, однако сама же, беспричинно, благодаря ненависти к окружающим, презирала Адриана совершенно ни за что, ведь он никогда не унижал девушку. Даже наоборот. Чертовы стереотипы. И по правде сказать, не поверила бы. Никогда не верила интернету, но…таблетки. Стало ли Маринетт легче после этого? Впервые увидев измученного Агреста, она обрадовалась, что хоть кто-то может разделить с ней мерзость и ненависть к этому миру. Она не рассчитывала на столь сильное сходство. Не рассчитывала на то, что кто-нибудь сможет ее понять. Адриан может, подумала девушка, разглядывая свежие раны на руках.