Герой женского общества

Первым пришедшим в голову решением было проверить камеры наружного слежения, которые показывали, кто приходил и уходил, но возникало множество сложностей. Документы, затребованные отцом, проверялись раз в квартал, а это значило, что следует просмотреть движение сотрудников за три месяца. Естественно, столько записи видеонаблюдения не хранятся и удаляются. Можно было бы отправить носители на восстановление информации бесценному специалисту в Нью-Йорк, но ведь и задержка на работе или раннее на ней появление не послужат поводом для обвинения, это не улика и доказательство, а всего лишь источник подозрения. Тем более, в таком положении могут обнаружиться несколько женщин из бухгалтерии, и как из них вычислять преступницу? Так что методика технического разоблачения отметается. Остаётся два выхода: допросить под пытками всех или применить химический анализ отпечатков пальцев. Хм, какой сложный выбор, дыба и испанский сапог так и зовут. Намджун усмехнулся про себя, понимая, что никаких собеседований с угрозами проводить не будет, потому что не собирается применять силу к женщинам, а без неё они все заядлые лгуньи. Не гипнотизёра же звать на такую ораву? Итак, последняя возможность, снять отпечатки с папки, которую точно кто-то брал, а потом добыть отпечатки всех сотрудниц. К счастью, после разборок с Чжихё вчера, он не вернул отчёты на место, и они по-прежнему лежали в его кабинете, где они с Чонён провели сегодня много часов. Так что любые отпечатки, кроме его и Чжихё, наверняка принадлежат истинной мошеннице. Но снимаются ли отпечатки с листов бумаги? Намджун не был профессионалом в криминалистике, но знал, что с этим разберётся имеющийся товарищ-химик, владеющий собственной лабораторией. Как хорошо, что среди друзей есть все необходимые для жизни и возникающих в ней проблем специалисты! И медики, и хакеры, и адвокаты. Бабы только нет. Намджун покосился на едущую рядом с ним в ресторан Соа и немного успокоился, прекращая думать о делах. Баба, то есть, дама, в процессе. Удочку закинул, осталось притаиться, изредка подкидывая прикорм, если клевать не будет. А если и прикорм не сработает? Гарпун? Сетями? Глушить динамитом? Открыв Соа дверцу и выпустив её на морозный холод, Намджун подал руку, помогая девушке не навернуться на каблуках. Не застёгнутая, а запахнутая и придерживаемая пальцами шубка открывала вид на шею и ключицы, на которых покоилось золотое колье, мерцающее из-под меха. Причёска забрана и уложена, с одним выпущенным накрученным локоном, в ушах не менее драгоценные, чем колье, серьги. Намджун расправил плечи, ведя спутницу к заказанному столику. Уже месяца три он не был в компании леди одного с собой уровня, чтобы они смотрелись парой, в основном посещал бордель, и последнее его свидание, не закончившееся ничем, кроме безрадостного утра после одноразового секса, произошло где-то за недели три-четыре до Нового года. Приняв верхнюю одежду и повесив её, Намджун выдвинул стул для девушки, подождал, когда она подберёт подол платья и сядет, задвинул стул, разве что не кружась уселся напротив Соа. Она была роскошна, сияла и восхищала, такая грациозная, ухоженная, изящная, ею хотелось любоваться, вести с ней поэтические беседы без всякой пошлости, смотреть ей в глаза и держаться за руки, положив их на столовое серебро и прикрываясь случайным выбором одной и той же вилки. Соа уже не была той испуганной юной девочкой, которую он когда-то приютил у себя, в машине они болтали на равных, смеялись и шутили, обсуждая нейтральное, чтобы пока не затрагивать друг друга. На личности лучше переходить после двух-трёх бокалов вина. Намджун рассчитывал выпить тоже и поехать отсюда на такси, а уж в разные стороны или одну – это должно будет решиться по тому, как продвинутся дела в течение вечера. С одной стороны торопиться не хотелось, ведь серьёзные отношения не строятся на скорую руку, а с другой стороны хотелось поскорее узнать, согласна ли Соа с ним вообще на столь далеко идущие отношения, чтобы допустить в свою постель? Он уже наслушался сегодня от Чонён о том, как девушки водят за нос, разводят на подарки, принимают ухаживания с разных сторон, не в силах определиться. И что потом говорят в своё оправдание? Парни плохо ухаживают! Как бы ему понять, как ухаживать правильно и хорошо? Они с Соа продолжали вспоминать детство, рассказывать о родителях, девушка спросила его о Джинни, и он добрых двадцать минут вещал о том, как учится его сестра, по каким предметам лучше занимается, в каких понимает плохо, о неугомонном характере Джинни и её не желающей вызревать подростковой взбалмошности. - А ты вспоминал меня за эти годы? – вдруг спросила Соа, когда он замолчал, и сама же неловко опустила взгляд к ножке бокала, которую вертела двумя пальцами. Намджун уставился туда же, глядя, как каруселит искры света хрусталь, пропуская его через себя и красиво гармонируя с розовым лаком на ногтях девушки. Вспоминал ли он? Столько лет прошло… Когда отец отправил его в буддийский монастырь, ему было девятнадцать, он был выбит из колеи и страшно потерян, оказавшись на какой-то захудалой горе среди толпы примерно своих ровесников, диких, ошарашенных, по большей части необщительных, Намджун пытался в первую очередь прийти в себя, смириться, обжиться, приспособиться, не сломаться. Ему вообще не было дела до чего-то определенного, он страдал по потерянному комфорту, женскому телу, как одному общему явлению, по сексу, музыке, вкусной еде, гулянкам, выпивке, клубам, отсутствию ответственности. Он сожалел о том, что провинился перед отцом и хотел вернуть свою богатенькую и беззаботную жизнь, но постепенно всё менялось, ему открывались другие ценности, приходило раскаяние, он образумился, уяснил для себя многое, познал и осознал важное, любовь к выпивке и гулянкам превратилась в отвращение к ним и переворот всех приоритетов с ног на голову. Намджун определился, что никогда больше не попробует наркотики, из-за которых его и наказал отец, никогда не вернётся в прежнюю компанию, показавшуюся с высоты монастыря тупой и опустившейся до скотства. Молодой человек совладал со своими безудержными инстинктами, приучился к чтению, которое полюбил, стал заботиться о себе сам, помогал другим: готовить, стирать, убираться, заправлять постель, выхаживать заболевших братьев-адептов. Это была огромная школа жизни, временами крайне суровая, но от того лишь более значимая. Бывали ли там мысли конкретно о Соа? Ни разу. А после монастыря Намджун отслужил в армии, вернулся домой, обнаружил неполадки с сердцем, которому не рекомендовались большие нагрузки, и осел с семьёй, занявшись помощью отцу и их бизнесом. К тому времени всё, что было до Тигриного лога, исправительной буддийской обители, вылетело из памяти. Но не сказать же вот так девушке, у которой был первым, что не придавал этому значения много лет, и не попадись она ему случайно, он бы о ней и не вспомнил? Врать совершенно не хотелось, но обидеть не хотелось тем более. - Вспоминал, конечно, - невинно улыбнулся Намджун, выбрав путь наименьшего сопротивления. В этом обмане нет великого греха, всего лишь желание не расстраивать девушку, с которой хочется построить отношения. Какую роль играет прошлое, если пока никак не повлияло на настоящее, а если его приукрасить и исказить, создать немного другое прошлое, то оно поможет развитию благоприятного будущего. - Я тебя тоже, - посмотрела на него Соа, выдавая глазами, что ей-то он забылся не так легко, как она ему. Вот он козёл! Козёл и подонок, как он мог так поступить с девушкой? А если она страдала? Впрочем, нет, они тогда, юные и бешеные от страсти, не успели вцепиться в сердца друг другу, чтобы выдирать из них один второго с болью и слезами, нет, их кратковременный роман без последствий остался недоигранным, недосказанным, но оставившим скорее горсть тёплых воспоминаний и годных, как трамплин в светлую грядущую даль взрослой жизни, впечатлений. И всё-таки Намджуну стало неловко, он смочил вином горло, раздумывая, хочет ли углубиться в те дни снова, чтобы понять, насколько дорожила Соа памятью, связанной с ним? Он решил, что ликвидировать свою низкую, пусть и мелкую, ложь, может не украшающей его, но предельной честностью в другом, и это будет справедливо по отношению к тому, что он сам собрался спросить. - У меня, Соа, за эти годы и продолжительных романов не было толком, я ни разу не был обручен, или хотя бы помолвлен. А ты? – с любопытством приподнял он широкие добрые брови. Ему не принципиально было, чтобы после него с тех пор у неё никого не было, это всё глупости, но знать, что девушка была разборчивой и ею остаётся – важно. - Был молодой человек, с которым мы провстречались два года, - пожала плечами девушка, - но мы вовремя поняли, что наскучили друг другу, и больше нет никаких чувств, к счастью, не успели вступить в брак. С другим мы были вместе три года, но всё это время было, как на вулкане, ни одной недели без ссор и скандалов. Я уже работала, у него тоже было много дел, все три года мы встречались в основном по выходным. В субботу любили друг друга, а в воскресенье уже ненавидели. И от этого я тоже устала. Страсть не остывает, но нервы не выдерживают. Ревность, слёзы, обиды… На таком семейную жизнь не построишь, так что, разошлись около года назад, с тех пор у меня никаких романов не было. – Намджун окончательно и бесповоротно спокойно вздохнул, горизонт чист, и Соа именно из тех, кто предпочитает серьёзность, а не легкомысленные игрища и флирты, чтобы тешить своё самолюбие. Он попытался примерить ей образ жены и матери, но с этим оказалось туго. Сидящая в вечернем платье от Шанель или даже Оскара де ла Ренты, Соа не вписывалась в заштатную ночную рубашку, хлопковую и мягкую, в которой можно прижать к себе супругу и согреться. Намджун очень расстраивался от тех девушек, которые рядились в шёлк и кружево, считая, что это на радость ему – мужчине. Кружево кололо и чесало кожу, даже самое тонкое, а шёлк скользил и неприятно елозил по телу, как будто обнимаешь змею, которая вот-вот сменит шкурку. Мужчине очень хотелось, чтобы та, на которой он женится, была простой, впрыгивающей утром в тапочки и идущей на кухню, чтобы поставить там чайник, а он бы смотрел на её маленькие пятки и думал, как здорово, что она у него есть, вся, полностью, от них до самой макушки. Вот такой образ пока не надевался на Соа, но Намджун надеялся, что всё постепенно придёт к идиллической картинке, стоит потерпеть и подождать, намекнуть и поспособствовать. Интересно, а каким видит своего совершенного мужа Соа? Намджуну очень хотелось об этом расспросить, но он понимал – рано, можно спугнуть. - Эх, хорошо тебе, опыт есть, как долго строить отношения и находиться в них, - вздохнул он. - Да что там опыт? Каждый раз всё иначе, заново, не угадаешь, - правильно заметила Соа. – Нельзя же использовать знание привычек и интересов предыдущего партнёра с новым, вряд ли они совпадут. - Да, ты и в этом права. А всё благодаря опыту, - засмеялся Намджун, настояв на своём, и девушка засмеялась с ним. Как прекрасны эти первые свидания, когда открываешь человека, когда на белом листе только-только проглядываются символы его характера, когда за блеском глаз может крыться что угодно, а в жестах содержится угроза соблазнения. Потом-то что – уже принадлежность и беспрепятственность, а пока игра, стратегия, позиционная война. Когда Намджун расплатился, Соа извинилась за то, что покинет его ненадолго, и пошла в дамскую комнату. Молодой человек, надумав тоже сходить в туалет минуту спустя, двинулся в ту же сторону. Несколько залов ресторана занимали большую площадь, и уборная располагалась на этаж выше. Задумчиво глядя под ноги, Намджун дошёл до лестницы, по которой перед ним поднималась девушка. Как бывалый ловелас, не потерявший пока рефлексов, он бросил взгляд на округлые бёдра, вилявшие из-за ходьбы по ступенькам, обтянутые черным укороченным платьем. Какие формы! Распущенные до талии волосы, завитые естественными волнами, качались слева направо, и Намджун так и взобрался за аппетитной фигурой, следуя до самого женского туалета, у которого пришлось остановиться, соблюдая приличия, и нырнуть за дверь с силуэтом человека в костюме и шляпе. Вымыв руки, Намджун вышел и стал ждать Соа, чтобы не разминуться, и она не замедлила появиться. - О, ты уже здесь? – улыбнулась она. - Да, тоже забежал, - указал он ей на помещение напротив и предложил локоть, за который Соа взялась. Они плавно пошли на выход. – Есть желание ещё куда-нибудь съездить? Продолжить вечер? - Я бы с радостью, но завтра рано на работу вставать, понедельник… - Намджун не знал, чем это было: правдой, кокетством, потому что всякая девушка должна ломаться, или вежливым намёком на то, что ей не хочется дольше с ним тратить своё время. Будда, ну как понимать этих женщин? Их обогнала незнакомка, обойдя из-за плеча, и мужчина вновь позарился на её бёдра, на этот раз спускающиеся перед ними. Вроде и секс был только вчера, но приподнятый дух и счастливый организм стал возбуждаться, печалясь, что с Соа придётся наверняка разъехаться по домам, каждый к себе. - Да, мне тоже завтра на работу, а до этого ещё Джинни в университет надо отвезти, - решил согласиться Намджун, не настаивая. Сразу брать на абордаж как-то нехорошо. Женственный силуэт остановился в конце, у первой ступеньки, и возле очаровательных, даже на глаз мягких и в меру пухлых округлостей, возникли мужские ноги, одетые в тёмные брюки. Намджун механически поднял глаза, чтобы посмотреть на спутника стройной незнакомки, и замер. Он увидел своего давнего-давнего друга, с которым куролесил и творил непотребства ещё до Тигриного лога. Ого-го! Сезон ностальгии можно считать открытым! Как удачно стали возвращаться былые деньки! Намджун не видел его с тех пор, потому что поменял образ жизни и место жительства, поэтому ничего не знал теперь о своём друге юности. Тогда он, как и сам Намджун, увлекался травкой, беспробудным пьянством с вечера пятницы по родительский пендель для остановки. Товарищ был в ту пору жадным до удовольствий, отчаянным в их добыче, равнодушным ко всему, к чему бывают равнодушны подростки – авторитетам, принципам, правилам, приличиям. Он был таким же, как и Намджун тогда. И вот, стоит тут, в этом дорогом ресторане, придерживая для своей дамы пальтишко, сам в костюме, какому позавидуют артисты на ковровой дорожке. - Богом! – воскликнул Намджун запросто, и преодолел последние ступеньки, потянув за собой Соа. Друг из прошлого посмотрел на него, на мгновение прищурившись и опознавая обратившегося к нему. – Вот это ты франт стал! Пак Богом, которым и был посетитель ресторана, Намджун не ошибся, узнал, наконец, приятеля тоже и просияв изумительной и покоряющей женские сердца улыбкой, протянул для рукопожатия руку. Они с Намджуном взялись обеими ладонями, от удивления, восторга и неожиданности горячо приветствуя друг друга. - Намджун! – изумляясь случайной встрече, ахал Богом. – А сам-то, а сам! Пижон, ничего не скажешь! – Когда они рассмотрели друг друга и разорвали взгляд, глаза Намджуна отвлеклись в сторону, теряя из вида Богома и готовясь познакомиться с его спутницей, но когда он перевёл свои глаза, то вдруг остолбенел и чуть не обронил адекватное выражение лица. Возле Богома стояла Чжихё, непонимающе хлопая своими обалденно большими и распахнутыми очами. Длинные волосы, которые за шесть лет знакомства Намджун ни разу не видел не забранными, струились по плечам и ниже. Накрашенная, прехорошенькая и нарядная, Чжихё выглядела настолько сексуально, что её бывший начальник готов был поспорить – чужому телу приставили голову его бывшего главного бухгалтера. Она никогда не была такой, она не могла быть такой! Это же, ну… погруженная в цифры серая мышка в очках, сегодня ещё и зареванная, в кигуруми-единороге и с дурацкой икотой от волнения. На несколько минут Намджун отключился, и понял, что был почти глух и слеп до тех пор, пока его не стали звать по имени. Пытаясь избавиться от стыда за то, что заглядывался на задницу Чжихё, Намджун обернулся на Соа, подёргавшую его за рукав. Похоже, она заметила, как остекленел взор её джентльмена на другой, потому что губы её напряглись и тон похолодел. - Вы знакомы? – О ком она? О Богоме? О Чжихё? Намджун моргнул, решив, что лучше представить всех и сразу. Для начала он указал на молодого человека: - Это мой друг… А ты его не помнишь? Он жил тогда на одной с нами улице, Пак Богом. - Да? – Соа свела брови и внимательно оглядела мужчину. – Нет, не припоминаю. - А это, - кивнул Намджун на ошарашенную уволенную сотрудницу, - Чжихё, она моя… эм… - Я работала у господина Кима, - быстро пролепетала Чжихё. - Да, бухгалтером, - вспомнил от растерянности слово Намджун. - Он был моим начальником, - уточнила о нём Чжихё Богому. - Да, боссом, - неловко хохотнул директор Ким. - Ну надо же! – хлопнул в ладони Богом. – Бывает же такое, правда? Слушайте, эту встречу, это знакомство, или воссоединение, надо отметить. - Мне завтра рано на работу, - напомнила Соа Намджуну, как бы прося проводить её и заявляя о том, что она не поддерживает идею. - Мне тоже нужно домой, - несмело сообщила Чжихё спутнику. – Ещё много дел по дому… - Да-да, конечно, - разочаровано смирился Богом, понимая, что продолжения банкета не предвидится. – Но непременно надо организоваться в другой раз, что скажешь, Намджун? - Я за, абсолютно! - Здорово, запиши мой номер. – Пока мужчины обменивались координатами для связи, их девушки нетерпеливо ждали, чтобы поскорее распрощаться. Романтические ужины закончились, и интимное уединение было нарушено. Договорившись непременно созвониться, Намджун снова и снова косился на Чжихё, никак не придя в себя, что она бывает такой… такой. Это Сынён её снарядила? Это на данное свидание Чжихё не хотела идти, говоря, что ей не очень нравится ухажёр? По ней было неясно, нравится ей Богом или нет, потому что, встретив бывшего шефа, она приобрела испуганный и смущенный вид, который с неё уже не сходил. Богом же сиял, как проклятый Кен – бойфренд Барби, положив ладонь за изгиб между талией и бедром Чжихё, и как бы обозначая, что это его пассия, и у него далеко идущие планы на её счёт. Намджуну хотелось бы так же поступить с Соа, но внутренняя неуверенность мешала. Посадив спутницу, поцеловавшую его в щеку, на такси, Намджун сел в другое. Ну вот, никаких многообещающих слов не прозвучало, хотя Соа сама первой обмолвилась о том, что завтра они должны созвониться. Спешить некуда, но куда деться от зависти? Богом явно ближе к цели, впрочем, какова его цель? Жениться? Бедная Чжихё, если он ей не нравится! С другой стороны, сами виноваты, почему гоняются за деньгами? Намджун не думал, что это инициатива его бывшего главного бухгалтера – найти себе состоятельного спонсора, скорее ею манипулирует Сынён, а наивная и доверчивая, покладистая и ведомая Чжихё не в силах отказывать и сопротивляться. А если Богом, ко всем проблемам, ещё и не намерен создавать ничего постоянного и серьёзного, если он хочет позабавиться с простушкой, как делал это десятки раз тогда, много лет назад? Он-то, Намджун, изменился, но он провёл столько времени в Тигрином логе! А где был Богом? Чем он занимается теперь? Достойная ли он пара для Чжихё? Намджуну вновь показалось, что он берёт на себя роль папочки для трёх беспризорных и сиротливых сестрёнок. Какое ему дело? Они уже взрослые, пусть живут, как хотят. Но больше всего ему было жалко Чонён, которая наверняка полезет заступаться за Чжихё, если ту кто-то обидит. Слабая девчонка, которую саму впору защищать, выступает щитом для старших сестёр, беря на себя непосильную роль, неправильно это всё. Найти бы им ребят нормальных, да где? Даже его друзья почти все заняты: Хосок, Шуга, Джин. А кто свободен, так с теми самими проблем не оберёшься. Джинни, бедолага, мучается и волнуется всё время, когда Юнги нет на месте, а это она ещё не знает всего о его деятельности, а каково будет девушкам, которым и нельзя сказать, чем занимаются их ухажёры? Чимин и Чонгук сведут с ума тревогами о себе и таинственностью, если вздумают завести отношения, потому и не заводят их, слава богу, они ведь самые передовые бойцы, которых вообще не поймать и не застать на месте. Джеро с Хансолем тоже не вариант. Ходжуна что ли сосватать? Мирный ботаник, усидчивый, стабильная зарплата, порядочный парень. Они с Чжихё без очков друг другу по-любому понравятся, потому что не разглядят друг друга. А Чонён? Ей бы рядом мощного кого-нибудь, чтоб держал её в узде и на коротком поводке, пока не напоролась где-нибудь со своей самостоятельностью и деланной храбростью и силой. Намджун посмотрел на время и, найдя его достаточно ранним – не было ещё и одиннадцати, - понял, что не удовлетворён вечерними посиделками. Хотелось ещё где-нибудь расслабиться и выпить, желательно в дружеской обстановке. В бордель не тянуло, не хотелось незнакомых путан, а Юлл не хотелось обижать тем, что мысли его были уже сосредоточены на других конкретных девушках. Как бы перейти с Соа к тому, чтобы определиться, что они встречаются? Чтобы иметь право обнимать её, целовать. Спать сразу не обязательно, но присваивать, загребая рукой – необходимо. А тут ещё и сексуальная попа Чжихё в голову лезет, ну куда это годится? «Стыдно, господин Ким, стыдно!» - отругал он сам себя. И набрал Хосока, подумав, что тот не должен спать в такой час. - Приветствую тебя, благодетель Ким! - сразу с шуткой поднял Хосок. - Привет, распиздяй Чон, - отозвался Намджун, вздохнув с улыбкой. - Чего это я распиздяй? Я, между прочим, уже полгода как семейный человек. Да, Хана? – спросил он в сторону. Там что-то ответили и тихо рассмеялись. – Она говорит, что да, я распиздяй. – Намджун моментально представил уютную кухню, где женскими руками расставлены одинаковые стеклянные баночки из набора, каждая со своей специей. Там висят на крючочках полотенчики и прихватки, все полки запасливо забиты тем и этим, как у его матери, в чём никогда не разберётся обычный мужчина, не отучившийся на повара. Там подставка для горячей посуды, не лишь бы какая-нибудь, а фигурная, представленная цыплёнком или хризантемой, потому что «милая», ещё там на холодильнике магнитики-сердечки и магнитики-котята, которыми можно пришпилить записочки с указаниями, в какой кастрюле что. Там аромат любви, атмосфера тепла, звуки счастья, чудеса и настоящая сокровищница исполнившихся мечтаний Намджуна. Раскисая и завидуя, он грустно спросил в трубку: - Чем занимаетесь? - Телек смотрим, ужин доедаем. А ты? - Я хочу бухать, - возюкая пальцем по стеклу, сказал Намджун. - Печень что ли новую купил и отмечаешь? - Нет, старая ещё годная, а жизнь не заладилась. - Что случилось? – заволновался Хосок. - Надоело в девках сидеть. - Пфф! – прыснул друг смехом. – Вот ты придурок! Я бы на твоём месте летал, блаженствуя и торжествуя. - Да? Ну, давай махнёмся, ты на моё место, а я там с Ханой телек посмотрю. - Ещё чего, с Ханой только я телек смотрю, - возмутился с иронией наследник ювелирной компании, но отдалено по голосу было ясно, что свою жену «танцует» во всех смыслах только он, и за посягательства можно глобально отхватить. – Ну, хочешь, приезжай, выпьем, поболтаем? - Не хочу я к вам, буду сидеть там, гундеть и жаловаться от зависти, разглядывая ваше гнездо. Давай лучше в баре каком-нибудь посидим? - Один момент. – Хосок снова заговорил что-то в сторону, видимо, интересуясь у Ханы, как она посмотрит на то, что он поедет с другом полуночничать где-то и выпивать. Через минуту он вернулся к телефону. – Не, меня злая женщина не пускает, говорит, я себя буду плохо вести. - Ладно, передавай злой женщине привет. Добрых снов! – попрощался Намджун, понимая, что как раньше они с Хосоком уже не могут срываться в любой момент, бродить до утра по Сеулу, из клуба в клуб, по дискотекам, клеить девчонок. То есть, он-то ещё может, а у того есть Хана, и не то чтобы отрезаны все возможности, но, пожалуй, и желания искать приключения уже нет, потому что товарищ, известный среди своих как Джей-Хоуп, был из тех, кого нельзя загнать в рамки, если это противоречит его добровольному желанию. И Хосок, не приходилось сомневаться, был счастливым новобрачным, ложащимся еженощно в постель к одной и той же замечательной девушке, каких ещё надо поискать. Намджун тоже хотел, чтобы его не пускали, только не мама, которая хватается за сердце и просит являться пораньше, а собственная половинка, от которой и не захочется уходить вечером. Но путь пока ещё лежал в родительскую квартиру, и никуда из неё не деться, за неимением чего-то лучшего. Дома он застал всех не спящими в связи с тем, что Джинни собирала походную сумку, носясь по комнатам, от спальни к ванной, из ванной в зал. - Что тут происходит? – остановился Намджун в коридоре. - Мы завтра с Юнги уезжаем, - не тормозя, бросила объяснение сестра. - Куда? – Мать и отец, видимо, уже были в курсе, потому что спокойно следили за сборами, а мама даже проверяла содержимое, убеждаясь, что дочь ничего не забыла. - К нему на родину. – После этих слов Джинни остановилась и гордо вздёрнула нос. – С родителями знакомиться. - Он что, предложение тебе сделал? – чуть не пошатнулся Намджун. Одно дело позволить другу встречаться с сестрой, и совсем другое отдать её ему безвозвратно, признав, что она уже совсем взрослая, а это совершенно не так. - Нет, просто хочет меня им показать, что в этом такого? - Даже я его родителей ни разу не видел, - почесал затылок Намджун. - И какой после этого ты друг? – осуждающе покачала головой мать. – Мог бы и навестить их когда-нибудь. Нас же Юнги знает. Хороший мальчик, - одобрительно кивнула женщина в сторону Джинни, в который раз показывая, что благословляет её выбор. - Да ну блин, когда мне? – начал оправдываться Намджун, но прервался, чтобы напомнить сестре: - А как же университет? Вы надолго? - Дня на три. В университете я потом нагоню, у нас сейчас нет никаких зачетов и экзаменов. – Снова пронесясь несколько раз по комнатам, Джинни встала возле старшего брата. – Мы решили, что День Всех Влюблённых отметим там, в деревне. Юнги сказал, что у его родителей свой маленький домик, а вокруг поля да леса. Романтика, да? - Ага, неповторимая! Там снега по пояс, наверняка. Не околейте, - предупредил Намджун. - Не околеем. Любовь согреет, - разрумянилась сестра, складывая футболки. Намджуну захотелось выть.