Начни сначала. Чайки Балара

       575 г.П.Э.              Ветер сухо шелестел камышами, подёргивая рябью воду, путаясь в платиновых волосах. Трандуил убрал прядь, упавшую на глаза, и снова склонился над мечом, ласково полируя его замшевой тканью. Лагерь спал, утомлённый сегодняшней стычкой с истерлингами. Бои не прекращались ни на день, не давая передышки ни одной из сторон. Утомлённые эдайн и эльфы засыпали, едва коснувшись головой земли — они давно забыли о такой роскоши, как мягкие постели. Война Гнева полыхала по Белерианду тридцать лет, и конца ей пока не предвиделось. Успело родиться и погибнуть целое поколение, никогда не знавшее, что такое мир. Поднеся меч к глазам, Трандуил пристально всмотрелся в лезвие, ища пропущенные капли крови. Сегодня она была красная. А месяц назад чёрная. Не всё ли равно? Они все давно погрязли в ней, залив себя с головы до ног. Не отмыться. Никогда. Крохотная капля притаилась в одном из вырезанных лепестков у самой гарды. Довольно прищурившись, Трандуил потянулся к ней, туманя тёплым дыханием безупречную гладь меча.       — И охота тебе каждый вечер так его натирать? — хмыкнул Синголло, опускаясь на поваленный ствол справа от друга.       — Ты будто за своим не следишь, — не отрываясь от своего занятия, проговорил Трандуил. — Сам же часами стрелы разбираешь. Перышки поправляешь. По полю до утра можешь бродить, свои выискивая…       — У меня особые стрелы, — важно заявил Синголло, расплетая спутанную русую косу. — Гребень далеко?       — Там, — кивнул на скатку Трандуил и отвёл руку с мечом в сторону, делая плавное движение кистью. Заходящее солнце попало в плен блестящей стали, сверкнув кровавым отблеском.       — Мне иногда кажется, что проще обстричь их к поганым оркам, — пробормотал Синголло, распутывая колтуны. — Посмотри на эдайн — вот кому всё нипочём: у них в бородах иногда можно ужин найти на троих, а им всё равно!       — Ты лучше на ваниар посмотри, — усмехнулся Трандуил, пряча меч в ножны. — Помнишь, с каким видом они прибыли? Как смотрели на нас, будто сами Валар нас почтили своим присутствием. А сейчас…       — Ничем не лучше нас — нечёсаных и немытых, — хохотнул Синголло и впился гребнем в волосы. — Смотри, что там, у шатра Орофера? Опять власть не поделили? — разведчик кивнул на шумную толпу, сгрудившуюся у входа в шатёр. Переглянувшись, эльфы поднялись и пошли послушать.       Негласное разделение власти категорически не устраивало Ингвиона и заставляло досадливо поджимать губы Гил-Гэлада, считавшего упрямство прерогативой нолдор. Но синдар стояли на своём — никто, кроме синдар, над ними стоять не будет. И точка. Кирдан присоединился к ним, и теперь лагерь делился на две неравные половины: тех, кто собрался под командованием Эонвэ, Ингвиона и Гил-Гэлада, и тех, кто подчинялся Кирдану, Ороферу и Амдиру. И хотя оба лагеря говорили, что разделение носит исключительно формальный характер, напряжение витало в воздухе, иногда выливаясь в мелкие конфликты.       — Как вы можете доказать, что вы те, за кого себя выдаёте? — суровый голос Ингвиона легко перекрыл шум вокруг. — Вы пришли сюда, к палаткам синдар, а не к Верховному Королю, и хотите сказать, что провели сорок лет среди нолдор?! Кто вы такие?!       — Мы уже сказали обо всём воинам, что нас встретили, — спокойно проговорил незнакомец. Трандуил и Синголло приблизились — окружавшие их эльфы отступали в стороны, давая дорогу сыну одного из командующих.       — Синдар, — снова поморщился Ингвион. — Почему пошли именно сюда?       — Потому что это наш народ! — не выдержал второй адан, смахивая с головы капюшон. — Потому что это — наш дом!       — Да ведь это же… — неверяще шепнул Трандуил, прищуриваясь. — Это же…       — Не может быть… — так же ошарашенно повторил Синголло.       — С каких пор мои гости подвергаются допросам на моём же пороге?! — грозно спросил Орофер, выходя из-за спин воинов. — Или сыну Ингвэ неведомо понятие гостеприимства?       — Гостеприимство не должно затмевать благоразумие, — недовольный тем, что Орофер пришёл раньше, чем он успел допросить пришельцев, ваниа повернулся к синда.       — Ты прав, — кивнул Орофер, — но родичей не принято держать на пороге.       — С каких это пор эдайн стали родичами синдар? — прищурился Ингвион.       — С тех самых, как Лютиэн вышла замуж за смертного, — отрезал Орофер, поднимая полог палатки и взглядом приглашая пришельцев войти. Трандуил и Синголло скользнули следом. Полог резко захлопнулся перед носом разъярённого Ингвиона. Тот постоял некоторое время перед плотной тканью и, фыркнув, ушёл.       — Признаться, я до сих пор не верю своим глазам, — начал Орофер, когда полог шатра отсёк их от гудящей толпы воинов. — Синголло, скажи, пусть позовут остальных. Подойдите к свету, дайте поглядеть на вас.       Эдайн одновременно сделали шаг, вставая в освещенный несколькими свечами круг. Второй незнакомец скинул капюшон, и взглядам собравшихся предстали двое совершенно одинаковых мужчин. Серые глаза смотрели внимательно и дружелюбно, сеть тонких мелких морщин разбегалась от уголков глаз, теряясь в висках, уже слабо тронутых сединой. Волосы цвета тёмных летних сумерек, прихваченные на манер нолдор несколькими косичками у висков, лежали на плечах. Эдайн были высокими и стройными, хотя и уступали в росте синдар, да и вообще всем эльфам.       — Как вы… — не выдержал Трандуил, радостно разглядывая мужчин. — Сколько лет…       — Мы жили у феанорингов, — ответил первый из них. И склонил голову, лукаво сверкнув глазами: — Элрос.       — Элронд, — представился второй, принимая бокал из рук Орофера. Полог распахнулся, впуская Амдира и Келеборна. Следом спешил Амрот.       — Что за спешка, Орофер? Ваниар снова пели свои заунывные песни и помешали веселиться?       — У нас гости, — улыбнулся Орофер. — Давно пропавшие, но не забытые…       — Столько лет прошло, — протянул Амрот, следя за удобно расположившимися на топчане, укрытом плащами, близнецами. — А вы всё это время жили с ними, с убийцами своих родителей…       — Не говори так, — отрезал Элрос. — Маглор и Маэдрос не скидывали Эльвинг со скалы и не заставляли Эарендила бросить семью. Эти эдайн дали нам жизнь, но научили жизни нолдор.       — Не буду спорить, — качнул головой Амрот. — Действий правителей Гаваней Сириона мы никогда не одобряли.       — Что думают феаноринги? Они присоединятся к армии? — спросил Амдир. Кирдан, не таясь, разглядывал близнецов, светло улыбаясь своим мыслям.       — Они давно присоединились, — улыбнулся Элронд.       — Давно? Но как? — воскликнул Синголло, и тут же сам себя одёрнул, качая головой. — В нашей огромной армии затеряться проще простого.       — Да, — просто ответил Элронд. — Все жители Амон Эреб сражаются в войсках.       — Но почему вы решили открыться именно сейчас? — удивился Орофер. — И почему не пришли раньше? Вы сбежали или…       — Нет, нас не держали в плену, если вы об этом, — терпеливо проговорил Элрос. — Но и идти нам особо было некуда. Гавани были разрушены, родные или мертвы, или далеко… Мы были слишком малы, чтобы до конца осознать, что наши похитители лишили нас всего. А потом… Мы приняли всё как есть. И даже были счастливы.       — Но теперь вы с нами, и мы несказанно рады вам! — широко улыбнулся Келеборн. — Вы очень похожи на Лютиэн, вам не говорили об этом? Хотя откуда…       — Да, Маглор и Маэдрос никогда не встречали её, — задумчиво протянул Элронд, прищурившись. — Какая она была?       — Она была прекрасна, — ответил Синголло. Орофер и Амдир переглянулись и отошли, оставляя молодёжь. Главное они узнали: потомки Тингола и Тургона живы, а феаноринги сражаются на их стороне с врагом. Один вечер принёс столько радости, сколько ее не было за последние сорок лет!       — Она была очень весёлой. И любила яблоки, — сказал Трандуил, чутко поняв, что слушать о героических подвигах своей прабабушки близнецам не хочется. Наверняка об этой истории её жизни они слышали не раз. — А ещё она любила охоту и танцы. Больше всего на свете она любила танцевать…       — Кружиться по поляне под звуки лютни или флейты Даэрона, — мечтательно протянул Синголло, чувствуя, как лица ласково коснулся неизвестно откуда взявшийся тёплый ветерок. Синдар переглянулись, светло и дружно улыбнувшись.       — А родители? Какими были они? — жадно спросил Элрос.       — Мечтатели, — буркнул нехотя Трандуил. Говорить плохо о них не хотелось, но и лгать он не мог.       — Твоя мать была хорошей правительницей, — мягко сказал Амрот, бросив предупреждающий взгляд на Синголло, который открыл было рот, собираясь сказать всё, что думает о тех, кто бросил свой народ: один ради любви к морю, вторая — из страха, что придётся отвечать за опрометчивые решения…       — А Сильмарилл? — тихо спросил Элронд, пытливо обводя взглядом эльфов. — Он действительно стоил всего этого?       — Нет, — отрезал Трандуил. — Не стоил. Ни один камень не стоит жизни. Даже самый прекрасный.       Все замолчали. Было слышно, как тихо потрескивают свечи, сделанные из неочищенного воска. Как мерно гудит лагерь, собираясь ко сну. Где-то недалеко заржала лошадь, а прямо за пологом кто-то громко ругался, разыскивая свой ремень. Близнецы улыбнулись:       — Здесь как дома. Ну, то есть, как там, где мы жили…       — Конечно, для вас это дом, не оправдывайтесь, — перебил Келеборн, кладя руку на плечо Элроса. — Вы прожили там всю жизнь, а воспитали вас благороднейшие мужи Белерианда. Не оправдывайтесь.       Близнецы благодарно взглянули на Келеборна, синхронно кивнув. — Учителя у нас действительно были достойные, — хмыкнул Элрос, протягивая опустевший бокал Амроту, который охотно наполнил его белым ароматным вином. Удивительно, но мирная жизнь где-то была, и кто-то возделывал виноградники, присылая редкие, но оттого невероятно ценные, бочонки.       — Маглор заставлял часами просиживать за пером и бумагой, выводя руны, — хмыкнул Элронд. — На квенья, синдарине, валарине. А потом заставлял играть на арфе…       — Или лютне, — подхватил Элрос, — а после усаживал читать историю Арды, которую сам же когда-то и написал…       — А после вступал Маэдрос, заставляя сражаться на мечах, — вздохнул Элронд. — А Нарэлен, их сестра, до полуночи могла стоять над нами, наблюдая, как мы стреляем…       — Нарэлен? — Трандуил побледнел, приподнимаясь со стула. Но тут же взял себя в руки, опускаясь обратно. Жива. Она жива. Как он мог хоть на секунду подумать обратное?! Он почувствовал, как легко дался новый вдох, и невольно улыбнулся.       — Ну да, Нарэлен, кузина Маглора и Маэдроса, — кивнул Элрос. — Вы её знаете? Достойная эллет. Но суровая. Излишне суровая. Мы её иногда больше Маэдроса боялись.       Братья весело хмыкнули. Синголло молча сунул в руки Трандуила бутылку. Тот непонимающе посмотрел на неё, потом вздрогнул и поднёс к губам, делая большой глоток.       — Это его жена, — пояснил недоумевающим близнецам разведчик. — Он думал, что она умерла.       — Жена? — удивлённо приподнял брови Элронд. — Она никогда не говорила нам, что замужем…       — Быть может, забыла? — криво усмехнулся Трандуил, поднимаясь, и стремительно вышел, не оглядываясь. Во рту горчило. От вина, наверное. Он скривился, подняв голову в потемневшее небо, на котором уже вспыхивали первые звёзды. Сколько времени они сражаются бок о бок, не зная друг о друге? Хотя нет, она-то как раз знает. Не может не знать, что он рядом.       Синголло вышел и молча положил руку на его плечо, крепко сжав. Вздохнул. Трандуил опустил голову, пряча лицо в длинных прядях, и стиснул зубы так крепко, что заболели скулы. Когда это пройдёт? Когда он сможет забыть? Когда сумеет принять этот её выбор? То, что она вычеркнула, выбросила, отпустила? А он не мог. Не мог забыть. Не мог отпустить. Не мог понять… Зато он смог простить. И понимание этого, такое ясное и чистое, вспыхнуло в голове, делая всё простым и правильным. Он простил её. Не мог не простить. Пусть живёт, как хочет, лишь бы жила, лишь бы дышала, лишь бы жила… Хрустнуло в ладонях, и Трандуил вздрогнул, поднимая руку, глядя на бутылку, что всё ещё держал в руках. Толстое зелёное стекло лопнуло, вспоров кожу, и теперь кровь медленно разбавляла белое вино, капая на землю.       — Знал бы, что ты только переведёшь продукт, не дал бы, — заворчал Синголло, осторожно вынимая бутылку из рук Трандуила и отбрасывая её в сторону. — Пойдём, перевяжем. Не сегодня-завтра в бой, как меч держать будешь? Скажешь, что напился и бутылкой порезался? Эх, горячее сердце, что ж голова-то у тебя такая пустая? — непрерывно бормоча, друг вёл его к шатру целителей, время от времени бросая обеспокоенные взгляды на Трандуила, но тот молча и покорно шёл, позволяя прижимать к ладони быстро пропитавшуюся кровью тряпицу, которую Синголло извлёк из-за пазухи.       — Тинвен! — негромко окликнул разведчик, едва друзья подошли к палаткам целителей. Дева вынырнула из пахнущей травами глубины, будто только и ждала их, сидя у входа в палатку. — Смотри, героя привёл. С бутылкой воевал, не справился.       — Что случилось? — Тинвен склонилась над ладонью Трандуила, приподнимая ткань, и нахмурилась, подняв светлые глаза на безучастно смотревшего перед собой Трандуила.       — Нарэлен, — хмуро ответил за него Синголло.       — Опять? — гневно воскликнула Тинвен, отступая на шаг и разглядывая Орофериона. — Что на этот раз?       — Она жива, — коротко ответил Трандуил, встречаясь с Тинвен взглядом. Та вздрогнула, невольно отводя взгляд: слишком много в его глазах сейчас было личного, того, что видеть никому не следует. Отчаянная радость, и надежда, и боль. Так много боли, что она выплёскивалась наружу, грозясь затопить. Опять. Тинвен раздражённо вздохнула про себя — если бы была возможность, она бы высказала Нарэлен всё. Всё, что думала о ней, о том, как она поступает с любимым. Но мятежной внучки Махтана поблизости не было, и всё, что Тинвен оставалось — залечивать нанесённые той раны доступными способами: травами и настоями. Если бы они могли избавить его от этой боли навсегда. Если бы она могла…