present

ау, где Барри и Кара живут на одной Земле и не являются супергероями; ненормативная лексика.       "ну ты же знаешь, Барри, это не мы такие, это жизнь, и так бывает, правда, я с этим поделать ничего не могу, я больше тебя не люблю", — Кара смотрит прямо глаза, не тушуясь, не показывая собственную слабость, любовь три года живет, а они уже пятый в этой квартирке маленькой под самой крышей существуют, душа в душу, рука в руке, и делать нечего, они перегореть сотню раз успели, вот только фениксом обратно не обернуться, пепел под ребрами наружу при вдохе каждом прорывается, и вместе оставаться — лишь себя убивать сильнее, чем сейчас.       "и ты говоришь мне это, когда билеты на руках, а кольцо в заднем кармане джинс?" — Барри смотрит на нее устало, он до такой степени подстраиваться заебался, жизнь их к лучшему пытаться изменить, что терпеть сил никаких нет: любовь испарилась давно слишком, но одному оставаться вариант хуевый, когда вокруг тебя счастливы все абсолютно, и Айрис с Эдди, и Кейтлин с Ронни, да и Алекс сердечками в сторону Мэгги смотрит, на завтрак блинчики печет, квартиру побольше ищет, в Стар Сити уехать хочет, туда, где Куинн мэром стал, и Барри ее понимает прекрасно, сам бы уехал, но…       … но Кара решила все за них — как всегда, впрочем, нового ничего, Барри привыкнуть давно пора — и она сейчас гордая такая, возвышенная, что хочется за плечи ее схватить, встряхнуть, головой пару раз о паркет приложить; Барри мальчик хороший, он этого не сделает никогда, он сердце свое успел склеить года два назад, когда Кара то ли с Джеймсом в командировку умчала, то ли с Майком* фотосессию для КэтКо организовывала, так чего ради сейчас руки заламывать, да смертельно обиженного из себя строить?       "мы же друзьями останемся, все будет так, как сейчас, только теперь мы станем свободными, понимаешь?" — Кара в правоте своей на все сто уверена, и Барри хочет ей прям в лицо закричать: "очнись, несчастная, любовь наша уже давно на спокойствие променяна, нам вдвоем хорошо и спокойно, что же не устраивает тебя, зачем тебе вспышки пламени, зачем тебе поцелуи огненные, если здесь, в квартире нашей, уютно и тепло, страсти костер затушен давно, но мы вместе, мы в безопасности, зачем искать что-то другое, зачем бежать в пустоту, если рядом есть все?"       Кара улыбается — у л ы б а е т с я — и Барри улыбается ей в ответ; он к ней так привык, что отпустить сейчас — на душу грех принять, пустить все на самотек, позволить жизни из русла привычного выплескаться; Барри улыбается и позволяет ей на лестничную площадку выскочить, кольцо в кармане давит, билеты обжигают, а в сердце — пус-то-та, и это нормально, так и должно быть, любви ведь нет, Барри давно это уяснил, спасибо светлым волосам и пуленепробиваемой женской уверенности в собственной правоте.

больше не хочу играть в твои игры, игра окончена я хочу слезть с этих американских горок

      когда Кара возвращается, Барри смотрит на нее исподлобья, голова у него грязная, в квартире не убрано, интернет не оплачен который месяц подряд, на громкой связи Циско и Лиза, на заднем плане кричащая что-то о долбанном отпуске, и Барри только улыбается, его билеты явно не в те руки ушли, лучше бы Кейтлин отдал, она бы его и расцеловала, и подарков кучу привезла, да и в бар вытащила, позволила бы в караоке вопить во всю глотку, делать все то, что раньше было нельзя, "мы ведь взрослые уже, Барри, и ходить в незнакомые бары не круто, есть же мой, что тебя в нем не устраивает?", сказала бы Кара, и он был бы согласен с ней, как всегда, как положено вечностью.       Кара тянет пакет, в котором угадывается тайская еда, пара бутылок вина и нелепая открытка с яркими буквами, и если там что-то вроде "прости", то Барри рассмеется глухо, дальше порога просто не впустит; там написано "хей, детка, как насчет обнулить?", и почерк ровный слишком, буквы не дергаются, Барри знает, кто именно это писал, и напоминание себе ставит, что Лене нужно набрать, с ее каллиграфией не спалиться трудно было, и она облажалась, конечно.       Кара шагает было вперед, но лицом ловит дверь: нос не разбит, Барри все еще мальчик хороший, но к себе снова ее впускать он не решится, сердце же бьется-бьется, кровь льется-льется, и господибоже, как же бесит весь этот круговорот, где тонкие пальцы вырисовывают на коже созвездия, в постель тащат и не выпускают часов семь подряд, и вроде бы хорошо, и вроде бы все правильно, ведь когда любишь, время идет совершенно иначе, но Барри биться о грабли устал, ему свобода куда важнее.       Кара перед дверью стоит, рукой по деревяшкам бьет, а Барри с другой стороны старается сердце свое, бьющееся на сверхзвуковой, успокоить, чувства на волю не пускать, мозг сходит с ума, душа к Каре рвется, больно до жути, и кричать хочется, и Барри кричит, истошно, громко чертовски, и пальцами тянется к замку, почти нараспашку, но останавливается в миллиметрах, падать в прошлое притягательно, но пиздец как хуево, Барри уверен в этом, Барри от игр устал.

теперь я понимаю: любить тебя — это безнадёжная игра

      Барри любит ее — л ю б и т — и сердце, в решето превращенное, уже не трепыхается, аритмия поймана давно да навсегда, секунд сорок дышит, двадцать задыхается, и поделать с этим нечего, и бороться с этим никак, только принять, только смириться, только по реке плыть, по течению вниз, желательно в воду лицом, может, тридцать на тридцать, когда шансы ровные, судьба усмехается, жить становится легче.       Кара его не любит — н е л ю б и т — усмехается невольно, когда волосы взъерошенные на вечерах семейных замечает, у них друзей общих много слишком, пополам не разделить, стороны выбирать не будет никто, им давно не пятнадцать, из отношений длинных выходить с головой высоко задранной стоит, и Кара с этим справляется идеально, обнимает крепко, дыханием горячим в шею куда-то, по коже мурашки, и Барри сглатывает, руками своими прижимая к себе сильнее положенного, и держит дольше; Кара губу закусывает — аритмично задыхаться Барри не будет, этап пройденный, но в глазах у нее он видит полное ничего, и это добивает сильнее слов.       Кейтлин мягко тянет в свою команду, обещает в пучину тьмы не отпускать, и Барри ей благодарен, он в нее даже влюбиться мог, в шутки приятные, волосы темные, талант медицинский, но у нее на безымянном кольцо золотое, улыбка на губах вишневых направлена не в его сторону, да и она вся такая пушистая, складная и очаровательная, что Барри волком взвыть готов — она не Кара с ее хваткой железной, уверенностью непробиваемой, языком острым, и вроде она на помощь всем готова прийти, она же надежды парагон, но есть в ней темное что-то, что-то такое, от чего звезды взрываются, взрывается абсолютно все, и искры по пальцам, ожоги на коже, она оглушает, она тебя уничтожает.

(любить тебя — про-иг-ры-вать)

      Барри любит ее ахуеть как сильно.       Каре на него по-е-бать.       *Мон-Эл