Посмотри на меня теперь, я схожу с ума от любви И словно онемел, все время заикаюсь И земля дрожит под ногами
Впервые Гермиона смотрит на Фреда ни как на сумасшедшего с тысячью козырей в рукаве, с планом, продуманным до мелочей, с ходом отступления и завышенной любовью к разрушениям, а как на парня, способного протянуть руку помощи, быть серьезным, вдумчивым — и чертовски остроумным, да, Гермиона не могла не признавать это достоинством — когда увидела его сидящим рядом с первокурсниками с красными глазами, дрожащими губами и страхом в глазах; она бросилась было на помощь, но Фред остановил ее властным движением, и она отступила. Наблюдать за Фредом стало ее хобби; да, чаще всего он вел себя как некто, не способный даже заслужить ее взгляда, но было в нем что-то такое, что Гермиона не могла объяснить, что заставляло возвращаться к нему снова и снова, ловить взгляд в Большом Зале — он всегда отворачивался первым, если вообще смотрел — пересекаться в коридорах и подсаживаться на один диван в гостиной, будто случайно касаться его локтем и улыбаться так застенчиво-интригующе, что Гарри уже даже пару раз спрашивал, все ли с ней в порядке. О, определенно, с Гермионой все было не_в_порядке.…Когда я смотрю на тебя, то забываю обо всем Потому что все, чего я хочу, да, все, чего я хочу Это занять место в твоей жизни
Фред не мог не заметить, что в Гермионе что-то изменилось; она стала более целая, счастливая и притягивала к себе взгляды уже всего Хогвартса, Фред слышал, как Рон грязно шутил о ее волосах, и кулак почти даже ворвался в его лицо, и плевать, что это — родная кровь, но Гарри его опередил, разнимали потом впятером. Фред — мальчик не маленький, знает прекрасно, что за каждой прекрасной девушкой стоит не менее прекрасная любовь, и наблюдать за тем, с каким рвением Гарри защищает Гермиону, с каким трепетом она держит его за руку, раненную благодаря Амбридж, бегает по этажам без остановок, желая найти новых учеников для Отряда Дамблдора, ему действительно больно; больно, но почему-то и приятно, видеть ее счастливые глаза, знать, что ей уютно с Гарри и безопасно, да и быть рядом, в качестве старшего друга-болвана, что может быть лучше? У Фреда дыхание пропадает, когда она садится перед ним в воскресное утро — в растянутой рубашке, что больше на пару размеров, растрепанная и какая-то эфемерно-нереальная — улыбается уголком рта и просит помочь с каким-то заклинанием, пока Гарри в Хогсмиде закупает необходимые материалы; Гермиона болеет уже третий день, и ей бы не в рубашке разгуливать, а в свитере кусачем, мантии и можно позаимствовать шубу у Крума, но Фред ничего не говорит, лишь кивает и обещает помочь — он же старше, у него и опыта больше. Гермиона мнется, рассказывает много несвязной информации о заклинании и, когда случайно касается его мизинцем, отшатывается, взмахивает волшебной палочкой, и Фред взлетает в воздух — никакой помощи ей явно не нужно; Фред глядит на нее в перевернутом состоянии и понимает, что так она даже прекраснее, а потом она машет палочкой, и он падает в объятия подушек, появившихся не пойми откуда, падает неудачно — по руке начинают бегать огненные молнии, и дыхание пропадает по-настоящему, так, что он начинает задыхаться. Гермиона не может даже двинуться, а затем, повинуясь какому-то неясному порыву, касается своими губами его губ.У меня есть твое фото Но, малыш, этого мало Я хочу поцеловать тебя Ещё ничто не значило для меня больше…
Гермиона хватает Гарри за руку и тащит в ванную старост, где запирается на все замки, включает все краны и не может ничего сказать; Гарри аккуратно берет ее лицо в свои ладони и дует на лоб, стараясь успокоить, Гарри чувствует себя маленьким-маленьким, он не понимает, что делать, он не знает, как утешать Гермиону, это кажется страшным сном — он сейчас зажмурится и проснется в том дне, где Гермиона не плачет, правда? Гермиона зажмуривается и рассказывает, что чуть не убила Фреда, и в этот момент в ее сердце что-то екнуло, что-то такое, что наконец дало ей главный ответ на вопрос, висевший в воздухе долгое время — кажется, я люблю его, Гарри; Гарри улыбнулся, разжал руки и облокотился на стену — он давно понял, что с Гермионой что-то творится, но такого предугадать не мог даже он, знающий Гермиону лучше всех остальных. "Я знал, что ты будешь с Уизли, но надеялся на Рона", — и Гермиона ударит его в плечо, рассмеявшись так задорно, что Гарри не мог не рассмеяться в ответ. Гермиона, улыбаясь и слушая рассказ Гарри про стычку с Малфоем, не знала, как признаться, что все еще ощущает на губах прикосновение губ Фреда, что у нее по венам бьется одно лишь желание — бросить все, примчаться к его койке и целовать-целовать-целовать, до полного онемения губ, до кричащих легких, до заплетающихся ног и легкого головокружения; и, что самое важное, Гермиона знала, что Фред хочет этого не меньше — их второй поцелуй, когда инициативу взял он, несмотря на боль в руке, вышел таким, о котором пишут во взрослых романах — чувственный, сексуальный, даже немного вульгарный, такой, что даже страшно задумываться — а где Фред научиться мог? И Фред, в это время разглядывающий колдографию со смеющейся Гермионой, полученной от Гарри еще знойной летней ночью, считал часы до того, как его отпустят — прижать Гермиону хотелось к себе безумно.(да, ты!)
Гарри держал Гермиону за ладонь крепко, и Гермиона улыбалась ему слишком уж солнечно — у Фреда внутри все перевернулось: неужели он неправильно ее понял, неужели все его шансы разбились об Избранного (Фред бы соврал, если бы согласился отпустить ее так просто); Гарри смотрел сердито, почти пронзал его взглядом, Фред смотрел на него — собранного, с сильным ударом — и понимал, что бороться будет до конца. "Гермиона — мой лучшая часть, и если ты причинишь ей боль, то я…" "Гарри!" И Гермиона прикоснулась к губам Фреда первая.