present

[сюжетно — где-то после 5×18, когда у Шерлока начали проявляться первые симптомы; часть о Джоан, где почти нет Джоан, ну, а почему бы и нет] Шерлоку больно — не физически, нет, эту боль он давно научился отключать, — а морально; тот, кому он доверял, тот, кому доверяла Джоан, предал его, перешел черту, о которой никто даже думать не смел; Шинвелл все еще где-то перед глазами, его голос, полный злобы и агрессии, все еще звенит в ушах, и кажется — протяни руку, тебя пнут в ответ. Шерлоку больно даже не за себя, а за нее — за женщину, чья вера поистине бесконечна, что всегда готова помочь, даже зная, что сделает хуже себе, что сходит с ума за всех своих друзей, что готова себя в клочья разорвать ради других, что никогда не оступится; Шерлоку больно за Джоан, о чем он не раз рвется ей сказать, но боится, что все только усугубит.

Когда тебя нашел, я думал шанс, Но после понял, что сорвал я приз, Я перестал смотреть назад, Когда твоя искра разбила миллион реприз.

В самом начале Шерлок воспринимал Джоан как зверушку, за которой интересно наблюдать: 'сколько она сможет вытерпеть?', 'станет ли она таким же хорошим детективом, как он, хотя бы процентов на пять?', 'она что, действительно предпочла ему Майкрофта? она сумасшедшая?'; Джоан все время была где-то неподалеку, выполняла нелепые поручения, училась даже тому, чего от нее не требовалось, вытаскивала из любых передряг, даже если и не особо была нужна; Джоан Ватсон точно не была обычной, и Шерлок все никак не мог понять, а что же держит ее рядом с ним, таким эгоистичным идиотом, чьи чувства атрофировались лет в десять? Джоан не убивала его даже тогда, когда стоило бы: ворваться в пять утра и кинуть одежду, наспех вытащенную из недр шкафа? бросить в середине расследования и уехать в неизвестном направлении на оплаченном ею же такси? сказать, что идешь на собрание, а на самом деле сидеть в парке и выполнять унизительные приказы от людей, которых он в глаза не видел? Джоан — привыкшая, Джоан — потерпит. У Шерлока привычки выработались за столько лет — уходить в другую комнату, когда она засыпает в неудобном кресле, лишь бы не разбудить; не подставлять под удар; не влезать в ее личную жизнь; не п-р-и-в-я-з-ы-в-а-т-ь-с-я; Шерлок ошибается раз за разом, что для его ума — непозволительная роскошь; Джоан лишь укоризненно качает головой и берет еду на вынос. Шерлок смотрит на Джоан и видит человека, который сделал то, что не мог почти никто — вобраться к нему в сердце, распахнуть дверь нараспашку, впустить тепло; Шерлок не хочет ее пугать, поэтому и рассказывать ничего не собирается, пока сам во всем не разберется.

(Как могли мы быть столько лет с тобой Лишь прохожими?)

Шерлок помнит то время, когда никому не мог довериться, когда все держал в себе, когда в его жизни не было Ватсон; Джоан стала его опорой, его якорем, его всем; Шерлок готов простить своему отцу абсолютно все только из-за того, что именно он привел в его жизнь Джоан.

'Я изо всех сил стараюсь не потеряться, потому что боюсь потерять тебя'

Срывается с губ совершенно спонтанно, необдуманно, иррационально; Шерлок замирает на мгновение, а Джоан смотрит, приоткрыв рот, и не может ничего возразить. Они стоят, как в мыльных операх, друг напротив друга, глаза в глаза и даже дышат почти в унисон; у Шерлока сердце щемит, и очень хочется рассказать; Шерлок молчит. Память продолжает исчезать, утекает сквозь пальцы как мокрый песок; Шерлок не может вспомнить, что в коробках, кому что говорил, что обещал; в его комнате по всем стенах развешаны стикеры, и Джоан очень бы удивилась, если бы рискнула зайти — 'быть на похоронах', 'съездить к свидетельнице', 'у Грегсона есть имя, олух, запомни его наконец', вот только эти стикеры не помогают ни разу — Шерлок забывает про их содержимое спустя пару часов, впору татуировки с самым важным набивать; Шерлок боится, что однажды проснется и не вспомнит ее имя. Джоан — прекраснейший врач, но, как и все светилы медицины, забывает следить за теми, кто находится у нее под носом; Джоан понятия не имеет, что в один ужасный день способна проснуться в одном доме с незнакомцем.

Я разбивал себя, как волны о гавани, И только ты верила в меня, Из миллиона звезд, что на землю падали, Только ты верила в меня.

Шерлок знает, что Джоан в него — верит; знает, что они всегда на одной стороне, даже если будут смотреть на ситуацию с разных точек зрения; знает, что она никогда не предаст, никогда не станет его упрекать в том, в чем нет смысла; именно поэтому Шерлок едва не рвется пополам, когда Джоан спрашивает, подсел ли он снова. Он закатывает рукава, стремясь смотреть ей ровно в глаза, разглядеть на дне зрачков сожаление, разочарование, отчаяние; Шерлок видит, как расширятся радужка, как ее захлестывает осознание своей неправоты, и чувствует, как медленно расходится по швам; Шерлоку больно.

'Ты нужен мне!'

Джоан не кричит, говорит на изломе дыхания; Шерлок знает, что она — несчастна, что ей нужна поддержка, и что он должен быть рядом; Шерлок готов ей помочь, но все, на что он сейчас способен, лишь говорить, а Джоан это, увы, не подходит. Когда она уходит, Шерлок даже боится обернуться, посмотреть ей вслед; Шерлок не хотел причинять ей боль, но, кажется, не просто причинил, а окунул в нее с головой, резко, без какой-либо подготовки; Шерлок уходит к своим коробкам, обещая признаться, если назовет правильно хотя бы восемьдесят процентов предметов. (он застревает на чертовых семидесяти шести)

(Ты моя, ты моя искра)

Джоан кричит, что он был ей нужен, но все равно не пришел, Шерлок кричит что-то про Шинвелла, пытается оправдаться, однако закапывает себя с головой, забывая оставить лопату; Джоан дергается, срывается, кричит-кричит-кричит и смотрит так зло, что Шерлока бьет куда-то в район диафрагмы, мысли путаются и остается лишь одно желание: свернуться в клубочек, обнять маму и, как когда-то давно, сказать, что его обижает хорошая девочка; мама не придет, Шерлок в этом уверен, а вот Джоан куда-то уходит, и, в чем Шерлок так же уверен, однажды может не вернуться. Шерлок хочет помочь, правда хочет, но он знает, что в первую очередь обязан помочь самому себе; жаль, правда, что он всю жизнь был эгоистом, поэтому забывает про свои проблемы едва ли не через пятнадцать минут после громкого хлопанья дверей; у Шинвелла ужасный почерк, но вся история выглядит складной, целостной, настоящей, и Шерлок понимает, что кое-что упустил, снова ошибся. Шерлок звонит самому себе, намереваясь прыгнуть в неизвестность; бедная-бедная Джоан, она о пожаре и знать не знает.