present

human!au Мон-Эл — иррационально неправильный, носящий в себе тьму, одевающий ее как вторую кожу; Кара около него тускнеет, теряет блеск, прогнивает как спичка, до самой сердцевины. Мон-Эл затягивает в себя, вбирает до самых краев, выплескивается наружу — Кара тонет мгновенно, пропадает быстрей Атлантиды.

Я играл со своими демонами, Тем самым создавая тебе проблемы. Эти дни только начинаются. Ты же знаешь, я не могу справиться с самим собой.

У Мон-Эла ледяные глаза и такое же сердце, его не разжалобить, не упросить: Кара стоит на коленях, лишаясь остатков гордости, и стонет-стонет-стонет, рыдает, вспарывая собственные раны, разрывая почти зажившие шрамы; Мон-Эл смотрит с презрением и отбрасывает прочь, уходит в оглушающей тишине, дробя Кару до самых ненужных костей. Мон-Эл не свихнувшийся, он — реальный, с планами на будущее, с белоснежной улыбкой и маньяком-садистом под слоем эпидермы; Кара — бракованная, разломанная на части, не живет — существует, плывет по течению. (Кара готова раствориться в Мон-Эле; Мон-Эл ее даже не знает)

Забудь всё, что я говорю. Знаю, я был жестоким. Я молюсь о мире. Скажи, почему ты этого не делаешь?

Мон-Эл лишается верной рабыни после нервного срыва, разрезания вен и горы таблеток, не поместившихся в глотке; Кара исторгает кровь с каждым вздохом, глотает воздух и едва ли не рвет легкие от невообразимого перепада температуры — Кара бьется головой до спасительной темноты и задыхается. Кара умирает, чтобы фениксом обернуться. Кара — целая-целая, исцеленная смертью и возвращенная Адом, Кара — /не/ человек, не желающий никому подчиняться, Кара — слишком настоящая, чересчур живая. Кара захватывает чужую империю, вешает собственный лейб и гонит из города всех недовольных — Мон-Эл смотрит с любопытством и назначает встречу (Кара, что естественно, не приходит). Война обрушивается на Нэшнл Сити, проливается огненной геенной, мороком стирает с лица Земли. (Мон-Эл протягивает белый флаг; Кара смотрит с презрением и отшатывается)

Оу, я молюсь. Я знаю, что была жестокой. Оу, я молюсь. Я знаю, что я делаю.

Кара — чистая-чистая, добрая-добрая, смелая-смелая, в ее глазах блуждает весь свет вселенной, отражается в зрачках, прячется в радужке; Кара исцеляет одним желанием, лечит и собирает из маленьких крупинок весь мир; Кару саму тошнит от собственной идеальности. Мон-Эл — невесомый, невзрачный, растворяющийся в пучине обыденности, пропадающий в лабиринтах чужих жизней, Мон-Эл грязный-грязный, злобный-злобный, слабый-слабый, его самый сильный /нужный/ наркотик ни за какие деньги не купишь, ни на одно сокровище не обменяешь. Кара навещает Мон-Эла во снах, сидит рядом, смотрит снизу вверх и шепчет на ухо всякие ванильные глупости; Кара настолько не Кара, что у Мон-Эла голова кругом и желание сдавить чью-то тонкую шею лишь острее становится. Мон-Эл Каре не снится; Мон-Эл вечной статуей за спиной стоит, смотрит с насмешкой и шепчет с плохо скрываемой злостью, источает яд на многие мили кругом; уж лучше бы Каре он снился.

Есть только ты и я. Я стою на коленях. Не хочешь помолиться за меня?

Кара встречает Мон-Эла где-то в центре, на пересечении 'а если?' и 'иди-ка ты к черту!'; Мон-Эл стальной, непробиваемый, неподвластный времени; Кара хрупкая, с трещинами в броне и язвами по всему телу. Мон-Эл кивает как старой знакомой и идет мимо, даже не обернувшись, Кара тянется следом непроизвольно, неосознанно; Мон-Эл оглядывается и делает вид, что не замечает, что ему плевать — Кара падает в прошлое быстрее Аллена. (их двое на этой Земле, и ни один не поддастся другому, слабость вовек не покажет, не оступится, не разобьется.) Кара вылечила все возможные симптомы, но инфекция уже распахнула дверь в сердце.