Он говорит о тебе во сне Я ничего не могу поделать, чтобы удержаться От слез, когда он произносит твое имя, Джолин…
Гермиона укладывает волосы, подкрашивает губы помадой как у нее, надевает на безымянный палец кольцо ее брата; Гермиона совсем не ревнивая, вот только сама об этом забывает периодически, клином вбиваясь между 'ты точно можешь ему доверять, Герм' и 'сколько себя помню, Джинни была моей самой первой любовью.' Гермиона и понять не может, как ей так повезло, почему именно ей достался главный приз: Гарри — сокровище, которое слишком уж часто под замок посадить хочется; Гермиона в который раз пальцы на трубке сжимает, пока не бросает ее между диванными подушками, топя раздражающее 'вне зоны' за пределами зоны комфорта.Я должна была сказать это тебе Мое счастье зависит от тебя
Гермиона накрывает стол, запускает в воздух ангелочков, взрывает петарды в аутентичном одиночестве; Гермиона чокается с никем, улыбается грустно и выключает телевизор, забыв проверить телефон на стопроцентно отсутствующие звонки. Гермиона засыпает, обнимая огромную ель, прижимаясь голой спиной к раздражающе-обжигающему камину, бутылка вина разливается на белый ковер; часы отбивают полночь, стрелки замедляются, и с потолка осыпается мишура, вперемешку с огненно-красными шарами, гравированными золотыми львами.Он — единственный для меня, Джолин…
Гермиона, укутанная в одеяло как кокон, просыпается на кровати в комнате, в которой точно не засыпала; босые ноги бьют по ламинату не хуже каблуков, проскочить в ванную незамеченной оказывается невозможными. Гарри улыбается настолько счастливо и радостно, что желание бить его в челюсть уже не кажется настолько актуальным, как вчера. Гермиона шагает было вперед, спотыкается о собственное 'нельзя' и замирает, ожидая чужого первого шага; Гарри встает на одно колено и не успевает произнести ни слова — Гермиона слишком быстрая для этого короткого коридора. Джинни все еще остается погребенной в шкаф 'мертвое до востребования'.