Одержимый

POV Amy

       Через час мы уже сидим в патрульной машине шерифа Стилински. Я, Лидия и Стайлз на заднем сидении, а Скотт рядом с водителем. Постоянно замечаю на себе обеспокоенные взгляды Стайлза и заинтересованность Лидии, которая время от времени косится на наши с юношей сплетенные пальцы. Закусываю губу, глядя на мелькающие за окном пейзажи и накрапывающий дождь. Волнуюсь, так как не знаю, чего от меня хочет Брунски. Что он собирается сказать мне? Волнуюсь, так как все чаще ловлю на себе полные страха взгляды Стайлза и чувствую, как потеет его рука. Резко выдыхаю, пытаясь усмирить дикое сердцебиение, вызванное, увы, не нахождением любимого человека в непосредственной близости. Прикрываю глаза, стараясь успокоиться. Мы будем в полицейском участке, под пристальным наблюдением. Я буду не одна. Тем не менее, неведанный страх вновь пробирается в каждую клеточку организма. Перед глазами невольно всплывают картины подвала Дома Эха, где надо мной издевались достаточно долгое время. Затем вижу глаза старшего санитара — свирепый и полный садизма взгляд. Вспоминаю его слова о моей матери. Он сказал, что любил ее. Правда ли? Может ли он быть причиной ее смерти? Поднимаю веки, уставившись в затылок оборотня. Чувствую, что температура в салоне стала немного выше, но, уверенна, никто больше не ощущает этих перемен. Мы молчим достаточно долгое время, пока тихий шепот Стилински не рушит угнетающую атмосферу: — Ты в порядке? — киваю. — Ну, да, а что? — пытаюсь прочитать хоть что-то в глазах парня, но не могу разглядеть ничего кроме слепого волнения. — Просто переживаю. Сдавленно улыбаюсь, а затем отпускаю руку молодого человека. Температура становится выше еще на несколько градусов, делая воздух в салоне спертым и сухим. — Можно включить кондиционер? — спрашиваю, махая возле себя ладонью. Шериф кивает и быстро нажимает на пару кнопок. Я же оглядываю присутствующих и замечаю, что никто больше не испытывает такого дискомфорта. Встречаюсь со взглядом Скотта в зеркале заднего вида и моментально отвечаю на его немой вопрос: — Что? Если забыли, то я гораздо чувствительнее к температурам, — с толикой сарказма говорю, замечая, как взгляд оборотня метнулся в сторону Стайлза. Это настораживает. Когда мы выходим из машины возле полицейского участка, тяну Стайлза за футболку, заставляя наклониться ко мне. — Что? — спрашивает он. — Ты ничего не хочешь мне сказать? — Стилински хмуриться, а затем усмехается. Возможно, он и не догадывается, но я вижу, что его губы дрожат. — Эми, мы встречаемся еще только несколько часов, а ты уже успела что-то надумать. Я же сказал, что просто переживаю. Щурюсь, пытаясь разглядеть его эмоции. — Стайлз, мы встречаемся еще только несколько часов, а ты уже успел солгать мне как минимум один раз, — стучу пальцем по своему виску, — не забывай, что бакенэко специализируются на эмоциях и к тому же… — Она учится не по дням, а по часам, — говорит за меня Скотт, неожиданно появившийся возле нас, — вы встречаетесь? — Ну да, — отвечает Стайлз, переводя дух и явно успокоившись, так как нашу беседу прервал его друг. Несколько секунд сверлю парня взглядом, а затем направляюсь в сторону участка, гордо обходя оборотня и темного кицунэ. Удивляюсь температуре, царствующей в полицейском участке. Жарко. Жарче, чем было в салоне автомобиля. Прикрываю глаза, пытаясь сосредоточиться на атмосфере. Мне хватает полминуты чтобы понять, что температура изменяется не в помещении, а в моем организме. А о каких последствиях я мечтала после пребывания в коме? К тому же вернулась я не совсем нормальным образом. — Мисс Фицджеральд? — ко мне подходит заместитель шерифа, держа в руках какие-то бумаги. Немного теряюсь от подобного обращения, ведь мужчина старше меня и мы уже знакомы. На помощь приходит Лидия. — Джордан, можешь называть ее просто Эми. Полицейский широко улыбается подруге, а затем вновь смотрит на меня. — Не люблю переходить на личности в своей работе. Лидия весело улыбается, проходя мимо мужчины и толкая его плечом. — Ну да, не любишь. Мысленно ударяю себя рукой по лбу, после чего сдерживаю смех. Мне кажется, что они просто идеальная пара. Следую за полицейским, пытаясь унять неподвластную дрожь во всем теле. Замечаю, что Скотт идет следом, но я не вижу рядом с ним Стайлза. Оборотень ловит мой потерянный взгляд и зажато улыбается. — Стайлз не в деле, поэтому он не может идти с тобой, — говорит парень, вызывая у меня чувство досады и злости одновременно. Разве это не Стайлз, который найдет любую лазейку?! Быстро прихожу в себя, понимая, что, возможно, так даже лучше. Не дай Бог Ногицунэ выйдет из-под контроля. Пэрриш открывает огромную железную дверь, за которой находится заключенный. Стеклянные стены позволяют мне видеть его, одиноко сидящего за железным столом. Возле стеклянной стены так же стоит отец Стайлза, там же останавливается Скотт. И лишь Джордан заходит в камеру вместе со мной, закрывая засов. Мое сердце начинает биться быстрее — бетонные стены не позволяют видеть сторонних наблюдателей, что дает видимость анонимности. Но, наверняка, заключенный знает, что за нами присматривают. Как минимум Пэрриш, который стоит позади меня, как личный телохранитель. Замираю, встречаясь взглядом с санитаром. По его лицу расползается противная, столь нелюбимая мною улыбка. Сжимаю челюсти, стараясь унять дрожь и не показывать свой страх перед ним. Подхожу ближе, немного неловко садясь на стул напротив. — Эмили, — его голос режет слух, — где прежняя грация? — мужчина облокачивается на стол, сокращая между нами расстояние. Не шевелюсь, — где тот безразличный и волевой взгляд? Свобода делает тебя все менее похожей… — На мою мать, — договариваю за него, — не знаю о чем ты хотел поговорить со мной, но я пришла сюда именно по этой причине, — пытаюсь говорить уверенно, но страх перед мужчиной берет верх. — Хочешь услышать эту красивую историю? — киваю, не отводя взгляда, — Ты была рождена в Доме Эха. Наши люди всегда присматривали за тобой, пока ты росла под крылом одной нашей прекрасной работницы. Мои глаза расширяются. — Мисс Фицджеральд? — Именно. Она забрала тебя из детского дома и воспитывала по моей просьбе. Думаешь, откуда она знала так много о сверхъестественном? И кто ты такая? Сглатываю, чувствуя, как осознание давит на виски. Абсолютно вся моя жизнь была ложью. Все, чем я жила оказалось прихотью этого психа. Он всегда был рядом. Единственный человек, которого я считала светом, была бабушка, но и она оказалась подставой. — Я была ее работой? — сухо спрашиваю, чувствуя слезы на глазах. — Очевидно. Когда твои способности начали проявляться, мы красиво инсценировали ее смерть, — замираю, — и забрали тебя туда, где тебе место. Луиза же сейчас отлично живет за пределами этого города. Чувствую легкое головокружение то ли от злости, то ли от температуры. Мисс Фицджеральд жива?! Серьезно? Как я смогу теперь доверять людям? Женщина, которую я считала семьей, жива и никогда не любила меня. Бросила… Я могу верить словам Брунски, так как ложь я распознала бы сразу. — Что касается моей мамы? — безразличным голосом спрашиваю, вызывая самодовольную улыбку мужчины. Ему доставляет удовольствие видеть меня такой. — Твоя мама была беременна, когда попала в Дом Эха. Она была дикой бакенэко, подобной Ногицунэ, так как она не была ни с кем связана. Мужчина, от которого она забеременела, бросил ее, когда узнал о ребенке. Из-за стресса и беременности она начала сходить с ума, делая невероятные, страшные вещи. Твой друг, который, уверен, стоит вне этого помещения, знает, о чем я говорю, — молчу, хоть он и ждет реакции, — мне понадобилось много времени чтобы изучить ее, понять, на что она способна. Это было интересно, — усмехается, — пока она не влюбила меня в себя. Разумеется, она попросила меня позаботиться о тебе. Когда ты родилась, я тайно увез тебя из этого места, сдав в детский дом. Остальным мы сказали, что ребенок родился мертвый. — Почему ты не отпустил маму, если вы любили друг друга? — Я ученый, Эмили Чувствую, как загораюсь еще больше, с напором выкрикивая. — Ты — садист! Черт возьми, каким моральным уродом нужно быть чтобы проводить опыты на любимой женщине?! — Мы были связаны. Замираю. — Что? — Мы изучали нашу связь вместе. Можно сказать, твоя мать на какое-то время перестала быть пациенткой, помогая мне и еще некоторым людям. А потом я встретил Валока, чьи убеждения и открытия полностью изменили мой мир. Он знал больше, чем я. В тайне от твоей матери мы начали изучать способы разрыва связи и то, как это можно использовать на пользу более высоким делам. — Конечно, например, подчинению себе армии сверхъестественных существ. Не так ли? Ты последняя мразь. — Думаю, ты не хочешь услышать, что было дальше? — выжидающе прожигаю мужчину взглядом, — Темное прошлое взяло верх надо мной, и вскоре Аманда узнала обо всем. Она хотела уйти, но мы не дали ей этого сделать. Она отвернулась от меня и снова стала пациенткой. Она больше не любила меня, она ненавидела. С течением времени опыты тяжело влияли на ее организм, и я понимал, что если мы потеряем ее, не закончив исследование, нам нужна будет замена. Тогда я и послал Луизу заботиться о тебе. Через несколько лет мы нашли способ разорвать связь и проанализировать последствия. Аманда вновь обрела огромную силу, но была способна контролировать себя. Конечно, ее психическое состояние поддерживали таблетки. — Подожди. Ты сказал, вы разорвали связь спустя несколько лет? — кивок, — Когда она умерла? — За год до твоего прибытия в Дом Эха. Последний эксперимент прошел не удачно, — могу поклясться, что вижу боль и чувство вины в его глазах, — она была прекрасной женщиной. Мои губы трясутся. Едва сдерживаю слезы и гнев. Я сердита. Я опустошена. — Ты… ты убил мою мать, — злобно говорю я, исподлобья смотря на санитара, — ты убил ее. Это твоя вина. Ты сделал это ради своих больных интересов. Ты убил женщину, которую любишь. Ты убил мою мать! — перехожу на крик. Чувствую, как мои глаза начинают светиться. Пэрриш в углу комнаты напрягается. — Также, как убиваю сейчас тебя. — Что ты несешь? — мой тон сравним с океаном яда и ненависти. Цепляюсь за стол, чувствуя вырастающие когти, острые, как лезвия. — В твоем организме яд. Твои друзья еще не сказали тебе? — мужчина вскидывает брови, а я злюсь еще больше. Хочу накричать на него, но не чувствую лжи в его словах. Он прав, — неужели не ощущаешь? Твое тело слабеет. — Ты говорил, — вмешивается Пэрриш, — что если мы приведем ее, ты расскажешь, что делать с этим. Он знал. А значит и Скотт с Лидией знали. И Стайлз тоже. Вот что означали эти взгляды и лживая аура. Они врали мне. Они все врали мне. Снова. В моей жизни нет абсолютно ничего правдивого. Я опустошена. Мне хочется замкнуться в себе. Не хочу никого видеть. Ненавижу. — Есть два способа, — Брунски наклоняется ближе ко мне, — первый — ты помогаешь мне уйти отсюда, и я даю противоядие, второй — разрушить связь между Ногицунэ и тобой. Боюсь, вторая жертва слишком весомая, не так ли? Связь между сверхъестественными существами гораздо сильнее, — его тон издевательский, но я понимаю его намек. Чтобы разорвать связь между нами, Стайлз должен умереть. Как бы я не была сердита на него, я люблю его. Он — мое все. Наклоняюсь ближе. — Я лучше сама умру, чем дам тебе свободу. Но перед этим я позабочусь, чтобы ты сгнил здесь. Резко встаю и направляюсь к двери. Меня не волнует мое обращенное состояние. Я просто прохожу мимо Пэрриша и настежь открываю дверь, так, что она стукается об стену. Они все лжецы. — Палмер. Останавливаюсь, последний раз кидая взгляд на омерзительного мужчину. — Твоя настоящая фамилия — Палмер. Красиво. Наверное, моя мать была очень красивой женщиной. И как она могла полюбить такого ужасного человека?