Под кожей

— Глядите-ка, кто-о-о здесь! — Слишком смелая стала, раз разгуливаешь по замку в одиночку? — А где все твои приятели, а?       Драко ждал за углом, прислонившись спиной к стене, прислушиваясь к происходящему. Слизеринцы часто нападали на тех, кто возвращался поздней ночью с отработок у Кэрроу, которые были делом частым. Отличный повод для того, чтобы потренироваться в использовании Тёмных заклинаний и не получить за это наказания. Кто из жертв хоть раз посмел жаловаться на подобные атаки? А давать отпор? Никто и никогда, потому что это было бесполезно и, в общем-то, наказуемо, так как об этом сразу бы узнали. А уж если взять гриффиндорцев, тут уж все как один молчат, стиснув зубы, и, ладно, всегда дают отпор едва ли не на равных со своими незапрещёнными заклинаниями. Только куда им против Тёмной магии?       Сам он никогда так не поступал, пусть иной раз и хотелось сорваться и выплеснуть всю скопившуюся внутри желчь и ярость. Приходилось учиться держать эмоции в узде, сохранять спокойствие — безупречная маска, которую когда-то давно успешно носил на людях Люциус Малфой. Маска, за которой так удобно прятать свои грехи и ошибки, свою подлую натуру.       Вот и сейчас Драко совершенно не хотелось вмешиваться, даже не возникало желания потянуться к волшебной палочке в заднем кармане брюк — оставалось лишь нежелание быть замеченным. Не хотелось светиться и, того хуже, ввязываться в постыдные потасовки, вступаясь за кого-либо. И какой смысл вообще вступаться за незнакомцев? А уж тем более с чужих факультетов. Представив, как он защищает какого-нибудь гриффиндорца от нападок шайки семикурсников-слизеринцев, Драко едва не рассмеялся, но вовремя совладал с неуместным желанием.       Наконец, шаги и голоса смолкли; лишь шорохи давали понять, что жертва ещё остаётся в коридоре. Что ж, теперь можно и посмотреть, кого подловили на этот раз. Нацепив на лицо улыбочку, Драко вышел из своего укрытия; но, различив того, кто сидел на полу, мигом пожалел о том, что вообще не прошёл мимо. — Надо же, у Полоумной случился приступ лунатизма?       Стоило огромных усилий не отвести взгляд, когда Полумна подняла на него свои рыбьи глаза, скрывавшиеся за упавшими на лоб белыми прядями волос. Драко даже подошёл ближе и встал прямо перед ней, скрестив руки на груди, не делая попыток к тому, чтобы помочь Лавгуд встать на ноги. Впрочем, Полоумная и сама без труда поднялась; выпрямившись, она оказалась даже чуть выше Драко, что он с удивлением понял и потому потерял контроль над равнодушным выражением своего лица. — Нет, я ещё в детстве перестала ходить во сне, — совершенно серьёзно ответила девушка, не разгадав насмешку. — Чертовски важная информация, — хмыкнул Драко.       Он уже хотел отвернуться и уйти, когда Лавгуд чуть отступила в полосу света, льющегося из окна, и на её лице вспыхнуло багровое пятно, особенно жутко выглядящее на мертвенно-бледной коже, подсвеченное луной. Драко непроизвольно вздрогнул, тогда как Лавгуд рассеянно коснулась отметины пальцами, на ощупь пытаясь определить границы. — Остался след, да? — спросила она, перехватив испуганный взгляд Малфоя.       Драко нехотя кивнул: его глаза уже выхватили такие же пятна на запястьях девушки, видные из-за закатанных рукавов простенького джемпера. Всё это выглядело чудовищно неправильно, даже несмотря на то, что Лавгуд вполне могла это заслужить. — Что, какие-нибудь несуществующие твари снова доставали? — насмешливо спросил он. — Нет, — совершенно спокойно ответила Полоумная. — Кэрроу заставили отрабатывать Тёмное проклятие на младшекурсниках-пуффендуйцах. — Плохо справилась? — Я не стала. — В голосе неожиданно зазвенел металл, что заставило Драко пристальнее, серьёзнее взглянуть на Лавгуд. — И много это тебе пользы принесло? А им? Не достанется от тебя — Кэрроу сами за них возьмутся. Так что, возможно, глупым актом героизма ты просто подставила детей. — И что я должна была сделать?       Драко закатил глаза. — Пристукнуть их легонько для вида. Их бы отпустили, и тебя б не тронули. Из двух зол, как говорится… — Это не наименьшее, — покачала головой Лавгуд.       Волосы хлынули ей на лицо, скрывая здоровую его половину. Тем не менее, Драко не мог отвести взгляд, будто заворожённый увечьем. — Они ведь дети. Это жестоко. — Ну, твоими стараниями им куда как хуже достанется от Кэрроу. — А ты бы сам так поступил? — неожиданно спросила Полоумная, буквально пронизывая взглядом до костей. — Да, — без колебаний ответил Драко. — Это лучшее, что я смог бы сделать.       Полумна чуть склонила голову, точно под таким углом её чёртов взгляд мог проникнуть ещё глубже, выведать все тайны, вызвать на откровенность. — А после смог бы спокойно спать?       Какого чёрта, Лавгуд? — Смог бы, конечно. Что за тупые вопросы, а?       Драко резко замолчал. Он знал, что солгал. Они оба знали это. И прежде чем Полоумная смогла бы уличить его в этом, Малфой процедил: — Иди к чёрту, Лавгуд, — и сам ушёл прочь так быстро, как только смог.       Его трясло. Как эта девчонка могла понять, что он лжёт? Как, если он и сам не был уверен в том, что солгал? Почему она вообще стала так часто попадаться ему на глаза? К тому же ей ещё и известна его главная тайна — та, которую, кроме этой Полоумной, знает ещё Поттер, грёбанная надежда магического сообщества. Неужели теперь она считает, что знает его лучше его самого?       Да не смог бы он, конечно. Если уж ему до сих пор снится та ночь на Астрономической башне, когда чуть не пришлось убить Дамблдора, и трясёт при воспоминании о неудачных покушениях на его жизнь, то пытки учеников точно сделают из него психопата под стать этой ненормальной когтевранке.       После он видел Лавгуд в коридорах — бурое пятно по-прежнему ярко выделялось на бледной коже, точно девчонка гордилась этим увечьем и хотела всем его продемонстрировать. Какая нелепица!       Сидя в Общей гостиной, Драко часто слышал рассказы Астории о том, как проходят их занятия с когтевранцами у Флитвика и Кэрроу. Ни для кого не секрет, что Защита от Тёмных искусств уже стала настоящими Тёмными искусствами, но, кроме слизеринцев, никого это не устраивало. Едва ли не каждую пару у других факультетов и курсов происходили мелкие стычки, несогласные вовсю выражали протесты, особенно в начале года, и за это нехило получали от Пожирателей смерти. Только лишь поняв, что это настоящие монстры, получив несколько визитов в больничное крыло, ученики перестали геройствовать. Конечно, находились особые шести- и семикурсники, считавшие своим долгом доводить учителей-Кэрроу до ручки каждое занятие, но и доставалось им на порядок сильнее, так что вопрос был лишь в том, как быстро угаснет их бахвальство и упрямство.       По рассказам Астории Лавгуд, к удивлению Малфоя, оказалась из таких. Кто бы мог подумать, что эта девчонка не от мира сего может откровенно пререкаться с преподавателем, попутно неся всякую околесицу, говоря совершенно спокойно и без эмоций, но хлёстко и так, что волей-неволей да прислушаешься к ней. За это она и получала примерно столько же отработок, сколько и Долгопупс, вообще ставший завсегдатаем слизеринских подземелий, где Кэрроу любили оттачивать своё мастерство в наказаниях. Тем и пользовались другие слизеринцы, подкарауливавшие провинившихся и добавлявшие ещё увечий на наказанных.       Как старосте, Драко стоило бы прекращать подобные расправы, о чём Астория как-то раз сказала ему. Дело было в Общей гостиной, когда остальные слизеринцы уже разошлись по спальням, да и сама Астория поначалу ушла в числе первых. Драко корпел над эссе для профессора Стебль насчёт яда антенницы и его полезных свойств, когда на пуф напротив его столика уселась Гринграсс-младшая. — Напомни мне, кто у нас на факультете считается старостой?       Оторвавшись от эссе, Драко многозначительно потёр пальцем злосчастный значок. Астория издевательски ему улыбнулась. — Серьёзно? — Что тебе нужно? — устало спросил Драко. — Всего-то чтобы ты добросовестно исполнял свои обязанности. По-человечески прошу, Малфой, — голос Астории и правда смягчился, она даже потянулась было к его руке, но замерла на полпути. — А что не так?       Девушка вздохнула, нервно убирая прядь тёмных волос за ухо. Драко мимоходом отметил красивую форму ушной раковины и спешно отвёл глаза, чувствуя, как жар подбирается к лицу. — Ты ведь прекрасно знаешь, что твои дружки — Крэбб, Гойл и их компания — нападают на других по ночам. Ты видел, с каким пятном Лавгуд ходит? А что они с Трэвисом сделали? Это и наша ответственность тоже — мы все находимся в ужасном положении, не нужно потворствовать таким выходкам. — А с каких таких пор ты сделалась защитницей униженных и оскорблённых, Гринграсс? — прищурился Драко. — С таких, что все эти лозунги про чистоту крови — бред полнейший, — процедила девушка. — Да что ты? Странно слышать от чистокровной волшебницы, ни во что не ставящей грязнокровок, как и все мы, на минутку. — Ты меня не знаешь, — вскинулась Астория. — И обсуждать это я с тобой не намерена. Просто возьми уже себя в руки и займись исполнением обязанностей старосты, иначе я пойду к Снейпу. — Вот уж напугала, — зевнул Драко. — Он меня не снимет с должности. — Всерьёз так думаешь? — фыркнула Астория. — Ты не пойдёшь к нему, — с наигранной бравадой продолжал Драко. — Вот и посмотрим.       Астория резко, но не без изящества поднялась с места и быстро ушла, так, что Драко недолго пришлось бороться с желанием проводить её взглядом. Едва хлопнула дверь спальни, он, чертыхнувшись, швырнул перо, которое держал всё это время в пальцах, в камин, и оно мигом вспыхнуло, полоснув ярким бликом по глазам.       «Значит, я должен следить за тем, чтобы проштрафившихся никто не трогал», — думал Малфой, нервно комкая в пальцах край форменной мантии. Он всегда чувствовал себя неуютно в этой чёрной хламиде, сковывавшей движения и выглядевшей как одеяние Пожирателя смерти. Кэрроу доставляло извращённое удовольствие требовать от учащихся соблюдение формы, причём не только ношения форменных же джемпера и брюк. Хорошо хоть колпак на голову надевать не заставляют.       И почему слова Астории оказывают на него такое влияние? Какого чёрта попросту не забить на них? Он, в конце концов, не так уж боится потерять этот грёбанный пост, от которого больше вреда, чем пользы. И вообще эти придурки сами виноваты, что напрашиваются на отработки. Он им не нянька, чтобы ещё и от нападок чужих ограждать. Не маленькие, сами могут отпор дать.       И дают, как он уже успел заметить. Все, кроме чёртовой Лавгуд, у которой что ни отработка, то новое увечье. Правда, теперь не на видных местах, но вполне заметно, как она прихрамывает или придерживает рукой ноющие рёбра. Нападающих это не останавливает особо, но сам Драко ещё ни разу не нашёл в себе мужества вступиться за Полоумную. Просто сжимал палочку и исподтишка наблюдал за тем, как эта идиотка позволяет себя калечить. Чёрт, да она даже попыток дать отпор не делает! Если бы она хоть раз вскрикнула, хоть раз умоляюще захныкала или попросила о помощи, даже шёпотом — Драко, может, это бы и подтолкнуло. Только вот Лавгуд молчала, упрямо, упёрто, тем самым провоцируя нападающих.       Что это — безрассудство, упрямство, тупость?       Отвага?       Драко не знал и знать не хотел, но однажды всё-таки выяснил. Начало тому положила пятничная ночь, когда Лавгуд в очередной раз нагнали слизеринцы. На её счастье, неподалёку был староста школы — когтевранец, как ни странно. Щупленький парень с огромным самомнением. Гневно крутил значок и угрожал снять баллы, как будто эти чёртовы очки сейчас имели какое-то значение. Драко вдоволь позабавился его угрозами, пока кто-то из слизеринцев не вытянул палочку. Пришлось вмешаться. Мельком глянув на Лавгуд, заметил, как староста удерживает её за своей спиной, едва ли не готовясь грудью принять на себя удар. — Гляжу, разборки устроили на ночь глядя? — ухмыльнулся Малфой, оглядывая диспозицию противников. — Малфой, ты бы приглядывал за своими подпевалами, — выделываясь, презрительно бросил когтевранец. — Ваш факультет тут не главный. — А то ваш имеет вес, да? Ну надо же, — снисходительно заметил Драко и повернулся к своим. — Хватит с вас, идите по спальням. И так всю неделю веселились, сами знаете.       Слизеринцы, громко переговариваясь, нехотя ушли, однако староста-когтевранец не торопился отпускать Полоумную. Наоборот, когда Драко обернулся, то заметил, как тот едва ли не бережно держит Лавгуд за плечи и что-то говорит, наклонившись к самому её лицу, так что её длинные белые волосы лежат на его предплечьях. Малфой едва сдержал почти ребяческое желание кашлянуть или издевательски окликнуть парочку. Тем не менее, в удовольствии сверлить взглядом затылок когтевранца он себе отказывать не стал. Видимо, ощутив давление, тот обернулся и произнёс, продолжая приобнимать Полоумную одной рукой: — Я провожу мисс Лавгуд в башню факультета. — Тоже мне защитник выискался, — издевательски пропел Малфой. — Ты этих-то прогнать не смог. «Я с вас очки сниму», напугал-то как!       Драко мигом заткнулся, осознав, как тупо выглядит сейчас. Когтевранец, видимо, подумал о том же и громко фыркнул с вершин своего самодовольства. Чёрт, он уже и забыть успел, что среди представителей этого факультета встречаются редкостные зазнайки. — Доброй ночи, Малфой, — не менее издевательски произнёс староста, разворачиваясь и уводя Полоумную, по-прежнему властно придерживая её рукой за плечи. — Палочку-то хоть из кармана вынь, герой, — крикнул вслед Драко, не удержавшись.       Затем сам себе отвесил подзатыльник.       «Какого хера сейчас было?»       Стараясь не думать над этим вопросом, Драко направился обратно в факультетскую гостиную. В подземелье его, однако, уже поджидали те, кого он не так давно отправил по комнатам. И, судя по всему, ничего хорошего от этого ждать не стоило. — Ты с каких пор не на нашей стороне? — спросил Мальсибер-младший, мерзкий уродец под стать папаше. — Мы бы уделали его! — Это староста, олухи, — процедил Малфой. — Вам бы потом никакой Снейп не помог. — Это почему же? — подал голос Крэбб. — Когда научимся применять Адское пламя, никаких проблем не будет. Пуф! — и он заржал, низко и медленно. — Да потому что Флитвик вперёд того от тебя мокрого места не оставит, и никакой Снейп не поможет. — Этот карлик? — фыркнул Эйвери. — Да он очки-то свои найти не может, не то что с палочкой управиться. — Хочешь проверить? — тихо, угрожающе произнёс Драко.       Компания притихла, взвешивая слова. — Тише будьте и не трогайте тех, кто на отработках, — прибавил староста, чувствуя, что достучался до парней. — А не то папочка-Драко нас накажет? — заржал Эйвери. — А не то Снейп услышит мою версию происходящего, — резко бросил Малфой — А отношения у нас с ним хорошие, сами знаете.       Чуть пораздумав, компания разошлась, оставив Драко в одиночестве сырого подземелья. Хоть ему и удалось немного повлиять на товарищей по факультету, но надолго этого не хватит, ясное дело. К тому же теперь могут пойти не самые приятные для него слухи. Прослыть защитником провинившихся! Да Люциус будет скакать от счастья, как гиппогриф на течке, не иначе.       Ну ладно, он будет в бешенстве, а вот Астория…       Драко чуть улыбнулся собственным мыслям, а затем поднялся на ноги и отправился в спальню.       С той поры слизеринцы действительно поостереглись лезть к тем, кто ходил на отработки, но, как Драко и предсказывал, надолго их не хватило. И, как следовало бы догадаться, эффект от его угроз иссяк именно на Лавгуд.       В этот раз рядом не было того старосты-когтевранца, да и сам Драко не сразу подоспел, задержавшись у Кэрроу (те затирали ему про необходимость самому хоть раз показать достойный пример в части пыток), и потому Полоумной досталось по полной.        Так что это? Тупость и упрямство или бесстрашие и сила духа? — Минус пятьдесят очков Слизерину, — громогласно объявил Драко, найдя в себе силы выйти из-за угла и вмешаться.       Эйвери и Мальсибер-младший (уж кто бы сомневался, что первыми не выдержат именно они) нехотя к нему повернулись, держа палочки наготове. Драко и сам достал свою, но вот в ход её пускать не собирался. — Тоже мне напугал, — фыркнул Эйвери. — Что, опять будешь втирать про то, чтобы мы не трогали этих предателей крови? — Да я вижу, что «втирать» бесполезно. Может, если с вами обойтись так же, вы наконец поймёте? Или мозг размером с орешек просто не в состоянии вместить информации больше, чем длина полного имени и название факультета? — Ты за словами следи, — вскинулся Мальсибер. — А то что? — издевался Малфой. — Своим весом меня раздавишь? Или заклятье какое попробуешь? Ну так попробуй.       Переглянувшись, слизеринцы, сплюнув на пол, ушли вразвалочку, явно показывая тем самым, что нисколько не напуганы и уходят по своей воле. Только когда они ушли, Драко рискнул взглянуть на Полоумную. Та сидела на полу, прислонившись спиной к стене, и рисовала кровью из разбитых коленок какие-то чудны́е узоры, спустив форменные гольфы едва ли не до щиколоток. Молочно-бледная кожа, видневшаяся из-за разъехавшихся пол мантии, контрастировала с её чернотой, а кровавые линии казались вспухшими шрамами. — Ты в край ополоумела, что ли? — не выдержал Малфой, с трудом заставляя себя не смотреть на голые ноги Лавгуд. — Почему сдачи не дала? Тебе на кой вообще палочка дана? Два заклятья — и они бы сами сбежали, так что мне б не пришлось вмешиваться. — Но ты вмешался, — спокойно, без намёка на признательность сообщила Полоумная, констатируя факт. — И уже об этом жалею, — буркнул Драко. — Так какого чёрта ты не дала отпор? — А зачем? — спросила Лавгуд, точно действительно не понимала, зачем ей нужно обороняться от чужих нападок. — Точно с придурью, — констатировал Драко, нервно почесав лоб. — Ну, ты же была тогда в Министерстве? — Он осёкся, вспомнив, что после того его отца забрали в Азкабан, и тряхнул головой. — Я знаю, ты нескольких тогда оглушила, и неслабо. А ведь то родители этих придурков. Что же сейчас мешает на них отыграться? — Они ещё дети, — тихо и как-то снисходительно, даже ласково произнесла Полумна. — А их родители — взрослые волшебники, которые куда опаснее. — Эти тоже взрослые, мы взрослые, — возразил Драко. Точно загипнотизированный, он следил за движениями пальцев Лавгуд, выводящих всё новые витки и линии. — Мы-то, может, и да, а вот им только нравится играть во взрослых. На самом деле они ещё не готовы к ответственности, не готовы взрослеть по-настоящему. Для них всё это — игра. — И пытки учеников — тоже игра, по-твоему? — В своём роде. — От того, как спокойно, равнодушно она говорила об этом, у Драко волосы шевелились на затылке. — Для тех, у кого душа чёрствая, жестокость считается развлечением. — Тут она подняла на Малфоя глаза, и у него будто бы сердце ухнуло куда-то в пропасть, разверзшуюся под ногами. — А вот мы бы не смогли. — За себя говори, Полоумная, — мигом ощетинился Драко.       Он отвернулся и вновь хотел уйти (плевать, что там с ней дальше будет, пусть хоть сами Кэрроу сюда заявятся), но прохладный голос Лавгуд остановил его. — Ты ведь злишься на себя. Главным образом. А на меня — за то, что я говорю тебе правду, в том числе и о тебе. Это сложно принять, я знаю. Но если примешь, станет легче.       Драко нехотя развернулся, глядя на Полоумную в комическом удивлении. — Ты серьёзно, что ли? Возомнила себя мунговским психотерапевтом? В мозгах у меня покопаться решила? — Для этого и копаться не нужно, — покачала головой Лавгуд.       Пальцы её наконец перестали выписывать кровавые узоры, она откинула со лба волосы, замарав их и оставив косой след на лице — над тем самым пятном, ещё не сошедшим, но уже куда более тусклом. Драко невольно сглотнул, взгляд так и замер на этом тонком красном мазке. — Знаешь, — между тем вновь заговорила Полоумная, и её чуть напевный, прохладный голос заполнил собой коридор, растекаясь расплавленным серебром, — людям нравится думать, что они очень сложные и в них никто не сможет разобраться. Нравится придумывать себе какие-то новые маски, правила поведения, поступать не так, как хочется им, а как требует окружение. И при всём при этом считать себя непонятыми, непризнанными, наслаждаться тем, что, даже несмотря на большой круг друзей, тебя никто по-настоящему не знает. Беречь это знание и убеждать себя, что есть только мир — и ты сам. Сам по себе. Полюн-одиночка. Только это не так. И на самом деле любого можно понять. Это легче лёгкого. Не нужно быть особенно чутким или наблюдательным, разбираться в характерах или психологии. Но для начала нужно разобраться в себе. И тогда всё станет намного проще.       Будто убаюканный её речью, Драко не сразу сообразил, что Полумна замолчала. Вздохнув, стараясь не подавать виду, он спросил в привычной издевательской, насмешливой манере: — А ты, значит, в себе разобралась? Что ж тогда другие не могут и считают тебя поехавшей? Только потому, что сами не постигли суть самоанализа? — А может, я не хочу, чтобы меня понимали? — неожиданно резко, строго, как-то совсем приземлённо произнесла Полумна. Почти как здравомыслящий человек.       Драко открыл рот, чтобы съязвить — и замолчал. Почему-то её не хотелось намеренно обижать; казалось, будто любые насмешки отскочат от неё, как от щита, незримого щита самообладания и силы духа, а потому смысла в том не было. Эта мысль и раньше у него возникала, но сейчас она стала особенно явной, — как будто чары, которые Лавгуд возвела вокруг себя, стали неожиданно сильнее и ярче. Или это на него так подействовали её слова? — Значит, не хочешь? — спросил он совершенно спокойно, даже мягко отчасти. Понимающе. Осознал — и сам опешил.       Полоумная провела окровавленными пальцами по губам, непроизвольно выделяя их алым. — Как видишь, у меня получается, — ответила она без доли этой своей чудаковатости. — Ты ведь тоже не хочешь быть понятым, вот люди тебя и не понимают. Считают злом, неспособным на настоящий поступок. И ведь так оно и есть. — Разве ты не должна убеждать меня в том, что на самом деле я охренеть какой белый и пушистый? — Лицемерить не в моих правилах. — Красных губ коснулась улыбка, мимолётная, но достаточная для того, чтобы преобразить лицо Полоумной. — Ты ведь на самом деле чёрен душой, только в том не твоя вина. В тебе есть хорошее, просто ты усердно это душишь — не дай Мерлин кто узнает! Не узнают, не переживай, ты очень хорошо справляешься. — А ты думаешь, что узнала? — А разве нет?       Драко неожиданно рассмеялся, осознавая странность и нелепость всего происходящего, и Полумна вдруг засмеялась за ним следом. Только смех её был не лёгким и хрустальным под стать голосу — нет, он был грубоватым и совершенно земным. Отсмеявшись (это было куда дольше, чем того требовал момент), она вдруг протянула Малфою руку, и тот, помявшись, всё-таки принял её и помог девушке подняться на ноги, сам не вполне понимая, что и почему делает. Не иначе как она чем-то его шарахнула, раз он ведёт себя так совершенно не по-малфоевски. — В следующий раз всё-таки сделай милость, не доводи до рукоприкладства и оглуши нападающих. Никто от этого не станет понимать тебя лучше. — Дело не в этом, — покачала головой Лавгуд. — Я ведь говорила: отвечать им значит калечить ребёнка, а они все дети по разуму. — Всё-таки глупость, — пробормотал Драко себе под нос. — Только учти, я не всегда буду рядом, чтобы помочь. — Но раньше-то был, будешь и теперь. — Ты меня сейчас на «слабо» берёшь, что ли? — возмутился Драко. — Тебе решать, — пожала плечами Полоумная, вновь становясь похожей на саму себя: странную, пугающую и какую-то совершенно ненормальную. Только теперь это больше интриговало Драко, и он, прищурившись, произнёс: — Ладно, Лавгуд, один вопрос. Что за полюн-то такой?       Она задумчиво подняла глаза к каменным сводам коридора, точно надеясь найти там ответ, а затем зашагала вперёд, что-то оживлённо объясняя Малфою. И — вот дикость! — у него не возникло желания наложить на неё Силенцио, чтобы заткнуть.       Зато теперь одно он всё же смог узнать — вернее, приоткрыть завесу тайны: почему Лавгуд ведёт себя именно так.       Всё-таки плохая идея откровенничать по ночам со странными когтевранками.