Корица

«Я пришел, но ты танцевала с Саске.» Именно с этого смс началось «прекрасное» утро нашей главной героини. Сообщение, от которого бросало в холод. Сообщение, виной которому был Саске, определенно. Ну, а кто еще виноват, если не Саске? Это ведь он вчера предложил «выпить вместе в последний раз». В последний гребаный раз. Такой ли последний на самом деле? Если бы не этот последний раз, то не было бы такого ужасного утра, не было бы того самого ужасного «да», которое на какое-то время разрушило ее мир. Да, именно на какое-то время. На какие-то жалкие двадцать минут. Потому что в ее голове, оказывается, еще работали некоторые винтики, и сложить два плюс два оказалось не так сложно. Во-первых, не было никаких доказательств того, что они действительно занимались этим. Никакой боли в животе, никаких неприятных ощущений. Пусто. Совершенно ничего. Кроме. Кроме сожаления? Нет. Нет. Нет. Во-вторых — поведение Саске. Он гнался за ней до самой двери, пытался что-то объяснить, вот только она не слышала — не до этого было. Разве он вел бы себя так, если бы у них действительно было это? Сомнительно. Скорее всего, он повел себя отстраненно-холодно, высокомерно, убивал бы ее и пытался бы побольнее надавить на ее слабые точки. И это, черт возьми, так не укладывалось в голове! Учиха вдруг взял и поступил благородно? Не воспользовался таким заманчивым шансом? Не верится. У нее не было сомнений в том, что вчера она полезла к нему с поцелуями, она смотрела правде в глаза. Она хотела этого. Хотела его. И ей было чертовски стыдно за ночь и за утро. Симптомы похмелья все еще тревожили молодую особу. Не напейся она вчера — не было бы всего этого. Вот же напасть. Устало вздохнув, девушка перевела взгляд на мастера, который устанавливал новый замок на ее дверь. Молодой парень уже заканчивал свою работу, а она все еще думала о прошедшей ночи и последствиях. «Я пришел, но ты танцевала с Саске». Что с тобой, Итачи?! Что за чертов осуждающий тон? Разве она заслужила это? Кажется, Итачи чего-то не понимает. Это она жертва, не он. Это она медленно, но верно умирает от собственных неправильных чувств. Это она ждала его вчера. Это он не пришел. Хотя, как оказалось, еще как пришел. Она ни в чем не виновата. Так было, конечно, проще. Харуно, продолжай убеждать саму себя. Продолжай жалеть и убиваться. Ты такая жалкая, — в ее голове, но почему-то голосом Саске. Это она сходит с ума. Она танцевала с Саске. Конечно, танцевала. Она ведь думала, что это последние часы, проведенные с ним вместе. Они ведь договорились игнорировать друг друга. Итачи сам вчера был у девушки, а значит, он не имеет никакого права ее осуждать! — Я закончил, — смущаясь, протянул парень, вытаскивая хозяйку квартиры из своих мыслей. Девушка встрепенулась, резко поднялась и расплескала кофе, запачкав при этом майку. Недовольно уставилась сначала на пятно, а затем на мастера, будто бы он был виноват в этом. — Вы бы не могли посмотреть дверь, что разделяет балконы? Кажется, ее недавно взломали. Юноша кивнул, снял обувь и с инструментами направился на балкон. Сакура за это время умудрилась переодеться и, прихватив сигареты, вышла на балкон. Щеки молодого человека были слегка красноватые, он запустил пятерню в черные волосы, убирая челку, которая лезла в глаза и в этот момент Сакура перестала дышать. Потому что этот жест ей показался чертовски знакомым. Такой привычный жест. И даже это у нее теперь ассоциировалось с Саске, о Боже. Еще галлюцинаций в его лице нахватало, — отстраненно подумала Сакура, затягиваясь сигаретой. — Знаете, дверь не взламывали, — развернувшись к хозяйке лицом, утвердительно проговорил парень. Вопросительно выгнув светлую бровь, Сакура посмотрела на него, как на идиота. — Она всегда была закрыта, а в один из «прекрасных» дней мой сосед ее взломал, — нахмурилась она, — хочу, чтобы вы починили замок. — Но замок не сломан. Скорее всего, у вашего соседа просто есть ключ, — улыбнулся мастер, не без интереса наблюдая, как глаза Сакуры распахиваются от удивления. Вот же гад! — Возможно ли установить новую дверь? Она не собиралась мириться с беспределом, который устраивал Саске. Будто бы ему все дозволено. Ага, сейчас!.. — К сожалению, — неловко почесав затылок, начал мастер, — это невозможно. Без согласия вашего соседа я не имею права на установку двери. Это общая территория. Сакура устало вздохнула. Даже заметить дверь не в ее силах. Это неимоверно раздражало. Оплатив работу мастера, Харуно плюхнулась на диван, раскинув руки в стороны. Какое же выматывающее утро. Разблокировала телефон и залезла в сообщения. «Я пришел, но ты танцевала с Саске». Р-р-р. Бесит. Нахмурившись, она перевернулась на бок, в очередной раз перечитывая сообщение. Дурак. Дурак. Дурак! «Я ждала. Ты был у девушки». Отправила. Вот черт. Она действительно это отправила. О, наверняка он сейчас подумает, что она ревнует его. Черта с два! «Эй, Харуно, это была шутка, ладно? Надеюсь, ты еще жива и не перерезала себе все вены нахрен» Сакура приняла сидячее положение и несколько раз перечитала смс, которое пришло несколько секунд назад. От Саске, определенно. Это его хамоватая манера вести любой разговор. Она не записывала его номер — было не к чему — так считала она. Сердце так неправильно забилось. Непозволительно. Стиснув в руке телефон, Сакура быстро набрала сообщение, которое гласило: «Придурок» — ясно и коротко. У Учих отсутствие мозгов — это семейное? Похоже на то. В это утро они особенно рьяно трепали ей нервы и вызывали такое резкое раздражение до скрипа зубов. «Был. Но получив твое сообщение, сорвался со своих дел и приехал и что я увидел? Тебя в объятиях моего брата» Что-то Итачи разошелся. Похоже, он действительно злился из-за того, что она провела вечер в компании с Саске. С каких пор и Итачи стал так действовать на нервы? Ведет себя как ревнивый муженек. Стоп. Ревнивый? Он. Ее. Ревнует. Харуно прекрасно было знакомо чувство ревности, в особенности, когда ей часто приходилось слышать охи и ахи, доносившиеся из квартиры непутевого соседа. Однако, то, что она нравится Итачи никак не остановило его проводить вечер в объятиях какой-то девушки. Зато он почему-то имел какое-то право отчитывать ее. Нахмурив брови, Сакура напечатала следующее: «Это был всего лишь танец. Ничего противозаконного я не сделала, почему ты злишься?» Отправила, как ей сразу же пришло сообщение от Саске: «Кажется, что ты в порядке. Я рад». Кажется, он беспокоился о Сакуре. И она даже почти почувствовала это, но ее отвлек звук нового сообщения. «То, что вы поехали вместе домой можно считать противозаконным?» Сакура снова плюхнулась на диван и закрыла голову подушкой, сдавленно простонав. Он и это видел. Видимо, Итачи целый вечер наблюдал за ними, а это значит, что и позорное поведение Сакуры он тоже видел. Ками-сама. Как же стыдно. «Мы живем рядом! Ничего не было». И все-таки, она оправдывается перед ним. Стыдится того, что чувствует к его брату. Не хочет, чтобы Итачи узнал об этом. Несмотря на приставшую к Харуно раздражительность, девушка была полна оптимизма и хорошего настроения. Причина, как оказалась, была до боли проста — какое-то сообщение от Саске, в котором между строк читалось его беспокойство. Харуно сладко потянулась и заметила, что она улыбается. Так глупо. «Я рад. В таком случае, спешу прояснить ситуацию — я просто помогал одной знакомой перед пересдачей экзамена, вот и все» Итачи. Почему вдруг стало как-то легче? Всего лишь помощь знакомой с экзаменом. Эгоистично, но ей было приятно, что он ни с кем не зажимался. Что-то определенно случилось. Сакура еще не понимала, к лучшему ли то, что она чувствует. Но, кажется, грядет ветер перемен. Это так воодушевляло, дарило какую-то невероятную надежду, придавало сил и уверенности. Словно новая жизнь, к которой Харуно была готова и ждала с замиранием сердца — что же будет дальше. Все будет хорошо. Обязательно. *** Кто-то назовет меня жалким лжецом, циником или лицимером. Я столько всего за свои годы наслушался про себя. Как меня только не называли, от самого банального «козлина» до «бесчувственного куска льда, который никогда в жизни не постигнет радости любви и сдохнет в объятиях какой-то шлюхи». О, Яманака Ино весьма экспрессивная особа. И выражения она всегда подбирала с особым трепетом. Та девушка, что никогда не бросалась словами. Самая яркая из девушек моего братца. И самая глупая. Она запомнилась мне особенно. Ее слова въедались под кожу, и то, с каким остервенением она желала мне смерти, меня поражало и вызывало улыбку. Ненавидит меня, хотя должна быть благодарна. Ведь я именно тот, кто спас ее от Саске. Хотя я немногим лучше его. Итачи лежал на огромной кровати, застеленной дорогими простынями, и дожидался девушку, которая довольно долго принимала душ перед волнительной и интимной близостью. Он сам не заметил, как с головой окунулся в воспоминания о последнем разговоре с Яманака. Закрыл глаза и в его голове всплыл их последний разговор. — Зачем ты позвал меня, Итачи? Потерянный взгляд, не уложенные волосы, которые беспрерывно развивал беспокойный ветер, синеватые круги под глазами и бледная кожа. Так и не скажешь, что девушка, стоявшая перед ним — модель, которая работает с известными журналами. — Поговорить, — уверенно кивает и отводит взгляд на ребристую поверхность озера. Девушка сжимается, чувствуя, что разговор предстоит далеко не из легких, а в глазах — обреченность и бесконечная тоска. — Говори. Тихо, так, что, кажется, это слово растворяется в очередном порыве ветра. Но разве ему нужно разрешение на то, чтобы начать говорить? Он ведь чертов Учиха. Он сам всегда все решает. Такой самоуверенный. Даже сейчас. От него исходила энергетика уверенности и холода. — Ты же понимаешь, что не нужна ему? — в голосе холод и сталь, пронизывающее ее сердце, заставляя его замереть, — Понимаешь, — уже утвердительно говорит он, глядя в голубые глаза Ино. — Ну и что с того? — губы дрожат, но она заставляет себя улыбнуться и отвести взгляд, не выдержав такого натиска, — тебе то что? — Ничего. Такой до боли в сердце честный ответ. Ему действительно нет разницы, а вот ей слышать такое — подобно маленькой смерти. На глаза наворачиваются непрошеные слезы, которые она пытается всеми силами сдерживать. — Я хочу, чтобы ты забыла его. Меня. Нас. Забудь обо всем, что тебя связывало с нами. Ну вот, опять. Его голос звучит резко, а слова бьют хлестко. Никакого сострадания. Ничего. Нет ни одной эмоции, кажется, что он совершенно пустой. — С каких пор он посылает тебя, чтобы покончить со всем этим?! Неужели он сам не может сказать мне все это? — кричит, не сдерживаясь, до тех пор, пока не начинает саднить горло. Итачи засовывает руки в карманы брюк, наклоняет голову на бок, с интересом наблюдая за эмоциями и переживаниями этой юной девушки. Улыбка застывает на его губах, и он перебивает ее, обращая на себя внимание: — Это не его воля. Не то, чтобы он не хотел, чтобы вы расстались. Ему удобно, что ты всегда под рукой, что он может трахнуть тебя в любой момент, но… Оглушающая, звонкая пощечина заставляет его замолчать на некоторое время. Его голова непроизвольно повернулась вправо, на лице остался красный след от удара, но вот улыбка так и не сползла. — Заткнись!.. — кричит, сквозь слезы. — Но ты ему не нужна. И мне ты тоже не нужна. Неужели тебе нравится быть игрушкой, которую используют? Остановись, тебе никогда его не достичь. Она дрожала, будто бы ее колотил сильнейший озноб. Плакала, будто бы умер самый близкий человек. — Плевать. Я люблю его! Итачи устало вздыхает. От ее криков разболелась голова. Поскорей бы закончить с этим и смыться отсюда. — Ино, он никогда не будет твоим. Думаешь, когда он узнал, что ты спала со мной, хоть один мускул дрогнул на его лице? Он посмеялся, а потом вечером тебя поимел, — пожал плечами Итачи, будто бы рассказывал какую-то невинную и добрую сказку маленькой девочке, будто бы не он собственными руками разрушал Яманака. А Ино застыла, не в силах даже моргнуть, от осознания, что Саске знал. Все это время он знал о ее связи с Итачи. И ему было все равно. Первый их раз произошел в тот же день, когда она переспала с Итачи. И узнать об этом сейчас было так… больно. — Отступись и забудь. Сохрани хотя бы остатки своей гордости. — Пошел ты! Ты и твой братец! Настолько гнилых людей я еще… В тот день она сказала, все, что думает о них. Все, что накопилось в ее душе. Да, Итачи поступил по-свински, но он не хотел, чтобы ни Ино, ни другие девушки упали в пропасть под названием «любовь к Саске». Если бы они узнали, что Саске почти женат, то их бы это разбило похлеще каких-то слов. Своеобразная забота от Учихи Итачи. Чем же ему так запомнилась Яманака, почему он вдруг вспомнил о ней? Наверное, потому что именно она оказалась близкой подругой Сакуры. Девушки, из-за которой ему приходится несладко. Ему приходится везде и всюду терпеть эти подозрительные и презрительные взгляды Ино, ведь она так печется за свою дорогую Сакуру. Ну, это не мудрено. После того, как он поступил с ней, понятное дело, что Ино будет переживать за Харуно. И так просто не отдаст ее. Как-то во время занятий, незадолго до экзаменов, Яманака проходила мимо Итачи и вскользь, как бы невзначай обронила между ними фразу: «Обидишь ее — незамедлительно позвоню Суве». Итачи улыбнулся, запустив в волосы пальцы. Он не собирался объяснять Яманака, что Сакура ему действительно нравится. Но его беспокоило кое-что. Если Сакура узнает о том, как он поступил с Ино — она сразу изменит свое отношение. Естественно. Только вот его успокаивало лишь то, что выставлять себя же в невыгодном свете она не будет. Признаться подруге в том, что спала по очереди с двумя? Не осмелиться. Хорошо. — Уже уходишь? — соблазнительная раскрасневшаяся учительница по музыке только вышла из душа и, прикусив губу, наблюдала, как он одевается. — Да, есть дела. — Неужели эти дела связаны с теми смсками? — надув губки, молодая женщина легла на кровать и оттопырила привлекательную попку, стремясь тем самым привлечь Итачи. — А ты проницательна, — хмыкнул он, поправляя воротник на рубашке. — Как и всегда, — самодовольная улыбка растянула нежные губы, — но мы же не дошли до самого интересного! Итачи вздохнул и, улыбнувшись, обвел взглядом соблазнительное пышное тело. Да, у него мог бы быть потрясающий секс. Но стоило ему прочесть сообщение от Харуно, как его планы кардинально изменились. — Неужели она лучше меня?! — насмешливо протянула она, вставая с кровати. — Значительно. — Хам, — недовольно хмыкнула она и гордо вздернула носик. — Прости, — улыбается и обнимает, прощаясь с ней. Итачи не любил клубы, но бывали в его жизни исключения. Например, такие, как Харуно Сакура. За ней он мог пойти куда угодно. Только вот его ожидало разочарование, когда он прибыл на место веселья. Весь вечер он наблюдал за ними. Стоял на втором этаже, облокотившись о деревянную перекладину, потягивал холодный и крепкий виски, наблюдая за ними. Кто бы мог подумать, что со второго этажа открывается просто прекрасный вид на танцевальную площадку и барную стойку. На протяжении всей ночи она была с Саске. Танцевала с ним, пила с ним, разговаривала с ним. Даже когда она пыталась залезть на стойку, Саске стягивал ее оттуда. Неужели его братец не хотел, чтобы другие пялились на нее? Совсем не в духе Саске. Была бы эта очередная девчушка для потрахушек, он бы и не стал останавливать, а наблюдал бы, после чего непременно отвел бы в туалет и оттрахал бы. Грязно и унизительно — вот это в духе Учихи Саске. А потом она уехала с ним домой. С ним, блять, домой. В тот момент Итачи подумал, что способен на убийство. Убийство собственного брата. Потому что Саске был неслыханным идиотом. Один звонок брату Сакуре и он уничтожит Саске. Сува прекрасно знал младшего Учиху, знал он и о брачном договоре, он видел, как растет Саске и в кого превращается. Он ни за что не позволил бы своей сестре встречаться с таким, как он. Но разве Итачи мог использовать нечестные приемы? Нет. В его планах было нечто большее — раз и навсегда проучить своего брата. Научить, наконец, мелкого засранца, что играть с чувствами других — табу. Черт возьми, да он же почти женат! Итачи уехал сразу же, как парочка покинула клуб. Паршивое настроение преследовало его все утро. Смс, которое он отправил час назад было прочитано, но, похоже Сакура не спешила отвечать. Это злило его. Обычно всегда уравновешенный Итачи выходил из себя. Из-за этой девчонки он менялся. Ломал себя, наступал на глодку своим принципам, посылал к черту младшего брата, ненавидел его. Ненавидел его снова и снова. Потому что Саске не заслужил ее. И Итачи сделает все, чтобы поставить зазнавшегося щенка на место. *** Сакура стояла на балконе, медленно и лениво покуривая, подставляя лицо ласкающему теплому ветру, которого так нахватало в такую жару. Солнце пекло адски, несмотря на то, что на дворе стоял вечер, оно все равно заставляло мирных жителей раздеваться до минимума. Скорей бы пошел дождь! С соседнего балкона донеслось шуршание, откинувшись назад, Сакура заглянула в дверной проем и увидела Учиху. Он все еще был в одних шортах, будто бы специально выставлял на показ свою бледную кожу, подкаченные грудные мышцы, рельефный и красивый пресс, который заставил Сакуру смутиться, и руки — Бог свидетель — у него были идеальные руки. Очерченные формы бецепцов, крепкие на вид сильные и ухоженные, как и весь юноша, руки. Она помнила, какими могут быть эти руки — страстными, нежными, грубыми, но такими прекрасными, особенно когда он горячо сжимал ее в своих объятиях, когда ласкал ее тело. Это было каким-то наваждением, она не могла свести с него глаз — настолько он был прекрасен. — Нравится? — довольно хмыкнул Саске и принялся вставать в известные стойки бодибилдеров, вызвав улыбку на губах Сакуры. — Не зазнавайся, — убрав пальчиком влагу с уголка глаз, как можно холоднее ответила Сакура. Саске задорно — что было весьма удивительно — улыбнулся, зажал между губами сигарету и прикурил. Видимо, он был в хорошем настроении — так и светился бодростью. — Как ты себя чувствуешь? — настойчиво спросил Саске и без какого-либо смущения зашел на балкон Харуно. Взметнув бровь вверх, девушка наблюдала за его наглым поведением и все еще — Господи помоги! — все еще не могла оторвать взгляд от его тела. Было не известно хорошо это или плохо. С одной стороны — она не смотрела ему в глаза и не тонула в них, с другой — она бесцеремонно пялилась на соблазнительные мужские изгибы, что лично для нее было в новинку. Так, он что-то спросил. Но была проблема — она не смогла сосредоточиться и услышать вопрос, который он задал. Ками-сама. Он был бы идеальным, если бы всегда молчал. Но разве такое возможно? Сейчас он непременно откроет свой рот и скажет что-нибудь поганое. — Ты в порядке? Покраснела. Может, у тебя жар? — свободной рукой он коснулся ее лба и нахмурился, пытаясь понять нет ли у девушки температуры. О, от одного этого касания она готова была спрыгнуть с балкона. Сердце, к слову, уже привычно быстро забилось. Как бы из-за этого демона у нее не развилась аритмия! Щеки еще больше покраснели, а ее глаза беспрерывно наблюдали за ним. — В порядке я, — выдохнула Сакура и отвела взгляд. Уж лучше бы он вел себя, как последняя скотина! Сакура просто не знала, как общаться с таким Саске. В голове крутились мысли только о том, как бы ему нахамить, даже, несмотря на то, что вел себя он весьма прилично. Только вот… В ее голове всплывали весьма неприличные образы Учихи Саске. Разгоряченный, взъерошенный, целующий ее тело, а руки так правильно и нежно ласкают… СТОП! Тормоза, как оказалось, в ее голове пока что еще работали, и на этом спасибо. — Ладно, — буркнул Саске и нехотя убрал руку, после чего затянулся сигаретой и выдохнул в сторону, — ну и жара! — недовольно добавил он, краем глаза глянув на красную Сакуру, и поймал ее с поличным — она смотрит на его тело. Значит, действительно нравится. Самодовольная улыбка растянула его губы. — Не стесняйся, можешь потрогать, — поиграв бровями, шепнул он на ухо Сакуре. Девушка распахнула свои большие глаза и отвернулась от него. — Больно надо! — весьма эмоционально ответила девушка, гордо задрав голову, — Кстати, — задумчиво протянула она, — не мог бы ты вернуть дверь, — кивок в сторону «перегородки», благодаря которой он раньше не мог нагло курить на ее балконе, — в прежнее состояние? Что? Хочет отгородиться от него? Боится. Ну, конечно, Харуно всегда была и будет трусихой. Чего еще ожидать от серой мышки, которая еще в школе увлекалась только книжками. Не меняется, совершенно. Разве что внешне. Стала более женственной и привлекательной. Облизав взглядом ее фигуру, которая была обтянута тонкой майкой и шортами, Саске в очередной раз убедился в правдивости своих мыслей. Похорошела, конечно. — Не мог бы, — такой простой ответ вызывает у девушки немой вопрос: «почему?», на который он решил ответить с улыбкой, — Не хочу, — и пожал плечами. Не хочет. Значит, вчерашние переговоры прошли впустую. Он невозможный кретин. Ками-сама, даже слово сдержать не может. Пустослов. Как и ожидалось. И это в ее душе породило новый пожар, опасный и рьяный, неугомонный и страстный… страстный? Да, пожалуй. Потому что одного херово взгляда на рельеф его мышц хватило, чтобы внутри стало так горячо, что было невозможно дышать. А теперь еще и это. Осознание. Фигово осознание того, что он не умеет сдерживать обещания. Ничего удивительного в этом не было. Просто… просто она разочаровалась в нем еще раз. С кем не бывает? Хотя, какое ей дело, верно? Она же его не любит, верно? Не любит. Не должна. Черт возьми, она снова запуталась. Нет. Не любит. — Верно, — вылетело тихо и незаметно, словно подтверждение ее мыслей. — Чего ты там бормочешь? — нахмурившись, поинтересовался Учиха и повернулся к ней в пол оборота. Сакура выпрямилась, сделала последнюю затяжку и потушила сигарету. — Не умеешь держать обещания, как я и думала, — в ее голосе слышалось раздражение, граничащее со злостью. Смотрит на высокоэтажки, куда-то вдаль, краснота с ее лица спала, а губы были сжаты в тонкую полоску. Совсем не привлекательно. Ее слова заставили смотреть на нее во все глаза. Улыбка сползла с его лица, но вот хмуриться он не перестал. Какого хера ты имеешь ввиду? Хотел было спросить, но слова так и застряли в его глотке, вызвав лишь легкое покашливание. Обещание. Чертово обещание не приближаться к чертовой Харуно. Как же он мог забыть? Не забыл. Вот только он и сам не понимал, какого хера так легко и, что самое главное, мило общается с этой дурой. Ее интонация, ее выражение лица, ее херово раздражение — это все выводило его из себя. Постепенно, но уже так привычно. — Сдержал бы. Не накинься ты на меня вчера ночью. С жаркими объятиями, поцелуями… — с расстановкой, выделяя каждое гребаное слово, процедил он. — Я тебе не верю. Резкий поворот ее головы — снова противостояние взглядов. Такая себе проверка на выдержку. А Саске усмехается — едко и зло, в глазах его — ни намека на шутку, лишь холодное, пока что еще сдерживаемое, раздражение. Почти, как у нее. — Ластилась, словно сука во время течки, хотела, чтобы я поимел тебя, — шипит, как и всегда — опасно, уже почти что разъяренно. — Проваливай, Учиха. Довольно устраивать фарс, — ее голос пропитан гордыней и недоверием, грозный, будто бы она могла что-то сделать, чтобы он ушел. Будто бы могла заставить. Если захочет — весь вечер проведет на этом балконе. — Фарс? Ну как же, малышка, — тянется к пепельнице, что находилась по правую руку Сакуры, медленно тушит сигарету и скользит ладонью по ее спине, — помнила бы ты, как умоляла меня. — Убирайся. Делает шаг от него, пятясь, словно от психа. В глазах проскальзывает сомнение. Что если… если он прав? Что если она вчера действительно унижалась перед ним. Просила его. — Убегаешь от правды, как я и думал, — на ее же манер тянет слова, несмотря с каким трудом ему дается эта спокойная интонация, — А лучше бы благодарила за то, что сейчас ты не терзаешь себя переживаниями. Его глаза потемнели, выдавая злость. Ее глаза округлились, выдавая страх. Страх перед самой собой. Потому что, кажется, — Господи, пожалуйста, пусть только кажется! — воспоминания минувшей ночи вихрем проскальзывают в ее голове. Спальня. Она путается в платье, снимает его и отбрасывает в сторону, смотрит на него, секунда, две… Она уже обнимает его, впивается в губы, но не получает никакого ответа. Холодные губы плотно сомкнуты, а его руки сжимают ее плечи, не позволяя приблизиться. Юноша поворачивает голову в сторону, прерывая эту минутную пьяную ласку. Делает шаг назад. Небольшой диалог. Харуно зажмуривается, пытаясь прервать этот ненавистный поток воспоминаний. Черт возьми. Нет. Плевать. Это не важно. — Я терзаю себя каждый раз, после твоих грязных касаний, — выплевывает она, а голос дрожит, вот-вот сорвется на плач. Чертова дура. Сука. Играет на эмоциях. Пытается вызвать жалость. Хера с два я вот так поведусь на твои уловки. Мне плевать на твои чувства. Плевать. — Лицимерная дрянь. Едко, злостно, остро. Громко. Пусть слышит. Пусть, блять, слышит какого он мнения о ней. Сжимает челюсти с такой силой, что зубы вот-вот начнут крошиться друг о друга. Сакура вспыхивает, словно спичка. Изумрудные глаза опасно блестят — или это сдерживаемые слезы? — глубоко дышит, пытаясь не выходить из себя окончательно. Давай же. Злись, сука. Покажи мне всю себя. Я весь во внима… Звонкая пощечина и оглушающая тишина. Как тогда, в сраном переулке. Еще одна херова пощечина. Вторая в его жизни. И от кого? От этой суки? Ни за что. Этого просто не может быть. Поэтому рука тянется к полыхающей щеке, дабы удостовериться, что… Она. Действительно. Его. Блять. Ударила. — Ненавижу тебя… Ненавижу! — срывается, кричит ему в лицо, не сдерживаясь. Так отчаянно. Ненавистно. С презрением, с чувствами. Учиха не замечает, как его рука сжимается на ее шее. Тонкой и хрупкой. Под его большим пальцем бьется ее пульс. Так быстро, что от этого он еще больше пьянеет. Темно. Как же, мать его, темно. Черные путы снова связали его, проникли прямо в сердце, разрывая, выворачивая его наизнанку. И тут — ее взгляд. Не верящий, напуганный. Словно загнанный зверек. Саске чувствует, как его рука начинает дрожать, а ладонь начинает гореть. Господи, какая же она горячая. Его хватка слабеет, он делает шаг, сокращая расстояние между ними до минимума. А глаза все такие — черные. Злые. Наклоняется к ней, целует. Требовательно и жестко. Харуно, не успела отойти от шокового состояния, стояла с открытым ртом. Пока его губы не накрыли ее. Он сминал, кусал и зализывал, извиняясь, после чего вновь страстно впивался в ее губы. Попытка оттолкнуть его привела лишь к тому, что он схватил ее запястья, стискивая их настолько, что непременно останутся синяки. Потому что ему было похер. Им сейчас владела какая-то одержимость. Одержимость ею. Ненормальная. Сводящая с ума. Заставляющая делать это. Она мычит ему сквозь поцелуй, отворачивает голову, задыхаясь. Снова толкает его, а по щекам бегут слезы. Ее сердце бьется как ненормальное. Но она пытается противиться этому чувству. Неправильному. Не сейчас. Не после того, как он оскорбил и унизил ее. Не после того, как насильно выпытывает поцелуи. Но от ощущения правильности его касаний, его действий ее тело поддается, хочет этого. И от этого ее разрывает на части. От противоречивых чувств и от его умелого, заводящего языка. Очередной всхлип и она отвечает ему. Так же, как и он — нагло, страстно, отчаянно. Позабыв о гордости, послав все к черту. Словно последний поцелуй в ее жизни. Саске не видит ничего перед собой, только чувствует. Ее губы — нежные, сочные, теплые; ее язык — ласкающий его. Не отрываясь от горячего рта, он делает несколько шагов в сторону, и она снова прижата к стене. Тучи сгущались, наливались свинцом, хмурые и угрюмые. Потемнело не только в душе Саске, но, кажется, и во всем Токио. Вблизи сверкнула молния, после чего пророкотал гром, предупреждая мирных жителей о предстоящем затяжном ливне. Сакура поежилась, сильнее поддалась навстречу Саске, отдаваясь ему полностью, раскрываясь перед ним. Непослушные слезы все еще текли по ее щекам, иногда попадая в рот. В такие моменты Саске особенно сходил с ума, ощущая солоноватую влагу, сильнее впивался в истерзанные губы, сильнее сжимал ее руки, хотя в этом уже не было нужды. — Отпусти, — тихий шепот, в перерыве между поцелуями. Это не ее голос. Это вообще не она. Как она может, после всего, что он сделал, принимать его, упиваться им без остатка? Сходить с ума от него. Невероятно. — Нет, — рычит, кусая ее, словно хочет ее присмирить. Она должна поплатиться. За свои слова, за действия. Дрянная девчонка. Ничему не учится. Он научит ее держать свой поганый рот под замком. Краткий поцелуй в уголок губ, кусает скулу, спускается ниже, к шее, на которой виднелись красные пятна от его рук. На ней так много его отметин, что он забывается — всасывает в себя тонкую кожу, болезненно для нее — приятно для него. Отстраняется, любуясь своим творением — яркая, красно-синиватая отметина, которая бросается в глаза. Нехер распускать свои руки. Не ему, конечно, об этом говорить. Но ей это недозволенно. С ним такие приемы не пройдут. — Руки… болят, — сбивчиво, с мольбой в глазах. Саске нехотя выпускает ее запястья и снова целует, нагло раздвигая ее пухлые губы, пробираясь в рот. Казалось, он хотел вобрать ее всю в себя, по-другому и не скажешь. Еще один раскат грома и на город обрушился ливень. Холодный, косой ливень заливает балкон. Хлещет, по разгоряченным телам, стремясь умерить их пыл. Глупый дождь. Знал бы он, что это их лишь больше распаляет. Харуно цепляется за покатые мокрые плечи, когда Учиха, не рассчитав свои силы, подхватывает девушку под колени, раздвигая ей ноги, и врезается в стену. Непременно. Было очень больно спине. Вот только она не чувствовала боли. Он не давал ей почувствовать ничего, кроме его влажного, но такого горячего тела. Она умирала. Таяла в его руках, поддавалась ему, когда он толкался к ней пахом. Для полного соития мешала лишь одежда, в этот момент ей казалось это значительной мелочью, но вот ему… Он чуть не поврал ненавистную майку, снял кое-как и кинул в сторону. Подцепил лифчик и спустил его на талию, чтобы не мешался. Сакура, в момент засмущавшись, отпустила его плечи и закрыла свою грудь от пристального, изучающего — будто бы она самой интересной картиной в мире, — взгляда. — Что не так?! — рычит, кусая ее запястье, стремясь убрать его. Зубами. Так по-животному. Самому тошно. Но кровь, шумящая в его голове, затмевала весь разум. Одной рукой он все еще поддерживал ее бедро, а вторая стремилась убрать мешающие руки. Встретив слабое сопротивление, он довольно хмыкнул и вобрал в рот ее сосок, облизал вокруг и снова коснулся вершинки, оторвался от своего занятия и заглянул в лицо Харуно. Раскрасневшаяся, мокрая, не только снаружи, но и, несомненно, там. А в глазах… Какого хера в твоих глазах? Почему ты так смотришь? Что, блять, не так?! Снова на уровне ее лица. Впивается в губы, прижимаясь сильнее своим возбужденным членом к промежности. Пытался игнорировать ее херов — какжематьегоэтонеправильно — взгляд. Лишь бы не видеть это. Осуждение в ее глазах. Какого хера ей надо? Он не собирается останавливаться, не сейчас, когда он совершенно на пределе. Тонкий, такой приятный для его слуха, стон. Неуверенный, скромный. Крышу сносит моментально, стоит ему услышать это. Страстный поцелуй, граничащий с пошлостью. На гране безумства. — Бля-я-я, — не сдержался от того, что его шорты сжимали его возбужденное достоинство до боли, — Надо было… тебя… еще вчера трахнуть, — шепчет, забывшись, сминая ее грудь. Что? Что он сказал? Как же вовремя его слова привели Сакуру в чувства. Еще немного и... Резкий толчок в грудь, разрывающий контакт двух тел. Она выскользнула из его рук и упала на пол, словно безвольная тряпичная кукла. Поджала под себя ноги, скрывая привлекательные груди от удивленного взора Учихи. — Долго еще будешь сопротивляться? — усмехается, задирая голову, подставляя лицо холодным каплям дождя. — Ты обещал не приближаться ко мне, — звучит жалко, но в ее глазах вызов. Сумасшедшая. — Тебе еще не ясно? — снисходительная улыбка, он присел на корточки, чтобы быть с ней на одном уровне, — Каждый раз, когда мы наедине, то не можем контролировать это. Не легче будет послать твои никому ненужные принципы и переспать? Тогда все пройдет. Его пальцы ловко подцепили ее подбородок, слегка задирая ее голову. Сакура ошарашено уставилась на него, не веря в то, что он действительно предлагает ей переспать с ним. Кажется, этот психопат действительно верит в то, что говорит. С ума сойти. — Катись к черту, Учиха. Этого не будет, — уверенно, не сводя с него взгляд. Отмахнулась от его навязчивых рук. Противно. Тошно от самой себя. — О, неужели? — он иронично выгнул бровь, пытаясь сдержать смех, который рвался наружу, — сколько тебе стоит выпить? Несколько бокалов шампанского и ты сама будешь просить меня об этом. Или это обычная твоя реакция? Когда ты пьяна, то на каждого бросаешься? Конечно, нет. Боже, что за чушь несет этот придурок? Чушь ли? Ее щеки пылали. Как же было стыдно, кто бы знал. Его слова беспощадно разрывали ее сердце. Она могла говорить ему все что угодно, могла говорить, что этого никогда не будет, что она не хочет и что ей омерзительны его касания. Но какой в этом смысл, если Сакура понимает — она хочет этого, не меньше чем он. И слова его действительно были мерзкими, но такими правдивыми. Именно поэтому — от ощущения того, что он прав, ее разрывало от боли и ненависти к самой себе. — Ненавижу. Он воспринимает это на свой счет, но она говорит о себе. — Не сомневаюсь, — кивает, полностью соглашаясь с ней. *** — Сакура! Этот голос она узнала бы из тысячи. Прогуливаясь по торговому центру в надежде отвлечься от бесконечного потока мыслей о Саске в ее голове, девушка услышала голос, который, не смотря на такое короткое время общения, не смогла бы спутать ни с кем. Даже с гребаным Саске. Это было просто непозволительно. Она бы себе ни за что не простила бы это. Спутать Итачи с… ним? Он, как всегда, был ослепителен. Она не виделась с ним неделю. Она со всеми не виделась с того самого дня, как ее уничтожил Саске. Именно уничтожил, по-другому и не скажешь. Неделю не выходить из дома и только по необходимости заказывать доставку еды. Неделю ни с кем не общаться и не отвечать на звонки. Неделю умирать. Она даже не заметила, как оказалась в крепких мужских объятиях. Опомнилась только тогда, когда Итачи зашептал ей на ухо: «Я так хочу тебя убить, ты даже не представляешь. Я так переживал». Задрожала. Действительно задрожала от его слов, впитывая их, словно губка, пропуская их сквозь себя. Потому что это было дико. Слышать такие слова. Чувствовать его беспокойство. Ни с чем несравнимо. Даже гребаный Саске ушел из мыслей. Руки Итачи держат крепко. Он не намеревался ее отпускать. Люди, которые проходили мимо с недоумением и завистью оглядывались, некоторые умилялись, но было так плевать на мнение общественности. Сейчас была только она, девушка, которая крепко вцепилась в его рубашку, девушка, которая сейчас тихо всхлипывала, уткнувшись в крепкую мужскую грудь. Всю эту неделю он искал ее. Звонил ей, писал, несколько раз приходил к ней домой и с остервенением стучал в дверь. Боялся, что она могла натворить глупостей. Боялся, что опоздал и его младший брат зашел слишком далеко. Тогда он пошел к нему, разбираться со всей сложившейся ситуацией и по необходимости убить его. Убить его? Ха! Все, на что его хватило — разбить ему губу. Просто для того, чтобы, наконец, заткнуть его. Не слышать всех мерзких вещей, которые он говорил. Наверное, именно в этот момент Итачи осознал: насколько сильные чувства он испытывает. Именно поэтому он так переживал за нее, именно поэтому сейчас он так трепетно ее обнимает. Как же он не хотел ее отпускать. Желание спасти ее впервые настолько сильно и явственно ощущалось. Поэтому, он сделает все, что от него зависит. Он спасет ее, чего бы ему это ни стоило. Саске не едет в Испанию — это отличная возможность для Итачи. Осталось дело за малым — подбить на поездку Сакуру. Это было гораздо проще, чем казалось. Харуно почти с ходу согласилась, отмазавшись тем, что иначе Наруто от нее не отстанет. Но Итачи, как обычно, смог разглядеть то, что никто не видел. Она просто хотела сбежать от Саске. Неважно куда. — Отлично, я забронирую билеты, — улыбнулся Итачи, мягко держа ее за руку. Она оживала сама и заставляла его жить. Это будоражило его. Он растерялся, почувствовав очередной прилив нежности к этой девушке. Растерялся и не знал, как вести себя дальше, ведь он впервые, кажется, чувствует, что сердце его стучит быстро, сбиваясь с обычного ритма. Опьяняюще. Чувствовать это. Чувствовать себя живым. — Давай повеселимся и хорошенько отдохнем, ладно? — вдохновляющее, размахивая палочками в разные стороны, предложила Харуно. Очаровательно. Наблюдать, с каким упоением она есть самый, что ни на есть, обыкновенный удон с овощами и чувствовать, что ему это нравится. Нравится смотреть, как она ест. Раньше его выворачивало наизнанку, когда он видел, как кто-то ест. Это было так дико для него, но он не мог оторвать взгляд. — Я уже говорил, что ты мне нравишься? — пристально глядя ей в глаза и очаровательно улыбаясь, поинтересовался Итачи, наблюдая, как девушка отправляет в рот очередную порцию лапши. Застал врасплох. Ее щеки моментально вспыхнули, а про лапшу она тут же забыла. Смотрит в его чарующие глаза и не может вымолвить из себя хоть что-то. Боже, он так легко об этом говорит… — Говорил, — прочистив горло и отведя взгляд в сторону, отвечает Харуно. Он улыбнулся еще шире — просто не мог сдержаться, уж слишком милой для него она была. К черту все, к черту Саске, пора бы пожить уже и для себя. Пусть братец сам разгребает проблемы со своими бесчисленными девицами, главное — пусть только не трогает Сакуру. Остальное Итачи не волновало. Когда они вышли из уютного кафе, неожиданно не только для Сакуры, но и для самого себя, он взял ее за руку. Просто взял за руку и продолжил свой размеренный шаг, ничуть не смущаясь этого. Если он не будет действовать, то совершенно точно потеряет ее. Он не позволит случится этому. - Спасибо тебе, Итачи. До встречи, - прервала контакт их рук и, слегка поклонившись (будто бы они сейчас были в отношениях преподаватель-ученица! Пф), развернулась в сторону дома. Итачи это немного возмутило - он даже не смог и слова вымолвить - настолько холодным показалось прощание. Что за черт? Нет уж, Сакура. Прежде чем подумать, прежде чем хоть еще одна мысль промелькнула в его голове, он ловко ухватился за ее локоть и потянул обратно, на себя, наклоняясь к ней и крепко обнимая. Чувствуя, как гулко стучит сердце. Чувствуя всем своим существом, что она сейчас думает о Саске. Чувствуя, что ей неловко. Проклиная себя и ее. За то, что позволила любить, за то, что не оттолкнула в нужный момент, за то, что сделала с ним это. Изменила до неузнаваемости. Крепче обнимает ее, кажется, стремясь сломать ей ребра. Закрывает глаза. Секунда, две, и он ослабляет хватку - приходит в себя и заглядывает в ее красное лицо. Улыбается и запечатывает поцелуй на ее щеке. - Ну, пока, Сакура, - подмигивает и, засунув руки, которые все еще ощущали тепло ее тела, в карманы брюк, разворачивается и уходит. Позволяя ей провожать себя взглядом. Теперь он с нетерпением ждал поезду в Италию.