Снайпер на льду

— Козел полярный…       Это нелепое ругательство совершенно нечаянно вырвалось изо рта, когда я уже во второй раз пропустил удар соперника. Где-то позади раздалось одобрительное (пускай нервозность и не спокойствие сквозило во все щели) гиканье. Чуют, собаки, что этот пропуск — всего лишь осечка. Уже в следующее мгновение я сумел ухватить оппонента за руку ближе к плечу, слегка отодвинуть его с дороги и повалить, надавив своим плечом ему в грудь. Противник видно понял, что и сегодня судьба повернута к нему ободранным хвостом, не стал подниматься и вообще выказывать желание продолжать борьбу. Я был предельно напряжен вплоть до того момента, когда белобрысый соперник закрыл глаза и глубоко вздохнул. Эти действия показывали смирение куда внятнее, чем традиционное «Сдаюсь, ты победил». Я не смог удержаться от победной усмешки и выпрямился, тут же ощутив некоторый дискомфорт. Возможно тому было причиной последствие первого пропущенного удара в нос, ибо во рту твердо чувствовался железный привкус. Тьфу, надеюсь эта падла не сломала мне нос, крови похоже много натекло. Впрочем, думаю, что рассеченная бровь и фингал под глазом послужат неплохой компенсацией разбитому носу.       Пока я раздумывал вытирать ли чистой (имеется ввиду недавно из стирки, а не то, что она сейчас чистая) футболкой растекшуюся по губам кровь, как за спиной возобновились голоса. На этот раз уже тихое шушуканье. Я резко развернулся к трусливой свите побежденного соперника и растянул губы в ухмылке, кончиком языка слизнув каплю крови. Сразу же возникло ощущение, будто крепко укусил вилку, но выглядело это наверняка кровожадно, так как всех, кто наблюдал за нашей потасовкой, будто ветром унесло. В голове тут же всплыло фото котенка, тянущего полосатый плед. «Я грозный зверь, я зебру завалить суметь». Ассоциация блестящая, не так ли? От представления самого себя в этой роли я не удержался и зафыркал от смеха — ну точно кот, которому вода в нос попала. Кстати, «зебра» тоже поспешила смыться с глаз долой. Ух, мне бы так от проблем убегать, как эти парни убегают от меня.       Махнув рукой на так и оставшуюся, размазанную по лицу кровь, я подобрал свою бедную-зашвырнутую-в-далекий-угол-сумку и пошел окольными путями в сторону дома. Извините, пожалуй, мне стоит прояснить ситуацию. Сперва, я так считаю, стоит вновь представиться, а то вдруг кто забыл меня, а то и вовсе не знает. Обыкновенно откликаюсь на Юри Кацуки (вот фамилию мою точно никто не знал, ехех), на данный момент проживаю уже 19 год своей жизни, что больше похожа на комедию-детектив от пьяного режиссера. Ага, вот тут надо быть осторожным — я почти-что ушел от темы. Я так это люблю делать, просто невероятно. Ведь так забавно тянуть из одной темы целую вереницу задумок и предложений, мыслей, целые архивы философии. В общем, что я сейчас и делаю, хе-хе…       Итак, снова к делу. У нас есть минут 10, пока я бодреньким таким шагом направляюсь к своему родному дому, по самую макушку довольный сегодняшней победой и совершенно не ведающий о ждущей доме падлюке. В общем и целом. С тех пор, как я уехал из Хасэцу, прошло без малого 11 лет, даже с хвостиком. Я искренне совру, если начну плести венки из ромашек и баек, что здесь, в Нью-Йорке, у меня все было замечательно. Ха, как же! Да посмотреть на меня сейчас, так я за сына местной мафии сойду. Драки у меня выходят пожалуй чрезмерно часто — наверно уже каждый парень двора знает обо мне, как о том, с кем можно с превеликим удовольствием почесать кулаками. Я еще никому не отказывал и проигрываю ну очень редко. Повода для гордости не шибко много, но тем не менее. Только белые футболки я теперь вообще не ношу, а иначе они уж слишком быстро становятся красно-розовыми. Ну это минус огромный, конечно, особенно когда я за эти футболки получаю от отца. А, ну точно. Уже более десяти лет родным отцом для меня является никто иной, как тот самый Уильям, которому меня отдал мой кровный брат Дэйчи. Как ни странно, но тот день я помню во всех красках. Все переживания, запутанные вопросы, огромные впечатление. И сомнения, страхи, что поселились во мне в тот день, рассосались далеко не сразу. Весь первый год я шарахался по незнакомому дому (про город я молчу, тут только на плечах и путешествуй) и вообще был очень нелюдим, запуган. Вспоминаю свой образ жизни до того, как меня изменили сначала Дэйчи, а затем и Уилл, и не удивляюсь, чего шугался прочь от незнакомцев и вел себя как битый щенок. Однако сейчас я в Нью-Йорке — как рыба в воде. О да, и в отношениях с отцом (отвык я его по имени звать, ну не удобно) у меня все пучком. Кстати, о пучках… — Опять двадцать пять!       До боли знакомое выражение я заслышал тут же, как оставил за спиной калитку и вышел в палисадник подле моего дома. На крыльце, уперев руки в боки, стоял никто иной, как мой любимый опекун. В темно-синих глазах метают молнии, взгляд скептический, не предвещавший нечего хорошего. Правда не успел я подумать даже «Ой крышка…», как меня повалило светло-коричневое нечто в кумачовом ошейнике. Если вы подумали, что это Чико, то маленько ошиблись. Это такой же щенок Бельгийской овчарки, какой была наша добрая Чико, но несколько крупнее и вообще является кобелем. Но не думайте нечего такого! Взрослая, уже даже старенькая, Стрелка (ну Чико же, Чико, просто я еще и Стрелкой иногда называю. Все равно одно и тоже) лежит сейчас на ступеньках крыльца, грея светлую шерстку под летними лучами солнца. Сложно было не заметить, как она повернула седую морду к терроризировавшему меня новичку в доме и так грозно на него фыркнула, что непоседа аж замер, приподняв висящие уши. Пса, к слову, зовут Шадоу, а почему у него уши висят — загадка. Наверное не настолько чистокровный, как нам казалось. Однако Чико было немного чхать на его уши и оптимизм — она еще не смогла до конца смириться с этим вихрем активности и явно была всеми лапами против, чтобы он так на меня прыгал. А единственное, что Шадоу любит больше, чем грызть мои кеды и углы табуреток, (в этом палисаднике похоронено пар 5 очаровательных кед, RIP), так это валить меня с ног. Тем не менее, не смотря на свою щенячью простодушность и неповоротливость, Шадоу очень чуткий и заботливый пес. Топчась по мне мощными лапами и бешено виляя хвостом, щенок активно вылизывал своим слюнявым, но очень мягким языком мое лицо, слизывая подсохшую кровь. Я даже не сопротивлялся, пускай губы нужно было держать плотно закрытыми, а то привкус собачьего корма еще долго не покинет дыхание. Впрочем, я уже весь им пропах, спасибо двум очень любвеобильным собакам.       Подняться я смог только после того, как Шадоу сам соскочил с меня. Тогда уж я не стал терять зря времени и ловко поднявшись, трусцой направился к крыльцу, втянув голову в плечи и всеми силами стараясь не смотреть на Уилла. — Ох, дети — со вздохом сказал голос над головой. Обычно при этой фразе отец закатывал глаза и качал головой, но сейчас я не видел его действий, ибо внимательно рассматривал забравшуюся на носок кеда божью коровку. Однако я услышал ворчание Чико, интонацией ну точь в точь похожее на вышесказанные слова отца. Я скорчил кислую мину, но тут же ойкнул, так как Уилл ткнул мне пальцем между лопаток. — Пошли, горе луковое, у тебя мордаха на грушу для битья похожа — ну все, он начал ворчать и не прекратит теперь до самого вечера. Так, тыкая мне меж лопаток, меня спровадили в гостиную, где я тут же бесцеремонно улегся на диван, развалившись звездочкой.       Отец ушел за аптечкой, а я тем временем почувствовал себя выжатой губкой. На самом деле частые драки выматывают, все мышцы очень напрягаются, устают. Я блаженно прикрыл глаза, думая слегка подремать, дабы пройти «испытание перекисью и йодом» во сне. Но почти тут же на диван запрыгнули наши овчарки, поочередно наступив лапами на живот. Это они меня так наказывают, да? Ох, мой бедный пресс…       Спустя минут наверно 15 я уже сидел, насупившись и с ярой ненавистью посматривая на ящичек с аптечкой. Кожу на лице чертовски щипало, но я мужественно выдержал все предоставленные испытания, лишь щурясь и проклиная антисептику. Нет, конечно, штука необходимо полезная и люди, придумавшие эту. кхм, эту прекрасную антисептику, у меня нет других синонимов, невероятные молодцы, но. Но я ее ненавижу, уж простите. Слишком кусачая, слишком щипучая. И да, если мое лицо до «обработки» было похоже на грушу для битья, то сейчас оно вероятно похоже на скатерть в заплатках. Собаки мне как могли сочувствовали, лизали руки, дружелюбно махали черными хвостами. Даже можно упустить тот факт, что оба питомца наполовину лежали на мне, а сбросить или прогнать их мне никак не хватит духу, смотря в эти полные любви и верности, глубокие карие глаза. — Можно подумать, будто ты мазохистом стал. Сколько ударов пропустил, шляпа? — Как видно папа решил разбавить повисшее в воздухе молчание (шумящий на заднем фоне телевизор явно с этой задачей не справлялся), а потому я сразу приосанился и гордо ответил. — Всего два, оппонент был весьма неповоротлив, наверняка кулаками лишь во дворах и махал. Да и вообще, это не заняло больше 10ти минут… — прежде чем начать декламировать недавний бой, я внимательно, даже немного подозрительно взглянул на отца. Нет, ну представляете? Пока я похвалялся своими славными подвигами, он отпускал в кулак смешки, а когда я смолк, то и вовсе засмеялся. Тут же овчарки-предатели заливисто залаяли ему вдогонку, вытянувшись на животе по обе стороны от меня и так вертя хвостами, что казалось те вот-вот отвалятся или улетят к потолку угольным пропеллером. Я не мог терпеть к себе подобное неуважение, а потому встал и направился в свою комнату, дабы не потерять последние крупицы своего достоинства. Вернее, чтобы тоже самому не засмеяться.       Шадоу соскочил с дивана сразу за мной и растягивая черные губы в улыбку, которой способны улыбаться лишь собаки, так же направился на второй этаж. Как ни странно, но он был привязан ко мне больше, чем к отцу, но конечно же меньше, нежели к Чико. Шадоу вообще имел странную тягу доставать старшую, кусать за лапы, ложиться на нее, когда они оба отдыхают. Чико за это не была фанаткой озорника, но в силу возраста относилась к нему с присущей овчаркам толерантностью.       Поднимаясь на второй этаж моей главной целью было не споткнутся об Шадоу, что будто специально мне под ноги лез, а так же нарочито толкал мордой под колени, от чего я разок действительно чуть не грохнулся. Показав псу язык и вскочив на последнюю ступень, я чуть ли не бегом направился в свою комнату, стараясь опередить хвостатого друга. Но куда человеку сравняться с собакой? А тем более с порогом, который владеет невидимостью лучше меня (как бы обидно это не было). Итак, когда великий-всемогущий-разумный-человек — то бишь я — позорно растянулся по полу, не заметив своего вечного врага, лучший его друг без всяких пререканий прошелся по спине бедолаги и уткнувшись холодным (и мокрым!) носом в шею, заставил того очнутся. Точка. Это великий рассказ о сотрудничестве человека и собаки, надо будет его обязательно записать. Все, отныне становлюсь писателем! — Okay, ну, а сейчас, может вы слезете с меня, о великий из Хвостатых? — продолжая балладу из своей головы, благосклонным голосом поинтересовался я у пса, приподнимаясь на локтях, и стряхивая со спины незваного гостя. Шадоу все так же добродушно улыбался, высунув нежный язык и лежа верх животом на теплом паркете. Я сумел окончательно встать с пола и дойти до спасительной кровати. Плюхнувшись на матрас лицом вниз, испустив довольный вздох, я вновь услышал стук тупых когтей по половицам. Повернув голову налево, мне даже не пришлось удивляться оказавшемся ровно перед моим носом мячом. При чем это был не просто мяч. Это был любимый собачий мяч. А это означает, что он подобающе пахнет, выглядит и держится на последнем издыхании. Эта бедная игрушка живет уже более двух лет и за свою несчастливую карьеру столько игр Чико пережила, что я удивляюсь как она еще форму держит. Этот мяч старше Шадоу, но тот факт пса никак не ограничивает и никакого уважения к несчастному шарику тот проявлять не намеревается. Точно как и я. — Фу, убери эту гадость от моего лица! — отталкивая ладонью мяч-что-везде-бывал, я наморщил нос от стойкого запаха, что уже успел унюхать. Господи, ну почему любимые собачьи игрушки так пахнут?       Я неспешно перевернулся на бок, уперев взгляд в стену и игнорируя настойчивые попытки Шадоу вернуть меня в игру. Лишь когда я закрыл глаза, притворившись, что уснул, псу надоело безрезультатно тыкаться в меня носом и он был вынужден прекратить свою забаву. По легкому скрипу двери можно было понять, что неугомонный щенок полностью от меня отстал и ушел прочь. Я облегченно вздохнул, открыл глаза и лег на спину. Пришло время подумать. А думая, бесцельно пялится в белый потолок, на котором до сих пор красовались разноцветные брызги краски — последствие сворованного Чико тюбика краски и неудачная игра с ним лет эдак 8 назад. Издав устал вздох труженика-мученика, плотно закрыв глаза, я и вправду погрузился в раздумья. Столько всего произошло за эти 11 лет… Скажу так же, как часто говорят в меланхоличных фильмах — я пережил просто целую тьму взлетов и падений. Это уже можно просто качелями какими-то назвать. На всех порах вверх и со свистом вниз, вновь вверх и так же вновь вниз. Но я не имею права жаловаться — точно как и не на что. Я очень даже доволен тем, что попал в Америку, хотя стать своим здесь было очень непросто. Однако, вжиться в ритм шумного города у меня получилось неплохо и на меня и вправду иногда думают как на сына мафиози. Но давайте я все расскажу по порядку, дабы опять не возникло жутких путаниц (а я жутко люблю создавать жуткие путаницы).       Буквально через меньше, чем пол года как я попал к Уиллу и Чико, я стал учиться в школе. Было, опять же, крайне сложно японскому мальчишке учиться в американской школе, так как я ровным счетом там ничего и никого не понимал. Единственным плюсом на то время был мой возраст. Переворот моей жизни произошел очень удачно, так, что я лишь чуть-чуть запоздал в первый класс. Ну, а с первого класса обучаться чужому языку даже лучше, чем по заданной программе. Потому я могу даже сказать, что мне было легче учить английский, чем русским первоклашкам, так как я находился в окружении англоговорящих. Я даже похвастаюсь тем, что к классу седьмому большинство моих одноклассников свободно говорили на японском, пусть далеко не все его учили. Так вот. В школе никаких особенных проблем у меня не было (если пропустить тот факт, что первое время я вопросительно глядел на каждого, что пытался со мной поговорить). Дома я начал себя уютно чувствовать не сразу, это я тоже уже говорил. Помогла мне освоится по большей части дружелюбная натура Чико и неимоверная доброта Уилла, что сразу же принял меня как родного. Кстати, называть его отцом я стал после второго своего Рождества, когда нечаянно оговорился и сказал «папа». Ох, видели бы вы тогда его улыбку… Хотя он ни капли не изменился после того Рождества — каждый раз, когда я его зову не по имени, то искренне, счастливо улыбается. Пускай я давно привык к своему родителю (плевать на кровное наследство), но такое внимание к пустячным для меня теперь словам откровенно говоря льстит. Ну ладно, заговорился я больно, разнежился как-то. Перейдем к той части, где я стал, кхм, дворовым хулиганом. Вы не подумайте, я не бью стекла и душу котят! Под «хулиганом» я подразумеваю исключительно уличные драки и махание кулаками исключительно ради тренировки мышц. Хотя чего-чего, а тренировок мне и без потасовок хватает по самое горло. Тренировок без потасовок, а я еще и поэт, слышали? Опять ухожу от темы.       Драчуном я стал с переходом в старшую школу, когда у меня начался так называемый «переходный возраст». Моя незавидная, довольно кровавая по определенным меркам карьера началась ближе к ноябрю. Помню, со мной чего-то не поделил один из одноклассников, помню, как оскорбил. Так же в памяти хорошо запечатлелся мой первый удар ему в под дых, как позже мы уже валялись в снегу, вопя некультурным матом и поднимая белые тучи снежной пыли. Если забыть о боевых ранах, последующих тому бою, то это было даже весело. С тех пор я ни разу не дал в обиду ни себя, ни свою честь, за что не могу не гордиться. Отец, правда, рад не был нисколько и в тот прекрасный, довольно теплый, просто очень снежный день, я получил и первые тумаки. Слабые, никогда бы не вбившие, что «драться — плохо, посмотри на свою футболку, как мне ее теперь стирать?». Жалеет от меня, слишком. Вот и вырос я таким балаболом, только балакать и умею. Зато делаю это неплохо, иначе вы, дорогие читатели, так бы и не дошли до сего момента. На счет моментов. Я устал, сильно. Ночь была короткой, поспать удалось мало, а после драки всегда такая свинцовая, неподъемная тяжесть наполняет тело. Ощущение, будто ты был шариком с углекислым газом, а в тебя резко сдули и надули уже просто насосом. И ты медленно, не имея возможностей вновь воспарить в голубое небо, опускаешься на землю. Я сейчас начну чисто жаловаться на себя же, но у меня жутко болит плечо, так и чувствую на нем отменный синяк. Что бы не говорил я ранее, а мой соперник не был так уж и плох. По крайне мере удар поставлен хорошо, рассчитывать силу в кулак он может и успешно. Кажется, что завтра я буду кряхтеть как старый жигуль, разваливаясь по дороге на первый этаж. Это будет мне хорошим уроком, сам ведь виноват. Ха-ха, смешно, я уже к этому привык, это уже мой образ жизни. Куда там до уроков Жизни и подобному, сам себя рассмешил. Да, вот еще. Я не просто так сказал, что очень устал. Глаза так и смыкаются, сознание постепенно сжимает в объятиях темнота. Странная, непонятная и неизвестная темнота, что кажется всем, но на самом деле является ничем…